шутки о звездах

Это была обычная звёздная ночь. Высоко в небе простирался бархатный иссиня-черный атлас, усыпанный россыпью далёких мерцающих бусин.

В доме Абаджановых на кухне скользнула полоска теплого света и замерла.

Юсуп смотрел сквозь пространство меж полочек в холодильнике и мысли его вьюнками, то одна, то другая засасывали его своей игрой в черную дыру отсутствия.

– Деда? А, дедушка Юсю, ты тоже пришел за молочком?

Старик встрепенулся и аккуратно повернулся, чтобы в темном коридоре, разглядеть внучку. Та стояла босиком в длинной майке, держа за руку свою тряпичную куклу. Мимо прошел полосатый кот, словно как неумолимый свидетель, был призван быть там, где были его люди.

– Идем, – сказал он, улыбнувшись и протянул малышке руку.

Его лицо сразу же ожило, заиграли морщинки около глаз, мускулы щек, невольно напряглись, не сдерживая умиления. Юсуп усадил внучку за стол и почесав седую бороду, повернулся к плите. Кот бесшумно запрыгнул на подоконник и уставился куда-то вдаль. В комнату проникал естественный лунный свет, сквозь короткие шторки тюли, можно было без труда ориентироваться. 

– А почему ты не спишь? – обратилась к коту девчушка шепотом, но стоявший к ней спиной дед, зажигая спичку и конфорки, простодушно ответил.

– Старым людям всегда есть о чем подумать, Айжана – он повернулся, и глазами стал искать подходящую кастрюльку.

– Почему? – заинтересованно спросила она, водя пальцем по лицу куклы.

Юсуп достал из дверного отсека холодильника, бутылку с молоком и немного отлил в кастрюльку. Кот спрыгнул и жалобно заныл, прося и ему прыснуть в миску.

– Бедное животное, – пробубнил он и угостив немного четвероногое, продолжил разговор со внучкой.

Как-то легко и просто, своим убаюкивающим тембром голоса, как будто она все понимает и более того, сможет поддержать разговор, он стал делиться, думая, что когда-нибудь, и она будет готовой к своей старости. В глубине души, он этого ей желал, иметь богатую, достойную старость со внуками, детьми и доброй смертью, в постели. Он видел это и для супруги, годы переваливающие за добрые 100 лет, максимально благотворной жизни, с полным ощущением завершенности.

– Потому что мыслей становится меньше, и ты уже не так отвлекаешься. Думаешь, об одной. Скорее, они все, как реки, как бы не протекали, втекают в одну, откуда в общем-то и пришли, – сказал он, помешивая молоко и наблюдая, как появляется первая струйка пара с пузырьками.

Огонь на плитке он тушить не стал. Поднимая кастрюлю то высоко, то близко к краям стакана, налил горячего с пенкой молока в один и в другой.

– Погоди, не пей, еще горячее, – сказал он, убрав лишнюю посуду в раковину и сел рядом.

Айжан смотрела на деда не отрываясь, как будто увидела его впервые. Она коснулась его лица, морщин, седых усов и бороды, чем вызвала на его лице улыбку. Юсуп аккуратно дул на напиток, чтобы остудить его и вопрос который она задала, немного выбил его из равновесия.

– А о чем ты думаешь?

 Юсуп и сам задумался, а о чем он думает, не в контексте момента, а жизни. Ведь он раньше много времени проводил в поисках ответов на разные насущные вопросы, и там, где наука хранила безмолвие, наступала пора философии, а где-то религии. Но тем не менее, было что-то что подвергало все сомнению, ответ если и был, то оказавшись на ладони, всегда ускользал. А теперь, мысль вертелась на языке, и казалось, озвучь он ее сейчас, и вновь она рассеется, как пыль при первом дуновении ветра. "Как рассказать маленькому человеку такую большую и простую вещь?" – подумал он и придвинул ей стакан с молоком.

– Ну, про мысль, которая, как молоко. Например, молочко возникает в теле коровы. А чтобы корове сделать молоко, ей надо есть много травы, зеленой и сочной, гулять и греться на солнце. А чтобы трава для коровы была хорошая, надо поливать землю. Земля дает траву... Когда корова умрет, ее примет эта земля, – он сделал глоток и заметил, что девочка не пьет. Тогда он вопросительно на нее посмотрел.

– А мы? Нас тоже примет земля? – спросила она и ее брови сдвинулись. По девчушке было видно, что она пребывала в мыслительном процессе, воображая то ли коров, то ли людей, что-то не сходилось, было не понятно.

– Эх, пей, пока не остыло. Айжан, ну... – Юсуп понял, что внучка может также не уснуть, не получив ответ и решил ретироваться, – Да, человек приходит в этот мир и уходит, когда наступает его время уйти. Когда придет мое время, я тоже отправлюсь к праотцам на небо. Понимаешь?

– Да, – уверенно сказала она и начала пить молоко.

В этот момент Юсуп с сомнением вздохнул и ощутил, горький привкус правды, где он столкнулся лицом к лицу с одним из своих страхов, быть ненужным или быть тем, по кому никто не будет тосковать, когда он умрет. Тогда ему вдруг стало серо на душе, что он решил вылить остатки молока своего стакана коту в миску. Внутри, он спрашивал себя с какой целью в нем есть такая потребность быть любимым, быть принятым и понятым, зачем в нем есть желание, чтобы по нему тосковали. Не затосковал ли он сам по себе в эту минуту, раз жил и мыслил страхами, а не любовью. Может только она у него и осталась. Он еще раз посмотрел на внучку. Ее глаза стали сонными и зрачки двигались медленнее, она все с меньшей силой сжимала куклу. Он смотрел на ее лицо и видел в них свои черты, знакомые густые брови, крутой лоб и волевой подбородок. Ему сделалось так тепло и легко, когда он осознал, что это он будет тосковать по всем ним, и это больше всего разбивало ему сердце.

– Юсю, я не разрешаю тебе умирать, – сказала она, подумав и положила свою пухлую ладошку на его морщинистую кисть, – я хочу чтобы ты всегда был рядом.

– Я... – он был растроган так, что в горле встал плотный ком, он не мог говорить мгновение, глаза тут же предательски увлажнились, словно тело отказывалось с годами играть в маски, все тяжелее стало скрывать тревоги, как в прочем, как будто сама надобность скрывать что либо отпадала, – моя ты душа, я люблю тебя и всегда буду рядом. Он взял Айжану на руки, она тут же обхватила его шею.

– Почему ты плачешь?

– Видишь, звезды, Жанка, вот там я буду жить, когда придет время. И всегда, когда ты захочешь меня увидеть или поговорить, смотри на вверх и я тебе подмигну. Поняла?

– Мгм, – тихо ответила она и легко провалилась в сон.

– Я кажется, только что нашел свой ответ. Он у меня в руках. Я буду жить и уходить с мыслью, что она вырастет и когда ей будет трудно или она будет счастлива, она всегда сможет поднять глаза и вспомнить, что не одна. Может и я не один, интересно, когда я так пострел, что перестал думать о своих бабушках и дедушках, о своих родителях?

В кухню вошла Айна, кутаясь в халат и улыбнулась супругу.

– Идем спать, – прошептала она, и легонько похлопала по спине Юсупа, возвращая его из мира мыслей в мир материальный. Ему сразу стало так хорошо и спокойно, он вдруг вновь ощутил землю под ногами, набрал полную грудь воздуха и пошел относить внучку в ее кроватку.

– Мы говорили с ней о смерти, – прошептал Юсуп, – я сказал, что мы становимся звездами на ночном небе.

– Как она восприняла это? – зевая спросила она мужа, следуя за ним.

– Утром узнаем...

– Вот же старик, смешно будет, когда нам Айсулуу и Темир будут жаловаться, что мы ей голову забиваем такими вещами. Уже готовлюсь смеяться, – сказала она добродушно.

– Да, нет. Ну, скажу им, что я пошутил. Может, она и забудет... Завтра можем сходить в зоопарк, там эмоции по ярче будут..

– Ну-ну, Шутник! Хорошо. А я испеку блины с малиной.

Оба они пошли в свою спальню, медленно улеглись и после недолгой паузы Айна заговорила:

– Доброй ночи, Юсуп. Пусть твой сон будет вкусным, как продукты которые ты забыл купить.

– Завтра, принцесса моя. Все купим завтра.

Айна ухмыльнулась и оба они провалились в беспросветный, долгожданный, глубокий сон. Их обоих грело "завтра", которое они наметили, на которое возлагали свои надежды. Им все еще казалось, что есть множество вещей, которые важно понять и постигнуть, все еще много вещей, которые нужно делать и завершать. Это подкрепляло в них силу духа, но самое главное, что стало их сплочать - возможность шутить и смеяться.   



АБМ