Наши корни. Глава 14. Начало комсомольской работы

               
Спустя некоторое время после освобождения территории Кустанайского уезда от колчаковцев стали появляться то в одном, то в другом селе комсомольские ячейки. Они создавались прежде всего в тех селах, где имелись партийные ячейки.
I августа 1920 года в поселке Русском, Боровского района по поручению партийной ячейки я организовал комсомольскую ячейку, членами которой кроме меня были Клейменов Дмитрий Гаврилович, Ермолов Семен , Перевалов Иван, Перевалов Павел и др. В ячейке всего было человек 8-10.

Среди вступивших в комсомол не было ни одной девушки. Сельские девушки долгое время не вступали в ряды комсомола. Они не вступали не потому, что не хотели, не потому, что не понимали цели и задачи комсомола. Нет. Они в массе своей очень хотели вступить в комсомол, очень хотели принять активное участие в работе комсомольской организации, но им категорически запрещали это делать их  родители

Протокол организационного собрания я отвез в Боровской райком РКСМ. Там я познакомился с тт. Кононовым (секретарь РК РКСМ), Турчаниновым Яковом Семеновичем, Головко Спиридоном, Приставкой Лукой Григорьевичем и др. комсомольцами. В этот день через час должно было открыться общее комсомольское собрание села Борового, на которое работники райкома (Турчанинов, Головко и Приставка) пригласили меня.

Первое, что тогда меня поразило - это большое количество присутствовавших на собрании молодых людей и девушек. Зал был переполнен. Позднее я узнал, что на этом собрании присутствовали не только комсомольцы, но и несоюзная молодежь, т.е. собрание  было открытое.

На повестке дня стояли 3 вопроса: I. О международном положении, 2. О работе драмкружка и 3. Прием в члены комсомола.

По первому вопросу с докладом выступил член РКПБ с 1905 г. Ужгин Семен Семенович, который поразил меня широтой и глубиной знаний вопросов международной политики Советского правительства, знанием происходивших событий в капиталистических странах и, наконец, красотой речи.

По второму вопросу, не помню, кто выступал с докладом, но мне запомнилось выступление учителя средней школы Сырова Андроника Дмитриевича, который говорил о необходимости пополнения кружка девушками и о серьезном отношении к занятиям кружка. Речь Сырова А.Д. меня не меньше пленила, чем речь Ужгина С.С.. Она была спокойной, прочувственной и убедительной.

Мне также понравилось как проходил прием в члены РКСМ. В комсомол принимали двух молодых людей. Фамилии их не помню. Прежде чем их принять, они рассказывали о себе, о том, почему они решили вступить в комсомол, задавали им вопросы. После этого их долго обсуждали. Одному из них напомнили, что он сквернословит, а второму о том, что он курит. Эти стороны их поведения подверглись резкому осуждению. Их приняли только после того, как они дали обещания быть примерными комсомольцами, не будут курить и сквернословить, будут изучать политграмоту, научатся владеть оружием и по первому зову партийной ячейки встанут на защиту завоеваний революции.

На этом собрании я сидел как зачарованный. Я с жадностью ловил каждое слово выступавших товарищей, старался понять их смысл. Каждое выступление казалось мне таким умным и глубоким, что у меня возникло сомнение: "Смогу ли я у себя на Русском поставить комсомольскую работу так, как она поставлена здесь в Боровом? Я с большой горечью в душе отвечал себе: "Нет, конечно, нет". Но тут же отгоняя эту мысль, спрашивал себя: "А почему не справлюсь? Разве я не такой, как они?"
Собрание закончилось пением Интернационала. После собрания был дан спектакль. Спектакль был подготовлен и поставлен драмкружком, о котором так проникновенно говорил Андроник Дмитриевич Сыров.

Вернувшись на Русский, я немедленно собрал своих комсомольцев и рассказал им, что я видел и что слышал на собрании. Больше всего ребятам понравился мой рассказ о драмкружке, о выступлении Андроника Дмитриевича Сырова, о спектакле, об актерах, которыми были комсомольцы, а главные две-три роли исполняли учителя.

Тут же на собрании было решено организовать драмкружок. По вопросу создания  драматического кружка мы обратились к учительнице (фамилию забыл) с просьбой стать руководителем кружка. Она охотно согласилась. Драмкружок был очень быстро организован. Его членами были мы же комсомольцы. Из числа не комсомольцев в кружок вошел один Сомиков Дмитрий.

Но беда была в том, что в составе нашего драмкружка не было ни одной девушки. Какую бы пьесу учительница ни предложила нам, в каждой обязательно имелись женские роли. Мы пробовали привлечь для исполнения женских ролей наших девушек, но ни одна из них ни за что не соглашалась принять участие в постановке спектакля. Убедившись в безуспешности этой попытки, мы решили поручить исполнение женских радей ребятам.

Для постановки выбрали одноактную пьесу, содержание которой состояло в следующем. Крестьянская семья, состоящая из отца, матери, 18-летнего сына комсомольца и дочери 16 лет. Комсомолец собирается уходить добровольцем в Красную Армию. Родители отговаривают сына и пытаются во что бы то ни стадо удержать его от этого поступка. Сестренка поддерживает брата и вместе с ним уходит на фронт.

Роль отца исполнял член партии Васильев без грима с натуральной бородой. Роль матери исполнял Сема Ермолов. Его-то пришлось и гримировать и по-особому одевать. Роль дочери исполнял некомсомолец Сомиков Митя, на лице которого ни волосинки, его личико могло конкурировать с лицом молодой девушки поселка, миловидной и голосок нежный, нежный. Роль сына исполнял я.

В ходе подготовки спектакля мы столкнулись еще с одной трудностью - где ставить спектакль. В поселке не было ни одного, сколько-нибудь, подходящего помещения, где бы можно было поставить спектакль. В разрешении этой задачи нам помог сельский совет и партийная ячейка.

После долгих поисков и обсуждений было решено построить на площади на пригорке между Смоленовкой и Оторванной, около круглого леска летнюю сцену. Сельсовет дал нам столбы и пиломатериалы, а члены партии Васильев (он же секретарь ячейки) и братья Ващенковы, как плотники, взялись быстро построить сцену. Сцену построили в течение двух дней. На протяжении всей недели шли  репетиции. Каждый актер и "актрисы" выучили свои роли наизусть.

Спектакль состоялся в воскресение. На просмотр "премьеры" собрались все жители поселка Русского от мала до велика. Открылся "занавес", который сделан был из двух сшитых пологов, в которых крестьяне возят зерно. Начался спектакль. Воцарилась гробовая тишина.

На протяжении всего представления никто не кашлянул. Непоседливая и шумливая детвора стояла, выстроившись впереди, перед самой сценой. Все сосредоточено смотрели и слушали. Несмотря на примитивность, начиная от сцены, декорации и кончая игрой "актеров", наши зрители волновались, некоторые женщины плакали. В финальной части сцены в момент ухода сына и дочери на фронт, отец, пытаясь удержать их, свой горячий протест заканчивает громким выкриком - "Пауза!!"

Ни "актеры", ни наши зрители не обратили внимания на патетический выкрик этого слова. Все приняли слово "пауза" как слово, выражающее самый сильный родительский протест, обращенный к непослушным детям. Только наш режиссер- учительница, она же суфлер, покатывалась от смеха в суфлерской будке.

Митька Клейменов и Ванька Дементьев, дежурившие у занавеса, по сигналу режиссера, быстро задернули занавес. Раздались крики одобрения, аплодисменты и топот ногами. Не осталось ни одного зрителя равнодушным. Все выражали одобрение и благодарность за доставленное зрителям удовольствие.

Несмотря на успех первого спектакля и неоднократные просьбы со стороны не только молодежи, но и взрослого населения поселка показать еще что-нибудь, мы так и не поставили ни одного спектакля. Этого мы не сделали отнюдь не потому, что остыло наше желание играть на сцене. Нет. Оно возросло во много крат. Нам хотелось еще и еще раз, и много, много раз выступать в качестве актеров. Мы намерены были подготовить еще пьесы три.

Но события, развертывавшиеся в уезде, помешали нам осуществить наши замыслы. В середине августа в районе станиц Усть-Уйской,  Алешенке и Миндагоринской волости стали появляться банды зеленых, которые терроризировали советский, партийный и комсомольский актив. Мы получили из Боровского райкома комсомола предупреждение о том, чтобы мы были бдительными и максимально дисциплинированными, быть начеку и выполнять все поручения партийной ячейки.

Председатель ячейки РКП(б) тов. Васильев собрал собрание коммунистов и комсомольцев и подробно рассказал о том, что вчера в Райкоме партии состоялось совещание председателей ячеек. Последние были подробно проинформированы о положении в нашем районе и в соседних с нами районах.

Положение было весьма напряженное. Участились случаи убийств из-за угла коммунистов и комсомольцев в некоторых населенных пунктах. Кулаки с нескрываемым злорадством рассказывали о том, что будто бы в лесах Борового, Степановки и Михайловки скрываются крупные вооруженные части белогвардейцев, которые вот-вот соединятся с отрядом зеленых, действующих в районе Усть-Уйской станицы, Алешинки и Миндагоры и тогда крышка нашим бесштанным коммунистам.

Приближалась к концу уборка урожая. Сельсовет и партийная ячейка получили указание подготовиться к сбору продовольственной разверстки. Чем ближе приближался срок сдачи хлеба государству, тем хуже становилось настроение крестьян. Хлеб не хотели сдавать государству не только кулаки, но и середняки.
Даже некоторые бедняки, которым нечего было сдавать, неодобрительно
относились к продовольственной разверстке.

Партийная ячейка, у которой до этого были хорошие отношения с беднотой и середняками, перестала пользоваться авторитетом у них. Кулаки прятали хлеб в ямах, старались как можно скорее тайно распродать его по спекулятивным ценам. Коммунисты и комсомольцы превратились в заготовителей хлеба, шерсти, масла, мяса и др. сельскохозяйственных продуктов.

Очень трудно было уговорить крестьян-середняков, чтобы они сдавали продукты своего труда государству в порядке продовольственной разверстки по твердым ценам. Только одно обстоятельство удерживало середняков крестьян от активного сопротивления заготовителям - это боязнь возврата колчаковщины.

Самым сильным и убедительным нашим доводом при уговорах крестьян-середняков и бедняков сдавать государству излишки хлеба был довод о необходимости укреплять наше молодое Советское государство. В своих несложных докладах, выступлениях и беседах с крестьянами на сходках, в амбарах у закромов, в отдельных семьях, обращаясь к хозяевам и их членам семей, мы рассказывали о том, какое тяжелое положение в стране, что в Петрограде, в Москве и других городах рабочие голодают.

Если вы не дадите хлеба и других продуктов, то они не смогут восстановить фабрики и заводы. А это означает, что вы никогда не получите мануфактуры, обуви, керосина, соли, спичек, гвоздей, кос, плугов и других необходимых вам товаров. Если вы не дадите государству хлеба и другого продовольствия, то оно не сможет обеспечить необходимым питанием бойцов Красной Армии, ваших же братьев и сыновей, которые защищают Советскую власть от помещиков, буржуев и Антанты. Своим сопротивлением вы ослабите Красную Армию, а ослабленную Красную Армию могут легко разбить. И тогда у нас опять может установиться белогвардейская власть.

Этот довод был неотразим. Только одна мысль о том, что могут вернуться белогвардейцы, заставляла крестьян-середняков и бедняков безропотно открывать свои амбары и отдавать хлеб государству.

Однако положение в районе и губернии продолжало быть тревожным. Небольшая вооруженная банда напала на с/х коммуну им.К.Маркса. Налет бандитов был отбит коммунистами. Во время схватки было убито три бандита. У коммунаров потерь не было. Только один коммунар был тяжело ранен.

Были отмечены случаи убийства уполномоченных по проведению продовольственной разверстки. Боровской  райком партии предупредил все сельские ячейки партии и комсомола быть бдительными в случае обнаружения подозрительных лиц, задерживать, тщательно проверять и информировать райком. Все коммунисты и комсомольцы были зачислены в Ч.О.Н. (часть особого назначения). Коммунистам было выдано оружие. У нас , у комсомольцев, оружия не было. Но мы все равно вместе с коммунистами проходили всеобщее военное обучение. Партийная ячейка поддерживала связь с Боровским подразделением ЧОНа.

В один из воскресных дней конца сентября или начала октября 1920 г. прибежал ко мне комсомолец Клейменов Дмитрий Гаврилович и сообщил мне, что он только что видел за поселком Русским три подводы, на которых ехало человек 6-7. У одного из них он видел винтовку. По словам Мити неизвестные километрах в трех от села далеко от проезжей дороги и около леска выпрягли лошадей. Митя был в весьма возбужденном состоянии. Это сообщение меня взволновало не меньше, чем Митю.

В это время в поселке Русском уже не было ни одного коммуниста. Все члены партии вступили в боровскую с/х коммуну им. Зиновьева и находились на месте ее строительства. Советоваться было не с кем. И мы приняли решение отобрать оружие у неизвестных проезжих. Немедленно запрягли лошадь, взяли в качестве возницы гражданку Беспалову Александру и вдвоем с Митей Клейменовым отправились к месту, где остановились неизвестные нам лица.

Не доехав до них приблизительно полкилометра, мы с Митей сошли с подводы. Вознице приказали стоять на месте и наблюдать внимательно за тем, что будет происходить при нашей встрече с неизвестными. Если неизвестные будут сопротивляться, или станут нас избивать, она немедленно должна была ехать в поселок и звать на помощь наших людей.

Не знаю, эта ли наша маленькая предосторожность или еще какие-либо неведомые нам обстоятельства помогли нам двум мальчишам отобрать у шести взрослых мужчин одну винтовку и один револьвер системы смитвиссон с большим количеством патрон.

Подойдя к неизвестным, мы предъявили свои документы. Затем мы потребовали от них предъявить документы и разрешение на оружие. Сидевший на земле, около подводы с винтовкой гр-н ответил, что у них нет никакого разрешения на оружие и что они его нашли на дороге. После этого я немедленно нагнулся к нему, взялся правой рукой за винтовку и потянул ее к себе.

В это мгновение раздался выстрел и пуля просвистала  мимо моего правого уха, оглушив меня настолько, что я в течение какого-то времени ничего на него не слышал. В эту же секунду я выхватил винтовку из рук гражданина, приняв позу обороняющегося, направил ствол винтовки в сторону шести неизвестных граждан. Но никаких попыток нападения на нас никто не проявил. Выстреливший гражданин извинился и объяснил, что курок он не спускал, что выстрел произошел от моего рывка.

С тех пор наша ячейка стала иметь на вооружении одну винтовку и один пистолет. Пистолет я взял себе, и долгое время носил его без кобуры просто за поясом. Винтовкой же попеременно, по мере надобности, пользовались все, а хранилась она у Мити Клейменова.