Груша

Мне надо серьезно поговорить с вами. Серьезно поговорить. Поговорим о грушах.

У моих друзей в Лондоне, в Уест-Хэмпстеде есть домик с садиком, в садике растет большое грушевое дерево. Там их два, но за одно я  ручаюсь: сама видела, как оно все с головы до пят было увешано грушами. Крона у него бурая, груши темно-зеленые, вся  земля под деревом укрыта зелеными грушами. Красиво.
Похоже, это очень мощное дерево, похоже, оно каждую осень родит не одну тонну груш. Хозяева намереваются его спилить, поскольку закапывать каждый год в маленьком садике  хотя бы и одну тонну груш им не под силу. Увы! И увы!

Ведь вот что это такое -– груша? Груша – это самый прекрасный плод в мире, образец совершенства и  гений чистой красоты. Груша женственна, благородна, нежна, тяжела и невинна. В отличие от яблока, давно и неуклонно катящегося по пути провокации и раздора. Даже не хочу об этом говорить.
Груша – совсем другое дело. А пахнет как!
Моя сестра Лада однажды взялась рисовать груши. Она так увлеклась, что три месяца рисовала одни только груши,  так что в приблизительном пересчете на килограммы, похоже, обставила по урожайности даже вышеупомянутое Уест-Хэмпстедское дерево. Она рисовала груши желтые, синие, зеленые и фиолетовые. Красные. Красиво. 

Когда я окончательно  состарюсь, я тоже буду рисовать только груши. Придется немного подождать - для того, чтобы все забыли, что первой рисовать груши придумала  Лада. Мы вообще-то иногда подворовываем друг у друга, но по мелочи.
Рисовать груши очень просто: груши выразительны и эротичны. При помощи груши можно выразить как вулканическую страсть так и робкую надежду. В общем, у меня все впереди.
А уж когда вы берете в руки светящуюся спелую грушу Дюшес и вонзаете в нее зубы... о-о-о-о..! Дюшес (а еще лучше Бера) заливает ваши пальцы своим божественным соком и вы немедленно начинаете ко всему прилипать.
Когда я окончательно состарюсь, я буду есть только груши. Каждый день я буду съедать по восемь килограммов. Все деньги, которые были отложены мною в годы жестоких лишений на вставную челюсть и очки, я потрачу на груши! О-о-о! Я куплю себе много груш! Я спрячу их в шкаф и под кровать! Я буду есть их на завтрак, обед и ужин. На первое и второе. На полдник. У меня все впереди.А когда я больше не смогу есть груши –  у меня ведь не будет вставной челюсти и мне нечем  будет их есть! – я тогда стану на них смотреть и любоваться. Как они лежат и сияют. И пахнут.  А когда я не смогу уже любоваться ими – ведь я и очки принесла им в жертву –  тогда я буду держать их в руке и гладить. И обонять.

И придет сестра Лада и напишет мой портрет: Старуха с Фиолетовой Грушей. Красиво.
А потом я уже не смогу ничего обонять и тихонько помру в отведенные для этого сроки, а люди заплачут надо мной и украсят меня цветами и грушами.
Бога ради, не украшайте меня чем-либо другим!Не надо украшать меня помидорами – я этого не люблю. Грейпфруты горькие. Ананасы колючие. Мандарины мнутся. Полежите-ка сами в мандаринах!

А душа моя, расставшись, наконец, с этим упечаленным годами телом, полетит налегке и бесплатно рассекать циклоны, антициклоны и часовые пояса, полетит-полетит, да и сядет на верхней ветке, Грушевое дерево, Уест-Хэмпстед, Лондон. Великобритания.
А уж там она, дорогие мои, возвеселится, воспоет и примется за груши всерьез.