Хищница

    На перроне меня уже встречали. Родня, близкие друзья, подруги. Целовашки, обнимашки, цветы. Все из лихих девяностых. Нисколько не изменились, хотя у каждого из них своя история, порой не совсем приглядная.
Как быстро собрались, также и разбежались…по делам. При этом, успели договориться о встрече – в загородной усадьбе Алефтины и ее супруга. По просьбе этой замечательной пары я и приехала. Надо признать Новосибирск – потрясающий город.
    Усадьба великолепная! На берегу Оби. Приехали, расположились.
Оба довольные моим приездом, но не друг другом. В воздухе витает неприязнь.
    - «Да уж», - подумала я. – «дом –  полная чаша, а толку мало». 
Отметили встречу, после чего супруг оставил нас наедине. Удалился в собственные апартаменты. А мы и рады. Вспомнили годы чудесные, студенческие. А потом Италия. Стажировка. Незабываемое время. Тишина наступила. Я ее нарушила.
    - Давай не тяни, свое сердце разгрузи. Стихами заговорила я.
    - Стыдно признаться, ну да ладно. Рюмку наливочки и понеслась...исповедь. И поведала она мне историю странную и страшную, мистикой попахивающую.
***
    - Это случилось со мной приблизительно в том же возрасте, в каком ты сейчас пребываешь. Может чуть старше. Не важно. Хорошие были времена. Сама знаешь. Свобода для людей предприимчивых, сообразительных. Чем я и занялась. Начала с нуля. Не имея ни транспорта, ни первоначального капитала.
    Проектами разными занялась в частном порядке. Да с таким рвением, словно меня подменили. Хватка деловая проснулась. Конкуренция большая, но в ней я первая. Вслед за этим последовал отвод земель под дачи, коттеджи…Дальше, больше. Все у меня получалось. Складывалось хорошо. Благосостояние семьи росло. Наконец, мы смогли приодеться, обновить мебель в квартире, но на машину средств, все еще не хватало.
***
    К вечеру, уставшая, вернулась к машине, в которой Зинка (подруга моя) деньги собирала с будущих огородников и садоводов.В Жигулях сидит, деньги считает.
    - А где, - спрашиваю джип?
    - А я его отпустила, - заявляет. - Теперь у нас постоянный водитель есть. Не успела слова сказать, как водитель тот выскочил, как черт из табакерки, руку мне подает, в машину сажает.
    - «Еще один галантный нашелся», - в машину села…к деньгам поближе.
    А Зинка мне, - А вот джентльмен нас с тобой в ресторан приглашает. Он целый день меня с деньгами охранял.
    - Тааак, - сказала. – Охрана, давай по газам и нас до дома.
    Руку назад протянула, - мешок с деньгами забрала,  в портфель с сигналкой сунула. Глаза прикрыла. Рабочий день закончился. Вздремнуть захотелось. И вдруг...«Ободзинский» запел, - эти глаза напротив. Я прям вздрогнула вся! Открываю глаза, а «плешивый» его голосом поет. Мало того, что поет, так и свистит также.
    - Таак, - вновь произношу я. – Как там тебя…?
    - Пантелеймон, - отвечает.
    - Знаешь, товарищ, здесь вам "не алё мы ищем таланты" и Ободзинский не в моем вкусе. Мне Демос Руссос нравится.
    - А это кто?
    - Да, неважно, - отвечаю.
    А он мне в ответ::
    - У меня к вам предложение - водителем вашим быть. Могу даже бесплатно.
    - « Началось», - подумала я. – Вам заняться нечем?
    - Ну почему? Есть чем. Я строительством коттеджей занимаюсь. На объектах бригады работают. Время от времени работу их проверяю, а в остальном - свободен.
    Задумалась я. - «Хорошее предложение. Почему – нет»? Короче, договорились.
    На следующий день он, как штык – тут, как тут. Работа закипела. Успевала повсюду. А Пкнтелеймон (так его звали) от радости – свистел, да пел. Иногда к нему на объекты заезжали, посмотреть, как дела идут. Деньги – рекой. Казалось – живи, да радуйся. Ан, нет.
    В доме царила невыносимая обстановка. В меня летели оскорбления. Я плохая мать, жена никудышная, да и женщина ни к черту. И никому я не нужна. А тут еще и мамочка со своим советами, – посмотри, какой Пателеймон заботливый, да внимательный. И любит тебя. Готов за тебя душу отдать. Обидно было до слез. Я думаю о доме, о семье, а у них голова - чем попало занята.
    Пантелей, в отличие от моего супруга, оказался заботливым и внимательным человеком. Даже слишком. Слишком словоохотлив. Короче, балагур и весельчак родом из Одессы. Незаметно оказывал мне всяческие знаки внимания. Открывал предо мной при каждом удобном случае двери своего «неказистого» авто».
Супруг же мой, в отличие от этого мужичка, относился ко мне все хуже и хуже. Одним словом - ни во что не ставил.
    Однажды, после очередной ссоры, обидной до слез, я сдалась прямо в машине в голом поле. Обзавелась любовником, поменялось отношение и к мужу. Стала более внимательной, заботливой и к нему, и к детям. Все стали довольные. Так мне, во всяком, случае, казалось.
    Младшего полюбовник возил по моей указке на уроки живописи. Все я успевала. Не жизнь, а сказка. Вскоре в обществе инвалидов по блату купила новенькое авто – неказистое, но свое. "Таврия" называлась. Отучилась, сдала  экзамен по вождению, получила права.
    Нужда в водителе отпала. Да и в любовнике тоже. Бизнес его захирел. Слишком уж много он уделял внимания мне в надежде, что брошу я своего и уеду вместе с ним в его любимую Одессу. Все время про это канючил. А мне это надо было? У меня семья, муж, которого я любила, несмотря ни на что. Да и он тоже. Он ведь все знал, но терпел, когда история эта закончится.
    Паетелеймон надоел и все больше раздражал. Любые его прикосновения вызывали во мне отторжения. И однажды пря в глаза сказала, - нашим отношениям конец, да и вообще, фирма в ваших услугах больше не нуждается. Разговор происходил в машине, на дороге. Так от этого заявления чуть «на всем скаку» в джип не втемяшился. Остановился, съехал на обочину.
    - Ну, тогда, - говорит, - расчет давай.
    - Какой еще расчет? - спрашиваю.
    - Такой, - говорит. – Ты знаешь, сколько мне задолжала за этот год?! Вылупил на меня свои глазищи черные. А я ему в ответ, - ничего я тебе не должна. Мы с тобой в расчете. Ты мне, я тебе.
    - Это как?
    - А так.  Свободен, короче.
    - Ты что проститутка?! – возопил он.
    - Да, я проститутка. Все мы проститутки по природе своей. А ты не знал? Даже жены и те проститутки. Муж их обеспечивает всем необходимым, а они взамен ему тело свое и душу в придачу. Все просто, мой дорогой. Так что иди без оглядки к жене своей.
    - Я тебя убью!
    - Ага, - в ответ ему. - Иди уже пока живой. Ты же знаешь – у меня в кармане пистолет. Он и пошел, голову свою лысеющую понурив. А я по газам ударила. Свободная! Никому ничего не должна. 
    - И что? Больше не приставал.
    - Единожды. Сообщил, что при смерти в больнице лежит. Просил приехать, попрощаться. Я, как человек сердобольный, поверила. Из жалости в больницу поехала. А он выходит ко мне, как ни в чем не бывало. Здоровьем пышет. Нашел, кого обмануть. Глаз у меня, как алмаз. "Врет, собака",- думаю.
    - Рак, говорит у меня. Недолго осталось. На плечо мне голову уронил и слезу скупую обронил. А дальше, больше. На колени бросился. - Жить без тебя не могу и прочее.
    - Знаешь что! – вознегодовала я. - Больше не звони. Увидимся лишь на похоронах твоих. Хлопнула дверью и ушла.
    - И чем эта закончилась? – задала я вопрос. 
    - Да подох он.
    - Как!? Ты убила его!
    - Не совсем так, - промолвила она, - но приняла некое участие в том. Так уж получилось.
    - Ужас! Киллера наняла? 
    - Да, можно и так сказать, - вздохнула она. - Накануне произошедшего, снится мне сон, - начала она свою историю по причастности к смерти несчастного прилипалы.
    - Стою я, значит, - на верхних мраморных ступеньках, сплошь испещренных сверху донизу мелкими трещинками, да трещинами, старинного такого здания, древнего, как в фильмах ужасах. А снизу на меня взирает этот плешивый. Перепуганный такой. А во мне так медленно, но уверенно злость закипает нечеловеческая. Я к нему руки тяну, как бы задушить хочу, а на них вижу, как ногти мои обращаются в когти железные, здоровущие такие и сами руки шерстью прямо на глазах обрастают по локоть и выше.
    Но этого мало! Вижу, как кончик моего носа (он и так-то немаленький) в рыло какое-то ужасное вырастает, да с зубами звериными. И злость моя уже не помнит сама себя. Так велико мое желание порвать его - разорвать. Никогда раньше со мной такого не было. А позади себя чую, как из спины крылья вырастают, да такие огроменные.
    Я и взмахнула ими. А его бедолагу, словно, паралич обуял от ужаса – от одного вида моего. Страх одолевает, а бежать не может. Остолбенел,одним словом.
    Медленно так лечу, словно на бреющем полете! Чую – расплата не за горами. Подлетаю и в горло его впиваюсь всеми зубищами своими и когтями сдавливаю. И сила в руках моих - несусветная.
    Проснулась – подушку грызу и рычу оборотнем натуральным. Вот так. Спустя время узнаю, помер он на операционном столе. Геморрой ему вырезали. От заражения сгинул. Вот такие вот дела.
    Зинке  - подружке рассказала свой сон, та, что на поле нас свела с ним. Ржала до икоты.
    – Так ему и надо, - сказала. - Он ведь доставал тебя, преследовал, угрожал, молву всякую о тебе разносил нехорошую. Паскуда был. Ко мне вязался, чтоб я помогла ему вернуть тебя. Достал! Туда ему и дорога! На том и порешили.
    - Что делать с этим – не знаю. Я ведь ему смерти желала. Виноватой себя чувствую.
    - Он тебе когда-нибудь снился?
    - Ни разу. Вот, что удивительно.
    - Ничего удивительного в том нет. Человек сам выбирает себе судьбу. Такова его карма, как говорится. А ты в церковь сходи – свечку за упокой поставь, и сердце твое успокоится. В ответ, головой кивнула. 
    - А с мужем как?
    - Да муж простить не может. Злобу затаил. Всякий раз при случае поминает. Да и у самого – рыло, как говорится, в пуху. Молчал бы уже. Спустя месяц, после смерти сына, связался с одной. Тяжко мне пришлось, но устояла. Его жалко было. Да ты знаешь, я борец.
    - Да уж знаю, - улыбнулась я. Ты молодец, умница и красавица. - А с мужем я поговорю.
    - Ой, поговори. Я так рада, что ты приехала. На душе легче стало. Люблю тебя, подруга. Обняла меня и слезу пустила. Я ее по голове погладила.
    - Все будет хорошо, - сказала. Сама понимала, что еще столько предстоит сделать, чтобы в этой семье мир, да благодать установились

Nataly Sarafanova