Музыкант

Василий несмело взялся за ручку двери нехотя и медленно потянул ее на себя.
Зайдя в помещение, он увидел красочный баннер. На нем была нарисована фиолетовая голова хищника и большими буквами написано: «Театральная студия для детей «Снежный барс». Чуть ниже буквами помельче: «Зажгите звезду в своем ребенке!»
 Прочитав это, Вася остановился, вжав голову в плечи.
- Сынок, пошли, что ты застыл? – недовольно спросила мама.
- Ма, а может не стоит? – совершил последнюю попытку мальчик, глядя в лицо фиолетового хищника.
- Васенька, ну хотя бы попробуй, ведь это просто для нас необходимо, - ласкового, но одновременно с легким нажимом ответила мать, и подтолкнула Васю к лифту.
Лифт привез их на пятый этаж и открыл двери, выпуская Васю в новый, шумный и неизвестный мир.
Голова его, мгновенно наполнилась неприятными звуками. Он не произвольно закрыл уши руками и крепко зажмурился.
Мама толкнула его в спину, ему по инерции пришлось сделать шаг и выйти из лифта. Тут же какая-то девчонка задела его своим рюкзаком, торопясь зайти в освободившийся лифт.
Вася посторонился, забившись в угол и твердо решил дальше не идти.
Мама, взглянув на него, покачала головой и скрылась в коридоре.
Вася слился с углом, закрыл глаза и стал раскачиваться в такт музыке, которая зазвучала у него в голове. Музыка всегда спасала его. Когда что-то во внешнем мире его пугало, она мгновенно приходила на помощь и становилось не так страшно!
«Главное не открывать глаза, тогда можно продержаться в этом углу какое-то время», - думал мальчик. Пальцы его непроизвольно задвигались, играя музыку, звучавшую внутри него. Мелодия постепенно наполнила всё тело, и оно стало невесомым. В этом состоянии невесомости Вася мог путешествовать во времени и пространстве. На какое-то время ему стало опять четыре года. Угол, в который забился Вася, потерял свои очертания, и постепенно начал расширяться до размеров большого помещения. Появился высокий купольный потолок, разноцветные мозаичные окна, отштукатуренные серой краской стены с ликами святых и небольшой орган. От органа исходила неимоверная притягательная сила, и Вася, выставив вперед руки полетел ему навстречу. И как только пальцы коснулись клавиш, музыка полилась из него, заполняя собой все помещение. Ощущение полёта и нарастающего восторга окутало юного музыканта. Музыка, наполняющая его изнутри получила жизнь. Он сидел за органом и рождал на свет новую мелодию. Все клеточки его организма становились резонатором звука, они с любовью откликалась на каждую, сыгранную им ноту.
- Василий! - резкий голос матери мгновенно всё разрушил, и мальчик вернулся в коридор студии. Он быстро заморгал глазами, пытаясь сфокусировать взгляд на маме.
- Василий, - повторила она с нажимом, ты долго будешь стоять в этом углу? И не дожидаясь ответа добавила: «Мужская раздевалка сзади тебя. Прошу, переоденься быстрее, через пять минут начинается занятие».
По дороге в студию мама рассказала сыну, что занятия длятся три часа. Вася вскинул на мать удивленный взгляд. Она поторопилась его успокоить, что это только раз в неделю по воскресеньям.
- А что мне там надо будет делать? – взвешивая свои возможности спросил Вася.
- Я сама не совсем поняла, но сейчас приедем и всё узнаем на месте подробнее.
Вася переодел сменную обувь, снял теплый свитер. Оставшись в темной футболке и синих спортивных брюках он вышел из раздевалки.
- Готов?
- Нет!
- Ничего, со временем втянешься, - уверенно командирским тоном сказала мама и потащила Васю вглубь длинного коридора.
Из каждой двери до него доносились звуки детских голосов, смех, крики и танцевальная современная музыка. В голове это все смешивалось и превращалось в сплошную какофонию. Мальчик непроизвольно опять плотно заткнул уши руками. Мама тем временем, отворила нужную им дверь, взяла его за плечи и переместила из коридора в зал, плотно затворив за ним дверь. Вася вдруг представил, что она стоит с той стороны и крепко держит ручку на случай, если он вздумает бежать. Стоя около двери, с руками около ушей он смотрел на ребят. Дети сидели на полу в большом кругу, и о чем-то возбужденно разговаривали. Увидев Васю, они молниеносно затихли и уставились на вновь прибывшего мальчика.
- Привет, проходи, - сказала одна из девочек и улыбнулась розовыми блестящими губами, - у тебя, что, уши болят?
- Нет, почему болят? Ничего у меня нормально… - выдавил из себя Вася ответ, и опустил руки вдоль тела, - у вас очень шумно, а я не люблю, когда шумно…
Девочка встала, подошла к нему вплотную, пытливо посмотрела в глаза и сказала почти как мама: «Ничего привыкнешь!»
- Ребята, знакомьтесь, это Ваня!
- Почему Ваня? Я же Вася!
- Прости, Вася!
Ребята засмеялись, но не злобливо, а по-дружески, чем немного расположили мальчика к себе.
- Давай, Вася, садись, и расскажи что-нибудь о себе! – продолжала командовать улыбчивая девчонка.
- Хотя, стой, давай прежде познакомимся. Меня зовут Анна, я педагог по актерскому мастерству и сценическому движению.
Вася непроизвольно помотал давно не стриженной головой.
- Что?
- Я думал ты…вы…тоже просто, как они…, - и он кивнул в сторону ребят. От волнения и от новизны происходящего Вася не мог правильно построить из слов предложение.
В ответ она заливисто засмеялась, ее поддержали все остальные, и по залу прокатился громкий разряд ребячьего смеха. Вася уже было подумал опять закрыть уши, но вместо этого отчего-то тоже рассмеялся.
Потом ребята по очереди назвали свои имена, Вася никого не запомнил, да он и не старался, зачем запоминать, он здесь первый и последний раз. Так мама обещала, что он сходит на «пробное» занятие, и, если не понравится больше не придет. Вася настроился на «больше не приходить». Он задумался над тем, сколько он сегодня впустую потратит времени…
- Васяяяя…- донеслось до его ушей через плотный ватный слой, - так расскажи нам о себе.
Он опять помотал головой, чтобы смахнуть с себя эту «ватную пелену».
- Почему ты не хочешь? – взволнованно спросила Анна, глядя на него.
- Я не к этому, я не не хочу… - слова по-прежнему не желали строится в нужной последовательности.
- Сколько тебе лет? - решила помочь ему начать рассказ Анна.
- Двенадцать! – ответил Вася, и задумался продолжать ли дальше, или этой информации будет достаточно.
- А чем ты увлекаешься, кроме школы? – продолжала узнавать Анна.
- Я люблю музыку.
- Прекрасно, а еще что?
- Ничего. Ничего кроме музыки.
- А театр? Вот у нас здесь театральная студия, мы ставим спектакли и играем их на сцене.
- Театр? Театр, это, наверно, тоже хорошо. Но я люблю музыку…
Вася опустил глаза на свои руки и начал быстро перебирать пальцами, будто проверяя их пригодность.
Анна больше ни о чем спрашивать не стала и продолжила свой странный урок. Дальше в течении часа Вася ни в чем не участвовал. Он сел в сторонке и наблюдал, как другие дети выполняют задания преподавателя. Для Василия это действо носило необъяснимый характер. На какое-то время он даже заинтересовался происходящим.
Ребята хаотично ходили по залу, по хлопку замирая в разных позах, потом перевоплощались в животных – в основном кошечек и собачек, а один мальчик пытался стать игуаной. У него получалось не похоже, но очень смешно, и все опять хохотали над ним. Вася думал, что тот расстроится или обидится, но ничего подобного не произошло, он смеялся вместе со всеми и кривлялся еще больше прежнего. После животных они поделились на две команды: одни были шариками, другие – насосами. Васе тоже предложили присоединится, так как одной девочке не хватило пары – насоса. Вася наотрез отказался. Тогда девочка предложила ему поменяться ролями, в надежде, что может он согласится быть шариком, на это Вася только улыбнулся и решительно замотал головой полностью исключая свое участие как в качестве насоса, так и шарика. А дети, тем временем, с вполне серьезными лицами начали процесс. Технически это выглядело так: «Насосы» - приседали, вставали и ритмично выдували из себя воздух. «Шарики» - плавно надували щеки, от раза к разу всё больше, и даже, как показалось Васе, стали увеличиваться в размерах, раздуваясь изнутри. Он закрыл глаза и попытался стать шариком или насосом. Со стороны его это забавляло, но представить себя этими предметами он так и не смог. После бесполезной попытки хотя бы вообразить себя шариком он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что «шарики» раздулись и вот-вот лопнут. Только он успел об этом подумать, как они один за другим, издавая характерный звук  стали, как подкошенные, падать на пол.
Потом были и другие, не менее забавные, задания, Вася, сложив ноги «по-турецки» и подперев рукой подборок отсидел урок актерского мастерства, а на втором уроке ему пришлось всё же поучаствовать, это было сценическое движение. Вася еще кое-как осилил разминку, хотя выглядел неуклюже, у него совсем ничего не получалось, но Анна, глядя на него, только улыбалась и озорно подмигивала. По периметру на стенах зала висели большие зеркала. Василий, смотрел на себя и не понимал, почему у ребят тело такое послушное, а у него совсем отказывается что-либо делать.  Дальше разминки у него дело не пошло, и основную часть урока он просидел в углу. Впрочем, его никто больше не трогал, и даже не обращал, как ему казалось, на него внимания.
На третий, завершающий час к ним в зал пришла другая учительница, и протянув Васе руку для приветствия представилась Дарьей. Дисциплина называлась сценическая речь. Вася перевел дух, так как больше не было упражнений ни на координацию, ни на баланс тела, ни на внимание.
Теперь Дарья дала задание по артикуляционный гимнастике, и Вася старательно вместе со всеми разминал речевой аппарат. Название упражнений были смешные, и мальчик на какое- то время опять почувствовал себя маленьким.
- Активнее, активнее, видели, как маляр красит стены? – спрашивала Дарья, и сама перед зеркалом водила языком по нижним и верхним зубам.
- А теперь «бегемот», - и она широко раскрывала рот.
- Теперь улыбка без зубов, широко! Тяните губы к ушам! – давала все новые задания Даша.
Потом они правильно учились дышать диафрагмой, кидали друг другу теннисные мячики, проговаривая при этом разные слога, Даша требовала вместе с мячиком послать партнеру звук. У Василия это абсолютно не получалось. Язык не хотел выговаривать звуки, руки не ловили мячик, или он просто боялся повредить пальцы, поэтому осторожничал. Его партнер, рослый, худощавый парнишка заметно нервничал, но на Васю за неумение не злился, только приговорил: «Эх, да лови, лови» или «Вась, ну в самом деле, сосредоточься». Вася рад бы был не подводить партнера, но страх за пальцы перевешивал.
А когда наступила очередь скороговорок, Вася отошел в сторону и вновь сел у стенки. Через некоторое время Дарья заметила его и подойдя опустилась рядом.
- Ну что, не потянешь сказать: «Бессмысленно осмысливать смысл неосмысленными мыслями?»
Вася в который раз задумался и поэтому не отвечал. Он думал над тем, а могут ли быть вообще неосмысленные мысли? И если могут, то откуда они берутся? А бывает ли смысл бессмысленным? Или, а если мысли осмысленные, то можно ли ими осмыслить бессмысленность смысла? 
Пока он над всем этим размышлял, она встала и ушла, так и не дождавшись от него ответа. Вася немного расстроился, что в ее глазах скорее всего сейчас выглядел полным идиотом. Васе Даша нравилась. У нее был очень приятный тембр голоса и спокойная, неторопливая манера говорить, его это успокаивало и к концу урока он проникся к ней безграничным доверием.
Выйдя из зала на свободу, Вася сначала глубоко вздохнул, наполнив легкие до отказа воздухом, а затем шумно протяжно выдохнул. Эти три часа дались ему нелегко. И новые, незнакомые ребята, и такие необычные занятия, и атмосфера шумной театральной студии утомили его необычайно.
Идя в туалет, чтобы умыться холодной водой, Вася подумал, что ему куда легче просидеть за инструментом семь часов, или разучить целый концерт для фортепиано с оркестром, чем три часа заниматься театральным искусством.
Выйдя из туалетной комнаты, он отправился на поиски мамы. Та, увлеченно разговаривала с какой-то женщиной, не отвлекаясь на Васю, она махнула ему, мол иди одевайся. Вася быстро надел свитер, переодел кроссовки на уличную обувь и еще добрых полчаса ждал мать на небольшом красном диванчике, наблюдая за жизнью студии. Тут было совсем не так, как в специализированной музыкальной школе для одаренных детей, в которой он учился. Все громко разговаривали, периодически переходя на крик, эмоционально размахивали руками, ели шоколадные кексы, пили кока-колу, о чем-то оживленно спорили, учили тексты, делали невероятные танцевальные движения, выходя из залов обнимались и целовались, а затем уже одевшись вновь обнимались и вновь целовались.  Все были веселы, добродушны и открыты. У Васи от всего этого голова пошла кругом, и чтобы в конечном итоге не потерять сознание, он опять заткнул уши руками и зажмурился.
- Пацан, как тебя…Вася, по-моему? – присаживаясь рядом спросил мальчик из его группы и хлопнул его по плечу.
Вася открыл глаза и кивнул. Руки от ушей убирать не стал.
- А ты чего сюда вообще-то пришел?
- Мама привела, говорит мне надо раскрепоститься…
- А сам чего думаешь? В плане надо тебе раскрепоститься?
- Думаю, нет.
- Занятия наши не зашли тебе?
Вася отрицательно покачал головой.
- Не, ну это с первого раза не въедешь. Я второй год занимаюсь. И то в прошлом показе роль была с тремя словами: «Как же хорошо!»
- Что хорошо? – не понял Вася.
- Слова у меня были такие: «Как же хорошо!».
- И всё?
- Ага… Но мне все равно тут дико нравится, я потусоваться с парнями прихожу, ну и девчонки у нас видел какие?
- Какие?
- Красивые! Вот какие! Ты не заметил?
- Нет, я на девчонок вообще внимание не обращаю…
Тут к ним подошли другие ребята, он встал и ушел с ними, даже не сказав Васе «Пока».
И тут же его позвала мама.
- Вот, Васенька, познакомься, это руководитель студии Арина Владимировна.
Она, как и Дарья протянула ему руку для приветствия и крепко ее при этом пожала.
- Ну что, Вася, остаешься у нас?
- Нет.
- Почему? Не понравилось?
- Нет.
Арина Владимировна в раз погрустнела, видно было, что к таким односложным отрицательным ответам она не привыкла. Вопросительно посмотрев на маму, она сказала:
- Ну ты до следующего воскресенья подумай, мама сказала, что ты зажат, скован, стесняешься выходить на сцену, замкнут и плохо социализирован, а наши занятия как раз направлены на то…
И Арина Владимировна минут на десять хорошо поставленным голосом, уверенно, без единой запинки выпалила текст, давно заученный ею, и доведенный до автоматического транслирования.
Василий не слушал, ему было неинтересно. В голове зазвучала музыка и он стал раскачиваться из стороны в сторону полностью отдавшись ее власти. Что бы чеканный голос руководителя студии ему не мешал, он опять закрыл уши ладонями.
- Вот видите что происходит, - с грустью глядя на сына констатировала мать.
- Это мы уберем, не переживайте! – заверила руководительница, - главное, походите хотя бы пару месяцев на занятия, мы и не таких «вытаскивали». Слушайте я вам расскажу… В начале года у нас, как правило, новый набор. Приходит много ребят, чаще с удовольствием, но есть и такие, которых тащат к нам силком… Того мальчика именно так и притащили, но он постарше Василия будет, ему аж пятнадцать, здоровущий такой лоб, на голову меня выше. Подходят ко мне родители – лица на них нет, как будто с похорон приехали, мальчик рядом стоит, смотрит волком, заранее всех и всё ненавидит. Начали они жаловаться, что мол управы никакой на сына нет, ничем заниматься не хочет, ничем не увлекается, в школе учится плохо, и только сидит целыми днями за компьютером в игры играет. Я им отвечаю, что это общая беда всего подрастающего поколения. Мальчик ухмыляется и дерзить начинает, мол отвалите вы, достали…и посылает меня, студию и родителей куда подальше прямым текстом. Но на занятия все-таки в результате долгих препирательств с родителями пошел. Родители сели в холле, сидят уставшие, грустные, и такие потерянные от того, что сыночка любят, а что делать с ним и как помочь не знают. Я подхожу и говорю: «Давайте я вам про студию расскажу, что да как у нас тут». Они оба головой покачали и отвечают: «Не тратьте время, он все равно ходить не будет, мы все утро скандалили, чтобы его привезти, все нервы измотали, еще одного раза не выдержим».
Проходит три часа занятий. Смотрю идут ко мне родители его, но лица у них как будто другие - светлые, улыбчивые, даже помолодели лет на пять. Подходят и говорят, что Мишенька решил походить в студию. Говорят, и сами не верят, и я стою и тоже не верю. А тот самый мальчик из злобного волчонка действительного превратился в прекрасного Мишеньку всего за одно занятие. Теперь в студию бежит, как мама рассказывает, дождаться выходных не может, книжки стал читать, что уж совсем удивительно для родителей.
У вас, случай, конечно, совсем другой, но я надеюсь, что и Васеньке у нас понравится со временем.
Мама Васеньки закатила к верху глаза, цокнула языком, поправила на сыне шапку, одетую задом наперед и пообещав привезти его в следующее воскресенье направилась к выходу.
Прошла неделя, Вася студию не вспоминал, полностью погрузившись в занятия музыкой. Но в воскресенье с утра сев, как обычно за фортепиано, он был неприятно удивлен, что времени поиграть у него всего час, так как надо ехать в театральную студию. 
- Ма, прошу тебя, умоляю, давай туда больше не ездить, - не переставая играть этюд попросил он.
- Никаких не поедем, Василий! Помнишь, что сказала Арина Владимировна, надо походить! Тем более я уже за абонемент заплатила, а он на месяц. Месяц отходишь, а там посмотрим.
- У меня конкурс скоро, мне готовится надо, заниматься…а там я только время теряю. Ты бы видела, какой они там дурью маются…
- Прекрасно, замечательно, я хочу, чтобы и ты помаялся этой дурью! – улыбаясь сказала мама, три часа в неделю можно себе позволить! Нет, это необходимо тебе делать! Ты не гуляешь, не сидишь ни в компе, ни в телефоне, ты не тратишь время на соцсети, а только занимаешься и занимаешься. В конце концов я хочу, чтобы ты научился переключаться с музыки на что-то еще, хотя бы на это дурачество!
Вася запнулся, и перестал играть.
- Мама, что ты говоришь? С музыки невозможно переключится. И потом я тебе не радио, чтобы во мне что-то переключать. Мне ко вторнику надо выучить этот этюд Шопена. 
Он положил руки на клавиши фортепиано и начал опять играть, замедляя темп в трудных местах и проигрывая их по нескольку раз.
Мама присела рядом на стул и молча наблюдала, как Васины пальцы с молниеносной скоростью бегают то по белым, то по черным клавишам. Взгляд ее за пальцами не поспевал. Поэтому она стала смотреть в окно и просто слушать. Музыка внезапно смолкла. Она повернулась и посмотрела на сына. Тот тряс кистями рук.
- Понимаешь, мама, самое сложное в этом этюде Шопена, это кода, после которой идёт безумный пассаж по всей клавиатуре вверх, а затем вниз, - сжимая пальцы в кулаки делился с матерью Вася, - к концу произведения я уже выдохся, а здесь кульминация приходится на последнюю страницу. И вообще, в отличии от нежных ноктюрнов Шопена, этот этюд не оставляет пианисту никакой возможности передохнуть, он требует чрезвычайно быстрого темпа и постоянной подвижности в обеих руках.  Поэтому мне надо заниматься, а не ходить в студию и изображать там воздушный шарик.
- А нельзя ли тебе остановиться на этюде попроще?
- Нет, я выбрал этот, у меня получится, надо больше играть.
- Куда больше? Ты занимаешься по пять часов в день.
Вася засунул руки под мышки и стал раскачиваться на крутящемся стульчики. 
- Мамочка, мамуля…я хочу быть лучшим, первым… а для этого и пяти часов мало…
Марина Алексеевна решительно встала, потрепала сына по шевелюре и сказала:
- Собирайся, поехали! Приедем, и сядешь заниматься.
- Ну ладно, - Вася не привык спорить с мамой, - можно я еще раз сыграю и поедем!
И не дожидаясь маминого ответа, Вася вновь заиграл этюд №4.
Смотря сейчас на сына, Марина Алексеевна вспомнила, как они были на конкурсе, где Вася играл очень сложную для своего возраста программу.
Одно из представленных произведений была фуга Танеева. Вася репетировал ее в определенном темпе. Но когда на сцену вышел другой исполнитель постарше и поопытнее Василия и сыграл ее в темпе на 10% быстрее чем репетировал Вася, Марина Алексеевна испугалась за сына. Тот, не моргая застыв следил за выступающим, а потом тихо, но уверенно сказал: «Я так тоже смогу».
«Конечно, сможешь, сыночек, но потом, в другой раз!» - успокоила его мама.
«Нет, не в другой, сейчас!»
Марина Алексеевна всполошилась: «Не смей, ты не репетировал в другом темпе, ты ошибешься и вылетишь с первого тура».
Взгляд Васи стал стеклянным и больше он ничего не сказал, но выйдя на сцену, он не стал играть в том темпе, который взял его коллега, он сыграл даже быстрее него. Сыграл без единой помарки, сыграл виртуозно, и стал победителем того конкурса.
А потом и многих других. Но другие мама вспомнить не успела, так как Вася закончил играть, встал из-за инструмента и грустно сказал:
- А теперь поехали. Вернусь и опять буду разучивать.
Марина Алексеевна, которая так резко была выдернута из своих воспоминаний, встала, чмокнула сына в макушку и быстро засобиралась, приговаривая:
- Хорошо, переключишься и руки заодно отдохнут.
По дороге они ни о чем не разговаривали. Марина Алексеевна хорошо знала это состояние сына, когда он уходил в себя, в свой музыкальный мир. В метро он закрывал глаза, клал руки на колени и продолжал репетировать, и для этого ему не нужен был ни инструмент, ни что-то еще, только, чтобы мама ему не мешала. Мама и не мешала, она думала о том, что за ребенок ей достался? Многие авторитетные музыканты называли его гением и вундеркиндом. Многие пророчили ему большое музыкальное будущее и славу. А Марине Алексеевне от всего этого было не по себе и немного страшно. Она, конечно же, понимала, что сын ее отличается от других детей, что у него есть божий дар, который дается не многим, но и плата, за этот бесценный подарок может быть очень высока.
Как-то сын сказал ей, что удовольствие от жизни он получает только тогда, когда у него есть возможность играть или сочинять музыку, и больше ему ничего не надо, что в музыке вся его жизнь.
Не спеша они подошли к двери театральной студии, Вася по-прежнему был не совсем здесь…
- Васютка, пришли, - сказала тихонечко мама. Сын посмотрел на нее бессмысленным взглядом.
- Куда пришли?
- Так на занятия же!
- Ах, да…- рассеянно протянул Вася и опять неуверенно переступил порог студии.
Там было всё так, как и в прошлый раз. Шум, гам, суета. Вася спросил у мамы:
- И как я к этому могу привыкнуть? И зачем мне привыкать, мам?
- Иди, переодевайся, мы договорились. Месяц! А потом тебе может и понравится. Театр – это ведь тоже искусство, творчество. Как сказала Арина Владимировна элемент самовыражения…
- Глупость, ма, я сполна могу самовыразится в музыки, там у меня кое-что получается, а здесь… и Вася обвел глазами помещение, у меня не получается ничего, ровным счетом ничего. 
Вася переоделся для занятий и также смущаясь, как и в прошлое воскресенье зашел в зал. Внутри пока никого еще не было. Он подошел к зеркалу, оттуда на него смотрел полноватый мальчишка с грустными глазами. Вася критически оглядел себя сверху вниз. Сначала шла большая голова, точнее голова была нормальных размеров, но из-за густой, отросшей рыжей шевелюры, она была похожа на огромное круглое солнце.
Стричься он не любил. Вася вообще сторонился общественных мест. Не любил вступать в беседы с малознакомыми людьми, а уж с незнакомыми и подавно. А парикмахерши, как назло, все время пытались завести с ним разговор. Верно в силу их профессии они привыкли, выполняя свою работу, развлекать клиента разговорами и всевозможными вопросами.
Сидя в кресле, в переднике и с мокрой головой Вася всегда молчал. На вопросы общего толка: «Как успехи в школе?», «А каким спортом ты занимаешься?» всегда отвечала мама. И тогда парикмахерша переключалась на нее. А мама подробно рассказывала и о Васе, и о школе для одаренных детей, и о музыке, не забывая уточнять, что парикмахерша стрижёт не просто мальчика, а лауреата многих музыкальных конкурсов.
Вася стеснялся такой рекламы себя… от этого вжимал голову в плечи, горбился и опускал подбородок. Парикмахерша в свою очередь его постоянно поправляла, так как стричь мальчика в такой позе ей было не удобно.
Вот и сейчас, при виде в каком состоянии его голова, Вася подумал, что скоро мама поведёт его на очередную экзекуцию.
Дальше он оглядел свой торс.
«Да, я толстый, конечно…», - констатировал он.
Вася ел немного, но питание было режимное, плюс он совсем не двигался, просиживая первую половину дня за партой в школе, вторую – за фоно.
Затем взгляд его перешел на кроссовки. На правой ноге шнурок был развязан, и он опустился на колено, чтобы поправить это недоразумение.
В этот момент дверь хлопнула и в зал вошла Дарья.
- Привет, Вася!
Вася улыбнулся с удовольствием. Ему настолько было приятно, что Даша запомнила его имя, не забыв его за прошедшую неделю, что он тут же поднялся, бросив завязывать шнурок, и понимая, что нужно ответить на приветствие кивнул, не сумев от волнения сказать даже слово «Здравствуйте».
- Значит, явился, не запылился? – и она громко расхохоталась.
Мальчик опять кивнул, соглашаясь с её словами.
- Прекрасно, будем работать, да? Или опять отсиживаться в сторонке?
Работать Васе было не привыкать. Он был очень работоспособным, привык с детства. И прекрасно понимал смысл пословицы: «Без труда, не вытянешь и рыбку из пруда».
Ему очень хотелось ей понравится, и наконец ответить Дарье словами, но от этого жгучего желания он совсем оробел и опять только кивнул.
Даша посмотрела ему прямо в глаза. Вася взгляда не выдержал, и потупился в пол, точнее на свой так и не завязанный шнурок.
Уже с серьёзным выражением лица Дарья вновь обратилась к нему:
- Твой кивок означает согласие с тем, что будем заниматься? Или с тем, что будем отсиживаться?
- Будем заниматься, - неуверенным тоном ответил мальчик, все так же рассматривая свои кроссовки.
- Для начала будем просто дружить, договорились?
- Я с радостью… у меня нет друзей.
- Почему?
- Мне некогда, я много занимаюсь.
- Вот как? А чем?
- Музыкой. Я учусь в лучшей музыкальной школе страны для одаренных детей.
- Молодец. Но для дружбы всегда можно найти время. Жизнь без друзей скучна…
- Вы так считаете? А мне нормально и без них…но с вами я бы хотел дружить, если это возможно…
- Вась, сейчас ребята придут, ты присмотрись, они все дружелюбные, веселые, уверена, ты со всеми подружишься.
- А я заметил, вы тут все веселые…и улыбаетесь много. Совсем…
Но Вася не успел договорить, так как в зал один за другим стали заходить дети.
Они бросались к Дарье обниматься и целоваться, рассказывая на перебой последние свои новости. Каждый спешил чем-то с ней поделиться. Помещение тут же наполнилось шумным весельем.
Вася отошел в самый дальний угол и стал рассматривать ребят. На одном мальчике он остановился на долго. У него что-то не то было с глазами.
Вася подчинился любопытству и впервые за свою недолгую жизнь первый подошел и заговорил с этим мальчиком.
- Послушай, а что у тебя с глазами? Я такое впервые вижу…, - начал разговор Вася.
- У меня все норм.
- Как это норм? У тебя глаза без зрачка, абсолютно белые… Это выглядит устрашающе…
- Отлично, в этом то и фишка…- ответил парень и отвернувшись от Васи начал разговор с какой-то девочкой.
Вася стоял рядом ошарашенный, и не мог отвести взгляд от лица мальчика со странными глазами…
- У тебя шнурок развязался, - услышал он голос за спиной.
Вася повернулся и от удивления «ойкнул». Сзади стояла высоченная девица с черно-синими волосами и ушами как у эльфа.
Она нежно обняла Васю за плечи и томным, низким голосом произнесла:
- Не бойся малыш, я тебя сейчас не трону, оставим это на вечер, ок?
Она улыбнулась и высунула свой длинный, красный язык с пирсингом.
Васька интенсивно замотал головой и по инерции закрыл уши руками, хотя ему очень хотелось закрыть глаза и оказаться дома. Эти двое привели его в полнейший ужас.
А девица продолжила.
- Сразу видно,что ты того…пугливый птенчик. У Макса белые линзы вставлены.
- Господи! А впечатление такое, будто у него глаз нет… А у тебя то что с ушами?
- Накладные, на Алия- экспресс тысча рублей.
- А, понятно, - стал догадываться Вася, - это вам для спектакля надо? Ужастики ставите?
- Нет, мы это…ставим…этого…классика…фу ты…ну ты…
- Пьеса так называется «Фу ты ну ты?», - удивился Вася.
- Какая пьеса? – она рассмеялась… Автора я забыла, а пьеса…ща…
Она замолчала и закатила глаза. Василий ждал - она вспоминала.
- «Гроза», - вспомнив, выкрикнула она название, - жесть, конечно, ну в плане тягомотина…ерундовая… тетка там в конце утопилась, читал?
- Да, Катерина.
- Точняк, Катюха! Вот истеричка, нашла из-за чего топиться, подумаешь свекруха под наехала, свалила бы из дома, а она – топиться. Видно, биполярка у нее была.
- Островский, - подсказал автора пьесы Вася.
- Точняк, Островский.
- Только он в пьесе вроде ни про какую биполярку то не писал. А кстати, что это, биполярка?
- Он нет, не писал, но я так думаю подразумевал…это такое расстройство личности биполярное…
Мы же современно ставить будем, в духе времени. А сейчас у каждого второго биполярка или депрессия… жизнь тяжелая… И она так вздохнула, что Вася мгновенно поверил, что у нее тяжелая - при тяжелая жизнь…
 - Меня кстати, тоже Катя зовут, - решила озвучить она свое имя, раз уж Вася сам не спрашивает.
- А меня Вася. Кать, а уши зачем?
- Не зачем, просто так…прикольно ведь…
Тут Дарья хлопнула в ладоши и хорошо поставленным голосом сказала: «Начали!»
И они начали. Точнее загудели «Уууууу», затем «Оооо», «Ааааа». Вася не гудел, он стоял молча и думал про глаза, уши, Островского и биполярку.  А ребята тем временем перешли к следующему упражнению и стали бить себя по груди, от этого звук, ими издаваемый, стал вибрировать.
У мальчика опять возникло жгучие желание закрыть уши, а лучше вообще выбежать из зала. Но в коридоре, как страж, сидела мама и смыться вряд ли удастся. Он вспомнил, что обещал педагогу заниматься, поэтому набрал воздух в легкие и протяжно завыл «Аааа», легонько постукивая себя по груди.
Дарья заметила это, и одобрительно кивнула. Вася воспрял духом и стал стараться изо всех сил. Час пролетел не заметно. Выйдя на перерыв, Вася нашел мать, сидящую с Ариной Владимировной, они опять оживленно беседовали.
- Василий, рада, что ты стал частью нашего творческого коллектива, - Арина встала, открыла дверцу шкафа и стала там сосредоточенно что-то искать. Через минуту она уже протягивала Васе черную футболку, на спине которой фиолетовыми крупными буквами было написано «Театральная студия», а под надписью красовалась всё та же голова хищника, что была на рекламном щите. Василий хотел спросить, почему театральная студия называется «Снежный барс»? Но не успел, так как руководительница сунула ему футболку в руки и уточнив, что теперь в ней надо ходить на занятия, куда-то быстро ушла.
Последующие два урока пробежали также незаметно. Дарью сменила Анна. Они делали все те же упражнения, что и в прошлый раз, и у Василия даже кое-что стало получаться. После занятий Анна подошла к матери и похвалила
 его.
- Для второго раза, очень даже прилично, если учесть, что в прошлое воскресенье он большую часть просидел в углу, - с этими словами она нежно потрепала жесткие, непослушные волосы мальчика и добавила:
- Не пропускайте, со следующей недели переходим к читке сценария, пришлю его вам на почту, распечатайте и принесите в воскресенье текст. И потом, Вася, надо бы постричься, волосы мешают тебе, или забирай их в хвост.
«Еще чего не хватало, - возмутился про себя Вася, значит Кати можно с синими волосами и в ушах, второму с белыми глазами, а мне видите ли – подстригись…»
Они тепло попрощались с Анной, затем мама обнялась с Ариной Владимировной, и они вышли из студии.
- Какие прекрасные люди, - восторгалась мама по дороге домой, интеллигентные, открытые, творческие. Была бы у них группа для взрослых сама бы пошла заниматься. И с Ариной одно удовольствие беседовать. Такая интересная женщина…
- То-то я смотрю ты с ней обнимаешься уже, как с родственницей, - позволил себе указать на этот факт сын.
- А ты все букой ходишь… подружился с кем, а Вась?
- Не особо, они странные все какие-то, одна с эльфийскими ушами, другой с белыми глазами…
- Но они ведь тебя не обижают, сыночек?
- Нет, конечно, мам, но я как-то неловко себя среди них чувствую.
- Я очень довольна, что ты здесь занимаешься, а к ребятам привыкнешь, дело времени.
               
                ***
Мама оказалась права. Время шло, Вася отходил весь, купленный абонемент, и надо было платить за новый, либо заканчивать заниматься, как они договаривались.
Но Василий совершенно неожиданно для себя втянулся в процесс и сам попросил маму оплатить следующий месяц.
- Похожу до Нового года, в декабре выпустим спектакль, потом каникулы…а там видно будет… в мае конкурс Чайковского, надо готовится усиленно.
- Замечательно, - согласилась мама, действительно, там видно будет.
- Только у меня одно условие… Я буду ездить один.
- Как один? Я не готова тебя одного отпускать, и потом ты метро боишься. Вдруг с тобой что-то случится…
- Мам, это моё условие.
 Мама сдалась, и Вася стал ездить в студию самостоятельно.
Василий чувствовал себя взрослым. Мальчик привык ко всему подходить ответственно, плюс он обладал феноменальной памятью, поэтому ему не составило труда выучить наизусть весь текст сценария по пьесе «Гроза».
Роли ему не дали, но все монологи и диалоги прочно сидели у него в памяти. Его поставили, в так называемую «массовку-люди», слов у массовки не было.
Люди, они же горожане, они же олицетворение надвигающийся грозы, по задумке режиссера Анны должны были создавать атмосферу напряжения.
Анна ни раз говорила ребятам из массовки, что они чуть ли не главное действующие «лицо» пьесы и не должны вести себя как «мебель» на сцене.  Вася изо всех сил старался не быть «мебелью». Сцены, в которых он был занят в основном были решены в пластическом ключе, отчего мальчик очень страдал, так как двигался он неуклюже, а порой ему элементарно не хватало координации, чтобы выполнить поставленные движения.
Теперь его занятия дома состояли не только из музыкальных пассажей. Час игры на фортепиано, сменялся у него получасовой тренировкой спектакля. Сначала он повторял все движения, выученные в студии, потом играл за Кабаниху и Тихона, Катерину и Бориса. Но особенно ему нравилась роль Дикого, Савелия Прокофьевича, отчасти оттого, что этот герой полный антипод самого Васи. Дикой сварливый и скандальный человек, а Вася всегда был добрым и покладистым мальчиком.  Поэтому ему было интересно примерить на себя роль столь отрицательного персонажа.
 Но делал он это исключительно за «закрытыми дверями», чтобы мама ни в коем случае не увидела. Вася стеснялся даже ее. Когда он думал о том, что придется выйти на сцену перед полным залом людей, его охватывала паника, лоб мгновенно покрывался нездоровой испариной.
О ролях со словами он и помыслить себе не позволял, только массовка и то старался затеряться в последних рядах.
Так прошли три осенних месяца. Нельзя сказать, чтобы мальчик сильно подружился с ребятами из своей группы. Но общения в его жизни стало в разы больше.
Жизнь, наполненная музыкой, которую он продолжал обожать, обогатилась еще и театром. Теперь Вася ждал выходных. В воскресенье он поднимался рано, ставя предварительно будильник на шесть утра. Делал зарядку, в основном она состояла из тех упражнений, которые они делали на сценическом движении, принимал душ, и не завтракая садился заниматься. Так как мама спала до девяти, Вася не мог сесть за инструмент, это время он посвящал общеобразовательным урокам, разборам этюдов, если приходило вдохновение, писал музыку, читал. Потом они завтракали с мамой, и уже в десять он садился играть. Занимался он четыре часа. Затем они обедали, и Василий ехал в студию. Возвращался он в районе семи вечера, и садился опять за фортепиано, играя почти до десяти. Ужин он исключил из своего рациона, заменив его только нежирным кефиром. Вася задался целью похудеть.
Зная, что руководитель их студии бывшая балерина, которая выглядела и сейчас, как тростиночка, Вася не придумал ничего лучше, чтобы подойти за советом к ней. Он подкараулил ее в коридоре, отвел в сторонку, чтобы никто их не увидел и спросил:
- Арина Владимировна, я вот хотел узнать…вы так прекрасно выглядите, - решил он начать с комплимента, - у меня проблема, по-моему немного есть это…как сказать… я бы хотел …
Вася готовился к этому разговору, но в самый ответственный момент, когда надо было всего лишь сказать: «Я – толстый и хочу сбросить вес», опять начал мямлить и нести несуразицу. Арина не стремилась ему помогать, а покорно ждала, когда наконец он оформит свою мысль в правильное предложение.
- Вот… что надо делать по вашему… мне нужен совет ваш…
- Я с радостью дам тебе совет, Вася…в каком вопросе? – начала немного ему помогать Арина.
- Хотел бы я, так сказать, немного того…немного похудеть…
- Похудеть, это правильно, Васька! Надо худеть, непременно надо! Ты спортом занимаешься? Ну какие-то физические нагрузки у тебя есть?
- Зарядку начал делать по утрам…вот…не так давно…
- Отлично, занимайся каждый день не менее получаса, а главное прекращай жрать! Как известно, в концлагерях толстых не было…
- Ну я не жру, я кушаю…завтрак, обед, ужин…как все.
- Ужин, главное зло! Ужин убрать!
- Как убрать? Мама не одобрит.
- А ты ей объясни. У вас у подростков знаешь отчего большие проблемы со взрослыми?
Вася заинтересовался, хотя у него не было абсолютно никаких проблем со взрослыми. Все учителя его любили за его ответственность, исполнительность, воспитанность и талант. Маму он просто слушался беспрекословно, откуда тогда взяться конфликтам? Но Вася подумал, что мало ли что в жизни может поменяться и лишний совет, хоть и на будущие явно не помешает. Он вопросительно посмотрел на Арину, давая ей понять, что ему очень интересна эта проблема всех подростков.
- Вы же с ними, то есть с родителями не разговариваете. Точнее откровенности у вас с ними нет.
- Почему нет?
- Я думаю, ее нет, потому что нет доверия.
- Почему?
- Не заслужили наверно… Ваше доверие взрослым заслужить надо. Вот и получается, что коса на камень находит, как говорится…  Давят они на вас своим авторитетом, а вы сопротивляетесь…что логично…я бы тоже сопротивлялась… А нужно всего лишь раз сесть за круглый стол и откровенно с двух сторон высказать, кого и что именно не устраивает.
Вася кивнул.  Мама опять оказалась права. Прекрасная женщина эта Арина Владимировна. С ней легко и просто. Какая-то она «своя», понятная.
- Вот, Васька, ешь меньше, ужин замени кефиром или йогуртом, побольше двигайся и будет тебе счастье!
- Спасибо за совет. Буду пробывать!
- Надо не пробывать, а делать! По сколько часов в день ты сейчас занимаешься?
- Когда как… в выходные по шесть-семь выходит…в будни часа по четыре.
Арина присвистнула.
- У нас все так занимаются, иначе техники не добьёшься.
- Согласна. Я тоже по три часа в день занималась балетом…но видно надо было больше… - и она грустно вздохнула.
- Почему вы загрустили?
- Жалко, что в балете из меня ничего не вышло… Дальше тридцать второго лебедя не ушла…ни одной сольной партии не станцевала, простояла все восемнадцать лет в кордебалете…
- А где это?
- Не где? А что? Массовка по-вашему, по театральному…
- Ариночка Владимировна, - окликнула Анна, - можно мне в шестой зал пять стульев?
- Можно, сейчас Вася принесет.
- Иди, Вася на репетицию и стулья захвати.
- Будет сделано, Арина Владимировна, - Вася театрально отдал честь и унесся в поисках стульев.
Арина стояла и думала, что не узнает этого мальчика. Хотя она уже стала привыкать к таким метаморфозам со стороны ее воспитанников, но Вася был какой-то особенный случай, она это чувствовала. Он был совсем другим ребенком, такие ей еще не попадались.
Она накинула пальто и вышла на морозный воздух. Постояв немного у входной двери, направилась обедать. В небольшом, и не очень уютном кафе за столиком Арина увидела Дарью. Они приветливо помахали друг другу. Арина выбрала себе на обед – спагетти, салат, большой кусок отбивной, пирожок и с полным подносом еды присела рядом с Дашей.
- Ничего себе, ты набрала, - глянув на Аринины тарелки, - удивилась Даша.
- Могу себе позволить есть теперь сколько хочу. Хватит, настрадалась. Пол жизни просидела на свекольных котлетах.
- Прикольно, что теперь ты ешь, как не в себя, а все равно худая и стройная, - констатировала Дарья, и посмотрела на свою небольшую порцию салата.
- Дашуль, у меня теперь просто уже метаболизм быстрый. Все усваивается мгновенно, не успев отложиться в жир на боках. Хоть чем-то этот балет должен мне быть полезным.
- Везет, а тут сожрешь за день все лишь булочку и глядь, уже килограмм прилип…
- Я вот всем говорю, не ешьте на ночь. А лучше после шести вообще ничего в рот не класть… Кстати, сейчас это же Васе Червоненко говорила.
- ЧуднОй такой, этот Червоненко, но прикольный… есть в нем потенциал… - сказала Даша.
- Да? Это ты меня порадовала, а то мама его переживает.
- А что, она хочет, чтобы он что, в театральный поступал?
- Даш, ты в своём уме? Какой ему театральный? Она говорит, что выходит на сцену, неуверенно, бочком пробирается, глаз в зал даже не поднимет, а после убегает, без поклона…а так ведь не положено.
- Да, без поклона совсем не дело. Вчера после спектакля нас три раза вызывали.
- Ты произвела такой фурор на зрителя?
- Почему я? Мы все… спектакль… тут же все в купе… Постой, я не поняла, а Васька то на какие поклоны не выходит?
- Ну после выступления своего…он же лауреат конкурсов, в том числе и международных. Восходящая звезда, гениальный пианист. Вот ты Дарья даешь… у тебя в группе занимается будущая знаменитость, а ты не в курсе.
- Погодь, то, что он музыкой занимается, я в курсе, просто, что в таких масштабах… новость для меня…
- Ну он скромный мальчик, сам не похвалится, мне его мама рассказывает всякие интересности.
- Мне он сразу понравился, как только он пришел, я поняла – очень необычный ребенок, Арин, расскажи мне поподробнее.
- У тебя во сколько начало следующего занятия?
- Еще через час…
- Тогда слушай!
                * * *
- Это действительно интересно…
Арина задумалась с чего начать свой рассказ…
- Жила-была обыкновенная семья, росли у них и подрастали двое детей. Старший мальчик и младшая девочка. Родители оба физика. Ничем такая не примечательная семья, всё, как у всех… Шло время дети закончили школу, поступили в институты, у них началась интересная студенческая жизнь, а физики тем временем заскучали и решили на старости лет родить еще одного ребенка. Когда Марина Алексеевна забеременела удивились все: и старшие дети и немногочисленные родственники и друзья, и сама Марина Алексеевна. Обоим отчаянным родителям тогда исполнялось по полтиннику, возраст для рождения ребенка уже не самый подходящий. Но к медицинским услугам они не прибегали. Решили, если Бог даст, так тому и быть…
И Бог расщедрился. Через положенное время Марина Алексеевна родила здорового малыша. Беременность и роды прошли, как по учебникам акушерства и гинекологии. Мальчика назвали Вася.
В тот период семья жила в северной столице, но через полгода начались неприятности. Главу семьи сократили на работе, а Марина сидела с Васей в декрете. Пособия по уходу за ребенком не хватало даже на оплату коммунальных платежей. И решили они уехать жить на хутор под Псков.
- Почему на хутор? – спросила Даша, - хутор, это даже не деревня… полная глушь.
- Да, Марина Алексеевна рассказывала, что дом стоял в двадцати минутах ходьбы от ближайшего населенного пункта…то есть, представь Даш, - полное уединение!
Так вот, выбора у них не было, так как дом этот достался Марине от родителей. Туда, собрав некоторые вещи они и отправились жить с маленьким Васей. Завели приусадебное хозяйство. Куры, гуси, огород…
- Не фига себе, - удивлялась Дашка, - питерские физики-интеллигенты!
- И стали они не питерскими физиками, а Псковскими фермерами…
- А что, Арин, может и стоит в пятьдесят так лихо жить менять? Ребенок, хутор, природа…
- Ты доживи до полтинника, Даш… а там расскажешь, захочется тебе перемен или нет…
- До юбилея я может и доживу, но хутор точно не потяну, здоровья не хватит. Я сейчас на трех работах вламываю… то репетиции, то съёмки, по вечерам спектакли, театральная студия по выходным… и времени не остается даже на личную жизнь. Если так пойдет я и к пятидесяти замуж не выйду.
Ну давай дальше то рассказывай…
- Да ты меня сбила, на чем я остановилась?
- Переехали они на этот хутор…
- Да. Переехали и стали жить. Ну там дальше Марина долго рассказывала о том, как трудно им по началу пришлось, ничего ведь не умели… Как ты их назвала эти «питерские физики»… Но я это пропущу, сейчас самое интересное расскажу.
Дом со временем отремонтировали, книжки нужные прочитали и про сад-огород, и про остальное «домашнее хозяйство». Марина и коз научилась доить, и огурцы с кабачками выращивать… муж тоже оказался на редкость хорошим хозяином. Но жили полными отшельниками. Телевизора не было, не говоря уж о компьютере, интернете и других благах цивилизации. Зато Васенька рос на свежим воздухе, на парном молочке, и так сказать на «вольном выпасе».
На словах о вольном выпасе, Дашка расхохоталась. 
- Красота! – продолжая смеяться отметила она.
- Красота то красота…но… Васенька рос совсем без общения. Мама с папой целый день в трудах, да заботах…поиграть не с кем, поговорить тем более…
 к вечеру у матери сил совсем не было, уставала за день, а тут Васенька : «Почитай, да почитай». И Марина как-то ему сказала: «А почитай-ка сам, сынок». И мама по вечерам его азбуке стала учить. Ну как учить, просто буквы называла. А у Вася память отменная, он буковки в раз запомнил.
- Мам, - а теперь как? – спросил он.
- А теперь складывай их в слоги, а слоги в слова, а слова в предложения, - ответила мама.
Представляешь парню три года…а она ему складывай мол слова в предложения…
Васенька и стал складывать. Короче, в три года уже читал. Сначала детские книги, потом перешел на взрослые…
- Да ладно? – усомнилась Даша, прямо-таки и на взрослые?
- Ну мать говорит, что к пяти Джека Лондона читал…
- Офигеть, точно вундеркинд.
- Это не обсуждается, конечно вундеркинд. А главное…слушай
Уверовали они. Ну вот и так бывает, ученые люди, прожили всю жизнь без Христа и храма, а тут и покрестились сами и Васю тоже. И каждое воскресенье в храм, на утреннею, ни свет, ни заря шли, исповедовались, причащались. Всё, как полагается…посты держали и т.д и т.д…
- Вот их крутануло то…, - продолжала удивляться Дашка.
- Даш, время сколько, мы с тобой не опоздаем?
Даша, глянула на телефон, двадцать минут еще можно посидеть… ну ты не отвлекайся, Ариш, жутко интересно.
- Не помню точно, сколько Марина сказала было Васе лет, ну что-то около четырех…
Храм, в который они ходили, стали реставрировать. И каким-то образом там орган был, его починили…
- Ну это бред, Арин, какой орган в православном храме, в деревне под Псковом.
- Не знаю…но можно в интернете проверить, если тебе интересно. Но орган был…только на нем никто, конечно, не играл, как ты догадываешься.
- Ясный перец…откуда там органисты.
- Прикинь, но один нашелся…
- Вася?
- Вася!
- Однажды служба закончилась, встали к причастию…и вдруг слышат музыка звучит…а это Вася, сел и играет.
Все ахнули! И родители Васи больше всех. Батюшка к ним подходит, спрашивает мол кто научил? Марина отвечает – никто. Он тогда – к Васе.
- Васютка, откуда ты эту мелодию знаешь?
- Из головы, она в голове у меня, - отвечает ребенок.
С тех пор батюшка разрешил Васе после службы играть на органе. Некоторые, прослышав про чудесного ребенка из города стали приезжать, послушать. А Вася даже нот не знал… Марина Алексеевна с мужем сама в шоке.
Однажды после Васиного «выступления» подходит к Марине одна женщина.
- Вы мама этого мальчика? – спрашивает и показывает на ребенка.
- Да,- гордо вскинув голову, отвечает она.
Женщина представилась и сказала, что она учительница по классу фортепиано в Псковской  музыкальной школе №1, и что мальчика с такими выдающимися способностями необходимо обучать. Проговорили они долго, но Васину мать, она убедить не смогла. До Пскова два часа на машине, которой у семьи не было, возить на автобусе и тратить на дорогу четыре часа Марина отказалась. В следующее воскресенье учительница из Пскова приехала снова да при том не с пустыми руками, а привезла Василию синтезатор в подарок. Марина учительницу поблагодарила, но выразила сомнение, кто учить то его будет?
- А я вам учебник купила. Самоучитель. Марина подарки взяла. Дома, открыли коробку, сунули Васи учебник, дерзай мол, сынок. И родители больше не интересовались этим вопросом какое-то время. Вася тыкал по клавишам своими детскими пальчиками с утра до вечера. Уж чего у него там получалось непонятно. Так прошел год. Васе исполнилось пять, и как-то вечером после ужина он сыграл родителям от начала до конца «К Элизе», Бетховена, при этом ни разу не запнувшись.
- Ну всё, мать, надо его отдавать в школу! – сказал глава семьи, вытерев влажный глаз тыльной стороной ладони.
Взяли кредит, купили старенькую машину, и стали три раза в неделю возить ребенка в Псков. Два года он усердно занимался. Сначала пришлось Евгении, так по-моему, звали учительницу, его переучивать. У синтезатора клавиши легкие, у фортепиано потяжелее, а руки то привыкли уже.  Осилили. И пошли целыми днями – гаммы, да этюды. Васю от инструмента не оттащить. Евгения его обожала. Все время говорила Марине, что мальчик не просто технично играет, но и обладает врожденной музыкальностью, что по важнее всякой техники будет. Так как технику наработать при желании можно, а чувствовать так музыку научить никак нельзя. Это чистый Божий дар.
И уже в семь лет Вася участвовал в конкурсе «Юные дарования Псковщины» и не просто участвовал, а стал лауреатом. В общем, нетрудно догадаться, что на какой бы следующий конкурс не отправился наш Вася, он везде становился лучшим.
С этими словами Арина закончила свой рассказ, включила телефон и сказала:
- Слушай, что про него пишут:
«Василий Червоненко - это восходящая звездочка фортепианного исполнительства. Клавиши под его пальцами «поют» будто «дышат»…»
- Красиво! Сказочная история! – заключила Дарья, вставая. Побежали, просидели с тобой весь обеденный перерыв.
- Сейчас приду, и надо будет с этим вундеркиндом сфотографироваться, - решительно сказала Дарья.
- Зачем тебе?
- Станет потом вторым Растроповичем, буду хвалиться, что была причастна…
- Ростропович не на фортепиано играл…
- Какая разница…главное, что фотка с будущей знаменитостью у меня будет.
               
                * * *
Василий усиленно готовился к предстоящему конкурсу. Намерения его были тверды, он хотел получить первую премию, не меньше. Но и в студию ходил регулярно. Жил по четкому расписанию. Мать не удивлялась, а только радовалась такому положению вещей и была вполне довольна жизнью. Пока не грянула гроза. А за грозой, как полагается, первые раскаты грома.
Как-то вечером, придя домой, Вася застал маму не просто в плохом настроении, а в полностью подавленном состоянии. Она сидела в комнате в полной темноте и тишине. Вася сначала подумал, что ее и вовсе нет дома. Но когда включил свет, то увидел ее неподвижно сидящую на диване.
- Мамочка, а ты чего это?
Ответа не последовало. Казалась, что она не только не слышит вопроса, но и не замечает самого Васю.
Мальчик растерялся. Он не привык такой видеть свою маму. Всегда деятельная, активная, никогда не унывающая, находящая выход из любой ситуации, которую не предложила бы ей жизнь сейчас сидела в прямом смысле – опустив руки. Глаза ее были красными от слёз, косметика какими-то разноцветными пятнами покрыла немолодое лицо, волосы, всегда аккуратно уложенные, торчали в разные стороны. Вася подумал, что мама как-то сразу превратилась в старушку.
Растерянность сменилась страхом. И страх этот скорее был не за маму. Вася испугался той страшной неизвестности, которую ему по всей видимости предстоит сейчас услышать. Ясно, что по пустякам мама бы не стала так горевать.
Василий в раздумье медленно поднял руку к выключателю и нажал на клавишу. Комната опять погрузилась в темноту. Прислушался. Тишина.
Он развернулся, чтобы выйти, но тут же остановился. Его одолевало желание опять включить свет, и чтобы никакой такой ужасной мамы на диване не оказалось. Не поворачиваясь, он быстро опять нажал на клавишу. Свет послушно зажегся. Вася не поворачивался. За Васиной спиной стояла все та же тишина.
«Конечно нет никого в комнате, - думал Вася, - если бы мама была там, она бы уже спросила его зачем он включает и выключает свет».
Не разворачиваясь полностью в сторону дивана, мальчик повернул только голову и краешком глаза глянул назад. Мама не исчезла, не поменяла позу, и не поменяла выражение лица. 
Отчего-то Вася вспомнил библейскую притчу о двух городах, уничтоженных Богом, и жену Лота, которая превратилась в соляной столп. Его мама сейчас была похожа именно на соляной столп.
- Мааа…, - с нажимом позвал Вася, перестань…скажи мне что-нибудь!
Мать не шелохнулась.
«Зачем она это делает, зачем пугает меня?» – не мог понять мальчик.
 Неожиданно для самого себя он стал страшно злиться. Это чувство он испытывал впервые в жизни. Даже если у него подолгу не выходил очередной разучиваемый музыкальный пассаж он не злился, что уж говорить об остальных ситуациях. Злости не было места в его душе никогда ранее.  А сейчас это чувство, окатившее и опутавшее его заставляло включать и выключать свет бесконечно.
Вася минут пять стоял и остервенело щелкал выключателем. Мать не реагировала.
Тогда он упал на колени, зажал уши руками и погрузился туда, где всегда находил спасение. Сначала в голове зазвучала быстрая тревожная мелодия. Невидимые музыканты оркестра с утроенной силой били в литавры, на них накладывался гнусавый, низкий тембр фагота. Василий старался унять в голове и те и другие инструменты, и с упорством сквозь раздирающий его уши звук, пробирался к спасительному органу. И как только его руки опустились на клавиши все встало на свои места. Мальчик начал по не многу успокаиваться.  Орган постепенно вытеснял все остальные инструменты и заполнял собой всю комнату.
Какое количество времени мальчик провел стоя на коленях неизвестно, но из музыкального транса его вывел телефонный звонок. Он беспардонно ворвался в мир Васи и окончательно все испортил.
Мальчик открыл глаза.  Телефон умолк, но только для того, чтобы через несколько секунд зазвонить снова.
 Василий не двигался, в упор смотря на маму. Мама тоже сидела неподвижно, смотря куда-то мимо него.
Телефон продолжал резать тишину. Вася поднялся с колен, и как зомби пошел на звук.
- Аллё! – ответил он.
В трубке он услышал голос сестры Татьяны.
- Вася, привет, как мамочка?
- Сидит, молчит. Тань, мне очень страшно. Я не могу понять что с ней.
- Это, наверно, шок.
- Отчего?
- Папа нас бросил, ушел к другой женщине.
- Куда?
- Не куда? А кому… к Тамарке, помнишь такую?
- Неа, что еще за Тамарка?
- Не важно. Я выезжаю к вам, завтра утром буду.
- Приезжай скорее, Танюш, мне страшно.
- Я это уже слышала. Ты должен быть сильным, ты же мужчина.
- Постараюсь. А что делать мне с мамой?
- Ничего. Оставь её в покое.
Вася положил трубку, выключил свет и ушел в другую комнату. Раздевшись, он лег в кровать. Музыка, как он ни старался, покинула его. Так, в тишине он пролежал всю ночь, прислушиваясь к материнским шагам. Но мать из комнаты так и не вышла.
Рассвело, но Вася не вставал. Встать, это значило, опять увидеть маму в страшной, застывшей позе. Это было выше Васиных сил.
Встал он только тогда, когда в дверь позвонили. Он мгновенного вскочил. От резкого подъёма закружилась голова, схватившись за спинку стула, мальчик постоял, пережидая головокружение и пошел открывать дверь.




* * *
Танечка, миловидная, чуть полноватая, круглолицая, с постоянным румянцем на щеках блондинка вошла в квартиру.
- Привет, братик! – и она нежно обняла Васю.
Они постояли молча, а затем Таня спросила:
- Где она?
- Не знаю, в комнате наверно, ночью я не слышал, чтобы она выходила.
- Тебе в школу надо?
- Конечно.
- Езжай, я с ней сама разберусь.
Вася послушно и незамедлительно оделся, взял сумку с нотами и уехал.
Весь день он думал только о маме. Что она для него? Мама – это вся жизнь!
Раньше он думал, что важнее музыки нет ничего, сегодня он понял – есть! Это мама!
С тех пор, как Васин талант зазвучал в полную силу, мама была рядом. Отныне вся ее жизнь была подчинена Васе и развитию его успехам.
Не будет преувеличением сказать, что родители одаренных детей нередко и сами талантливы именно в качестве родителей. Марина Алексеевна в этом имела бесспорный талант. Она постоянно заботилась о развитии своего ребенка, о его интересе к знаниям и к школе. Она тщательно анализировала качество преподавания того или иного учителя, смотрела, что задается на дом, не слишком ли легкие задания, достаточно ли они развивают. Строго говоря, такое повышенное внимание, иногда даже фанатичное внимание к развитию своего ребенка – обычная вещь для родителей одаренных, а еще больше – особо одаренных детей. Без этого не было бы их одаренности.
Марина восхищалась своим сыном. Часами рассказывала о его необыкновенных возможностях, потрясая слушателей историями о его чудесных успехах. Она ревниво следила за тем, достаточно ли высоко окружающие оценивают ее ребенка, и нет ли недооценки его достоинств.
Вася, как только начал учиться в Пскове, ощутил на себе эту неподъёмную ношу – болезненно-честолюбивые ожидания матери. И, как часто бывает, именно эти ожидания стали источником не только его особых успехов, но и его неврозов и вечной тревожности. 
Однажды мама привезла восьмилетнего Васю на очередной конкурс. И там гениального мальчика заметил профессор из Центральной музыкальной школы Москвы. Он буквально на коленях просил Марину Алексеевну отдать этого ребенка к ним в ЦМШа. Когда мама услышала слово «интернат», ей стало не хорошо. Тогда профессор предложил ей переехать в Москву вместе с сыном. Для всей их дружной семьи и налаженной жизни этот отъезд в Москву стал испытанием.
Но ради сына, Марина Алексеевна была готова сделать всё. Им выделили комнату в общежитии при школе. Дети в этой школе учились со всего мира, и многие жили самостоятельно, без родителей. Но это был ни Васин вариант.
Больше того, Марина Алексеевна устроилась работать в эту школу, чтобы ребенок, что называется был постоянно при ней. Вася раздражался, когда мать постоянно ходила за ним по пятам по школе, но на каждой перемене прибегал к ней – просто так, чтобы многократно поцеловав ее, сообщить о всех деталях прошедшего урока, потому что привык, что она все время рядом. Вот такая нерасторжимая симбиотическая связь установилась между ними. Мама с сыном не могли жить друг без друга.
Отец привёз их с хутора в конце лета. Зайдя, в выделенную им комнату, присвистнул от удивления. Комната была большая, с двумя огромными окнами и высоченными потолками. У стенки стоял инструмент. Имелся письменный стол, две кровати с тумбочками, платяной шкаф, холодильник и телевизор. Пока отец с матерью разбирали сумки, Вася сел на крутящийся стульчик, осторожно открыл крышку пианино, и еле касаясь клавиш, проиграл первую гамму, которую вспомнил. Потом вторую, третью…потом сыграл этюд, пару пьес… И только, когда мама громким голосом сказала «довольно» и мягко закрыла крышку инструмента, ребенок опомнился и спросил:
- А папа где?
- Папа давно уехал, он прощался с тобой, но ты его не слышал что ли, Вась?
Вася, конечно же не слышал.
Все четыре года, что Василий учился, отец регулярно приезжал, привозя им с мамой – яйца, курей, мясо, свежие и консервированные овощи. После его приезда они месяц ходили в магазин только за хлебом и крупами. Незыблемость этого положения казалось Васе вечностью.
Сегодня эта вечность нарушалась. Мама сидит дома в какой-то эмоциональной коме, отец ушел к Тамарке, и значит ли это, что он больше к ним не приедет?
Эти вопросы заполнили голову мальчика вместо музыки. Никогда не испытывая этого ранее, Вася страдал непомерно. Поэтому, не досидев до  конца занятий, он помчался домой.
Зайдя в кварту, в которую они полгода назад переехали из общаги, Вася обнаружил плотно закрытую дверь в мамину комнату и всю ту же теперь гнетущую его тишину.
На кухни он столкнулся с Таней. Та, как ни в чем не бывало резала салат.
- Кушать будешь? – без предисловий задала она вопрос.
- Я не кушаю теперь после шести, - автоматом ответил мальчик.
- Чего это? – удивилась сестра.
- Худею, так советовала Арина.
- Кто такая это твоя Арина?
- Руководитель студии, в которую я хожу…
- А…, - протянула Татьяна и попробовала салат на соль.
- Как мама?
- Хорошо, порыдала и заснула.
- Что же в этом хорошего, Тань? – удивился ее ответу Василий.
- Беду выплакать надо, так что все с ней теперь будет хо-ро-шо! – по слогам медленно произнесла сестра.
Вася привык полагаться на мнение старших и немного успокоился.
Утром следующего дня жизнь в их доме началась снова.
Таня уехала через несколько дней, а мама стала прежней. Прежней, да не совсем.  Вася стал заложником ситуации, теперь она, как только имела возможность обсуждала с Васей его отца.
«Сорок лет вместе, трое детей я ему родила, а он видишь, что решил…?» – сокрушалась мать.
Дальше непременно шли перечисления всех трудностей, что им пришлось пережить вместе, а затем следовала часть всевозможных оскорблений в сторону бывшего мужа. Василий хоть и привык к этим ее «руладам», но чувствовал себя при этом крайне плохо.
Родители жили всегда мирно, дружно, ни говоря ни одного плохого слова в адрес друг друга. Вася не знал другого макета семьи, кроме того в котором был воспитан. А теперь выясняется, что мир этот разрушен, и как сказала мама: «Навсегда и бесповоротно».
С каждым прожитом днём мальчик всё отчётливее понимал, что полноценной семьи у него уже не будет. Отчего-то Вася решил, что в этом виноват он.
Если бы он так не хотел учиться музыке мама бы не отдала его в Псковскою школу, и он бы не попал на конкурс, и там бы его не заметил профессор, и тогда бы не пригласил в ЦМШа, и тогда они бы не уехали от папы в Москву, и, в этой построенной логической цепочке, у мальчика было последнее предложение такое: «Папа бы не ушел к Тамарке, и мама бы не была так обижена, потому что она этого не заслужила! Никто не имеет права обижать мою маму, тем более отец».
Вася, как мог старался обозлиться на музыку, но у него это не выходило. Он всё еще ее обожал.
Так и жили какое-то время. Мать только стала успокаиваться, как следующая неприятность не заставила себя ждать.
В школе произошла реорганизация и маму сократили.
Потеря работы означала финансовые трудности, но мать об этом не думала конечно.  В первую очередь она испугалась, что теперь не сможет контролировать Васеньку.
- Ты не понимаешь, сыночек, - твердила она, как заведенная, - ты уходишь из дома в семь, возвращаешься в восемь вечера, это тринадцать часов в день я не буду видеть тебя, я не буду знать где ты, что ты?
- Где я, допустим ты знать будешь, ма! Не выдумывай…
- Нет, ты все-таки не понимаешь ничего…, - и мама начинала плакать.
Вася садился рядом, клал ей голову на плечо и молчал. Слов, для ее утешения у него не находилось. Иногда он думал, что следует разделить с ней ее горе и тоже заплакать, но и это у него не получалось.

                * * *
Так в каком-то скорбном существовании, которое поселилось у них в доме они встретили первый день зимы.
Выйдя утром из своей комнаты Вася чуть не упал, споткнувшись о сумку в коридоре. Он огляделся и увидел, что сумками заставлен весь проход в ванну.
- Ма, к нам что, кто-то приехал? – пробираясь сквозь эти «катакомбы», крикнул Вася.
- Доброе утро, сыночек! Это мы уезжаем.
- На хутор? К папе? – с надеждой, но в тоже время с тревогой спросил Вася.
- На какой еще хутор, к какому, к черту, папе? – раздраженно, доставая с полки кастрюли буркнула она в ответ.
- А куда? – растерялся Вася.
- Обратно в общежитие, двухкомнатная квартира нам теперь не по карману. Всё идет прахом… сначала отец, потом работа, теперь вот обратно надо будет жить в общаге…
Василий ждал, что мама вновь примется плакать, но она, как ни странно, сегодня утром держалась стойко.
Наскоро позавтракав, Вася отправился в школу, предварительно договорившись с матерью, что вечером, после занятий сюда уже возвращаться не надо, а надо ехать в общагу.
Его день прошел, как обычно суетно. В школе, первую половину дня шли общеобразовательные уроки, вторую – музыкальные. Сольфеджио, теория музыки, гармония и специальность – вся учеба давалась Васе обычно легко, но только не сегодня. С самого утра он был рассеян и никак не мог собраться.
Конечно, он беспокоился не за себя, а за маму. Столько всего на нее свалилось в последнее время, что у Васи сжималось сердце от боли за нее.
По дороге домой, он твердо решил добиться успеха, прославиться и заработать много денег, чтобы мама больше никогда ни в чем не нуждалась.

               
                * * *
Вася уже опаздывал в студию на целых пятнадцать минут, и поэтому заметно нервничал. Ему казалось, что поезд метро, тащится, как черепаха. Его нервозность достигла апогея, когда вагоны совсем замедлили ход и остановились в черном туннели. Мальчик боялся метро. Выросший на хуторе он спустился в Московскую подземку первый раз в девять лет, испытав при этом тихую панику. В тот первый раз, его спасла, как всегда, музыка. Василий тогда немедленно прибег к уже проверенному способу: крепко зажмурился, закрыл руками уши, и унесся туда, где ему было хорошо и спокойно. В голове зазвучал вальс. Мальчик ехал и наслаждался слаженностью и прозрачностью музыкальной ткани. Потом он записал, то что услышал в нотную тетрадь и вечером сыграл матери. Мать растрогалась до слёз, сказав, что эта музыка напомнила ей её молодость.
- Васенька, какая музыка! – всхлипывая сказала она, - Кто композитор то?
- Я.
Марина Алексеевна уставилась на сына, как будто первый раз его видит.
- Но ты даёшь, Вась… Грандиозно! Потрясающе! Нет, я знала, что ты сочиняешь… но это – шедевр!
- Ладно тебе мам, шедевр…, - засмущался он, - я вот еще к фортепианной партии напишу оркестровую, пропишу каждый инструмент, тогда может и действительно будет ничего.
- А как ты сможешь для других инструментов то написать, - не особо разбираясь в музыке заинтересовалась мама.
- А у меня все их партии в голове звучат, надо только расписать.
Марина Алексеевна поднялась со своего места, подошла к сыну и крепко его обняла.
С тех пор прошло три года, а Вася по-прежнему боялся метро. И вот сейчас, когда поезд стоял в неподвижном состоянии уже минут пять, Вася попытался избавиться от нарастающей паники при помощи музыки. Но музыки не было.
Он еще сильнее зажмурился и еще плотнее надавил руками на уши. Ничего. Тишина. Музыка не звучала. Тем временем поезд тронулся, но Вася даже этого не заметил. Он не мог понять, куда делась музыка из его головы?
Торопясь, почти бегом, часто теряя равновесие на скользкой дороге Вася мчался в театральную студию. Тревога перед чем-то неизвестным наполнила его и не собиралась отпускать.
В студии первым человеком, с которым он столкнулся, чуть не сбив ее с ног, была конечно же, Арина Владимировна.
Строгим тоном, но почему-то с улыбающимися глазами, она сказала:
- Опаздываем, Василий, не дело это! Тем более, что до генерального прогона спектакля осталось две репетиции.
- Извините, Арина Владимировна… поезд не ехал… и через паузу добавил, - и музыка не звучала…
Дополнение к его ответу Арина пропустила мимо и приказала живо переодеваться и в зал.
В этот день все три часа занятий для Васи прошли даром. На них присутствовала только его телесная оболочка, сам мальчик был невероятно далеко от этого места.
Его более не волновал ни спектакль, ни новое, интересное прочтение пьесы Островского, ни театральная студия в целом.
Зайдя в зал, он забился в угол и больше из него не выходил. Очнулся только когда его кто-то тряс за плечи.
Вася поднял глаза. Над ним стояли три взволнованные женщины.
- Он так все три часа просидел, - сказала Анна.
- Да, совершенно ни на что не реагируя, - подтвердила Дарья.
- Господи, этого только нам еще не хватало, - сокрушалась Арина Владимировна, неистово продолжая трясти Васю.
- Надо матери его звонить, Арин, - предложила Аня.
- Подожди, может он еще придет в себя…оставим его пока, пусть сидит.
Анна и Арина ушли, а Дарья села рядом с Васей на пол, и стала без лишних слов гладить его по голове.
Мальчик немного расслабился, положил голову ей на плечо и тихо заплакал.
Даша не задавала вопросов, за что Вася был ей безмерно благодарен.
Потом неожиданно для него девушка открыла свою сумку и достала оттуда большое, твердое, зеленое яблоко.
- Хочешь яблоко?
- Хочу.
Вася зубами впивался в зеленую кожуру яблока и продолжал плакать..
Заглянула Арина.
- Ну как он?
Даша махнула на нее рукой, мол уйди.
Арина закрыла дверь.
Вася доел яблоко.
- А теперь рассказывай, - безапелляционном тоном приказала она.
- Я больше не слышу музыку. Мой дар ушел…почему-то…
Даша молчала, она ждала объяснений.
- Я с самого раннего детства ее слышал, я с ней рос и жил, я без нее умру, я не смогу…
Она продолжала молчать. Замолчал и Вася.
- Давай я тебя домой провожу, Вась,- предложила Даша.
- Давай. А что же с музыкой, Даш? Куда она делась?
- Не знаю, - грустно ответила она, - надо ждать. Вернется!
- Ты откуда знаешь?
- Я не знаю, но надо в это верить! И потом это ведь совсем не означает, что музыки в твоей жизни нет. Да, ты не можешь пока сочинять, но играть Баха, Гайдна и Моцарта ты можешь!
По дороге домой Василий рассказал Даше, что его мечта заключается в том, чтобы стать органистом. Но для этого сначала надо стать отменным пианистом.
- Мне Арина рассказывала, что так оно и есть! Ты уже и так виртуозно играешь…
Я читала о тебе в интернете, там пишут, что ты выигрываешь конкурс за конкурсом.
- Да, и мне даже подарили на одном из них рояль «Stenway».
- Ух ты! Но ведь значит, ты заслужил такой подарок своим трудом и талантом так ведь? А где он, этот рояль?
- Мы с мамой решили его подарить Псковской музыкальной школе, в которой я начинал учиться музыки. В общежитие при школе в каждой комнате стоят хорошие инструменты, так что есть на чём заниматься. А когда мама решила, что мы можем себе позволить снять квартиру и съехать оттуда, инструмент нам отдали во временное пользование. Мне же необходимо дома каждый день играть.
- Понятно, значит вы сейчас на съемной квартире живете?
- Нет, сейчас обратно переехали в общагу.
И Василий с несвойственной ему откровенностью вдруг рассказал Даше и про уход отца, и про маму, и про её увольнение.
Дарья была из той категории людей, которые умели слушать. Вася это почувствовал и оценил.
«Не зря она мне сразу понравилась», - думал он.
- Даша, а вы можете подняться к нам, в комнату? Мама я думаю, будет рада. Напоит вас чаем.
- С удовольствием, но у меня условие. Ты мне сыграешь!
- Без проблем, уж об этом меня просить не надо.
Так всё и было. Мама была благодарна, что Даша привезла домой ее сына, и была искренне рада видеть ее в гостях. Накрыла чай, поставила на стол коробку шоколадных конфет, и разогрела в микроволновке покупные блинчики с мясом.
Потом Вася играл. Играл он Рахманинова. Девушка слушала с замиранием сердца. Она не могла понять, как двенадцатилетний ребенок мог это выучить наизусть и еще так талантливо исполнить. Перед ней больше не было того зажатого, закомплексованного подростка, каким она видела его в студии.
Мальчик раскрылся для нее с другой стороны.
Когда он сыграл последний аккорд и медленно снял руки с инструмента она только и смогла сказать:
- Не даром люди говорят, что не влюбиться в талантливого человека просто невозможно.
Васенька, я покорена, восхищена… и влюблена…
Марина Алексеевна вся светилась. Она всегда становилась счастливой, когда хвалили ее сына.
- Даша, а вы знаете, он ведь еще и музыку сочиняет!
Даша опустила глаза, сразу почувствовав до чего некстати сейчас вспомнила про это Марина Алексеевна.
Но, мама ничего не зная, о том, что случилось в этот день продолжила:
Один раз, по случаю, я показала Васенькины произведения профессору консерватории. И знаете что он сказал?
«Как всё здесь точно и гармонично! Правда сыграть это невозможно: никто не сможет исполнить вот этот сложный кусок».
А Вася ответил, что нужно пробовать и пробовать, пока не получится. Что так и должно быть, что так и задумано. И через некоторое время исполнил это произведение перед совершенно изумленном профессором.
Он тогда нам так и сказал:
«Непонятно, что ты делаешь в школе, тебе нужно сразу к нам в консерваторию!»
- Вась, а сыграй, пожалуйста, еще! – взмолилась Даша, - что-нибудь из своей музыки.
И Василий играл им до позднего вечера.
Поднимаясь, и собираясь уезжать Дарья сказала:
- Я не могу поверить, что это возможно. Что можно в столь раннем возрасте писать такую музыку. На слове «такую» она сделала ударение. Это какие-то музыкальные чудеса! Это на грани волшебства!
Провожая Дашу к двери, Вася быстро шепнул ей:
- Не говори маме, что я больше не могу писать музыку. Она расстроится.
Даша молча кивнула, поцеловала Васю и вышла из комнаты совершенно потрясённая.
«С виду совсем еще ребенок, а внутри взрослый музыкант», - сделала для себя вывод Дарья.
   

                * * *
Наступило очередное воскресенье. Все группы студии готовились к показам спектаклей на сцене. Арина Владимировна раздавала приглашения на спектакли родителям, когда к ней с выпученными глазами подошла Анна.
- Всё, Арин, это конец! – безжизненным тоном проговорила она, и устало села на стул рядом с Ариной.
- Без паники, Анечка! Любой конец – это начало нового, - заключила руководительница и приготовилась решать Анечкину проблему.
- Нет, Арин, это полная труба…
Арина Владимировна выписала очередное приглашение и глянула на Анну.
- Моим можешь приглашение и не давать, спектакля не будет.
- Это невозможно. У нас с твоей группой заявлена «Гроза», все ждут премьеры.
- Говорю тебе, не будет спектакля! Не с кем играть!
- Как это?
- Некому играть, говорю.
- Что ты выдумываешь, у тебя в группе семнадцать человек, а ты заявляешь, что некому играть?
- Дикой заболел какой-то заразой, его посадили на карантин аж на две недели. Из второстепенных героев тоже сегодня пару человек нет. В массовке троих нет, и в том числе Васи твоего, любимчика…
Какой-то повальный мор случился в моей группе, репетировать не с кем абсолютно!
- Да, надо же перед показом прямо повально дети болеют, и в других группах тоже сегодня многих нет.
- Мне то, что делать?
- Сейчас буду всем звонить, узнавать как и что… потом будем думать, как выходить из положения. Иди занимайся с теми, кто есть.
Анечка понуро побрела в зал, а Арина взяла телефон и начала обзванивать родителей не пришедших детей.
Родители один за одним сообщали ей одну и ту же информацию: «Болеет, мол, в спектакле участвовать не сможет».
Звонок Васиной маме она оставила напоследок.
Марина Алексеевна подошла не сразу, Арина уже хотела нажать на кнопку «отбой», как услышала тихое «Алло».
- Здравствуйте, это Арина вас беспокоит. Я хотела бы узнать, что с Василием, почему его нет на репетиции?
- Здравствуйте, к сожалению, он не будет больше посещать студию.
- Как это? Арина никак не ожидала подобного ответа, - совсем не будет?
- Совсем. Сказал, что не хочет.
- Но так нельзя, он подведет всех… и Анечку и Дашу и ребят… и меня в конце концов. У нас спектакль на грани отмены…
- Ни чем не могу вам помочь…он на отрез…не поведу же я его силком?
- Отчего же? Первый раз именно так вы его и привели, - уточнила Арина, помните? Он тоже сопротивлялся и не хотел.
- Сейчас другая ситуация.
- Какая ситуация?
- У него что-то случилось, я вижу, но мне не говорит. Добиться от него причины его такого состояния я не могу, но явно с ним что-то не то…
Да и потом…вы знаете я ведь без работы осталась, сейчас перед Новым годом искать бесполезно, вот и сидим пока без денег, за вашу студию платить теперь не чем.
- Вопрос с оплатой можно и отложить. Главное уговорить Васю прийти. У нас каждый ребенок сейчас на счету. В спектакле и так отсутствует один из главных героев.
- Вот как? И куда же он делся?
- Заболел, к несчастью. А слов этого Дикого никто не знает, выучить его роль кто-то из ребят к генеральному прогону на сцене уже вряд ли успеет.
- Ой, Ариночка Владимировна, а вы ведь не знаете, что Васенька действительно может всех выручить. Я слышала тайком, как он репетировал дома, похоже он знает слова этой роли. У него же феноменальная память, помните, я вам говорила. Но вот как его уговорить, ума не приложу.
- А давайте я попробую! – предложила Арина, обрадовавшись, что Вася знает текст.
- Попробуйте, позвоните ему! Может у вас что-то и получится.
Женщины тепло попрощались.  Арина с надеждой, что с помощью Васи спектакль все же состоится, Марина Алексеевна с надеждой, что сын переключится и выйдет из этого непонятного состояния.
На деле все оказалось значительно сложнее. После получасового разговора, и всевозможных увещеваний Арины Владимировны, Василий так и не согласился прийти в театральную студию. Говорил с Ариной сухо, отвечая на всё словом «нет». В общем на контакт абсолютно не шел.
Арина расстроилась ужасно, и так внезапно появившаяся надежда, растаяла в Васиных бесконечных «нет».
В перерыве к ней подошла Анечка. Арина рассказала ей, что несколько человек точно не смогут участвовать, и чтобы Анна переделала сценарий с учетом отсутствующих.
- Хорошо, это я постараюсь перекроить. Но как быть с Диким?
На этом вопросе к ним подошла, только что приехавшая в студию Дарья.
Не снимая пальто, она присела рядом с ними.
- Девочки, а что собственно, случилось? У вас такие лица, как будто нас закрывают.
- К счастью, пока нет, но могут быть большие неприятности если мы провалим «Грозу».
- А чего это мы ее должны провалить? Ребята вполне готовы, справятся, я уверена.
- Даша, в том то и дело, что в группе отсутствуют многие ребята, и главное, Гришка заболел.
- Гришка, который играл Савёл Прокофыча?
Аня и Арина дружно кивнули.
- Дело швах тогда! Там текста полно, никто не выучит, не говоря уже о том, что его еще и сыграть надо! Почувствовать зерно роли и т.д.
- Какое зерно? Даш, ты о чем говоришь? – начала злиться Аня. Хоть кого-нибудь выпустить на сцену. Кому-то хоть бороду наклеить и пару фраз ключевых дать. Но у меня никого нет… в группе и так всего четыре парня. Все играют. Один Тихона, другой Бориса, и третий вот Гриша.
 Может из другой группы мальчиков попросить?
- У них свои постановки, да и времени на репетицию нет, - отрезала Арина.
- Ты же сказала четверо их у тебя? А назвала трех.
- Четвертый Червоненко. Но роль я ему не дала, куда ему слова, на сцену бы просто вышел, и уже для него хорошо. Занимается то всего три месяца, да еще зажатый, закомплексованный, с диким страхом перед сценой.
- Анечка, вот тут ты ошибаешься. Я в гостях у него была. За фортепиано он Бог. Никаких комплексов и зажатости. И вообще не зря ведь говорят, если человек талантлив в чем-то одном, то он талантлив и во всем остальном.
Короче, бабыньки, я ставлю на Василия Червоненко. Могу на недели с ним встретиться отдельно и поработать над ролью.
Арина как-то нервно засмеялась.
- Даша, дело в том, что он студию бросил.
- Совсем?
- С концами. Я с ним только что разговаривала. Ни в какую не хочет. И причину не говорит.
Даша задумалась.
- Я знаю причину. Ничего обещать не могу, но после занятий поеду к нему.
- Думаешь уговорить? – спросила Анна.
- Да! – твердо ответила Даша. Уговорю.
- Тем более он текст знает, - подытожила руководительница.
- Откуда? – удивилась Анечка.
- Он за всех знает, и даже финальный монолог Катерины.
- Капец! Вот даёт.


                * * *
В субботу Анне позвонила Даша.
- Анюта, с тебя ящик шампанского! – игриво начала она.
- Уговорила?
- Уговорила, отрепетировала с ним. Тебе завтра осталось его ввести в спектакль только. И можно выпускать.
- Дашка, ты гений! Спасибо!
- Гений у нас Василий Червоненко.
И они обе счастливо засмеялись.
Даша не стала рассказывать, как ей пришлось уговаривать Василия, а тем временем это оказалось совсем не просто.
Вечером, приехав по уже знакомому адресу, она нашла Васю не за инструментом, а безвольно лежащего на кровати. На приход Даши он никак не отреагировал, даже не повернулся к ней, и никак не ответил на её приветствие.
Тогда Дарья попросила Марину Алексеевну сходить прогуляться, а сама начала разговор так:
- Вась, я не буду говорить тебе банальные вещи, мол про то, что жизнь долгая, порою очень сложная штука, и в ней бывают всякие разные неприятности, которые нам приходиться преодолевать. Я намерена сегодня пропустить эту вступительную часть и перейду к главному.
Итак, тебе надо, просто необходимо первое: вернуться в студию, второе – сыграть этого несчастного Савелия Парфеновича Дикого.
Григорий заболел, спектакль под угрозой срыва, и только ты можешь нам помочь! Вась, я повторю – только ты.
Василий лежал, отвернувшись лицом к стене, и по-прежнему не двигался.
- Пока можешь мне не отвечать, но думаю, что слышать ты меня способен.
Я догадываюсь о том, почему ты бросил студию, и не хочешь больше заниматься. Это безусловно твое право, и я ни в коем случае не оспариваю твоего решения.
Но ты не можешь не понимать, что сейчас показ спектакля полностью зависит от тебя. Нам некого больше попросить. Я приехала, потому что считаю тебя своим другом, и думаю, что и ты меня в некоторой степени тоже считаешь другом. А друзей в беде не бросают, не хорошо это…
Дарья говорила просто и уверенно. За пять лет работы в театральной студии с подростками поняла, что с ними надо говорить открыто и искренне. Они это ценят. И никакого давления. Осветить факты и предоставить право им самим решать.
- У меня на этом всё.
Даша встала и направилась к двери. Василий не двигался.
 И не поворачиваясь, Даша добавила:
- Не грусти, пацан, всё наладиться!
Открыла дверь и вышла в холл общежития. 
Уже через несколько секунд дверь Васиной комнаты открылась и в проёме показалась рыжая голова.
- Дарья! Постой! Я согласен!
Даша остановилась.
- Уверен? Ведь назад пути не будет!
- Уверен! – твёрдо ответил Вася.
Тогда Даша медленно развернулась и пошла обратно.
Они проговорили еще добрых пару часов. Темы их разговора были разнообразны, но все они тем или иным боком затрагивали творчество и искусство в целом. Даша рассказывала про жизнь театра, в котором служила, о том, что даже для большого маститого артиста каждый выход на сцену это волнительный момент, но по-другому и быть не должно.
Вася слушал, внимая, каждому Дашиному слову, но внутренне чувствовал, что справиться с тем, что от него ждут он не сможет.
В тот вечер он понял главное, что ему предстоит пройти урок на преодоление себя, своей сути, своего страха перед публичным выступлением.
Слова роли, которую ему предстоит сыграть, он знал, как говорится, «на зубок», но этого, как выяснилось мало.
В течение недели он встречался с Дарьей, и они репетировали.
Единственное, что требовала педагог, это то, чтобы он не бубнил текст, как пономарь, а говорил вдумчиво, переживая внутри каждое слово, пропуская через себя смысл каждой сказанный им фразы.
Василий очень старался. И даже посвятил целую ночь прочтению книги Станиславского «Работа актера над ролью».
Теоретически он понимал, чего именно добивается от него Дарья, но до практического воплощения дело не доходило.
Как только он открывал рот, язык его начинал заплетаться. Тело становилось ватным. Руки непроизвольно все время поправляли волосы, и он то и дело переминался с ноги на ногу.
 - Послушай, Васенька, - сказала Даша на последнем занятие, - ты уже сделал много за эту неделю, но есть главное, о чем ты должен помнить на завтрашней репетиции: безусловно, тебе досталась сложная роль, потому что идентифицироваться с отрицательным персонажем произведения куда сложнее, чем с положительным. Часто даже профессиональные актеры совершают ошибку и начинают изображать «злодея», вместо того чтобы играть живого человека. Поэтому, чтобы убедительно сыграть отрицательного персонажа и правильно выстроить отношения с ним, нужно больше знать «о себе» и чуть меньше об остальных.
Василий не понял, о чем говорила Дарья, но переспрашивать не стал, а только кивнул и сказал:
- Я завтра постараюсь.
                * * *
Вася ехал на репетицию в метро, и вместо привычной музыки в голове прокручивал в сотый раз текст. Для Васи это было необычно, в метро он всегда слушал музыку, которая играла внутри него, а сегодня в нем прочно поселился Савелий Парфеныч.
Он приехал заранее, но Анна была уже на месте. Она радостно выбежала ему навстречу.
- Вася, как я рада, что ты все-таки пришел! Молодец! Спасибо!
Мальчик смущенно опустил глаза.
- У нас сегодня много работы. Все три часа мы посвятим репетиции. Даша сказала, что текст ты знаешь, теперь предстоит сыграть это с остальными участниками спектакля. И не дожидаясь, что ответит Вася, Анечка взяла его за руку и повела в зал. Там она надела на него черную кожаную куртку. Она была ему великовата, и Аня закатала ей рукава со словами: мама дома пусть подошьет немного. Затем она достала свалявшуюся окладистую бороду.
- А это тоже мне? – с ужасом глядя на бороду, которая больше была похожа на старую мочалку, спросил Вася.
- Тебе конечно. Попроси маму привести ее в порядок. Дикой ведь там с бородой был. А сейчас у молодежи борода опять в моде. Даже футболисты теперь бородатые по полю бегают. Борода была на резинке.
- Сегодня оденешь так, но к прогону на сцене, резинку надо отрезать, будем ее тебе клеить. Гримом в следующее воскресенье я тебя еще состарю. Сегодня так порепетируем, идет?
Вася согласно качнул головой.
Анна напялила на него бороду. Борода воняла и сползала.
- Может сегодня без нее? Мне в ней неудобно…
- Привыкай. А чтобы не сползала, я резинку потуже подтяну.
За этим занятием и застала их Даша.
- Привет, честной компании! Готовитесь?
- Привет, Дашенька,- не отрываясь от крепления бороды на Васю ответила Анечка.
- Шикарный получается Дикой! Вась, ни о чем не волнуйся! Пять мнут позора, и ты свободен!
Анна и Даша громко засмеялись. Вася вспотел и вскинул на них жалостливый взгляд.
- Это шутка, ребенок! Не переживай, мы в тебя верим! – поторопилась успокоить его Дарья.
Постепенно начали собираться ребята. Анна с Дашей одевали всех в костюмы и выдавали реквизит. Через полчаса все были готовы, и репетиция началась.
Анна, как режиссер постановки, заменила одни обстоятельства на другие – механика Кулигина – на рэпера, купца Дикого – на мэра, юродивую – на гадалку. А из трагической фигуры Катерины сделала законченную невротичку, дёрганную и злую кривляку. К тому же она пересмотрела классический текст с позиции нашего времени. Одни социальные маски – сменила другими. 
Арина Владимировна, в силу своей должности, зашла на одну из репетиций и была неприятно удивлена такому странному прочтению пьесы Островского.
Она выразила некоторые сомнения по поводу столь вольной постановки классика. На что Анна сказала сакраментальную фразу всех режиссеров: «А я так вижу!»
Арина спорить не стала. Впрочем, поинтересовалась у ребят, как именно они, сегодняшняя молодежь, видят проблематику пьесы? 
Самая бойкая из группы девочка ответила за всех:
- Проблематика, я так понимаю, это какие проблемы затрагивает автор? – и тут же продолжила, - так тут же про абьюз в семье!
Арина округлила глаза.
- Про что, простите?
- Про домашнее насилие! Дикой мучает всю семью, и насилие спускается иерархически – Кабаниха мучает Катерину.
- А еще про феминизм, - добавил Костик, тот, что ходил с белыми глазами.
Анна во всю улыбалась, тайком поглядывая на Арину Владимировну.
- А феминизм где вы там углядели, Константин? – заинтересовалась их ответами Арина.
- Эта история про забитую и бесправную женщину, которая, однако, борется за свои права из последних сил. А мужики в рассказе…
- Это пьеса, Кость, - поправила его Аня.
- Пусть пьеса, по фиг… а мужики… либо тираны, либо пустые мечтатели, либо вообще безвольные…
- Ребята, а помните, мы еще с вами говорили, что там и поколенческий конфликт прослеживается? – добавила Анна.
- Хочу, Арин, показать этот конфликт в  танцевальном батле!
Арина опустилась на стул и схватилась за голову.
- Между кем?
-Кабаниха и Дикой с одной стороны, ну а молодежь, Катерина, Варвара, Борис с другой. Должно круто получиться.
Больше Арина Владимировна на репетиции не приходила.
                * * *
За плотной и насыщенной репетицией три часа для Васи пролетели не заметно. Но дойти до финала так и не успели.
В зал зашла Арина Владимировна и с сожалением сообщила, что зал нужно освободить, так как пришла другая группа.
- Арин, мы финал пройти не успели, а через неделю – мы на сцене, что делать то?
- Там на генрепетиции и пройдете!
- Спектакль совсем сырой, - сказала Анна и начала перелистывать сценарий, - еще четыре страницы текста остались не разобранными…
- Но вы же месяц репетировали…
- В этом составе – нет!
- Теперь уж как будет! Перед смертью не на дышишься , Анют! Будем надеяться, что ребята у нас талантливые, сыграют всё, как надо!
               

                * * *
Неожиданно для Васи неделя прошла только в мыслях о предстоящей генеральной репетиции на сцене. Странным образом музыка переместилась на второе место. Нет, Василий по-прежнему играл по пять часов в день, но не отдавался ей как раньше, без остатка.
С одной стороны он ждал, когда ему предоставиться возможность оказаться на сцене, с другой страшился ее. Одно дело было выйти и сыграть на рояле, другое – выйти на сцену совсем в другом качестве, в качестве не музыканта, а актера. В течение недели еще пару раз приезжала Дарья и они репетировали Васину роль. Даша хвалила его, бесконечно повторяя, что Василий сделал просто невероятный «квантовый» скачок в работе над ролью. И что она им гордится.
Из-за этого Василий нервничал еще больше, боясь подвести Дарью, и не оправдать ее надежды.
Рано утром в воскресенье Василий изменил своей привычке и не сделал положенную утреннюю гимнастику, а оделся и вышел на улицу.
Зимой светлеет поздно, поэтому на улице везде горели фонари, освещая электрическим светом наметённые за декабрь сугробы.
Василий решил пойти в сквер, и там привести свои мысли в порядок. Но на самом деле он наделся, что там, в тишине и одиночестве услышит свою музыку. И это будет знак для него, что всё пройдет сегодня хорошо.
Он гулял два часа пока окончательно не замерз, но никакую музыку он так и не услышал. 
- Где ты был? – с порога накинулась на него Марина Алексеевна.
- И тебе, мамочка, доброе утро! – нежно сказал ей Василий.
- Как оно может быть добрым, когда ты такой цирк устраиваешь? Я встаю - тебя нет. Звоню, а телефон ты оставил дома.
- Забыл, прости… Я гулял.
- Гулял в шесть утра? Зачем?
- Это спонтанно получилось, прости, что не предупредил, мне не хотелось тебя будить.
- Вася, что с тобой происходит? Я уже, честно говоря, жалею, что отдала тебя в этот балаган…
- Что ты имеешь ввиду под словом «балаган»?
- Театральную студию эту, что ж еще?
- Мам, но я же занимаюсь, на учебе это никак не сказывается…
- Да, но это сказывается на твоем психологическом состоянии.
- Студия здесь ни при чем…
- А что при чем?
Вася молчал. Мать ждала ответа перегородив ему проход.
- Мамуль, давай я премьеру сыграю и все тебе расскажу, идет?
Марина Алексеевна, конечно, была не довольна, но решила больше не пытать сына.
- Завтракать пошли…театрал…
За завтраком она поинтересовалась, какого числа и во сколько ей приходить на премьеру.
- Ой, забыл…
Вася встал и начал рыться в рюкзаке, с которым он обычно ходил в студию.
- Сыночек, что ты ищешь?
- Арина Владимировна дала тебе приглашение на спектакль.
- Прекрасно, и где оно.
- Я его в сумку клал…ах, вот же оно…
И Вася достал мятое приглашение.
- О, так оно на два лица! Можно я Люду приглашу?
- Ни в коем случае, я и так весь на нерве, лучше если меня никто не увидит в этом амплуа.
- Ну как знаешь, - охотно согласилась мама, а затем посмотрела на сына и добавила:
- А мне то хоть можно прийти?
- Я бы пожелал, чтобы меня вообще никто не видел, но тогда ты же обидишься.
- Как это никто не видел, а полный зал зрителей?
- Но ведь они меня не знают, а ты знаешь… И, если я провалюсь, тебе будет стыдно за меня…а зрителям нет, им все равно… точнее им тоже может быть будет стыдно, но не за меня, а за своих детей.
- Стыдно мне было бы, если бы мой сын совершил подлый поступок, а если ты плохо сыграешь, это ерунда. Намного больше значит то, что ты вообще согласился участвовать в этом спектакле, да еще и играть роль со словами.
- Всё, ма, я помчался на репетицию. Сегодня прогон на сцене.
- Желаю тебе удачи, сыночек! И мама троекратно его перекрестила.
Василий не без труда нашел нужное ему здание. Сначала он вышел не на той автобусной остановке, затем еще минут пятнадцать бродил в поисках улицы, на которой находился Центральный Дом Культуры Железнодорожников.
Анна звонила ему каждые пять минут, спрашивая, когда он будет, и заодно ориентируя его в пути.
Когда Вася добрался до места, все ребята уже были в сборе, ждали только его. Достав, из рюкзака куртку и бороду Вася растерянно стоял в мужской гримерке.
Таня, та что с синими волосами, скомандовала:
- Одевайся, чего застыл, тебя еще гримировать надо!
- Может не надо? – неуверенно, что это на самом деле не надо, - спросил он.
- Надо, Вася, надо, - ответила Анна, входя в гримерку.
В руках она держала коробочку с театральным гримом.
Через десять минут Вася, посмотрев в зеркало, себя не узнал.
- Кто это?
- Савелий Дикой, - не видишь что ли? – сказала Анна. Следующий час ты больше не Василий Червоненко, вживайся в образ и на сцену.
Когда наступил Васин выход, он не смог сделать и шагу в направлении сцены. Там в ожидании его повисла пауза. И Анна из зала крикнула в микрофон:
- Где Вася?
- Иди, тебя зовут, - сказала все та же Таня, и с силой пнула его в спину.
Вася от ее толчка оказался на сцене. Фонари, направленные на него, ослепили глаза, Вася зажмурился и замер.
Где- то из далека он услышал голос Кабанихи:
«Что это ты, кум, бродишь, так поздно?»
«Это она похоже у меня что ли спрашивает?»
Нужно было отвечать, но ни одного слова не вспоминалось.
«Интересно, куда подевались слова?» - силился вспомнить хоть что-то юный актер.
Ребята со своих мизансцен уставились на него и ждали что будет дальше. Вася боялся открыть глаза. Во рту его пересохло, и к горлу подступал комок, который мешал ему вздохнуть. Василий подумал, что сейчас он задохнется и умрет.
Имея абсолютный слух, из темноты зрительного зала Вася услышал, как Анна шелестит листами сценария.
Затем в микрофоне раздался ее голос:
«А кто ж мне запретит?»
«Кто запретит! Кому нужно!» - не за медлительно ответила девочка, играющая Кабанову.
Опять образовалась пауза. Вася, не открывая глаз, пытался вспомнить, что говорить дальше. Но память, прежде никогда не подводившая его, отказывалась приходить ему на помощь.
«Ну и, значит, нечего разговаривать…» - уже срываясь на крик подсказала Анна текст.
На этом Вася не выдержал и не в силах больше стоять и сдерживать слезы выбежал со сцены. За кулисами стояла тишина и было довольно темно. Не разбирая ничего впереди себя, Вася несся подальше от этого места. Его позорное дезертирство остановило неожиданное препятствие в виде огромного трона, на который он с размаху налетел. Не успев сгруппироваться
Василий полетел в одну сторону, трон со страшным грохотом отлетел в другую. Он сильно ударился обо что-то головой и на этом сознание его покинуло.   
- Надо же, сознание потерял, - сквозь пелену, услышал Вася, и почувствовал резкий неприятный запах в носу.
Над ним стояла Даша, и медленно водила перед его лицом ваткой пропитанной нашатырём.
- Сейчас приведем тебя в порядок.
Василий огляделся. Он лежал в гримерке, на стульях. Вокруг стояли ребята.
«Какой позор!» - подумал он и опять закрыл глаза.
- Живой? – поинтересовалась Дарья.
- Ну чего столпились, обратилась к детям Дарья, идите работайте, больше ничего интересного не будет.
Одногруппники нехотя покинули гримерку, и Вася с Дашей остались одни.
- Мальчик мой, - начала она, - я пониманию, что ты сейчас чувствуешь. Со мной тоже однажды произошел курьезный случай. И Даша рассказала, как она на сцене так же, как и Вася забыла слова.
- Вот стою посередине сцены, причем одна, у меня вообще монолог должен был быть, и совсем никто выручить не может, и это не репетиция, а спектакль, при полном зале… Думаю, что же делать? Понимаю, слова вспомнить – не реально уже, потому что выключилось у меня что-то в голове. В театре это состояние называется «белый лист», ощущения в этот момент экстремальные. Тогда, думаю, надо импровизировать… Главное, чтобы зритель не заметил, ведь в зале никто не знает, как должно быть. Поэтому мой тебе совет никогда не поддавайся, если поймал «белый лист» - импровизируй.
- Тебе легко говорить, импровизируй…
- Ты же в музыке импровизируешь, и здесь надо также.
- Я сегодня всех подвёл: тебя, Аню, ребят…ничего у меня не выйдет, ничего не получится, я неудачник!
- А я в это не верю! Вот не верю, и всё! – уверенно и с нажим сказала Дарья.
У тебя обязательно получится, никогда нельзя отчаиваться, слышишь?
Я тебе сейчас такси вызову и отправлю домой. Запрещаю тебе думать о спектакле и тем более о сегодняшнем провале. Отпусти ситуацию, в следующее воскресенье придешь и все сыграешь, спорим?
- Я не приду больше. Мне достаточно позора.
- Значит ты трус!  А знаешь, что делает тебя трусом?
- Что?
- Тщеславие! То есть преувеличение важности мнения окружающих о тебе. Мы часто не осознаем этого, но, нередко, когда мы боимся, мы боимся не самой ситуации, мы боимся того, что о нас после неудачи подумают люди.
Василий лежал молча, осмысливая Дашины слова.
- Но отделаться от страха мало! - продолжала она.
- А что же еще?
- Нужно приобрести смелость! Для этого нужно привыкнуть побеждать!
Ты же научился побеждать на музыкальных конкурсах? Теперь тебе предоставилась уникальная возможность, с моей точки зрения, победить самого себя.
Отправив Васю домой, Даша подошла к Анне.
- Как он? – спросила Анна.
- Думаю, приедет и отыграет роль!
Анна вскинула руки вверх и громко сказала!
- Дай Бог! Даша, я его уже никем не смогу заменить, времени нет.
- Бедный мальчик…но он должен справится. Я вижу в нем огромный потенциал! Просто ему очень тяжело.
                * * *
Прошла еще неделя. Москва прибывала в праздничном новогоднем настроении. Даже Васина мама готовилась к встречи нового года с особым энтузиазмом. На место ее хандры по случаю ухода мужа и потери работы, пришло радостное предчувствие, что наступающий год принесет новое счастье и новое перспективы.
Василий, как и велела Даша старался не думать о предстоящей премьере, и даже ни разу за неделю не повторил слова своей роли.
Дикой, вместе с придумавшим его Островским, вызывали очень неприятные воспоминания. Вместо этого Вася с тройным усердием накинулся на занятия музыкой. Он великолепно закончил полугодие. По всем музыкальным дисциплинам получив высшие баллы. Мама гордилась им чрезвычайно.
Наступил день премьеры. Марина Алексеевна еще с вечера приготовила себе нарядное платье, а с утра встретила сына в бигуди и в косметической маске на лице.
- Готовлюсь! – ответила на вопросительный взгляд Васи Марина Алексеевна.
- Не каждый день у сына премьера драматического спектакля!
При воспоминании о спектакле у Васи по телу пробежала неприятная дрожь.
«Что же это за пытка такая? Что за жизнь?» - задавал себе вопросы Василий.
«Зачем я согласился на эту авантюру?» - пытался понять он.
Марина Алексеевна поставила перед ним тарелку с горячей кашей.
Мальчик взял ложку и приготовился есть. Но этим утром каша вызывала в нем стойкое отвращение.
Мать с размаху шлепнула ему в кашу большой кусок сливочного масла.
Масло тут же образовало на поверхности желтое пятно, которое медленно начало расползаться. Васю начало подташнивать. Он отложил ложку и отодвинул от себя тарелку.
- Что это еще? – не поняла мать.
- Не хочу кашу, мам…
- Не выдумывай, надо поесть. Голодным из дома не выпущу!
И Марина Алексеевна пододвинула тарелку обратно.
Тошнота подступила с новой силой.
- Сказал же – не буду! – и Вася вновь отодвинул тарелку.
- Не капризничай, ешь, твоя любимая, овсяная! – пододвигая тарелку к Васи, сказала мама.
Тошнота достигла своего апогея, что-то ненужное рвалось наружу из Васиного желудка. Он зажал рот рукой и как ошпаренный рванул в туалет.
Васю рвало долго и мучительно, в основном желчью.
Марина Алексеевна стояла в дверном проёме и каждый Васин рвотный позыв комментировала словами:
- Не понимаю, чем ты мог отравиться?
- Тефтели на обед были свежие…
- Может твой кефир просрочен?
- Или что-то хватанул грязными руками?
- А ты на улице ничего не покупал?
- Ума не приложу, что же ты такое съел…
Васе хотелось лишь одного, чтобы мать заткнулась и оставила его в покое.
От раздирающей горло кислоты, выступили слезы.
- Сыночек, возьми вот, водички попей, - мать услужливо протянула стакан с водой.
Вася сделал пару глотков. Сначала полегчало, но затем его стало рвать водой.
- Надо звонить Арине, предупредить, что тебя не будет. В таком состоянии нельзя ехать, - задумчиво сказала Марина Алексеевна, выдергивая из головы бигуди.
Наконец рвота прекратилась, и Вася вернулся в комнату, где мама уже разговаривала с Ариной Владимировной.
- Рвет, без остановки… это ужасно… не пойму, что съел… я всегда все свежее…
Вася стоял посреди комнаты и не знал, что ему делать… Он вдруг захотел, чтобы его не было. Не сейчас не было, а вообще, чтобы никогда не было. Чувство, охватившее его было столь велико, что он закрыл уши руками, зажмурился и громко завыл.
Марина Алексеевна от неожиданности выронила телефон, и присев на край дивана, также, как и сын закрыла уши руками.
Вася выл… Марина Алексеевна первый раз в жизни не знала, чем помочь своему ребенку. Она заплакала от своего бессилия…а потом вдруг…сказала:
- Вась, а сыграй мне… Баха…
Мальчик резко замолчал…и не открывая глаз спросил:
- Может «Сюиту № 3», мам?
- Да!!!
Вася открыл глаза, и Марина Алексеевна не узнала сына. Вместо всегда открытого, доброго лица, на нее смотрел «старичок», как будто вся мировая скорбь легла ему на плечи.
Он открыл крышку фортепьяно, и через мгновение вся комната наполнилась волшебством…
Вася играл с закрытыми глазами сначала Баха, затем Шопена, потом Чайковского и Моцарта.
Музыка обладала по истине целительным эффектом, и с каждой сыгранной им музыкальной фразой она возвращала его к жизни.
Время перестало для него существовать.
Доиграв произведение Моцарта, мальчик обратился к матери:
- Мам, а ты знаешь, что первый концерт Сергея Рахманинова с треском провалился?
Марина Алексеевна этого не знала, поэтому отрицательно покачала в ответ головой.
- Да, и композитор впал в сильнейшую депрессию и находился в полном отчаянии, но прямо, как я сейчас…
Марина Алексеевна не перебивала сына, ждала, когда он продолжит.
- И тогда, Сергей Васильевич написал второй концерт.
- И как? Удачно? – спросила мать.
- На этот раз получился шедевр, мам. Это была победа жизни над смертью, и победа человека – над своими слабостями.
- Слушай, я тебе сыграю. К концу произведения Марина Алексеевна  беззвучно рыдала, закрыв лицо руками.
А Василий закончил играть, медленно закрыл крышку инструмента, мягко провел рукой по его поверхности и уверенно сказал:
- Снимай бигуди, одевай свое красивое, праздничное платье, поехали!
- Куда? – не могла никак сообразить мать.
- На спектакль! Я готов!
- Тебе же не здоровиться, Васенька!
- Я здоров!
               

                * * *
Доехали они молча, не перекинувшись друг с другом ни одним словом.
У входа их встретила Арина Владимировна.
- Марина Алексеевна, Вася… а мы уже и не надеялись…
Тут к ним подошел какой-то мужик в кожаной куртке, с бородой и басом сказал:
- А вот и наш дебютант приехал!
Вася не знал этого человека, поэтому удивился откуда тот знает его.
- Червоненко, ты что меня не узнал? – почему-то Дашиным голосом спросил мужчина. 
- Это я, Даша, твой педагог по сценической речи. Вот пришлось выручать коллектив, Арина сказала, что тебя не будет. С этими словами она сняла бороду, и мальчик наконец-то признал в мужике Дарью.
- Держи, - она отдала ему бороду, - и иди гримируйся. Ничего не бойся, если опять забудешь слова – импровизируй, но близко к тексту. И еще, мы с тобой давай вот о чем договоримся… Я буду сидеть в первом ряду. А ты играй только для меня, как будто в зале нет никого. Идет? Сможешь?
- Смогу.
- А ты по губам читать умеешь, я смогу подсказывать тебе, если что.
- Не надо, Дарья, я ничего не забуду.
- Эта твоя уверенность мне очень, очень нравится, - сказала она и обняла мальчика, как родного.
                * * *
Стоя за кулисами, Вася слышал, как объявили выступление его группы, затем автора, название спектакля, и фамилию режиссера.
Когда стали называть исполнителей главных ролей, Васиного уха коснулась его фамилия. Сколько раз он уже слышал: «Партию фортепиано исполняет лауреат музыкальных конкурсов Василий Червоненко», но сегодня его фамилия звучала по-особенному. Мальчик вздрогнул. И почувствовал, как паника опять удушливой петлей подбирается к горлу.
«Тебе меня не одолеть!» -  твёрдо сказал он ей.
«Отчего ж, многие люди прибывая в страхе, отдаются мне, и ты сегодня не станешь исключением!» - ответила ему паника.
«Я буду бороться с тобой, пошла прочь!»
Паника с горла тут же переместилась в область сердца. Вася непроизвольно схватился за грудь. Внезапно его вновь затошнило, в глазах забегали черные мушки, на лбу выступила холодная испарина.
«Это конец…» - то ли сказала Паника, то ли так подумал сам Вася.
Подросток с силой сжал кулаки, и чтобы не упасть, прислонился к стенке.
И тут он неожиданно вспомнил Рахманинова, вспомнил его второй фортепианный концерт о силе человеческого духа.
Прекрасная музыка разлилась по его телу, гармонизируя его состояние. Он укрылся ей, как пуховым одеялом. И сквозь эту преграду Паника уже не смогла пробраться.
В таком состоянии он и вышел на сцену. Сергей Васильевич хотел уж было попрощаться, но Вася крепко держал его подле себя.
 Еще несколько секунд он слышал каждый инструмент симфонического оркестра, а затем взгляд его встретился с Дарьей.
Она улыбнулась, и сжав два кулачка утвердительно кивнула мальчику.
Вася отпустил оркестр, и на его место тут же пришли нужные слова роли.
Больше он ни разу не запнулся, и чем дальше продвигалась пьеса, тем он становился все спокойнее и увереннее.
На поклоне, он даже смог позволить себе, отпустить зрительный контакт с Дашей и улыбнуться мамочке, которая сидела рядом с ней с непонятно откуда взявшимся букетом цветов.
Зрители добродушно аплодировали, иногда из зала доносилось несмелое «браво». Родители, поднимаясь на сцену, дарили своим детям цветы.
Васе мама тоже сунула букет со словами: «Умничка, сыграл отлично».
Анна вовсю тоже принимала поздравления. Вокруг нее летала фраза: «Это успех!».
Василий Червоненко стоял и смотрел на Дашу, которая показала ему знак «Виктория». В ответ он поднял две руки, и прокричал: «Мы сделали это!»

                * * *
В метро Вася опустил лицо в букет и вздохнул аромат цветов, тут же поймав себя на мысли, какова истинная цена этого букета.
И вдруг… к нему вернулась его музыка. Он испугался, что она покинет его, но она звучала только громче и увереннее.
В ту ночь и несколько последующих Василий не спал. Он записывал в нотную тетрадь, то, что, как знать, передал ему с неизвестных дальних далей Сергей Васильевич Рахманинов.
                ПОСЛЕСЛОВИЕ

Женщина в бордовом атласном платье вышла на сцену, открыла такого же цвета папку и зычном голосом зачитала:
«Концерт для фортепиано с оркестром ми бемоль мажор. Партию фортепиано исполняет автор - Василий Червоненко».
Вася стоял в темноте кулис, разминая кисти рук, услышав свою фамилию, он почувствовал, что звучит она как-то по-особенному.
Он уверенно вышел на сцену, прямо держа спину, медленно поклонился и смело посмотрел в зал. Там на первом ряду он увидел маму, Арину Владимировну, Дарью и Анну. Вася благодарно им улыбнулся и сел за рояль. Через полчаса зал взорвался аплодисментами.