Приближая Победу одним файлом

Глава 1.
Ровно в полдень 29 июня 1941 года капитан Елатьмин с семью бойцами добрались до большого, дремучего леса. До этого им приходилось пробираться оврагами и редкими перелесками. Поскольку немцев кругом видимо-невидимо, идти бойцам приходилось в основном по ночам.
Шли медленно, осторожно, внимательно прислушиваясь и осматриваясь по сторонам, ведь обстановка неизвестна. Враг может появиться в любой момент.
Перед самым лесом проходит грунтовая дорога, по которой двигается колонна немецких войск. Окруженцам пришлось переждать, пока колонна пройдет. После этого они торопливо  перешли дорогу. Войдя в густой, темный и прохладный лес, все испытали огромное облегчение.
– Товарищ капитан, – обратился к командиру сержант Твердохлеб, вытирая широкой ладонью, пот со лба, – разрешите привал?
Бойцы тем временем с удовольствием вдыхают чистый, прохладный воздух.
– Нет, чуть позже. Здесь могут остановиться немцы. Так что, товарищи, придется нам еще немного потерпеть. Вперед!
Словно в подтверждение слов капитана к опушке подъехала новая колонна немецких войск. Она остановилась, и в лес вошло несколько десятков солдат. Бойцы Елатьмина притаились и приготовили оружие к бою.
– Далеко не отходить, – командует немецкий офицер, – на отдых десять минут!
В напряженном ожидании тянулись томительные минуты. Наконец, немцы погрузились в машины, и колонна поехала дальше. Красноармейцы тоже продолжили движение. Углубившись в лес примерно на километр, капитан Елатьмин скомандовал:
– Привал!
Бойцы положили на траву плащ-палатку с тяжело раненым рядовым Виктором Ивановым. Тот застонал и прошептал:
– Пить.
– Потерпи, соколик, – склонилась над Ивановым санинструктор младший сержант Елена Ратушная, стриженая под «мальчика», и погладила его по голове. – Нет у нас воды.
Пострижена санинструктор так потому, что ей приходилось выносить с поля боя раненых, и длинные волосы от запекшейся крови и грязи быстро превращались в колтун. Капитан невольно вздохнул. Сержант Твердохлеб, осмотревшись, заметил:
– Товарищи, да здесь полно земляники!
Солдаты стали рвать и есть землянику. Насобирали ягод и для Иванова. Капитан отвлекся от своих мыслей.
– Товарищи бойцы! Давайте посмотрим, чем мы располагаем.
Все стали выкладывать, что у кого есть.
– Негусто, – опять вздохнул капитан.
У сержанта Твердохлеба для его ППШ имеется 26 патронов. У самого капитана в его револьвере системы Наган осталось три патрона. На всех остальных красноармейцев к их «трехлинейкам» 31 патрон. Гранат нет вообще.
– Товарищ капитан, – нарушила тишину санинструктор, – медикаментов у нас нет совсем.
Раненых трое – тяжелый Иванов, красноармеец Фролов ранен в ногу, и у самого капитана прострелена рука выше локтя. Навылет, но крови капитан потерял много, так как в ходе неравного боя не сразу удалось перевязать рану.
– С таким боезапасом нам ни пробиться, ни отбиться в случае встречи с врагом, – задумчиво сказал командир, снова тяжело вздохнул и добавил. – Ну, да ничего, безвыходных положений на войне не бывает.
Он осмотрел бойцов. Двое потеряли пилотки, один даже без поясного ремня. А ведь ремень – очень важная часть солдатского гардероба, именно на нём крепится всё снаряжение: гранатный и ружейный подсумки, фляга, малая пехотная лопатка. На всех три фляжки и те пустые. Ни одного котелка, ни одного вещмешка. У четверых есть ложки, хотя кушать ими нечего. Капитан с грустью вспомнил, как раньше шутили, что солдат с оружием и ложкой не расстается. А вот, поди ты.
За последние два дня ели только зерна пшеницы…. Не так капитан представлял себе войну, совсем не так.
– Товарищ капитан, – словно услышав его мысли, спросил Твердохлеб, – а вы читали книгу Ника Шпанова «Первый удар?»
– Читал, – вздохнул капитан Елатьмин, – признаться, я именно так и представлял себе начало войны, как описано в этой книге. А оно, видишь, как вышло?
– Товарищ капитан, – обратилась к командиру санинструктор Ратушная, – нам всем нужно отдохнуть, набраться сил, раненым хоть немного подлечиться.
– Пополнить запас боеприпасов, – добавил Твердохлеб.
– Нужно, конечно, кто же спорит? Но, как и где?
Капитан вынул из планшетки карту местности и стал ее изучать. Иванов застонал, а потом негромко спросил:
– Где мы?
Капитан ответил.
– Мы в Черном лесу. На восток от нас деревни Родниковка и Красная.
– Правда? – обрадовался Иванов. – Товарищ капитан нам нужно вглубь леса. Я знаю эти места, в Красной у меня живет тетя. Я до армии каждое лето проводил у нее. Там, в глубине леса есть родник, озеро.
Все с интересом слушают Иванова.
– А еще мы с двоюродными братьями прошлым летом вырыли там что-то вроде большого погреба. Там всегда есть запас еды. Нам ее на первое время точно хватит.
– Ну что, – обрадовался командир, – пойдем. Там нас вряд ли станут искать, а мы хоть немного отдохнем. Все равно с ранеными и практически без патронов мы далеко не уйдем.
– И в плен не хочется, – сказал красноармеец Гончаров.
Отдохнув еще минут пятнадцать, отряд направился вглубь лесного массива. Через час они вышли на берег небольшого озера. Вода в нем на удивление чистая и вкусная, только очень холодная. Все, наконец, смогли утолить жажду и умыться.
Рядом с тяжелораненым Виктором Ивановым бойцы сложили вещмешки с документами погибших бойцов полка.
– Иванов, а где ваша землянка?
– Вон, под тем дубом, – слабо кивнул головой Иванов и потерял сознание.
Сержант Твердохлеб пошел искать вход в землянку.

* * *
Начальник разведки армии полковник Старыгин вызвал к себе командира группы особого назначения капитана государственной безопасности Шулику.
– Гордей Миронович, на твою группу возлагается трудная задача. Отправишься вот сюда. Первостепенная задача – подрыв автомобильного моста западнее деревни Родниковка. Через него днем и ночью на восток двигаются немецкие войска. Нужно нам этот поток остановить хотя бы на время.
– Товарищ полковник, я так понимаю, остальные группы будут выполнять подобные задания?
– Правильно понимаешь. Обстановка на фронте продолжает оставаться очень тяжелой. Подрыв мостов замедлит продвижение фашистских войск, их тылов и резервов на этом участке фронта, что даст нашим войскам возможность закрепиться, подтянуть резервы и удержать линию обороны.
Полковник ударил кулаком по столу. Капитан Шулика склонился над столом и стал внимательно изучать разложенную на нем карту.
– Ясно. Мы должны любой ценой задержать переброску подкреплений для немецких войск.
– Точно так.
– Понимаю. Наши войска оказывают немцам отчаянное сопротивление, и задержка свежих сил противника это хорошая, просто неоценимая помощь для них.
Полковник тоже наклонился над картой.
– Правильно мыслишь. После этого нужно подорвать железную дорогу вот здесь. Минеры говорят, для ремонта взорванных рельсов требуется 8-12 часов. А это ощутимая задержка для передвижения вражеских войск.
– Взрывать железнодорожные пути проще и безопаснее, чем мосты, – понимающе кивнул Шулика.
– Именно! Два-три взрыва и линия перекрыта на сутки, понимаешь?
– Так точно.
Капитан Шулика выпрямился, затем стал ровно и полковник Старыгин.
– К тому же немцы ничего не боятся и ездят очень быстро, поэтому от крушения с рельсов слетают почти все вагоны и платформы.
– Ясно.
– Потом останешься на месте, и создашь сильный партизанский отряд, чтобы громить тылы немцев. Для базы рекомендую Черный лес между Александровской МТС и деревнями Родниковка и Красная. Вот здесь.
– Понятно, товарищ полковник.
– Лес этот большой, а главное, он находится в стороне от важных гитлеровский коммуникаций. Думаю, вас будут искать там в самую последнюю очередь.
Оба офицера снова склонились над картой.
– Да, хорошее место, – оценил Шулика. – Товарищ полковник, а мост какой?
– Точно не знаю, вроде железный, – пожал плечами полковник Старыгин, – так что взрывчатки нужно взять по максимуму.

* * *
– Вот замаскировали, – одобрительно сказал Твердохлеб, – не вижу я никакого входа или лаза. Может, Иванов ошибся с местом?
– Товарищ сержант, давайте, я вам помогу, – предложил красноармеец Гончаров. Он подошел к сержанту и стал штыком своей «трехлинейки» тыкать в землю и вскоре все услышали глухой удар в дерево. Это оказалась деревянная дверь, прикрывавшая лаз в погреб.
– Молодцы, – снова сказал Твердохлеб, – можно сверху стоять и не догадываться, что под тобой что-то есть!
Он открыл дверь, прибитую на брезентовых ремнях к деревянной раме.
– Надо отдать должное пацанам, на совесть сработано.
– Что там? – поинтересовался капитан.
– Вижу лестницу, сейчас заберусь внутрь.
– Товарищ сержант, разрешите, лучше я, – предложил Гончаров, – лаз не очень большой, а вы вон какой здоровяк!
Твердохлеб сделал шаг в сторону, и Гончаров спустился внутрь. Через несколько секунд донесся его восторженный голос.
– Ого! Да здесь столько всего! Принимайте!
Первыми он подал наверх два ведра с патронами и гранатами.
– Вот это хорошо, – обрадовался капитан. – Товарищи красноармейцы, разбирайте!
А Гончаров тем временем доложил.
– Товарищ капитан! Здесь есть один ППШ, пять винтовок, три карабина, два пистолета ТТ, ножи, ложки, котелки, фляжки, вещмешки! О! Сумка санинструктора!
– Вася! Давай ее сюда, – немедленно потребовала Ратушная и восторженно воскликнула. – Ого! Да она полностью укомплектована! Сейчас я всем раненым сделаю перевязки!
Поскольку патронов к револьверу не оказалось, капитан с сожалением положил в ведро кобуру со своим проверенным револьвером, а себе взял пистолет ТТ, запасные обоймы, патроны и кобуру. Теперь он почувствовал себя значительно увереннее. Гончаров снова обратился к командиру.
– Товарищ капитан, разрешите, я возьму себе вместо винтовки ППШ?
– Берите, берите, – не стал возражать командир.
Гончаров подал Твердохлебу две огромные буханки домашнего хлеба, большой кусок соленого сала, несколько банок тушенки.
– Здесь есть крупы, сахар, соль, мед, мука, смалец, вяленая рыба!
– Тарань? А пива нет? – пошутил Фролов и тут же скривился от боли.
– Все голодны, давайте прямо сейчас поедим хлеба с салом, а на обед сварим кулеш с тушенкой, – рассудительно предложила санинструктор Ратушная.
Все охотно согласились и стали крупно нарезать хлеб и сало. В послеполуденные часы зной усилился, и Балан набрал каждому по фляге воды. Гончаров подал наверх восемь солдатских плащ-палаток.
– Здесь еще есть штук пятнадцать, – радостно доложил он.
– Откуда здесь такое богатство? – удивился сержант. – Может, это база какого-нибудь партизанского отряда?
– Вряд ли, – слабым голосом ответил Иванов, – наверняка это мои братья запасы делают.
– Согласен, – кивнул капитан, – немцы так быстро наступали, что вряд ли наши успели заложить базы для партизан. Да и маловаты запасы, как для партизанского отряда.
– Пожалуй,– согласился Твердохлеб.
– Да, – припомнил Елатьмин, – несколько лет назад изменилась наша военная доктрина. В ней предполагалось, что Красная армия будет бить врага малой кровью и на его территории.
– Точно, – хлопнул себя рукой по колену Твердохлеб, – это даже записано в Полевом Уставе РККА!
– Вот-вот. Из-за этого были разобраны, можно сказать, уничтожены, секретные склады с оружием, боеприпасами, продовольствием и медикаментами, созданные для обеспечения партизанских действий. И кадры для ведения партизанской войны тогда перестали готовить.
Капитан и сержант задумались.
– Здесь много противогазов и солдатских касок, – доложил тем временем Гончаров, – слишком много. Думаю, это точно не для партизан. Не иначе, мальчишки снесли все, что могли.
– Похоже на то.
– Хлеб свежий, думаю, они были здесь сегодня утром. Может, скоро снова появятся. Сержант, выставьте в дозор двух красноармейцев.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Но сначала все поели, запили еду холодной ключевой водой, а потом стали экипироваться. Капитан с удовольствием рассматривает своих бойцов. Теперь все имеют по вещмешку, плащ-палатке, котелку, кружке и ложке, фляге с водой. У каждого имеется  полный боекомплект, плюс по одной гранате Ф-1.
– Хорошо бы, чтобы у каждого бойца был еще нож, – мечтательно сказал Балан.
– Да, хорошо бы. Товарищ Гончаров, сколько там тушенки?
– Я сейчас, товарищ капитан. Девятнадцать банок!
– Значит так, выдайте каждому по две банки тушенки. Товарищи бойцы это НЗ. Это нам в дорогу. Жаль, что сухарей нет.
– Есть! Товарищ капитан, и сухари есть! А еще, знаете, здесь есть несколько фляжек спирта!
– Спирт мне, – потребовала санинструктор.
Капитан улыбнулся и сказал.
– Нет, товарищ санинструктор, часть спирта нам. Вечером во время ужина не грех будет после пережитого нами выпить по сто грамм. И погибших товарищей помянем, как положено.
– Опять же, крепче спать будем, – улыбнулся Фролов.
Нашлись и несколько поясных ремней, пилотки. Так что теперь небольшой отряд капитана Елатьмина выглядит почти как на картинке.
Красноармейцы Самсонов и Балан ушли в охранение. Остальные стали чистить оружие, а Ратушная стала делать перевязку Иванову.
– Витя! – выскочили из кустов два худых, нескладных юноши.
– Витенька! – опередила их невысокая, симпатичная девушка.
Она подбежала первой и обняла тяжелораненого Иванова, и стала покрывать его лицо поцелуями.
– Вы кто? – спросил сержант Твердохлеб у подростков.
– Как вы прошли через наших часовых? – удивился капитан.   
– Мы братья Вити, двоюродные. А это наша сестренка.
– Понятно. Так это ваши припасы?
– Наши. А теперь и ваши! Мы ведь их собирали именно для таких солдат, как вы, – улыбнулся юноша, который выше ростом. – Меня зовут Сергей, а это Андрей и Вера.
– Очень приятно! Капитан Елатьмин Андрей Петрович. Скажите, ребята, когда вы сюда шли, ничего интересного не видели?
– Нет, все спокойно. А вот на реке утром немцы расстреляли два десятка наших красноармейцев, которые выходили из окружения. Одни из них спали в скирде соломы у берега, другие ловили рыбу. Местный полицай их выдал, – тяжело вздохнул Сергей, – мы не успели предупредить солдат.
– Вы, товарищ капитан, если надумаете, идти на восток, не ночуйте в скирдах или стогах сена. Немцы их в самую первую очередь осматривают, – вставил Андрей.
– А что значит «если надумаете?» – приподнял удивленно бровь капитан.
– Так ведь воевать и здесь можно. Наши отцы партизанили в этих местах во время гражданской войны. К тому же, ну куда вам идти с ранеными? Хотя, можете их оставить здесь, мы их выходим. Честное комсомольское!
– Товарищ капитан, разрешите? – перебил их сержант. – А я с ребятами согласен. К тому же скоро подойдет Красная армия, погонит немцев назад. Так что мы и здесь сгодимся!
– Ты думаешь, это будет скоро? – задумчиво переспросил капитан. – Ты видел, какая у них мощь? Нет, мне кажется, эта война надолго. В любом случае, решение, конечно, нужно принимать. Но это можно сделать не сейчас, не сегодня.
– Почему? – удивился сержант.
Капитан Елатьмин подумал о том, что пережитое за неделю войны требует переосмысления, заставляет на многие вещи посмотреть иначе.
– Понимаете, товарищ сержант, я кадровый пехотный офицер. Я привык к тому, что есть сосед справа, сосед слева. Есть вышестоящее командование. Есть приказ, который нужно выполнять. Есть тыловое обеспечение. Есть вторая линия обороны, третья. А партизанить – для меня это ново, непривычно. Учиться многому нужно, так сказать, по ходу дела.
– Понимаю, – кивнул сержант, – не хватает чувства локтя товарища, большого коллектива.
Капитан повернулся к подросткам.
– Ребята, а в вашей деревне есть немцы?
– Полным полно. И в Родниковке тоже. А у нас вообще комендатура стоит. Старший у них гауптман Шульц – огромный такой, вот вроде товарища сержанта. Боксер, говорят, даже какой-то чемпион. То ли войск СС, то ли еще чего. И помешанный на военных знаменах.
– Как это? – заинтересовался капитан.
– Собирает он их, коллекционирует. Говорят, он в Европе чуть ли не сотню военных флагов собрал, особенно много у него французских знамен. А вот наших пока нет ни одного. Так комендант без устали гоняет своих подчиненных за всеми группами наших солдат, которые пытаются догнать фронт, чтобы разжиться на знамя какой-либо из частей Красной Армии.
– Пацаны,– улыбнулся Гончаров, – а для чего вы столько противогазов и касок насобирали?
– А сами не знаем, – пожал плечами Сергей, – их на поле восточнее леса наши много выбросили. Вот мы часть сюда перенесли, а часть спрятали у опушки. Ну, не пропадать же добру? Да и сумки от них можно использовать, чтобы носить в них что-то.
Помолчали.
– Ребята, – спросил Гончаров, – в землянке вашей много книг. Откуда?
– А это немцы в первый день оккупации выбросили через окно из деревенской библиотеки все книги и газеты, – стал объяснять Сергей, – пока они спохватились и забрали книги для своих нужд, мы часть книг и газет успели вынести.
– Газеты это хорошо, – улыбается Гончаров, – вот еще табачка бы к ним!
– Мы и не подумали об этом, – улыбнулась Вера, – потому что не курим!
– Завтра мы вам махорки принесем, – пообещал Андрей.
– Много? – заинтересовался Фролов.
– Вам надолго хватит, – улыбнулся Андрей, – наш колхоз выращивает махорку. Я точно знаю, в двух амбарах ее еще полным полно. И она сухая, так что ее уже можно курить.
– Вот за это отдельное спасибо, – расцвел Фролов.
– Товарищ капитан, – вспомнил Сергей, – нам нужно сходить на то место, где утром расстреляли наших солдат. Разрешите? Мне кажется, в одной из скирд наш майор перед гибелью что-то спрятал.
– А немцы не могли это найти?
– Тогда точно нет. Мы следили за ними. Они штыками потыкали в солому, обстреляли ее и все. Потом приехали крестьяне, чтобы забрать тела солдат и похоронить их. А мы решили тем временем прийти сюда, принести часть запасов. Здесь есть мыло, простыни.
– О! Их можно распустить на бинты! – обрадовалась Ратушная.
Мыло было жидкое, в бидончике. С той стороны, откуда пришли ребята, донесся выстрел.
– Тревога! – вскочил капитан. – Занять круговую оборону!
Бойцы залегли и приготовили оружие к бою. Сергей Иванов нырнул в подземное укрытие и вернулся с тремя карабинами и запасными магазинами, патронами. Андрей и Вера взяли по карабину, патроны, и тоже заняли позиции для стрельбы. Через несколько минут на поляну вышел часовой Балан.
– Товарищ капитан! Товарищи! Все в порядке! Это я застрелил лося. Теперь у нас есть мясо! Много! Товарищ капитан, вы простите меня, но я не мог не выстрелить. Столько еды!
– Ну, ты…. – только и сказал капитан. – Сержант, организуйте переноску мяса сюда. А вы, ребята, идите к реке, найдете, что там прятал майор и возвращайтесь к нам. Обед у нас сегодня будет просто отменный!
– Хорошо, – улыбнулся Андрей, – мы быстро!
Когда ребята скрылись в зарослях, капитан повернулся к сержанту.
– Они, конечно, здесь, что называется, как у себя дома. Но все-таки непорядок, что они смогли незамеченные пробраться в наш лагерь. Надо усилить охрану.
– Товарищ капитан, кем? Нас всего восемь, трое раненых и медсестра. Надеюсь, ребята не приведут за собой гитлеровцев.
– А знаешь что, сержант? Иди-ка ты за ними. Осторожненько так, тихонечко, чтобы они не заметили. Сможешь?
– Слушаюсь, – козырнул сержант, набросил на плечи вещмешок и поспешил за ребятами.
Тем временем капитан сам спустился в подземное укрытие. То, что он увидел, ему очень понравилось. Все здесь сделано обстоятельно, крепко, на совесть. Мальчишки словно чувствовали, что здесь придется скрываться значительно большей компании. Полати, на которых можно спать, сделаны в два яруса.
Капитан прикинул, что здесь вполне может разместиться два десятка человек. Вот только нужно в качестве подстилки наломать веток или принести с тех скирд соломы. Пока ночи теплые, можно спать и наверху, под деревьями, тем более теперь у всех есть плащ-палатки. Даже по две-три штуки на каждого.
Капитан невольно улыбнулся. Эх, повезло им с Ивановым и его двоюродными братьями.
– Товарищ капитан, – донесся до него голос санинструктора, – я вынула пулю! Теперь все будет хорошо!
Капитан выглянул, Ратушная показала пулю, вырезанную у Иванова.
– Молодец! – похвалил капитан. – Заканчивай с Ивановым, и делай перевязку Фролову.
И капитан снова спустился в подземное укрытие. На одной из лежанок сложены плащ-палатки, десяток вещмешков, солдатские котелки. В основном наши, но есть и три немецкие. Капитан подумал, подумал и решил взять себе немецкий котелок.
Есть еще закопченный чайник, видно, ребята им пользуются, когда бывают здесь. Есть пехотные лопатки, и наши, и немецкие.
– Сестричка, – негромко попросил Иванов, – вон там растет груша дичка. Пожалуйста, сделай отвар из молодых веточек. Не сейчас, после обеда, хорошо?
– Хорошо, миленький. Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, спасибо. Слабость только и болит сильно.
– Потерпи, родненький. Все будет хорошо, вот увидишь!
Тут на поляну вернулся Балан. Он принес в плащ-палатке, на которой раньше несли раненого Иванова, заднюю ногу лося. Судя по ее размеру, лось огромный, килограммов 700, не меньше. Действительно, мяса много.
– Нет еды плохо, – усмехнулся Балан, – и много еды – тоже проблема. Жаль будет, если пропадет такая уйма мяса. Товарищ капитан, думаю, нужно мясо коптить, солить, чтобы как можно больше сохранить.
– Приступайте. Товарищ Гончаров! Помогите Балану. Переносите мясо сюда, потом займемся его приготовлением.
– Товарищ капитан, – сказала санинструктор, – через пять минут я сделаю вам перевязку, готовьтесь.
Елатьмин выбрался из укрытия.

Глава 2.
В это время сержант Твердохлеб следовал за ребятами до самой опушки леса. Когда те вышли из лесу и направились к реке, сержант выбрал удобную позицию за огромным пнем, прикрытым кустом, сорвал травинку, закусил ее зубами и стал наблюдать.
Ребята обошли берег, видимо еще раз проверяя, не осталось ли там чего-либо нужного, но, больше ничего не нашли. После этого они обошли скирды. Сержант изо всех сил напрягает зрение, пытаясь рассмотреть, что они там нашли.
И вот Сергей достал пакет, и развернул то, что в нем было. У сержанта даже сердце забилось чаще. Это было боевое знамя какого-то полка Красной армии! Точно не того полка, в котором воевал Твердохлеб, так как это знамя ярче, более алое.
Додумать сержант не успел, так как увидел, что ребята со всех ног бросились к лесу. Сергей на ходу сворачивает знамя. За ними из-за скирды выбежали два полицая и немецкий унтер-офицер.
– Стой! – кричит один из полицаев. – Стой, не то стрелять будем!
И он несколько раз выстрелил вверх. Однако ребята добежали до глубокого оврага и спрыгнули в него. Теперь преследователи их не видят.
– Что за черт? – удивился второй полицай. – Как сквозь землю провалились!
– Там овраг, – объяснил первый полицай, – он ведет вон туда. Я точно знаю. Бегом за мной!
Ребята бежали быстро, но бежать по неровному дну оврага неудобно, поэтому они, немного отстали. Полицаи и немец добежали до опушки леса раньше.
– Ну что, голуби, – расплылся в довольной улыбке первый полицай, когда дети торопливо выбрались из оврага, – добегались? А ну-ка, показывайте, что вы там прячете?
Ивановы попятились назад. Полицаи рассмеялись.
– И куда вы теперь, интересно, денетесь? Хе-хе!
И тут же полицаи и немецкий солдат упали скошенные точными прицельными выстрелами Твердохлеба. Он вышел на опушку, и дети бросились к нему.
– Постойте, не торопитесь, – улыбнулся сержант. – Давайте, соберем оружие и все, что у них есть.
Вскоре вчетвером они торопливо вошли в лес и направились в лагерь. Сергей идет с автоматом, ранцем и прочим снаряжением немецкого солдата. Андрей и Вера взяли себе винтовки, поясные ремни с подсумками, ножами и флягами полицаев.
– Ого! – поприветствовал их в лагере капитан Елатьмин. – Откуда?
– Это товарищ сержант застрелил немца и двух полицаев, которые гнались за нами, – гордо ответила Вера.
– Товарищ сержант, – улыбнулся Балан, – так вы теперь для ребят все равно, что крестный отец!
Все добродушно посмеялись над его шуткой.
– Ребята, вы нашли, что искали? – поинтересовался капитан.
– Так точно! – радостно ответил Сергей. – Вот, смотрите!
И он вынул из-за пазухи красное знамя.
– Вот это здорово! – расцвел в улыбке капитан.
– Так-то оно так, – рассудительно ответил Сергей. – Только если за нами погнались не все полицаи и немцы, то гауптман Шульц скоро узнает про знамя и про нас.
– Это ничего. Все равно рано или поздно нам предстоит встретиться с ними. Только вряд ли они сунутся так глубоко в лес. А мы будем предельно осторожны, – сказал капитан. – Сержант, вы куда?
– Товарищ командир, думаю сделать древко для знамени.
– Вот это правильно. Молодец, сержант!
Капитан повернулся к подросткам и радостно обнял всех троих.
– Спасибо вам, ребятки! Вы даже не представляете, что сделали! Вы спасли от позора, целую воинскую часть, доброе имя сотен, может, тысяч солдат и командиров, которые погибли, но не сдались.
Дети с широко раскрытыми глазами слушают капитана Елатьмина.
– Если бы это знамя попало гитлеровцам, воинскую часть расформировали и под таким номером никогда бы больше не создали. А солдат и офицеров полка навсегда покрыли несмываемым позором.
– А мы и не знали, – смущенно улыбнулась от похвалы Вера.
– Товарищ командир, – снизу вверх посмотрел Андрей на капитана, – примите нас в свой отряд. Мы хотим партизанить вместе с вами.
– Партизанить? А я еще не решил, будем мы партизанить или станем догонять фронт?
– Товарищ капитан, – громко сказал Гончаров, – да где он, фронт-то? День прошел, а лично я ни разу не слышал, ни артиллерийской стрельбы, ни взрывов бомб.
– Точно, точно, – поддержал Гончарова Фролов, – за весь день ни разу над нами не пролетел ни один вражеский самолет.
– А что это значит? – смешно нахмурила лоб санинструктор Ратушная.
– Значит, немцы перенесли аэродромы на восток. Похоже, фронт отсюда уже действительно далеко, – объяснил Фролов.
Капитан ненадолго задумался.
– Что же, товарищи, принимаю решение – отныне мы партизанский отряд. Будем бить врага здесь. И еще, зачисляю в наш отряд Ивановых Сергея, Андрея и Веру. Будете нашей разведкой.
– Ура! Служим трудовому народу!
– А пока разведке помочь санинструктору Лене с приготовлением обеда!
Ребята рассмеялись и подошли к Лене.
– Прибыли в ваше распоряжение!
– Работы много, ребятки, – улыбнулась Лена, – нас уже одиннадцать человек, а большого котла и сковороды у нас нет. Придется готовить еду в солдатских котелках из расчета один котелок на двоих.
– Нет, – улыбнулся Сергей, – большой казан у нас есть. Просто вы его не увидели. Я сейчас.
Он спустился в подземное укрытие и подал оттуда большой казан.
– А вот сковородки действительно нет. Не подумали про нее, а ведь она нужна. При первой же возможности принесем.
В качестве сковороды решили использовать крышку от немецкого котелка. Сергей с Андреем принесли воды, развели огонь, и вскоре на костре закипела воде в казане, вкусно запахло вареным мясом. Дразнящий запах горячей еды все время привлекает внимание бойцов.
Лена приготовила кулеш. Мяса много, так что бойцы за все дни с начала войны впервые наелись досыта.
– Молодцы, «крестники», – улыбается Твердохлеб, – вкусно готовите! Очень вкусно. Спасибо!
– А я? – возмутилась Ратушная и стала фертом.
– Ну и ты тоже, – рассмеялся Твердохлеб. – «Крестники», это вам. Положите в свои вещмешки.
И он протянул ребятам по банке тушенки, которую собирались съесть на обед. Но теперь, когда имеется гора свежего мяса, тушенка осталась.
– Товарищ командир, – вспомнил Сергей, – можно, мы себе немецкие сдвоенные ложки с вилками?
– Берите, берите, – радушно ответил Елатьмин. – Кстати, товарищи бойцы, если кто тоже хочет иметь вилку, берите! Их там на всех хватит.
Перехватив недоуменные взгляды Ивановых, он объяснил:
– Понимаете, ребятки, красноармейцам вилки не положены. В смысле, не предусмотрены. Вот эти сдвоенные вилки-ложки образца 1938 года, но насколько я знаю, немецкие солдаты пользовались такими и в годы Первой Мировой войны.
Немецкие сдвоенные вилки-ложки взяли себе Твердохлеб, Балан и Гончаров.
– Как бы это их не перепутать? – нахмурил лоб Балан.
– А я на своей ложке выцарапаю «Смерть фашистским оккупантам!», – тут же нашелся Гончаров.
– А я на своей «Смерть Гансу и Фрицу!», – улыбнулся Балан.
– Я на своей ничего писать не стану, – улыбнулся Твердохлеб, – вот и будут наши вилки отличаться.

* * *
Полковник Старыгин снова вызвал к себе капитана Шулику.
– Ну что, Гордей, хочу тебя порадовать. На связь с нами вышел партизанский отряд, который действует в этом самом лесу, который я рекомендовал для базирования твоей группы.
Капитан Шулика нахмурил лоб.
– Товарищ полковник, а что известно об этом отряде?
– Командует ими некто товарищ Федор, больше о нем пока ничего не знаю. Сеанс связи был непродолжительный. По его докладу, отряд уже уничтожил более ста немцев и полицаев, в том числе редкого садиста старосту деревни Родниковка, который отличался звериной жестокостью. Местность они знают, как свои пять пальцев. А еще партизаны взорвали мост у Александровской МТС.
– Ого! Боевые, видать, ребята! И «музыка» у них есть, – с восхищением сказал Шулика, имея в виду, что у партизан есть своя рация и радист.
От хорошей новости капитан заметно приободрился. 
– То, что нам надо! В общем, прыгать будете не вслепую, а на партизанские костры. Сигнал такой: четыре костра в линию. На месте разберешься, что нужно для усиления отряда, подучишь их подрывников и, глядишь, не нужно тебе будет там оставаться. Работы вам и здесь хватит.
– В каком смысле здесь?
– Я имею в виду, ходить за линию фронта, то есть заниматься своим прямым делом.
– Теперь понятно, товарищ полковник.
В кабинете стало темно. В небе медленно-медленно плывут грозовые тучи. Кажется, они цепляются за верхушки высоких сосен и елей. Молнии стали расчерчивать черное небо, с грохотом рассекая тучи. Дождь полил внезапно и сильно.
– Хоть бы это ненадолго, а то не сможем взлететь, – с большой озабоченностью сказал капитан Шулика.
Время не терпит, задание надо выполнить во, чтобы то ни стало, и как можно быстрее. Однако дождь закончился так же внезапно, как начался, погода изменилась, и снова выглянуло солнце. Капитан Шулика возвращался к своей группе в хорошем настроении.

* * *
– Товарищ командир, а где будем ночевать? – поинтересовался сержант. – Станем строить шалаши или землянки? У ребят есть топоры, пила двуручная и лучковая.
– Думаю, сегодня переночуем под землей. Дверца изнутри закрывается. Вряд ли нас ночью станут искать и найдут, да еще в такой безлюдной глуши. А завтра посмотрим.
– Это правильно, – сказал Фролов Гончарову, – все устали, надо отдохнуть.
– А на ужин нам товарищ командир обещал по сто граммов спирта, – подмигнул Гончаров в ответ, – так что спаться будет еще лучше!
– Эй, разведка, – шутливо позвал командир подростков, – а нет ли здесь поблизости другой скирды или стога с сухим сеном, чтобы застелить нам постели? К той скирде, где вы нашли знамя, сегодня идти, точно не стоит.
– Есть, мы покажем!
Оставшаяся часть дня прошла в трудах. Здоровые красноармейцы вместе с мальчишками наносили в плащ-палатках сена, чтобы спать было мягче. Заготовили дров для приготовления ужина и завтрака.
Закончили разделывать лося, останки его закопали. Мяса оказалось так много, хоть на рынок неси. Так что работы хватило всем. Один только тяжелораненый Иванов весь день пролежал в тени огромного дуба.
– Чтобы нам такого придумать от комаров? – спросил Фролов под вечер, прихлопнув на руке очередного комара.
– Завтра принесем из деревни листьев рябины да черемухи, нарежем их, если этим соком натереться, комары не тронут, – пообещал Сергей.
– Спасибо, ребята, но завтра вам найдется более важное задание. А от комаров мы насобираем веток бузины, можжевельника, его нужно бросать в огонь, а еще накопаем корней полыни, – ответил капитан, – заварим эти корни, а отваром будем умываться. Ни один комар нас не побеспокоит! Вот увидите!
– Товарищ капитан, разрешите, я схожу сосновых шишек наберу. Я видел недалеко отсюда несколько сосен, – предложил Гончаров, – положим шишки на угли, и комаров будет меньше. Заодно хвои наломаю, отвар запарим!
– Хорошо, идите.
Ужин проходил не спеша. Еда вкусная, ее много, вместо воды Лена снова запарила молодые ветки груши дички. Гончаров заварил сосновую хвою, и очень хвалил целебные свойства этого чая.
И, конечно же, все взрослые выпили по сто грамм спирта.
– Вечная память всем погибшим за нашу советскую Родину, – первым произнес капитан Елатьмин.
Все, молча, выпили и стали кушать.
– Хорошо-то как, – блаженно улыбнулся Балан, – а я уж, было, думал, придется нам, есть червяков да лягушек! Но Бог любит пехоту!
– За Родину, – произнес тост Твердохлеб, – чтоб она жила!
Все, кроме мальчиков и Веры, выпили чистый спирт, и запили его водой. Снова стали с аппетитом кушать.
– За нашу Победу, – предложил Гончаров.
Бойцы снова налили, выпили, поужинали, после этого их разморило, глаза у них стали слипаться и они, один за другим, отправились спать в убежище. Уставшие, но довольные все уснули быстро и спали крепко.
Ночь прошла спокойно. Никто не потревожил лагерь, ни зверь, ни человек. Выспавшись и вылежавшись, капитан осторожно приоткрыл дверь и прислушался. Вокруг тихо, только птицы беззаботно щебечут на ветках.
– Можно, – сказал командир и откинул дверцу.
После этого он первым выбрался из укрытия. За ним стали вылезать остальные бойцы. Во время завтрака капитан спросил мальчишек.
– Разведка, как вы считаете, где нам лучше устроить лагерь?
– Здесь, – в один голос ответили Сергей и Андрей. – Этот родник пробился, и это озеро появились недавно, о них мало кто знает. А без воды как?
– И находится это место примерно посредине между западной, южной и восточной опушками леса. Лесных дорог рядом нет.
После утреннего туалета и завтрака капитан с сержантом решили обойти окрестности.
– Пожалуй, действительно, лучшего места для лагеря нам не найти, – согласился капитан с мнением мальчишек.
– Товарищ капитан, будем строить шалаши или землянки? Шалаши быстрее.
– Наверное, пока хватит шалашей. Людей свободных и здоровых у нас мало, инструмента тоже. Тягловой силы совсем нет. Не на себе же бревна таскать, тем более что их нужно пилить подальше от лагеря.
– Это да, – согласился сержант, – хотя, как по мне, землянка лучше. И от пуль защищает, и от холода, не то, что шалаш.
– Так и решаем, пока поживем в шалашах.
Вернувшись в лагерь, капитан отправил мальчишек в деревню, а Твердохлеба с Гончаровым изучать лес.
– Кто знает, возможно, нам придется воевать прямо здесь, в лесу, а для этого его нужно знать.
– Понятно, – кивнул Твердохлеб, – откуда начать?
– Мы вошли в лес с юго-запада. Начните с запада и на север.
– Значит, по часовой стрелке? – улыбнулся Гончаров.
Сергей, Андрей и Вера Ивановы ушли в Красную. После ухода Твердохлеба и Гончарова, капитан стал помогать Балану, солить, запекать и коптить мясо лося. За работой время летит быстро.

* * *
Матрена Ильинична Иванова плакала, загородив двери детям, не давая им выйти из избы в надежде, что сможет их удержать дома.
– Да что же вы это удумали? Не пущу! Не пущу!
– Мама, ну что ты, в самом деле? – нежно говорит Сергей. – Мы скоро. Разобьем немцев и вернемся!
– Кого вы там разобьете? Вон немцы говорят, Москву уже взяли!
– Не может этого быть! Нельзя сейчас сидеть дома, воевать надо!
– Для этого есть Красная армия, а вы еще дети! Без вас, поди, обойдутся!
– Мама, ты прямо, как в песне, – улыбнулась Вера и хорошо поставленным голосом пропела, – Красной армии штыки, чай найдутся, без тебя большевики обойдутся!
– Мамочка, – обнял маму Андрей, – мы же комсомольцы! Разве можем мы сидеть в сторонке, когда нашу землю топчет лютый враг? Ну, отпусти нас, пожалуйста.
– Не то сами уйдем, – негромко, но серьезно сказал Сергей. – Во всяком случае, я точно уйду, так и знай!
– Мама, ну, в самом деле, – нахмурился Андрей, – неужели будет лучше, если мы сбежим тайком?
Матрена тяжело всхлипнула и стала крестить детей, благословляя их в дорогу. Потом собрала им в котомки хлеб, сала, свежих пирогов, соли.
Когда ребята вышли за деревню, Андрей вдруг остановился.
– Ты чего, – удивилась Вера.
– Мы же красноармейцам обещали курева принести!
– Точно, а я забыл совсем, – улыбнулся Сергей, – пойдем, наберем табака. Вера, а ты иди прямо отсюда в лагерь, поможешь Лене на кухне.
– И не рискуй зря. Иди кратчайшим и самым безопасным путем.
– Да знаю я, – отмахнулась сестренка, и хотя забота братьев ей приятна, виду она не подала. Вера не стала спорить и отправилась в лагерь. Сергей с Андреем провели ее взглядами, потом направились за табаком.
Вскоре после прихода Веры, вернулись Твердохлеб и Гончаров. Они что-то несут в плащ-палатках.
– Что это у вас? – остановил бойцов Елатьмин.
– Тушенка, товарищ командир! Немецкая! Много!
– Откуда? И насколько много?
– В северо-западной части прямо через лес идет дорога. По ней ехал грузовик. В кабине два немца. Они сами остановились, ну мы их и взяли, как говорится, тепленькими. Осмотрели машину, а она полностью загружена тушенкой!
– Хорошо, – почувствовал командир, как лихая радость разливается по жилам. После голодания во время отступления нынешняя ситуация с питанием в отряде командира очень радует.
– Не боятся немцы никого, ездят по два человека, – задумчиво произнес Балан. – Неправильно это.
– Они и по одному ходят и ездят, – подтвердила Вера.
– Ничего, товарищи, придет время, они тени своей на нашей земле будут бояться, – заверил командир.
– Товарищ капитан, нужно идти за остальной тушенкой, вдруг, немцы на нее наткнутся?
– Добро. Берите с собой Самсонова, Балана и отправляйтесь. Мне нездоровится, я останусь охранять лагерь.
– Товарищ капитан, может, все-таки вам еще одного бойца оставить? – предложил сержант.
– Не надо, – отозвался Фролов, – я могу стрелять. Товарищ капитан, разрешите, я возьму немецкий автомат, который вчера Сергей принес?
– Берите, берите. Автомат в ближнем бою лучше винтовки.
– Я тоже могу стрелять, – заверила санинструктор Ратушная.
– И я, – объявила Вера Иванова.
– И мне дайте пистолет и гранату, – хриплым, срывающимся голосом попросил Виктор Иванов.
– Уговорили, – улыбнулся Твердохлеб, – за мной!
И бойцы отправились за тушенкой. Им пришлось переносить ее весь день с перерывом на обед, зато к вечеру под огромным дубом красуется целый штабель ящиков с тушенкой.
Сержант накрыл ящики плащ-палатками, присыпал их сверху прошлогодними листьями и сломанными ветками, и стеллаж стал практически незаметным.

Глава 3.
Сергей и Андрей тем временем отправились к длинным деревянным сараям, в которых под потолками на жердях сушатся листья табака. Не заметив ничего подозрительного, они вошли в сарай. В углу нашлись пустые мешки, так что братья набрали по мешку табачных листьев.
– Трамбуй плотнее, чтобы больше вошло, – говорит Сергей, – табак не тяжелый.
Когда они принесли табак в партизанский лагерь, радости у красноармейцев не было границ.
– Вот это да, – восхищается Гончаров, – вот уважили, так уважили! А то лично у меня без табака уже уши начали, вянуть!
– Теперь нам махорки надолго хватит, – вторит ему Фролов, – спасибо, ребятки! Огромное вам спасибо!
– Даже не верится, что еще три дня назад мы делили одну сигарету на пятерых, – добавил Балан.
За неимением кисета Фролов набрал листьев табака прямо в карманы галифе. Вера увидела это и предложила:
– А давайте, я вам сошью кисет. Может, еще кому нужно? Да вы не стесняйтесь, если всем надо, так я подружкам скажу, и мы быстро для вас кисетов нашьем!
– Хорошо бы, – мечтательно ответил Фролов. – Кому еще надо?
Оказалось, у капитана Елатьмина есть портсигар для папирос, а у красноармейца Гончарова имеется портсигар для табака.
– Только табака и не хватало, – улыбается Гончаров. – Если кто хочет такой портсигар, как у меня, вы скажите. Только нужен алюминий со сбитого немецкого самолета, и я вам хоть всем такие портсигары сделаю!
– Твой портсигар больше на коробочку похож, – смеется Балан, – но по возможности сделай и мне такой! Только как их отличать потом?
– Не проблема, выцарапаем на них свои инициалы или рисунки какие, – беззаботно ответил Гончаров.
Все были в хорошем настроении и шутили. Сергей с Андреем сначала даже и не заметили перемен в лагере.
– Пахнет-то так, – жадно втянул ноздрями воздух, густонасыщенный запахом дыма, Андрей, – люблю копченое мясо!
– Ну, какие новости, ребята? Удалось что-то узнать?
Ивановы сразу стали серьезными.
– Зверствуют немцы. Ищут тех, кто убил их солдата и полицаев. Но, похоже, нас никто не видел, потому что ищут и арестовывают только взрослых мужчин, а на нас внимания не обращают. Значит, и про наше знамя им неизвестно.
– Это хорошо. Мало пока у нас людей, сил, чтобы воевать с целым гарнизоном, – сказал Фролов.
– По улицам немцы приказ расклеили, – продолжил рассказывать Андрей, – этот приказ запрещает: 1) укрывать военнопленных и обеспечивать их питанием; 2) ходить по улицам после 19.00; 3) хранить холодное и огнестрельное оружие.
– За нарушение приказа расстрел, – добавила Вера. – А еще пишут, что они Москву взяли. Только мы не верим.
– Правильно делаете. Не может этого быть!
Сергей подошел к Лене и поставил перед ней две корзины, прикрытые чистыми платками.
– Что это? Молоко, яйца! Это для раненых? Молодцы вы, ребята! О, и свежий хлеб есть! И лук! Чеснок! Огурцы! Витамины это очень здорово. Это то, что нужно!
Андрей тоже подошел к Лене и вытащил из мешка большую чугунную сковороду и бутыль подсолнечного масла.
– Не тяжело было чугунную сковородку нести? – добродушно поинтересовался Твердохлеб.
– Да, чугунная сковородка тяжелая, но вкус, приготовленных на ней блюд совсем другой, чем на железной или алюминиевой сковороде, – рассудительно, как взрослый,  ответил Сергей.
Лена тем временем осмотрела содержимое корзинок.
– Сергей, а это что, мед? А какой?
– Липовый, – ответил Сергей и, заметив на лице Лены недоумение, объяснил, – в смысле из липы!
– Совсем хорошо! Прямо не партизанский лагерь, а санаторий какой-то! – рассмеялась Ратушная. – Ребятки, мойте руки и к столу! Стойте, а это что за мешки?
– Это деньги.
– Какие деньги?
– Наши, советские. Мы нашли «Эмку», в смысле автомобиль ГАЗ-М-1, в котором перевозили деньги, а немецкий самолет расстрелял его. В машине был водитель и два инкассатора. Все убиты. И куча мешков с деньгами.
Сергей сделал паузу, и вместо него заговорил Андрей.
– Мы перепрятали деньги, документы, оружие, а убитых похоронили. Деньги вот вам отдадим. Скоро наши вернутся, и мы деньги в банк передадим.
– Это все деньги?
– Нет, что вы! Там еще есть. Только мешки с монетами такие тяжелые, мы их сами принести вряд ли сможем.
– Ничего страшного, солдаты вам помогут, – пообещал капитан, – а сейчас давайте ужинать. Всем приятного аппетита!
Во время ужина Сергей, наконец, заметил ящики, накрытые плащ-палатками.
– А это что? Мины? – с надеждой спросил он.
– Нет, немецкая тушенка. А мины тебе зачем?
– Как это зачем? В округе несколько мостов. Если их взорвать, можно задержать передвижение немецких войск.
– Хорошо бы, конечно, – задумчиво ответил командир, – а ты умеешь, к примеру, взрывать эти самые мины?
– Я? Нет, – растерялся Сергей, – я думал, вы умеете.
– Увы, не умеем. Для этого саперы нужны.
Увидев, что парнишка расстроился, капитан добавил.
– Но ничего, Сергей, будут и у нас свои саперы, и мины будут. Все поужинали? Придется вам еще поработать. Сейчас перекур, а после сходите за ребятами и принесите сюда мешки с деньгами.
Поскольку днем здоровые были заняты переноской тушенки и денег, разведкой, постройкой шалашей никто не занимался, поэтому ночевали снова в подземном укрытии.
– Товарищ командир, – задумчиво сказал Твердохлеб, – может нам стоит разобрать верхний ярус и использовать материал для сооружения землянки?
– Да вы что? – возмутилась Ратушная. – Это же готовый подземный лазарет! В случае чего мы с ранеными можем здесь скрываться и лечить их. А вы сможете воевать, маневрировать сверху, даже совсем оставить лагерь!
Капитан переглянулся с сержантом.
– Товарищ капитан, я категорически против! Я не позволю вам здесь ничего разбирать! Так и знайте!
– Значит, так тому и быть, – улыбнулся капитан, – закрепляем это убежище за медицинской частью отряда. Младший сержант Ратушная, отныне вы здесь самый главный начальник!
– Спасибо товарищ капитан! Это правильно! А то выдумали такое, разбирать! Ишь, чего захотел!
– Иван, – вспомнил перед сном Елатьмин, – а что вы с машиной сделали? Сожгли?
– Зачем? Так что, спрятали мы ее. Кто знает, может, она нам еще пригодится.
– А бензин есть?
– Есть. Там, товарищ командир, еще одна канистра была, так я ее сюда принес. В кустах спрятал, чтобы запах бензина никому не мешал. Так что завтра, у кого есть зажигалки, милости прошу, всех заправим.
– И что, целая канистра бензина? Для зажигалок, не многовато ли?
– А мы не только для зажигалок. Разживемся на стеклянные бутылки, сделаем «коктейли» Молотова. Вот увидите, еще и мало будет!
– А вот это правильно. Ну ладно, всем спать!
– Правильно, – вставила Ратушная, – сон дороже лекарств! Всем спокойной ночи!

* * *
Группа капитана Шулики на самолете подлетели к партизанским кострам. Шулика увидел в иллюминатор костры и подошел к кабине пилотов.
– Ну что, командир, – обратился Шулика к пилоту, – наши костры?
– Наши-то, наши, но ветер порывистый, шквальный. Можно сказать, ураганный. Циклон, будь он неладен. Нужно возвращаться обратно.
– Да ты что? – возмутился капитан осназа. – Хочешь нам сорвать выполнение боевого задания? Я даже слушать ничего не буду, мы высаживаемся!
Капитан Шулика вышел из кабины пилотов в салон самолета.
– Группа! Приготовиться к высадке!
Он открыл дверь, и в самолет с силой ворвался холодный воздух. Диверсанты встали со своих мест.
– Под твою ответственность, капитан, – крикнул пилот из кабины.
– Добро! – махнул рукой Шулика.
Один за другим диверсанты стали выпрыгивать из самолета. Ветер действительно ураганный, и парашютистов отнесло далеко от места посадки. Только один боец Трофим Донец, который выпрыгнул из самолета первым, опустился между костров.
Он начал складывать парашют, когда к нему подбежало несколько партизан.
– Здравствуйте, товарищи, – улыбнулся Донец.
– Здравствуй, товарищ, – ехидно ответил один из партизан и ударил парашютиста в голову прикладом винтовки.
Донец упал наземь.
– Один есть, – радостно сказал второй и сплюнул на землю.
После этого они выкрутили руки Донцу за спину и крепко связали.

*  *  *
На следующее утро, после завтрака Лена категорически заявила.
– Товарищ командир, вы как хотите, а я требую, чтобы все помылись. Хотя бы перед сном.
– Оно, конечно, надо, но вода больно уж холодная, прямо ледяная.
– Значит, нужно идти мыться, стираться на реку, в ней вода теплая.
– Товарищ командир, – нахмурился Сергей, – идти на реку очень опасно. Разрешите, мы с Андрюхой в Родниковку сходим. Там на самой окраине ферма была.
– Почему была?
– Так немцы весь скот угнали, ферма пустая стоит. А в ней были бидоны, и кастрюли большие, тазы. Если найдем, можно будет воду прямо здесь греть для мытья и стирки. А главное, на речку ходить не нужно будет.
– Добро, отправляйтесь, ребята. Только вы осторожно там, на рожон не лезьте. И еды с собой возьмите. Незачем голодать на задании.
Лена завернула в чистую белую ткань большие куски отварного мяса и хлеб. Сергей сложил еду в противогазную сумку, предварительно выложив из нее противогаз. Вскоре Сергей с братом отправились в Родниковку.
Командир снова отправил Твердохлеба с Гончаровым изучать окрестности. Но сержант вернулся на удивление быстро.
– Что на этот раз? – улыбнулся командир, но заметив, какое серьезное лицо у Твердохлеба, капитан тоже стал серьезным.
– Товарищ капитан, там на дереве наш парашютист висит. Мертвый.
– Летчик?
– Нет. Он в пятнистой одежде. Это или разведчик, или диверсант. Пойдете со мной? И лопатку надо взять. Жаль, штыковой лопаты у нас нет.
Командир с сержантом отправились туда, где их ждет Гончаров.
– Ваня, – позвала Лена, – вы парашют обязательно принесите. Там такой шелк хороший и веревки. Пригодятся.
– Да, конечно, – пообещал сержант.
Он и не собирался оставлять парашют на дереве, так как его белый купол могут заметить. Вскоре бойцы сняли с дерева мертвого парашютиста и положили его на траву.
– Наш, – вздохнул командир. – Похоронить его надо.
– А где? – оглянулся Гончаров. – Прямо здесь?
– Может, отнесем его на опушку, а там мальчишки приведут мужиков из деревни? По крайней мере, хоть мы и не знаем его звания, фамилии, имени, будет похоронен на кладбище.
– Отставить, – раздался громкий голос из-за ближних деревьев.
Партизан окружили шестеро бойцов в таких же маскировочных костюмах, как на погибшем парашютисте. Все шестеро вооружены ППШ.
– Вы кто? – требовательно спросил тот же голос.
– Мы окруженцы, а теперь партизаны. Я капитан Елатьмин.
Тут произошло непредвиденное.
– Иван! – донесся радостный голос одного из парашютистов. – Ваня! Твердохлеб! Ты ли это?
К партизанам приблизился такой же здоровяк, как сержант Твердохлеб.
– Женя! Сибирцев! – обрадовался Твердохлеб.
– Сержант, – повернулся командир парашютистов к Сибирцеву, – вы его знаете?
– Так точно, товарищ капитан! Мы с ним еще до войны познакомились на соревнованиях по боксу. Мы с Иваном в одной весовой категории выступали.
Сибирцев и Твердохлеб обнялись, Иван грустно улыбнулся.
– Знаешь, Женя, здесь есть еще один из наших общих знакомых по боксерскому прошлому.
– Да? И кто это? – заинтересовался Сибирцев.
– Адалард Шульц.
– Не может быть! – в сильнейшем волнении воскликнул Сибирцев. – И где он?
– Он комендант местного гарнизона. Гауптман Вермахта.
– Ой, как хорошо!
– Чего здесь хорошего? – заинтересовался командир парашютистов.
– Должок за мной перед этим Шульцем, – скрипнул зубами Сибирцев. – Он, сука, в финальном бою в перчатку положил свинчатку и нокаутировал меня. Хотя судьи и нашли у него свинчатку, победу все равно отдали ему.
– Кровник, значит, твой? При случае долг вернешь.
– Это точно. Долг платежом красен.
Командир десантников махнул рукой, и его бойцы опустили оружие.
– Ну что, товарищи, давайте знакомиться. Командир группы особого назначения капитан государственной безопасности Шулика Гордей Миронович.
– Сержант государственной безопасности Сибирцев Евгений.
– Младший сержант государственной безопасности Будилин Алифатий.
Остальные парашютисты назвали только фамилии и имена.
– Петрик Демьян.
– Токарь Наум.
– Лопатин Архип.
Представились и партизаны. Перезнакомились быстро. Капитан Шулика склонился над погибшим.
– А это был Тимохин Сергей. Наш радист.
– А что, другого радиста в группе нет? – спросил Елатьмин.
– Есть еще Донец Трофим, но мы его не нашли. Ума не приложу, что с ним могло случиться. Никаких следов нет.
Помолчали, потом Сибирцев спросил.
– Товарищ капитан, так что с Тимохиным решаем?
– Похороним его здесь, место нанесем на карту. Табличку напишем, чтобы точно знать, чья это могила.
И бойцы начали копать яму для могилы. Капитан Елатьмин негромко спросил командира группы осназа.
– Гордей Миронович, разреши вопрос. Только не сердись, если что.
– Спрашивай, конечно.
– А нельзя ли нам оставить маскировочный костюм погибшего Тимохина?
– Для вашей разведки? – понимающе кивнул Шулика.
– И для разведки и вообще. По части обмундирования, можно сказать, бедствуем. Постираться не можем, так как у каждого только один комплект обмундирования. Если постираешься, так полдня в одних трусах нужно ходить. Да и их ведь тоже нужно стирать. Не дело это. И разжиться формой пока нет возможности. А у нас в отряде женщина санинструктор и девочка из местных.
– Что же, маскхалат забирайте и оружие тоже. А на счет формы – вы же теперь партизаны, вам и гражданская одежда подойдет, да и трофейная форма тоже.
– О трофейной мы, признаться, не подумали. А ведь она нам точно нужна. У нас грузовик немецкий есть, а вот формы нет. 
– Грузовик? – обрадовался Шулика. – Это хорошо. Глядишь, пригодиться!
– Товарищ капитан государственной безопасности, разрешите мне взять ППШ погибшего парашютиста? – попросил Самсонов.
– Да, конечно, берите.
Похоронив Тимохина, обе группы направились в лагерь партизан. Первым шел Елатьмин, остальные гуськом за ним. В лагере прибывшие диверсанты познакомились с остальными партизанами.
– А это что за штабеля ящиков? – заинтересовался Сибирцев.
– Немецкая тушенка. С того самого грузовика.
– Вот что, командир, – подумав, сказал Шулика, – большую часть тушенки придется отдать в партизанский отряд товарища Федора.
– Кто это? – нахмурил лоб Елатьмин.
– То есть как это, кто?
Казалось, капитан Шулика глубоко потрясен этим вопросом.
– Это же командир партизанского отряда, который действует в этом самом лесу! Вы что, не слышали о нем? Но ведь это невозможно! Он такие дела творит! На его счету уже более сотни убитых гитлеровцев, взорванный мост у Александровки. В Родниковке старосту повесили! А вы – ни сном, ни духом?
– Неправда это, – вышел из кустов Сергей Иванов, а следом за ним Андрей.
– А это кто? – удивился Шулика.
– Это наши разведчики, – улыбнулся Елатьмин. – Рассказывай, Сергей.
– Здравствуйте. Мост у Александровки взорвали наши во время отступления. Староста Родниковки Джердж Михаил Гаврилович жив, собака, здоров. Мы его сегодня видели. На счет убитых гитлеровцев еще большая ложь.
Кажется, у Сергея дух перехватило от той лжи, которую озвучил капитан Шулика. За него продолжил Андрей.
– Вы можете проверить, вам любой в округе скажет, что за время оккупации района убиты всего три немецких солдата и два полицая. Все они убиты вот товарищами Твердохлебом и Гончаровым.
В сильнейшем волнении Шулика встал и стал ходить с места на место.
– Так что это у нас выходит? Нас сознательно дезинформировали? Для чего?
– Может, отряд этот вовсе и не партизанский? Состоит из провокаторов?
– Ну, дела!
Капитан Шулика остановился.
– Ну, спасибо, ребятки! Ваша информация все меняет! Значит, наш расчет на внезапность не оправдался. А жаль.
И он о чем-то задумался. Тем временем Елатьмин спросил Ивановых.
– Что еще узнали?
– Товарищ командир, в Красную сегодня привезли пленного точно в такой пятнистой форме, как у этих товарищей.
– Нашелся, – вздохнул Шулика с облегчением. – Наверняка это Донец.
Пока он думал, Сергей продолжил рассказывать о результатах посещения Родниковки.
– Товарищ командир, на ферме еще много чего полезного есть. И запасы провизии, и посуда, и топливо. Есть керосиновые лампы и керосин. Для нашей медсестры мы с фермы принесли два белых халата и шапочки. А там есть еще.
– Где? – обрадовалась Лена. – Покажите? Вот спасибо, ребята, вот молодцы! Теперь не нужно шить халат из парашюта! А это что?
Сергей с Андреем вынули из мешка несколько кастрюль, два десятка алюминиевых тарелок и ложек.
– А это для мытья и стирки,  – улыбнулся Андрей, доставая из мешка несколько медных тазов и мотков веревки.
– Эй, разведка, – позвал Сергея и Андрея Шулика, – подойдите сюда.
Когда ребята подошли к командирам, Шулика улыбнулся.
– Не обижаетесь, что я вас так называю?
– Разве в слове «разведка» есть что-то обидное? Мы гордимся тем, что мы разведчики.
– Расскажите, ребята, если знаете, как так вышло, что Александровский мост во время отступления наши взорвали, а несравнимо более важный, Родниковский – нет?
– Знаем, товарищ капитан. Саперы, которые взорвали Александровский мост, должны были взорвать и Родниковский мост. Но когда они ехали к нему на грузовике, между Александровской МТС и Черным лесом немцы высадили парашютистов. Они и перебили наших саперов. Поэтому они и не успели взорвать Родниковский мост.
– Да, дела, – крякнул Елатьмин.
– А еще для охраны Родниковского моста наши оставили лейтенанта с двумя красноармейцами, с пулеметом Максима. Бойцы лейтенанта застрелили, пулемет сбросили в реку, а сами сбежали. Мы с мамой это сами видели.
– Спасибо, Сергей. Вот теперь полная ясность, – нахмурив брови, сказал капитан Шулика. 

* * *
Пленного парашютиста в подвале комендатуры допрашивает лично комендант гауптман Шульц. Донец сидел на табурете, когда комендант сильно ударил его в подбородок. Пленный упал на спину.
– Повторяю вопрос. Какова цель вашего десанта? Где остальные диверсанты? – на неплохом русском языке спросил комендант.
Донец с трудом встал на ноги и с омерзением посмотрел на коменданта. Шульц буравит пленного своим взглядом.
– Отвечать, сволочь!
Комендант с нечеловеческой радостью опять сильно ударил пленного в голову. Донец отлетел, ударился затылком о стену, потерял сознание и упал, на этот раз лицом вниз.
– Приведите его в чувство, – брезгливо приказал Шульц, вытирая платком кровь с кулака.
– Господин гауптман, – улыбнулся оберлейтенант Бернхард Майер, который присутствует на допросе, – вы его так убьете. Может, пусть лучше допрос продолжит кто-нибудь другой?
Фельдфебель Нойманн в это время отлил Донца водой. Тот застонал, зашевелился и раскрыл глаза.
– Слушай меня внимательно, – в беспредельной ярости схватил за волосы диверсанта стальными пальцами комендант, – так и быть, на сегодня достаточно. Я даю тебе время до утра. Не заговоришь, я лично для начала вырежу тебе на спине звезду и выколю глаза.
Комендант с издевкой улыбнулся и снова ударил пленного в лицо, но на этот раз уже не так сильно.
– Я не шучу, понял? – елейным голосом закончил Шульц. – У меня с такими, как ты, разговоры коротки.
Так ничего и, не добившись от пленного, раздраженный комендант вышел из комнаты для допросов.

* * *
– Послушай, командир, – обратился Шулика к Елатьмину, – нам нужно вытащить Донца из плена. Разведка, где его держат?
Сергей Иванов ответил.
– В комендатуре, товарищ капитан госбезопасности, а она находится в нашей школе. Это одно из трех каменных зданий в нашей деревне.
– Каменное это плохо, – нахмурил лоб Шулика, – а как охраняется комендатура?
– Очень хорошо охраняется. Забор крепкий, ворота тоже крепкие и высокие. На ночь их закрывают. Охрана круглосуточная. Там квартирует больше ста немцев, а в трехстах метрах от школы, то есть, от комендатуры, располагается полицейская управа. А это еще больше тридцати полицаев.
– И еще на восточной окраине деревне сегодня будет ночевать какая-то немецкая часть, которая следует на фронт, – добавил Андрей.
– И все-таки радиста будем вытаскивать. Петрович, без твоих разведчиков мне не обойтись. Да и твои бойцы лишними не будут.
– Конечно, конечно, только вот, ты уж извини, Гордей Миронович, как быть с вашим заданием? Я не спрашиваю, какое оно, но если мы все поляжем при штурме комендатуры, не пострадает ли ваше основное задание?
– Пострадает, – заскрипел зубами Шулика. – Только мы не поляжем. У нас говорят, любое задание должно быть выполнено. Любой ценой. Понимаешь? У нас даже девиз есть: «Только смерть оправдывает невыполнение задачи».
– Товарищи командиры, – вмешался Андрей, – не обязательно штурмовать комендатуру. Ее можно взять изнутри.
– Это как? – заинтересовался Шулика.
Командиры повернулись к Андрею.
– Между школой и церковью есть подземный ход. Я когда-то случайно провалился в него. До революции это была не школа, а имение местного помещика графа Михновского. Вход в подземный ход в подвале церкви. Выход в подвале школы. Там же держат всех пленных и арестованных. Вот только я не знаю, закрыта ли дверь кроме замка еще железной шиной?
– На месте разберемся, – сказал Шулика.
– Товарищ капитан, – загорелись глаза у Сергея, – я могу сегодня «сдаться» патрулю во время комендантского часа, они меня до утра запрут в том самом подвале, и я все рассмотрю! Может, даже с самим Донцом смогу переговорить!
– Нет, Сергей, – положил командир группы осназа свои крепкие руки на плечи паренька, – спасибо тебе, но это долго. Донца будут бить, пытать, могут покалечить, убить, могут увезти, например в райцентр. Так что медлить нельзя. Мы освободим его прямо сегодня, ночью.
– Ребята, – позвал Сибирцев, – вы можете нарисовать план школьного подвала? Ну, и подземный ход тоже?
– Конечно! Сейчас нарисую, – первым отозвался Андрей.
– Интересно, дверные навесы, с какой стороны? Можно было бы шурупы тихонечко выкрутить и дверь снять с петель, – мечтательно сказал Петрик.
– Хорошо бы, конечно, но вряд ли нам так повезет, – задумчиво сказал Лопатин.
– Что, уже и помечтать нельзя? – улыбнулся Петрик.
– Мечтай, мечтать не вредно, но готовым нужно быть к любым поворотам, в смысле, неожиданностям.

Глава 4.
Когда стемнело, бойцы группы Шулики и партизаны вошли в Красную. Первыми шли Сергей и Андрей Ивановы. И хотя они прекрасно ориентируются в деревне и шли тихо, как могли, все равно нарвались на полицаев.
– Стоять! – рявкнул грубый голос, и перед мальчишками выросли два полицая. – Кто такие?
– Ой! Дядя Фрол, это вы? Напугали!
– Сережка, ты что ли? А это Андрюшка? Чего в это время гуляете? Не знаете разве, что уже комендантский час?
– Ты их знаешь? – ворчливо спросил второй полицай.
– И ты знаешь, это же Матронины пацаны. Вы чего по ночам шастаете?
– Завтра с утра собираемся за дровами ехать, а топор не нашли. Вот, к тетке Ефросинье бегали, – показал Сергей топор, – одолжили.
Полицаи больше ничего не успели сказать, так как за их спинами выросли крепкие фигуры Сибирцева и Будилина. В считанные секунды осназовцы свернули шеи полицаям.
– Вроде все тихо, – прислушался Сибирцев, – пошли дальше!
Больше им на пути не встретился никто. Дверь в церковный подвал оказалась закрыта на навесной замок.
– Погодите, – прошептал Андрей, – я знаю, где ключ!
И через минуту он принес ключ. Замок открылся сразу.
– Все, – тихо сказал Сибирцев, – Сергей и Андрей, вы остаетесь здесь, дальше мы сами. Держите, пользоваться умеете?
И он протянул мальчикам винтовки полицаев и поясные ремни с подсумками с патронами.
Мальчишки еще днем начертили схему подземного хода, так, что теперь бойцы и сами найдут выход в подвал комендатуры. Спустившись в подвал, осназовцы включили фонарики. С Сибирцевым пошли Будилин и Петрик.
– Дойдем до двери, – предупредил Сибирцев, – никаких разговоров. С той стороны двери может быть часовой.
Вскоре они остановились у закрытой двери, и Сибирцев осветил ее. К сожалению, дверные завесы находятся с противоположной стороны, так что открутить шурупы и снять дверь, как надеялся Петрик, не получится. Остается только взрывать. И Сибирцев принялся крепить заряды к завесам и дверному замку.
Ивановы в это время томятся у входа в подземный ход.
– Сергей, а Сергей, – спросил Андрей, – а если нашим понадобится помощь? Мы же школу знаем, а они нет?
– Предлагаешь пойти за ними?
Часовой за дверью действительно был. Он коротал время за написанием письма жене, благо освещение в подвале хорошее. Насмотревшись на фотографию жены и сына, часовой стал писать.
«Милая моя Лиззи! Ты не представляешь, как здесь хорошо! Прекрасная природа, чистый воздух, лучше любого санатория. А какая здесь еда! Мы каждый день едим молочных поросят, кур, яйца, молоко, ягоды. А какой здесь хлеб, я такого раньше и не ел никогда, какой мед!… Какой мудрый наш фюрер, что решил расширить жизненное пространство немцев на восток!»
Часовой на минуту отвлекся, так как Донец застонал от боли. Убедившись, что арестованный диверсант просто лежит, часовой вернулся к двери и продолжил писать письмо жене.
«Очень скоро эта война закончится, я заберу вас и перевезу сюда. Ваш муж и отец солдат рейха, поэтому мы будем жить в достатке и сытости! Мне дадут землю и рабов из этих мерзких русских, они будут работать на нас, а мы будем жить в радости и богатстве!»
Часовой замечтался на время, представляя, как это замечательно будет, когда война закончится, и он заживет в достатке на русской земле. Он захотел прислониться спиной к двери, и в этот момент прозвучал взрыв. Дверь сорвало с петель и швырнуло ее прямо на часового. Оглушенный, он упал на грудь. Сибирцев подскочил к нему и размозжил ему голову прикладом ППШ.
– Зачем? – вырвалось у Сергея.
– Вы, почему здесь? – оглянулся Сибирцев на Ивановых.
– Мы решили, что здесь можем, быть полезнее.
Сибирцев улыбнулся и повернулся к мальчишке спиной. На войне любят и уважают смелых, поэтому мальчишек разведчики стали уважать еще больше.
– Трофим! Донец! Где ты? – громко крикнул Сибирцев.
– Здесь я! – отозвался разведчик из-за третей двери справа.
Не отыскивая ключи, Сибирцев прикладом сбил замок с двери камеры. Дверь открылась, и в коридор выскочил Донец, рослый, красивый блондин с разбитым лицом. Сибирцев сгреб его в свои медвежьи объятья.
– Жив! – радостно воскликнул он. – Жив! Отходим!
Донец ничего не сказал, только огромное удивление, а потом радость отразились на его лице.

* * *
Немцы проснулись от взрыва гранаты в подвале, и стали вскакивать с кроватей. Застигнутые врасплох, перепуганные и растерянные солдаты мечутся по казарме.
– О, майн гот!
– Что это? – с беспокойством спрашивают солдаты друг друга.
– Тревога!
Дежурный стал зажигать керосиновые лампы. Офицеры опомнились первыми и сразу начали командовать.
– Первый взвод, в подвал!
Солдаты быстро натянули брюки, сапоги, схватили оружие и поспешили в подвал. По всей казарме стоит топот солдатских сапог и лязганье, заряжаемого оружия.

* * *
Донец поднял с пола автомат немца, не забыв прихватить пояс с подсумками для магазинов с патронами.
– Куда? – спросил он.
– Туда!
И парашютисты бросились в подземный ход. Сибирцев остановился за первым же поворотом хода.
– Вперед! Я их задержу! Гранату мне!
Будилин и Петрик дали ему по одной гранате Ф-1, и бросились к выходу. С ними побежали Сергей и Андрей. Донец остановился.
– Товарищ сержант, дайте гранаты мне. Очень хочу поблагодарить гостеприимных хозяев.
Сибирцев протянул радисту две гранаты, третью оставил себе. Они стояли, прислушиваясь. Когда топот преследователей приблизился, они одну за другой бросили в их сторону три гранаты, потом дали несколько длинных очередей из ППШ и МП-40. После этого сержант и радист поспешили на выход. Их больше никто не преследует.
Сибирцев и Донец выскочили из подвала и замерли, привыкая к темноте. У комендатуры идет бой, разведчики и партизаны стреляют по окнам и дверям, не давая немцам высунуться. Сибирцев вынул сигнальную ракету и выстрелил. Стрельба у комендатуры стала стихать.
– И нам пора, – сказал Будилин.
Группа Сибирцева поспешила на южную окраину деревни.
– Стой! – выросли перед бойцами два полицая. – Кто такие?
Сибирцев выхватил свою финку диверсанта НКВД и двумя точными ударами упокоил предателей. Больше им никто не встретился, и группа вышла из деревни незамеченная. В поле бойцы перешли на шаг, хотя часто останавливались и прислушивались.
– Бой прекратился, – задумчиво сказал Сибирцев, – надеюсь, это означает, что наши благополучно ушли.
До опушки леса шли, молча. Хотя нет, Сергей догнал Сибирцева и снова спросил.
– Товарищ сержант, а того немца в подвале обязательно нужно было убивать?
– Да. Нельзя оставлять за спиной живого врага, потому что он тебя жалеть не станет и непременно выстрелит в спину. Это, во-вторых. А во-первых, если ты до сих пор не понял, они пришли к нам для того, чтобы нас убивать.
Наконец, группа добралась до леса. На опушке их ждет основная группа. Все живы, но Токарь и Гончаров получили легкие ранения. Командиры остались довольны итогами проведенной операции.
– Результат более чем отличный, – улыбнулся Шулика. – Идем в лагерь, все разговоры потом.
В лагере Донец подошел к капитану Шулике и доложил.
– Товарищ капитан, во время высадки попал в плен.
– Тебя что, ветром отнесло в сторону?
– Никак нет. Я высадился прямо между костров. Только это были не партизанские костры. Там нас ждали какие-то ряженные, переодетые в партизан. Я так и не понял, кто они такие.
– А это, Трофим, и есть отряд «товарища» Федора. На самом деле они предатели и провокаторы. Если бы нас ветром не отнесло в сторону, и мы были бы там, где ты побывал.
– Так все живы? – обрадовался Донец.
– К сожалению, нет. При посадке разбился Тимохин.
Помолчали. Донец машинально потянулся к голове, чтобы снять пилотку. Быстро понял, что пилотки у него нет, и опустил руку. Командир заботливо спросил.
– Трофим, ты голоден? Медицинская помощь нужна?
– Разрешите, я сама посмотрю? – предложила Ратушная. – Все-таки я здесь санинструктор. Кто это вас так?
– Комендант здешний. Здоровый гад, вроде нашего Сибирцева. И бьет умело.
– Какой я тебе гад? Вот и спасай тебя после этого, – шумно возмутился Сибирцев, и бойцы рассмеялись.
– Я имел в виду, что комендант такой же здоровяк, как вы!
Донец повернулся к санинструктору и замер. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, она ему очень понравилась. Лена перехватила взгляд Донца и покраснела. Обработав раны и перевязав их, Ратушная отошла, а Донец стал кушать.
– Как вкусно, – расплылся он в улыбке.
– Кушай, кушай, а потом отдыхать, – хлопнул его по плечу Шулика. – Андрей Петрович, ты говорил, что у тебя есть спирт? Угостишь Трофима?
Ратушная тем временем осмотрела и перевязала раны Токарю и Гончарову. Сибирцев вынес на средину поляны два здоровых свертка. Когда он развернул их, оказалось, что в них форма полицаев, их обувь и снаряжение.
– А что это, Женя, брюк здесь четверо, а пиджаков только два? Фуражек три? – улыбнулся Шулика. – Ты объясни, а то непонятно как-то?
– Двоих пришлось ножом, так там пиджаки с дырками и в крови. Нам нужна целая форма, чтобы при необходимости сойти за полицаев. А четвертая фуражка закатилась куда-то, я ее в темноте не нашел. Да и торопились мы.
– Все равно хорошо, молодец! Нам бы еще немецкую форму, и можно открыто на грузовике, разъезжать! Бойцы, можно отдыхать!
– Тьфу ты, – сплюнул Сергей.
– Разведка, ты чего там плюешься? – улыбнулся Шулика.
– Товарищ капитан, я отпил из фляжки полицая, а в ней самогон!
Все рассмеялись, а Сибирцев отобрал у Сергея фляжку, взял остальные три и проверил их содержимое.
– Ну, что там?
– В двух вода, и в двух самогон.
– Ну, отдай самогон для нужд медицины, – приказал Шулика и отвернулся.
Елатьмин присмотрелся, увидел, как хитро блестят глаза у Сибирцева, и понял, что самогон во всех четырех фляжках. Он улыбнулся.
– Эх, братцы, – сказал Донец, – я в плену начал лучше понимать высказывание «На миру и смерть красна». Можно все выдержать на глазах у товарищей, но очень трудно одному. Страшно, что могут оболгать, сказать, что ты струсил и предал.
– В общем, лучше в плен не попадать.
Когда поляна опустела, Шулика повернулся к Елатьмину.
– А теперь, Петрович, можно поговорить о нашем задании. Мы должны взорвать мост севернее Родниковки. Давай подумаем вместе, как это сделать.
– Мины есть? Нам бы мин, – вздохнул Елатьмин.
– Не спеши, будут и у вас мины. Лучше скажи, есть какие-то соображения на счет моста?
– Есть, – перебил командиров Сергей, – вы извините, вышло так, что я услышал ваш разговор.
– Да мы, собственно, и не прятались, – улыбнулся Шулика, – у нас от вас секретов нет. Присаживайся, Сергей. Так какие там у тебя соображения?
– Товарищи капитаны, – сказал Сергей и сам улыбнулся, – мы с Андрюхой, когда ходили в Родниковку, на обратном пути нашли две пушки и десяток снарядов. Самолет немецкий разбомбил наших артиллеристов. Одна пушка целая. Снаряды мы оттащили в сторону и прикопали.
– А это мысль! – обрадовался Шулика. – Издалека расстрелять хорошо охраняемый объект гораздо легче, чем заминировать его.
– Товарищ капитан, через мост, мы видели, и цистерны с горючим идут. Если их расстрелять, мост сгорит дотла!
– Погоди, а что, мост деревянный? Мы почему-то считали, что он железный.
– Нет, это какая-то ошибка. Деревянный он. Хороший, новый, крепкий, но деревянный.
– Вот тебе и план, – улыбнулся Елатьмин, довольно потирая руки, – цепляем пушку к грузовику, подъезжаем на позицию. Ждем грузовики с топливом и расстреливаем их.
– Хорошо, – улыбнулся Шулика. – Утром отправим разведку к мосту, чтобы выбрать позиции для стрельбы. Глядишь, завтра и задание выполним! Через этот мост много немецкой техники движется на Смоленск, на Москву.
Все задумались.
– Жаль, немецкой формы у нас нет, сейчас бы она очень пригодилась. Андрей Петрович, а ты о чем задумался?
– Да так, – махнул рукой Елатьмин, – бой наш анализирую.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Шулика, – что-то заметил?
– Да. Как по мне, оружие ваше, я имею в виду ППШ, не подходят для таких дел.
– Это еще почему?
– По стрельбе слышно, где мы, а где немцы. По звуку сильно отличаются выстрелы. На прорыв пойдешь, слышно, в каком направлении уходишь. Это раз. А патроны закончатся, так немецкие к нашим ППШ не подойдут.
– А вот наши патроны к их автоматам подойдут, – задумчиво произнес Шулика. – У нас калибр 7,62 мм, а у них 7,65 мм.
– Да. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, разведывательные и диверсионные группы должны в идеале выполнять задачи вообще без стрельбы. И только если будут обнаружены, должны вступать в огневой контакт. Да и просто по кустам лазать с ППШ, как по мне, неудобно. Немецкие автоматы MP-40 легче, меньше и больше подходят для такого дела.
– Знаешь, Петрович, а я доложу своему командованию о твоих соображениях. Мне кажется, они вполне резонны. Ай, молодца!

*  *  *
После завтрака капитан Шулика отправил Будилина и Петрика на разведку к мосту, а Сибирцева с Донцом за Александровскую МТС.
– Отойдите, как можно дальше, – инструктирует он бойцов, – вас, наверняка, запеленгуют. Точнее даже не так, вы должны протянуть время как можно дольше, чтобы вас наверняка запеленговали. Пусть немцы ищут нас как можно дальше от этого места, понятно?
– Понятно, товарищ капитан. Будет сделано в лучшем виде, – пообещал Донец.
– Хорошо. Обратно не торопитесь, немцы там будут повсюду. Отсидитесь где-то пару дней, и только потом, и то окольными путями вернетесь. Что, Петрович?
– Гордей, а можно, раз уж сеанс связи предполагает быть длинным, передать для нашего командования, что мы живы? А то отправят домой похоронки или сообщения о том, что мы без вести пропали? И про флаг полка тоже, пусть там порадуются, что знамя не утрачено и не попало к немцам?
– Конечно, можно и даже нужно! Пиши текст. Донец, подожди.
– Слушаюсь, товарищ капитан!
– Товарищи, – сказал капитан Елатьмин, – предлагаю Сибирцеву и Донцу переобуться в немецкие сапоги, чтобы запутать фрицев, если они станут их искать.
– Вот это правильно, – обрадовался Шулика, – ай, молодца!
Твердохлеб присмотрелся к Сергею Иванову, который о чем-то задумался.
– Что, «крестник?» О чем думаешь?
– Не пойму я, товарищ сержант, вот наш командир капитан, и у разведчиков командир капитан, а наш вроде как подчиняется ему?
– Их командир не просто капитан, а капитан госбезопасности. У них звания на два ранга выше, чем в армии. То есть капитан государственной безопасности Шулика, по сравнению с нашим капитаном Елатьминым, подполковник. Понял? К тому же он выполняет задание командования, а мы ему помогаем.
– Теперь ясно. Спасибо! А остальные звания у них тоже отличаются?
– Точно. Вот мой друг Женя Сибирцев сержант госбезопасности. По-армейски он младший лейтенант. А я просто сержант.

* * *
Сибирцев с Донцом подошли к реке.
– Товарищ сержант, а как мы переправимся на тот берег? С рацией плыть тяжело. К тому же в мокрой форме и мокрых сапогах потом ходить тоже не очень, чтобы очень.
– Хорошо бы лодку найти, а то придется плот строить. Тихо!
Диверсантам повезло, за МТС на берегу нашлась лодка с веслами. Но возле нее находятся четверо немецких солдат. Они заняты тем, что складывают в лодку сети.
– На рыбалку собираются, гады. Что делать будем? – посмотрел Донец на Сибирцева.
– Странный вопрос! Такая возможность убить двух зайцев сразу!
– Каких еще зайцев? – не понял Донец.
– Помнишь, командиры говорили, было бы хорошо иметь немецкую форму? У партизан с обмундированием проблема. Вот мы им и поможем немного прибарахлиться.
– Так форма им нужна целая, без дыр и следов крови.
– Значит, нужно постараться.
Донец снял рацию и спрятал ее в кустах. После этого диверсанты стали подкрадываться к немцам.
– Трофим, ты с двумя справишься?
– Если бы их можно было зарезать или застрелить, да. Но так, чтобы шкурку не попортить, не знаю. Не пробовал еще, – честно ответил Донец.
И тут им повезло, так как один из немцев пошел прямо на них.
– Рихард, ты куда? – окликнул его один из солдат.
– Я у дороги оставил ранец и забыл о нем. Я быстро! Без меня не отходите.
– Не волнуйся, подождем.
Сибирцев и Донец присели ниже, сошли с тропинки и попятились за кусты. Немец их не увидел и не услышал.
– Это другое дело, – шепнул, довольно улыбаясь, Донец, – этого сниму я, а потом вы двоих, и я одного!
Трофим дождался, когда Рихард прошел мимо него, и свернул ему шею. Потом осторожно положил труп на землю.
– Один есть!
Сибирцев довольно улыбнулся, показал большой палец, и пошел по направлению к остальным немцам.
– Может, мне переодеться в его форму? – предложил Донец.
– Нет, это долго. Их всего трое, теперь мы с ними легко справимся.
Донец взял ранец немца и поспешил на берег. Немецкие солдаты даже не оглянулись, хотя слышали шаги Трофима. Только когда он вышел к ним, один из них обернулся.
– Ты быстро, – начал он и умолк в изумлении.
Трофим бросил ему в руки ранец, а сам ударил кулаком в горло. Тут к лодке выскочил Сибирцев. Два чудовищных удара в головы, и немцы упали замертво.
– Вот так, – зло сказал он.
– Что теперь, товарищ сержант?
Диверсанты раздели немцев, аккуратно сложили в лодке их форму, обувь, оружие и снаряжение. Трупы завернули в рыбацкие сети, привязали к ним камни, которые нашли на берегу. Дотащив трупы до средины реки, где самое сильное течение, сеть отпустили.
После этого диверсанты спустились ниже по течению и перебрались на другой берег. Оттуда вышли на связь. Потом спрятали лодку в камышах, и ушли в лес, виднеющийся на севере.

* * *
Начальник разведки армии полковник Старыгин сидел на скамейке у штаба, в тени раскидистой яблони, и курил, когда к нему подошел начальник узла связи капитан Кочет.
– Товарищ полковник, есть шифровка от Шулики!
– Давай! – обрадовался Старыгин.
Полковник потушил сигарету, и они направились в кабинет Старыгина. Капитан Кочет подошел к столу и передал полковнику расшифрованное сообщение. Полковник начал читать.
– Значит, группа жива, боеспособна и готовится выполнить задание. Хорошо! А партизаны товарища Федора, оказывается, никакие не партизаны, а провокаторы и предатели. Зато есть небольшой отряд настоящих партизан. Что же, капитан, будем ждать выполнения задания. Свободны!
Капитан Кочет вышел, а полковник повернулся к карте, и стал изучать местность вокруг автомобильного моста, который должна уничтожить группа капитана Шулики.

Глава 5.
Комендант гарнизона гауптман Шульц проводит совещание с офицерами своей комендатуры и начальником полиции.
– Итак, господа, что мы имеем? К нам заброшена диверсионная группа русских, которую мы упустили. Задач, которые поставлены перед группой, мы не знаем. Их пленный ничего не сказал, и уже не скажет, так как его освободили.
– Любопытно, почему русские диверсанты так рисковали ради него? – спросил оберлейтенант Майер.
– Действительно, почему? – задумался комендант. – У меня только один ответ: это был командир их группы! Поэтому он так стойко держался. Идейный большевик. Кстати, сколько человек нас атаковало?
– Не больше десяти, – доложил оберлейтенант Рихтер Готтлиб.
– Но они не дали нам ничего предпринять в ответ. То есть, это были настоящие профессионалы.
– Господин гауптман, – перебил коменданта начальник полиции Батрух Самуил Кузьмич, – нападавшие убили четверых полицаев. Двоим, сломали шеи, прямо как цыплятам, а двоих зарезали.
Полицай с рабской надеждой смотрит на своих немецких хозяев. 
– Что нам это дает? Понятно, что это работа русских диверсантов. Обычные солдаты таким методам не обучены. Что еще?
– Форма убитых полицаев пропала. Думаю, диверсанты планируют ею воспользоваться, – угодливо доложил Батрух.
– Форма? Помнится, когда убили двух немецких солдат, перевозивших тушенку и еще одного унтер-офицера и двух полицаев у леса, форму никто не забирал.
– Осмелюсь доложить, господин гауптман, это было до появления этой диверсионной группы.
– А кто сказал, что это непременно диверсанты, а не просто разведчики? – громко спросил оберлейтенант Майер.
– Я сказал. Отряд «товарища» Федора, – криво усмехнулся комендант, – получил радиограмму от советского командования, что их отряд придается группе капитана Шулики для выполнения особо важного задания. Вряд ли речь идет о разведке.
– Господин комендант, – рассудительно сказал оберлейтенант Готтлиб, – а диверсанты уже выходили на связь по рации?
– Нет, еще не выходили.
– Так, может, быть, тот боец, которого они освободили не командир, а радист? Поэтому они и не выходили на связь?
– После освобождения того пленного прошло уже часов восемь, а рация все еще молчит.
В дверь постучали, и в кабинет вошел фельдфебель Нойманн.
– Господин комендант, русская рация вышла в эфир! – отрапортовал он.
– Где? – вскочил со своего места Шульц. Видно, что он сильно взволнован этой новостью.
– За Александровской МТС, на другом берегу реки.
– Покажите на карте!
Фельдфебель Нойманн подошел к карте местности и показал.
– Тревога! – мгновенно принял решение комендант. – Два взвода с собаками немедленно отправить по координатам! Старший – оберлейтенант Майер! Господа офицеры, совещание переносится! Майер, радиста нужно взять живым! Все ясно? Живым!
– Слушаюсь, господин гауптман!
– Непременно живым! Мы с ним не договорили.
Следовало, как можно быстрее выехать на поиск радиста, поэтому немцы без лишних разговоров поспешили на выход.

* * *
Разведчики вернулись в лагерь после обеда.
– Все так, товарищ капитан, как пацаны рассказывали, – радостно доложил Шулике Будилин. – И пушка целая, и снаряды на месте, и позиции для стрельбы по мосту есть!
– Пушка, какая? – деловито поинтересовался Шулика.
– 76-ти миллиметровая.
– Это хорошо, я опасался, что сорокапятка, а так и снаряды мощнее, и дальность стрельбы лучше. Жаль только, немецкой формы нет. Что-нибудь еще интересное видели?
– Так точно. Два грузовика с немцами из Красной выехали куда-то на запад, мимо нашего леса. Очень торопились.
– Это они Донца запеленговали. Тоже хорошо. Можно считать, все идет нормально. Ну, что, Андрей Петрович, готовы?
– Готовы. Отряд, стройся!
Оставив в лагере раненых, Ратушную и Веру, партизаны и разведчики отправились к пушке. Твердохлеб с Баланом пошли за автомобилем. Пока они приехали к пушке, бойцы Шулики заминировали несколько телеграфных столбов.
– Значит так, – командует Шулика, – здесь остаются Петрик и Гончаров. Старший – Петрик. Как услышите наш первый артиллерийский выстрел, взрывайте столбы, чтобы из Красного подмога не пришла. Потом возвращайтесь в лагерь.
– Слушаюсь, – кивнул Петрик, – товарищ капитан, разрешите, мы потом к вам?
– Нет. Мы там справимся сами, к тому же вы пешком пока туда дойдете, нас там уже не будет. Так что, после уничтожения линии связи, просто возвращайтесь в лагерь.
Партизаны прицепили к грузовику пушку, погрузили снаряды, их оказалось 12 штук. Потом загрузились в кузов сами. За руль сел Твердохлеб.
– Поехали, – постучал по крыше кабины Шулика.
Если кто со стороны и видел, как по направлению к мосту едет немецкий грузовик с советской пушкой, то это никак не сказалось на ходе операции. Твердохлеб остановил машину, когда Будилин постучал по крыше кабины.
– Вон туда, под те вербы подъезжай, – сказал Будилин Твердохлебу в окно двери. Пушку отцепили быстро, откатили на позицию, перенесли снаряды. 
– Хорошо бы воды наносить и полить землю перед орудием, чтобы хотя бы от первого выстрела пыли было меньше, – задумчиво сказал Будилин.
– Сделаем, – сказал Елатьмин, – топливозаправщиков пока не видно, так что время есть.
Бойцы нарубили веток вербы и замаскировали орудие. Шулика, не отрываясь, следит в бинокль за мостом. Ждать пришлось более часа. Наконец, появилась колонна с горючим.
– Ну, все, голуби, – громко сказал Шулика, – заряжай! Значит так, первый выстрел по головной машине, когда она будет подъезжать к нашему берегу. Второй выстрел – по замыкающей, которая самая дальняя на мосту. Потом по остальным, которые между ними.
Будилин зарядил пушку и стал целиться. Первым же снарядом он поджег первый топливозаправщик. Тот взорвался, и от него загорелся мост. Из-за огня и дыма целиться стало сложнее, но Будилин расстрелял все грузовики на мосту. Мост пылает, и нет сомнения, что сгорит полностью.
– Ай, молодца! – шумно радуется Шулика. – Алифатий, что там по снарядам?
– Есть еще четыре штуки, товарищ капитан.
– Тогда так, разнеси к ядреной бабушке казарму охраны на этом берегу и три грузовика на том!
Когда Будилин выполнил и эту команду, Шулика с сожалением спросил,
– Петрович, что с пушкой делать будем? Жалко ее бросать.
– Жалко-то жалко, – рассудительно сказал Елатьмин, – но снарядов больше нет, и не предвидится, а без нее мы быстрее уйдем. Замаскировать ее так, чтобы немцы не нашли, мы вряд ли сможем.
– А что скажет разведка? – улыбнулся Шулика и повернулся к Сергею.
– Если доедем вон до того болота, – показал Сергей рукой на юго-запад, – там есть такое место. В общем, пушку можно закатить в воду, она не утонет. И ее там никто не заметит. А когда надо будет, ее можно вытащить.
– Так и сделаем. Давай, ребята, цепляем пушку и подальше отсюда!
Командиры помогли бойцам подкатить орудие к автомобилю. Вскоре грузовик с пушкой уже ехал по направлению к болоту.
– Золотая у тебя разведка, Петрович, – улыбаясь, сказал Шулика Елатьмину, – цены ей нет! Ей, богу! Прямо завидно даже!

* * *
Петрик с Гончаровым, услышав пушечный выстрел, взорвали телеграфные столбы, и пошли к лесу.
– Что-то у меня как-то неспокойно на душе, – признался Петрик, часто оглядываясь в сторону моста. – А что, если нашим понадобится помощь?
– Так ваш капитан правильно сказал, пешком мы только к шапочному разбору поспеем.
– Зачем пешком? Ваши пацаны здесь недалеко прячут свои велосипеды.
– Какие еще велосипеды? – с веселым недоумением спросил Гончаров.
– А ты не знал, Вася? Велосипедные такие велосипеды. Ты думаешь, чего пацаны так быстро в лагерь возвращаются? Думаешь, они все эти бидоны, кастрюли, мешки с продуктами и посудой на себе таскают? Нет, дружище, они на велосипедах ездят!
– А ты знаешь, где они их прячут?
– Знаю. Случайно. Я шел в разведку и видел, как они возвращаются. Ну, так что, пошли?
– Пойдем.
В кустах, на дне оврага Петрик нашел велосипеды Сергея и Андрея.
– Ого, тут еще что-то есть. Посмотрим, что это тут припрятано?
И Петрик стал развязывать мешок.

* * *
Шулика с удовольствием рассматривал воду, скрывшую пушку. Вода грязная, так что ничего в ней не видно. Дно твердое и неглубокое, едва-едва хватило воды, чтобы скрыть пушку. Бойцы ветками замели следы от колес, теперь на берегу ничего и не видно.
– Ай, хорошо, – довольно сказал Шулика.
– Ну что, Гордей, поехали? – предложил Елатьмин.
– Да, Петрович, пора.
Они поднялись на пригорок, сели в кузов автомобиля. Твердохлеб выглянул из кабины и сообщил.
– Бензина маловато. Если путать следы, до леса не доедем.
– Нужно хоть немного поплутать, – сказал Шулика.
Елатьмин согласно кивнул. Твердохлеб сделал крюк на юг, но до леса доехать не смог, бензин кончился.
– Ах, чтоб тебя, – ругнулся Шулика. – Давайте закатим машину вон в тот овраг. Может, немцы ее не заметят, а мы завтра разживемся на бензин и заберем ее.
Так и сделали. Машину закатили в овраг и замаскировали ветками. Дальше пошли пешком. На подходе к лесу нарвались на засаду. Путь им преградило не меньше тридцати гитлеровцев. Бойцы залегли и стали отстреливаться.
– До ночи далеко, не продержимся, – заметил Елатьмин, осматриваясь.
– И отступать нам некуда, позади чистое поле и болото. Экономить патроны! Стрелять только одиночными!
– Мы в низине, а они сверху. Как в тире. Положат нас здесь, Гордей, ни за цапову душу.
– Не дрейфь, капитан. Мы еще повоюем.
И вдруг на позициях немцев стали взрываться «коктейли» Молотова. Один, второй, третий, четвертый! Вспыхнули огни, три немца заметались, так как на них загорелась форма. А «коктейли» продолжают взрываться: пятый, шестой,… десятый!
Немцы закричали от боли и ужаса, а в спину им ударили длинными очередями два ППШ. Пытаясь спрятаться от неожиданного нападения с тыла, некоторые немцы попытались спрятаться за бугром, но тут, же были расстреляны бойцами Шулики и Елатьмина.
Через минуту крики боли и выстрелы прекратились.
– Товарищ капитан! – донесся крик с позиций немцев. – Не стреляйте! Это Петрик и Гончаров!
На бугор вышел Демьян Петрик и стал приветливо махать рукой.
– Спасибо! – поднялся из высокой травы капитан Шулика. – А вы здесь откуда? И где взяли «коктейли» Молотова?
– Предчувствие у меня было не хорошее, товарищ капитан, интуиция, – сказал Петрик.
– А как вы успели сюда добраться?
– А мы у разведчиков, – Петрик, улыбаясь, кивнул на Сергея, – велосипеды одолжили. Возле них «коктейли» были, мы и прихватили с собой десяток бутылок. Линию телеграфную мы взорвали.
– Еще раз спасибо, Демьян. Если бы не вы, мы бы отсюда уже вряд ли выбрались. Все, товарищи, быстро собираем оружие, боеприпасы, и уходим.
Навьючившись оружием и амуницией, бойцы поспешили в лагерь. Там они рассказали всем, кто оставался в лагере, как уничтожили мост, а потом разгромили взвод немцев.
– Эх, – вздохнул Фролов, – скорей бы выздороветь. Так хочется бить фашистов!
Его поддержали и другие раненные, так как у всех сейчас цель одна – всеми силами содействовать быстрейшему разгрому ненавистного врага.

* * *
Комендант Красной снова собрал своих офицеров на совещание.
– Ну что, господа офицеры, – нахмурившись, начал он, – думаю, основная задача русских диверсантов теперь ясна – подрыв моста, что они с успехом и выполнили. Что нам от них еще можно ожидать?
– Господин комендант, – заговорил оберлейтенант Майер, – в зоне ответственности нашей комендатуры больше нет мостов, да и никаких других важных объектов тоже нет. Думаю, диверсанты вернутся обратно за линию фронта. Что им еще здесь делать?
– Кто их знает? – ответил Шульц, нервно постукивая по столешнице красным карандашом.
– Ну не станут же они, в самом деле, ждать, пока мы восстановим мост, чтобы снова его взорвать?
– Мне непонятно, почему они не вышли на связь с отрядом Федора? – сказал оберлейтенант Готтлиб.
– Думаю, их радист, или кто он там на самом деле, который был у нас в плену, им рассказал, что его взяли в плен именно «партизаны» Федора, – ответил ему оберлейтенант Майер.
Комендант задумался.
– Они не могут не проверить эту информацию. Во всяком случае, я бы на их месте обязательно проверил. Будем ждать, и ловить диверсантов, как на живца. Ну, и сами тоже будем их искать.

* * *
– Ну что, Гордей, – улыбается Елатьмин, – твоя задача выполнена. Будешь возвращаться за линию фронта?
– Нет, Андрей, на самом деле это не единственная наша задача.
– А какая еще?
– Мы должны были, стать ядром партизанского отряда. Но поскольку здесь есть вы, мы действительно можем возвращаться. Нам найдутся задания по нашему непосредственному профилю на фронте. Дождемся Сибирцева с Донцом, свяжемся с нашим командованием, и тогда будет ясно, что нам делать дальше.
– Одно плохо, – подумав, сказал Елатьмин, – если отряд, так называемого, товарища Федора, действительно провокаторы, не сладко нам придется.
– А вот это серьезная причина, чтобы задержаться, – кивнул Шулика. – В любом случае нужно с ними разобраться. Знаешь, я с Донцом в Испании воевал, и на Халхин-Голе, так что уверен, что все так и было. То есть, я уверен, что ничего ему там со страха не померещилось.
– Какие планы на сегодня?
– Займемся строительством жилья.
Однако вскоре начался такой ливень, что о возведении землянок не может быть и речи.
Немцы, которые занимались поиском радиста, тоже свернули поиски. О ремонте моста тоже можно не думать.
– Товарищи, – попросила Лена, – помогите растянуть несколько плащ-палаток, чтобы под ними можно было готовить еду.
–  Может, обойдемся тушенкой с хлебом? – предложил Петрик. – Мы народ неприхотливый!
– Нет, – сказала, как отрезала Лена, – горячая еда лучше и полезнее. Да и свежего мяса у нас просто завались, что же ему пропадать? А вы, товарищ Петрик, можете и не помогать.
– Да ладно, прямо уж и пошутить нельзя.
Бойцы натянули на поляне шесть плащ-палаток, и Лена с Верой стали хлопотать. В погреб никому лезть не хотелось, поэтому бойцы устроились на поляне, дыша свежим воздухом.
– Товарищи бойцы, – предложил капитан Елатьмин, – давайте-ка из ящиков с тушенкой сделаем для удобства столы и скамьи. Все лучше, чем сидеть на земле.
Все с радостью быстро выложили несколько столов и сидений из ящиков с тушенкой.
– Вот это другое дело, – оценил Шулика.
Над импровизированным столом и сиденьями из ящиков с тушенкой тоже натянули плащ-палатки.
Тем временем разгорелся огонь, и по поляне пополз запах дыма. Сергей сковородой раздул огонь. Ребята помогали санинструктору на кухне. Вскоре вкусно запахло вареным мясом и пряностями.

* * *
Сибирцев первым заметил, что надвигается черная грозовая туча.
– Похоже, быть ливню, – озабоченно сказал он, – надо нам, Трофим, искать место, где его переждать.
– Где же его найти, это место?
– У меня есть топор. Давай, нарубим жердей, сделаем односкатный навес, накроем его плащ-палатками, а постель сделаем из соснового лапника.
– А после дождя можно будет огонь развести, погреться.
Бойцы работали быстро и успели до начала ливня сделать навес и постель. Только они закончили сооружение лежака, как хлынул проливной дождь. Разведчикам пришлось укрыться под навесом, а сильный дождь все шел и шел, не прекращаясь.
– Похоже, это надолго, – вздохнул Донец. – Сыро, ночью холодно будет.
– Ничего, у меня есть еще одна плащ-палатка, укроемся ней и не замерзнем.
– Волшебный у вас вещь-мешок, товарищ сержант госбезопасности, – улыбнулся Донец, – а еще что-то интересное в нем есть?
– Есть пара мин. На всякий случай, – тоже улыбнулся Сибирцев.
Донец снял флягу и попил воды.
– Кончилась, – с сожалением сказал он.
– Это не страшно, – улыбнулся Сибирцев, – наберем дождевой воды.

Глава 6.
– Эх, – мечтательно сказал Петрик, – хорошо бы радио послушать или газету свежую почитать. Эй, разведка, где можно разжиться на радиоприемник? Только не говорите, что в комендатуре в Красной!
– У людей нет. Самым первым своим приказом немцы обязали под угрозой смертной казни всех жителей сдать радиоприемники. Если у кого и остался приемник, то мы о них ничего не знаем.
– Понятно. Значит, скорее всего, ни в одной деревне у людей приемника нет.
– Точно. Но есть в Родниковке дома у местного старосты.
– Это у того, которого вроде как уже казнили бойцы «товарища» Федора?
– Ага, у него.
– Товарищ командир, – обратился Петрик к капитану Шулике, – разрешите навестить Родниковского старосту? Заодно и радиоприемник принесем?
Ивановы, молча, переглянулись между собой.
– Товарищ Петрик, – серьезно сказал Сергей, – вы представляете, как выглядит сержант госбезопасности Сибирцев?
– Ну, да, – непонимающе смотрит Петрик на Сергея.
– А как сержант Твердохлеб?
– И что? Давай уже ближе к делу. Заинтриговал.
– А то, что староста Родниковки Джердж, это как Сибирцев и Твердохлеб вместе взятые. Лично вам с ним ни за что не справиться. Знайте это.
Сообщение Сергея привлекло внимание всех бойцов отряда и диверсантов.
– Ну, напугал, – рассмеялся Петрик. – Думаешь, нам это не под силу?
– Не знаю, напугал ли, но честно предупредил. К тому же следует учитывать, что староста живет в самом центре деревни.
– Что скажете, Андрей Петрович? – улыбнулся Шулика.
– Если товарища Петрика ливень не пугает, пусть идет. Главное, чтобы следов нигде не оставил, чтобы враги по ним в лагерь дорогу не нашли.
– Ну, кто со мной? – встал с пенька, на котором сидел, Демьян.
Однако бойцы только посмеиваются над ним.
– А самому что, слабо?
– Я пойду, – поднялся Сергей.
– И я, – вслед за ним встал Андрей.
– И я, – серьезно сказала Вера.
Увидев это, все бойцы вскочили со своих мест. Твердохлеб с восторгом и гордостью смотрит на своих «крестников».
– Петрик, отбирайте сами, – махнул рукой Шулика.
– Значит так, со мной идут Будилин, Балан и Сергей Иванов. Думаю, хватит.
– Справитесь?
– Справимся. Дело политически важное. Увидим, что Джердж этот нам не по зубам, пристрелим, и в петлю уже мертвым повесим. Пусть люди полюбуются и порадуются!
И бойцы стали собираться в путь.
– Демьян, – позвала Лена, – не спешите. Еще очень светло. Пообедайте горячего, а потом уже отправляйтесь. Все равно будете возле деревни темноты дожидаться.
Пообедав, группа Петрика отправилась в Родниковку. Санинструктор оказалась права, им пришлось ждать темноты, укрывшись на окраине деревни под старой, раскидистой яблоней.
– Не пойму, что это там, на площади? – предчувствуя недоброе, спросил Сергей. – Раньше этого не было.
Петрик достал бинокль и стал рассматривать площадь. Из-за дождя и тумана видимость скверная. 
– Что там, товарищ Демьян? – с нетерпением спросил Сергей.
– А это, Сережа, виселица. И на ней висит мужчина, женщина и двое детей.
– Товарищ Демьян, разрешите мне сходить на разведку? Меня здесь все знают, никто ничего не заподозрит, даже полицаи.
– Ну, иди, но будь осторожен. Да, оружие оставь.
Сергей набросил капюшон своего старого дождевика и исчез в плотной пелене дождя. Вернулся он через сорок минут.
– Ну, что там? Узнал? Рассказывай!
– Это семью Вавриных повесили, и все из-за Джерджа. Они спрятали у себя дома еврейскую семью. Был у нас такой портной дядя Яков. Вот его с женой и дочкой Ваврины и спрятали, и никто ничего не знал.
Бойцы внимательно слушают рассказ Сергея.
– Но дяде Якову было стыдно, что его семью кормят просто так, и он попросил дядю Семена, чтобы он достал ему швейную машинку.
– Он собирался шить, Ваврины продавали бы одежду на рынке? – понимающе кивнул Петрик.
– Да. Когда дядя Семен нес швейную машинку домой, его заметил староста. Он знал, что Ваврины сами не шьют и сразу догадался, что они кого-то прячут.
– И нагрянул с обыском?
– Да. Ну, немцы и нашли в подполе дядю Якова с семьей. Их увезли в райцентр, в какое-то гетто, а Вавриных повесили, чтобы людей напугать. Сволочи.
– Ну что, товарищи бойцы, – серьезно спросил Петрик, – вы видите, что давно пора покарать изменника Джерджа?
– Никто и не спорит, – с каменным лицом ответил Будилин.
– А еще объявление висит. Парашютистам и большевистским партизанам предлагается в трехдневный срок сдаться. Иначе все будут уничтожены.
Какое-то время все молчали, потом Балан спросил.
– Сергей, а чем это от тебя так вкусно пахнет?
– Ой, извините, я совсем забыл! Это пирожки с яйцами и зеленью. Берите, ешьте, они еще горячие!
Когда стемнело группа огородами, осторожно подошла к дому старосты. Все окна оказались закрыты ставнями, поэтому понять, дома староста или нет, нельзя.
– Староста один живет или семья есть?
– Один, – ответил Сергей.
– Что делать будем? – первым спросил Будилин.
Петрик не успел ответить, так как на улице послышались тяжелые шаги. Сергей прильнул к щели между досок забора.
– Это он, – негромко сказал Сергей.
Староста подошел к воротам и остановился. Ворота закрыты на замок, и Джердж замешкался, вынимая ключ из кармана брюк. Щелкнул замок, калитка открылась, и во двор вошел огромный мужчина.
Такого богатыря Петрику видеть, еще не доводилось. Староста повернулся к калитке, чтобы закрыть ее, и Балан первым подскочил к нему и прикладом винтовки ударил того по затылку.
Джердж лбом уткнулся в калитку. Будилин вырвал из рук старосты автомат, но тот, словно и не его только что ударили по голове, схватился за нож. Понимая, что результат схватки не обязательно будет в его пользу, Балан тоже выхватил нож и ударил старосту в живот.
Подоспевший Петрик ударил старосту ножом в бок, а Будилин вырвал у Джерджа его финку.
– Сволота краснопузая, – прохрипел староста, – ненавижу вас!
Казалось, силы покидают его, но вдруг он ударил Балана в лицо. От страшного удара тот отлетел на несколько шагов и тяжело упал на спину. После этого староста ударом отбросил Петрика, а затем и Будилина.
– Что, мрази, думали, взяли меня? Да я душил, и буду душить вас, гады большевистские!
Петрик встал на четвереньки, но староста свалил его сильным ударом ноги в голову. Даже раненый Джердж был сильнее всех разведчиков, вместе взятых.
И тогда к нему из темноты выскочил Сергей.
– Получай, гад, – закричал он и вонзил нож в шею старосты.
Кровь фонтаном ударила из раны, и староста зажал рану рукой, оставив в покое разведчиков.
– Это тебе за дядю Семена! Это за тетю Лиду! За Настеньку! За Сашку! За дядю Якова! За тетю Рут! За Наву!
Нож Сергея раз за разом впивается в огромное тело старосты. Будилин первым пришел в себя.
– Сергей, – простонал он, – помоги мне.
Сергей опомнился и оставил тело Джерджа в покое. Он наклонился над Будилиным и помог ему встать.
– Вот это силища, – простонал Алифатий, – животная сила. Дайте, пожалуйста, попить.
Напившись, Будилин с Сергеем стали приводить в чувство Петрика и Балана. Те не сразу, но начали приходить в себя.
– Вы как?
– Ничего, жить будем, – отпив из фляги, ответил Петрик, – вот это чудовище. Носорог какой-то, а не человек. Алифатий, как тебе удалось?
– А это не я. Это Сергей. Если бы не он, сели бы мы в лужу. Мягко говоря.
– Как Сергей? – испытывая большую неловкость, и с явным восхищением переспросил Петрик. – Сережа, это ты его?
– Я. Что дальше будем делать?
– Не знаю, удастся ли нам этого слона повесить.
– Может, ну его? Люди и так узнают, что мы его казнили. Записку оставим и все, – предложил Будилин, обеими руками держа голову, дожидаясь, пока пройдет головокружение.
И Петрик написал: «Предатель Родины. Так будет со всеми изменниками. Партизаны».
– А давайте, сожжем дом этого мерзавца? – предложил Балан.
– Да вы что? – возмутился Сергей. – Это при немцах тут стал жить староста, а вообще это был сельский клуб! Наши скоро вернутся, и здесь снова будет клуб.
– А ведь мы совсем позабыли о радиоприемнике!
Будилин обыскал одежду старосты и нашел ключ от дверей дома. Он открыл замок, и все четверо вошли в дом. Сергей быстро нашел керосиновую лампу и зажег ее. Бойцы стали обыскивать дом.
Радиоприемник нашли быстро, дольше искали запасные батареи к нему. Попутно собрали оружие, боеприпасы, продукты. В кладовке нашли чистые тетради, карандаши, краски.
– Вот бы найти портрет товарища Сталина, – мечтательно сказал Петрик, – и Ленина!
– А давайте, еще поищем, – загорелся этой идеей Сергей.
Однако желаемых портретов они не нашли. Зато нашли и взяли с собой новую гармошку.
– Пожалуй, пора, – сказал Петрик, – хорошо бы нам уйти незамеченными. Очень не хочется, чтобы радио наше прострелили.
Все старались идти тихо, но, впрочем, погода им настолько благоприятствовала, что на обратном пути партизаны вообще никого не встретили.
Вернулись в лагерь бойцы глубокой ночью. Кроме часовых их прибытия никто не заметил. Развесив сушиться плащ-палатки, все улеглись спать.
Рано утром их разбудил капитан Шулика.
– Хватить дрыхнуть. Прошлялись, понимаешь, всю ночь, неизвестно где, а ну, выходите, покажитесь на свет божий! Петрик, выводи всю свою шайку-лейку!
Петрик, Будилин, Балан и Сергей, отчаянно зевая, выбрались наружу.
– Ого! – восторженно воскликнул Шулика. – Впечатляет! А я думаю, чего это вы с гармошкой вернулись! А вы, видать, погуляли, поплясали, повеселились от души!
Лица бойцов красуются огромными лиловыми синяками, свежими ссадинами и кровоподтеками.
– Красавцы! Судя по вашим синякам и тому, что вы вернулись, старосту вы все-таки одолели?
– Так точно, товарищ капитан, – ответил за всех Петрик. – А вот повесить его не смогли.
– Это не страшно. Все равно люди в Родниковке, и Красной уже знают о том, что староста казнен партизанами. Вы молодцы! Смирно! Объявляю вам благодарность!
– Служим трудовому народу!
Остальные партизаны стали подходить к четверке Петрика и жать им руки, обнимать.
– А что там, на счет обещанного радиоприемника? – вспомнил Елатьмин.
Петрик слазал в убежище и вынес радиоприемник. Он набросил на дерево провод, который тоже прихватил в доме старосты, чтобы антенна лучше принимала. Потом стал крутить ручку, следя за стрелкой, настраивая радиоприемник на нужный диапазон.
– Вот это здорово! Что, и сводку Совинформбюро сможем послушать?
– Сейчас, сейчас. Все будет!
– Да рано еще для сводки, – проворчал Лопатин.
Его прервал Петрик. Глаза его сияют.
– Быстро! – взволнованно закричал он во весь голос. – Товарищи! Отложить все дела! Все бегом к радиоприемнику! Сейчас будет передано обращение товарища Сталина!
Бойцы торопливо стали собираться вокруг радиоприемника. И вдруг зазвучал голос Сталина.
– Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои! Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается. … Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. …
Безо всякого преувеличения все затихли так, словно перестали дышать. Никто даже не шевелится.
– Над нашей Родиной нависла серьезная опасность. Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска, в самом деле, являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?
Петрик включил звук, какой есть в радиоприемнике на максимум.
– Конечно, нет! … Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. … В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом – германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией.
Тяжелораненый красноармеец Иванов и тот попытался приподняться на локоть, чтобы лучше слышать.
– Красная Армия и Красный Флот, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьются за каждую пядь Советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов. Храбрость воинов Красной Армии беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины подымается весь советский народ. …
Сергей торопливо конспектирует речь товарища Сталина в тетрадке, которую взял в бывшем сельском клубе Родниковке.
– Ты это зачем? – шепнула Вера.
– Листовки напишем и расклеим по деревням. Пусть люди знают правду!
– Враг жесток и неумолим. … Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том – быть народам Советского Союза свободными или впасть в порабощение. …

* * *
Полицаи Родниковки свирепствовали. При помощи побоев и угроз они согнали на рыночную площадь всех оставшихся жителей деревни и стали осматривать их на предмет ран, синяков, ушибов и переломов.
– Не могли нашего старосту просто так убить, – кричит начальник полицейской управы Батрух. – Не тот человек был покойный Михаил Гаврилович Джердж, чтобы не оставить на убийцах свои отметины!
Однако к величайшему изумлению полицаев и самого Батруха, ни у кого из жителей они не нашли ни ссадины, ни синяка.
– Самуил Кузьмич, ничего подозрительного не выявили!
– Не понимаю, – ворчит начальник управы, – как такое возможно?
– Наверное, и впрямь местные жители здесь ни при чем, – осторожно заметил его заместитель. – Нужно всех отпускать.
И жителей деревни полицаи отпустили восвояси.
– Наверняка это дело рук диверсантов, – решил начальник полицейской управы. – Поеду, доложу об этом коменданту.

* * *
Партизаны Елатьмина и разведчики Шулики тем временем, стоя, продолжают слушать обращение Сталина.
– Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь Советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу. …
Бойцы улыбаются и переглядываются между собой.
– При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба, ни литра горючего.
Все слушают речь Сталина очень внимательно.
– Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы.
Лена уже начала готовить завтрак, и всем слышно, как потрескивают дрова в костре.
– Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно, безусловно, уничтожаться. В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджогов лесов, складов, обозов. …
– Вот нам и задание, – негромко сказал Твердохлеб, но на него сразу зашикали со всех сторон, и он замолчал.
– В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу Родину, создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве.
Без преувеличения голос Сталина наполняет сердца бойцов радостью и уверенностью.
– Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе, и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина-Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы. Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа – на разгром врага! Вперед, за нашу победу!
Сталин окончил свое обращение, но на поляне вокруг радиоприемника еще какое-то время царила тишина. Потом все одновременно, горячо стали обсуждать речь вождя.
– Ну что, Петрович, – улыбаясь, спрашивает Шулика Елатьмина, – теперь ты понимаешь, что решение остаться в тылу у немцев было правильным? Теперь вон сам товарищ Сталин приказывает тебе стать партизаном!
– Хочется уже что-то делать, – смеясь, говорит раненый Фролов.
– Бить фашистов, ничто другое не имеет сегодня значения.
– А что мы можем сделать прямо сегодня? – задумался Твердохлеб.
– А что думает по этому поводу разведка? – улыбается Шулика.
В отличие от взрослых Сергей настроен серьезно.
– Товарищ Сталин приказал нам уничтожать телефонную и телеграфную связь. Это мы можем сделать прямо сегодня. Можем сжечь молотилки, трактора, комбайны, которые немцы готовят к уборке урожая.
– Можем сжигать мосты. В соседнем районе есть даже железнодорожный мост, – вставил Андрей. – Нужно написать листовки и расклеить их по деревням.
– Полицаев и прочих предателей карать! А главное, бить фашистов!
– В общем, работы всем хватит, – подытожил Шулика.
– Эх, – вздохнул Елатьмин, – транспорта нам не хватает. Хотя бы десяток лошадей нам, вот это было бы дело!
– Значит, будем считать, что транспорт это тоже одна из наших первостепенных задач. Между деревнями бегают ничейные кони, я сам видел. Кстати, на первое время можно разжиться на несколько велосипедов. Вчерашние события показали, что и от них может зависеть наша жизнь. И выполнение поставленной задачи тоже.
– Форма немецкая нужна, только целая, чтобы в ней можно было без подозрений ходить.
– Задач много. Как говорится, начать и кончить.
– Перевязочный материал нужен, – вставила санинструктор Ратушная, – и крупы нужны. Мяса много, и лосятина, и консервы, а вот круп, муки, маловато.
За разговорами прошло много времени.
– Товарищи, – позвал всех Петрик, – сейчас будет утренняя оперативная сводка Совинформбюро.
Через минуту все с замиранием дыхания слушали голос Левитана.
– В течение ночи 3 июля шли ожесточенные бои наших войск с мотомеханизированными частями противника на Борисовском направлении и в районе Збараж, Кременец, Тарнополь. На иных участках фронта шли ночные поиски разведчиков и бои местного значения…
– Врут немцы, не сдалась наша страна! Воюет и победит! – горячо сказала Ратушная. Все ходили возбужденные и радостные. К Елатьмину подошел Твердохлеб. – Товарищ капитан, разрешите обойти окрестности? Проверю, что вокруг нашего лагеря делается. – Давай. Возьмешь кого-нибудь с собой? – Можно. Гончарова возьму. – Как Гончарова? Он же ранен? – Какой там ранен? Так, царапина.  Через десять минут Твердохлеб с Гончаровым пошли обходить лагерь. Вернулись они через два часа и принесли с собой пол плащ-палатки маслят. – Не удержались, – улыбнулся сержант, – понимаем, что еды хватает, но такие они красивые, пахучие! – Ничего, ничего, разнообразим стол! Будет нам на обед на первое грибная похлебка, а на ужин жареные грибы с луком, – пообещала Лена. – Жаль, хлеба нет, – посетовал Фролов. – Разве это проблема? – рассмеялся Лопатин. – Плохой ты солдат, Митя, если не знаешь, что такое шомпольный хлеб! – И точно, – улыбнулась Лена, – ребятки, давайте тесто месить! К обеду каждый боец испек себе на шомполе на углях хлебец. С грибной похлебкой его съели без остатка, так что гречневую кашу с мясом ели уже с сухарями или вовсе без них. – Товарищ капитан, – обратился к Елатьмину Балан, – разрешите мне взять автомат убитого старосты? – Конечно, берите, опыт показывает, что в ближнем бою автомат намного лучше винтовки. По сравнению с тем, какими мы пришли в этот лес, наша огневая мощь выросла в разы. Это радует. – Нам бы еще пулемет, а главное, бойцов. А то после убытия группы товарища Шулики нас останется, прямо скажем, маловато. – Ничего, товарищ командир, – уверенно сказал Гончаров, – и один в поле воин, если он по-русски скроен! И тут из кустов к бойцам вышел высокий мужчина средних лет в форме советского лесничего. На плече у него рюкзак и берданка, на поясе патронташ и две дикие утки. – Товарищи, – поднял он руки, показывая, что от него никакой угрозы нет, – здравствуйте, товарищи. Я вам не враг. – Вы кто? – удивился Шулика. – Тьфу ты, – ругнулся Елатьмин, – что за дозоры у нас? Решето какое-то. – Не ругайтесь, товарищ капитан, – улыбнулся неизвестный, – дозоры у вас расставлены грамотно. Просто я здешний лесник, Грабарь Аким Карпыч, знаю лес, как свои пять пальцев. Вон ребятишки ваши меня все знают. – А зачем вы здесь? – Пришел партизанить. Только я не знал, что вы здесь базируетесь. Место-то это, можно сказать, мало кому известно. – Как так? – Елатьмин почувствовал, как невольно проникается симпатией и доверием к леснику. – Так этот родник пробился наверх совсем недавно, и озеро, соответственно, появилось недавно. Их не то, что на картах пока нет, о нем и местные жители далеко не все знают. Вот я и решил здесь обосноваться и уже отсюда начать свою войну с гитлеровцами. – Чего не из своей сторожки? – Тяжело мне там. Немцы мою жену убили. Я ее похоронил и в лес. – Сюда? – Нет. Сначала пошел на Нижнее озеро. Там в годы гражданской войны находился наш партизанский лагерь. Сунулся я туда, а там уже стоит какой-то отряд. – Что же вы с ними не остались?
Глава 7.
Комендант Шульц в спортивных брюках и туфлях, обнаженный до пояса, отрабатывал удары на боксерской груше в специально оборудованной для занятий спортом комнате, когда в дверь постучали, и вошел связист.
– Разрешите, гер гауптман? Вам пакет!
Связист с удивлением и восхищением смотрит на богатырскую фигуру коменданта. Шульц видит этот взгляд, и реакция связиста ему нравится.
– Да, конечно.
Комендант взял пакет и отпустил связиста. Он вытерся полотенцем, затем сел на подоконник, вскрыл пакет и стал читать. После этого приказал адъютанту собрать офицеров, а сам умылся, надел военную форму и пошел в свой служебный кабинет.
– Господа офицеры, я получил приказ, – сообщил он, когда офицеры собрались. – Через наш район будет проложен телефонный кабель для связи фронта с Берлином. Нам поручено обеспечить рытье траншеи и охрану кабеля.
Офицеры переглянулись.
– Людей мало, господин комендант, – посетовал оберлейтенант Майер, – все заняты ремонтом взорванного моста.
– Нужно взять пленных из концлагеря в соседнем районе, – подумав, предложил оберлейтенант Готтлиб, – другого выхода лично я не вижу.
– Пожалуй, – согласился комендант. – Необходимо оборудовать временный лагерь для содержания военнопленных в Родниковке.

* * *
Лесник тем временем продолжил свой рассказ.
– Так не партизаны они. Бандиты какие-то. Я к их дозору подкрался и стал слушать, о чем они меж собой говорят. Разговоры их мне не понравились.
– И о чем они, отец, говорили?
– Один из дозорных тюрьму вспоминал. Второй – дореволюционные времена, как ему хорошо было, когда он на помещика работал. Потом стали говорить о водке, жратве и бабах. Это они так говорили. Ну, и понял я, что никакие они не партизаны.
– Ну, а интересное что-то услышали?
– Так точно. Они вспоминали, как парашютиста нашего в плен взяли и коменданту сдали. Он их за это самогоном и сигаретами отблагодарил. Очень жалели, что остальных диверсантов взять не удалось. Да, завтра в восемь утра к северной опушке леса из Красного придет грузовик с едой и самогоном для этих бандитов.
Елатьмин наморщил лоб.
– Аким Карпович, а сколько там этих бандитов вы, случайно, не знаете?
– Точно не скажу. Я дозор тот обошел, подошел ближе к их лагерю. Насчитал всего 32 человека, но их может быть и больше.
– Все равно хорошо, а то у нас никакой, даже приблизительной информации об их численности не было.
Лесник снял с пояса убитых уток и протянул их Лене.
– Бери, дочка. В общий котел.
Шулика в это время о чем-то задумался.
– Аким Карпович, а как погибла ваша жена? – поинтересовался Балан.
– Красивая она у меня была, Софьюшка моя. А тут немцы пожаловали. Понравилась она им, так они кофту на ней порвали, хотели наземь повалить. Она вырвалась, подбежала к сарайке, а у нас там не стене разный инвентарь висит. Она схватила серп и двум немцам горло-то и перерезала.
– Застрелили ее? А вы где были?
– Там и был.
– Что же вы не напали на немцев? – удивился Балан.
– Экий ты горячий, малый, – осуждающе закачал головой лесник, – если не сказать, глупый. Ну, убил бы я одного немца. Ну, если бы очень повезло – двоих. А дальше что?
– Вас бы застрелили, – кивнул Балан, – зато погибли бы красиво, как герой.
– Точно глупый, – осуждающе кивнул лесник, – даром, что солдат и успел повоевать. Наша задача не красиво умереть, а отправить на тот свет как можно больше этой нечисти. Я вот жив, Софьюшку похоронил, теперь буду воевать без оглядки.
– Отец, – спросил Шулика, – а дети у вас есть?
– А как же! Два сыночка, как дубочки. Оба в Красной армии воюют, а теперь и я им на подмогу стану. Я себе план установил.

* * *
Начальник полицейской управы Батрух с помощниками Павлом Свидерским и Фадеем Ядринцевым пили самогон, закусывали и беседовали.
Стол завален ветчиной, соленым и копченым салом, овощами, хлебом, квашеной капустой. В центре стола – запеченный поросенок с хреном.
– А вот любопытно, – вытирая пот полотенцем, спросил Свидерский, – диверсанты эти треклятые, так их, уже убрались из наших краев или как?
– И если не убрались, то где они могут прятаться? – добавил Ядринцев.
– Думаю, они уже далеко от нас. На связь они выходили за Александровским мостом, причем с противоположного берега. Где-то там они и прячутся.
– А вдруг они тут, в Черном лесу, рядом с нами?
Свидерский даже оглянулся, будто диверсанты могут быть прямо здесь, в комнате. Он даже поежился от страха.
– Это вряд ли. Посуди сам, разве может человек без воды?
– Скажешь тоже! Нет, конечно.
– Вот, а в Черном лесу этом вода, где есть? – спросил Батрух.
У Батруха мелькнуло в голове, что именно Свидерский, благодаря своей наблюдательности и проницательности, мог бы стать начальником полицейской управы. Но с другой стороны груз ответственности власти это не для Свидерского, так что конкуренции с его стороны, пожалуй, можно не ожидать.
– Ну, где? Нижнее озеро да Верхнее, вот и все.
– Правильно, Фадей. А оба эти озера и берег реки стерегут люди Федора. И ни разу, ни одного единого раза диверсанты им на глаза не попадались. Нет, далеко от нас они расположились, если даже еще здесь.
– Давай, выпьем, мужики, – предложил Свидерский, – за скорую победу немецкого оружия!
– За Адольфа Гитлера, нашего освободителя!
Полицаи с удовольствием выпили и снова стали закусывать.
– Самуил Кузьмич, – нарушил установившуюся тишину Ядринцев, – ты вот мне на одно сомнение ответь.
– Какое еще сомнение? – с неохотой оторвался от еды Батрух.
– Вот кто-то убил немцев, забрал целый грузовик тушенки. Где они спрятали такую прорву консервов? Неужто и ее на тот берег переправили? Это ж сколько раз нужно было лодкой туда, да обратно? И никто этого не заметил? А потом что, на себе столько ящиков тащили?
– Нет, мужики, консервы эти украли еще до появления диверсантов, это точнее точного.
– Хорошо, тогда у меня другой вопрос. А где грузовик, на котором перевозили тушенку? И не на нем ли привезли к Родниковскому мосту пушку, из которой расстреляли колонну бензовозов и сожгли этот самый мост?
– И где сама пушка? – добавил Свидерский.
Батрух подумал, подумал и сказал.
– Вот что, мужики, пьянку переносим на вечер. А сейчас срочно собирайте людей, поедем, обшарим весь берег между Родниковским мостом и Черным лесом.
Вся полицейская управа пришла в движение, полицаи вооружаются, запрягают лошадей, готовясь выдвинуться на поиски грузовика.

* * *
Партизаны с неослабевающим интересом слушают лесника.
– Какой еще план, отец? – удивился Елатьмин.
– За жену свою убью сто немцев, да за себя еще сто. А потом погляжу.
– На что? – первым спросил Балан.
– Если душа успокоится, можно и помирать. А если нет, новый план возьму.
– В смысле еще более повышенные социалистические обязательства? – рассмеялся Балан.
Твердохлеб не выдержал и отвесил Балану такую увесистую оплеуху, что тот упал на колени, и уткнулся носом в траву.
– Послушай, – ласково сказал Твердохлеб, – ты, если не можешь сказать что-то доброе или умное, просто помолчи. Лады?
– В самом деле, Валентин, – поддержала сержанта санинструктор Ратушная, – помолчи, пожалуйста.
– Точно, точно! Тебе же лучше будет, – смеется Фролов.
– Так точно, товарищ сержант, – неуверенно ответил Балан под всеобщий смех.
– Послушайте, товарищи командиры, – заговорил лесник, – ваша санинструктор говорила про крупы. Так у меня дома несколько мешков разных круп, муки и прочего провианта имеется. И велосипед есть, и конь с подводой. Да и инструмент разный есть, здесь он, думаю, нужнее.
– Думаете, можно наведаться к вам в сторожку?
– А почему нет? О том, что я подался в партизаны, знаете только вы. Для всех остальных я все еще лесник, который работает на немцев. Так что можно даже не бояться.
– Послушайте, Аким Карпович, может, вам и дальше оставаться лесником? Для пользы дела?
– Нет, даже слушать не хочу. Душа горит, ненависть такая, что жить не могу. Ни о чем думать не могу, только о том, как больше фашистов убить. Так что не уговаривайте, товарищи. Не примете в ваш отряд, сам буду воевать, как и планировал.
Грабарь насупился, на лице его появились складки, придавая ему суровый облик. Шулика понял, что спорить с лесничим бесполезно.
– Что же, тогда добро пожаловать в отряд. Аким Карпович, а когда вы сможете отправиться к себе домой?
– Да хоть сейчас, товарищ командир.
– Кого возьмете с собой?
– Вот, – показал лесник на Твердохлеба, а потом на Балана, – и эту балаболку тоже возьму. Будет нас по дороге разговорами развлекать.
Балан ощутил некоторую неловкость, покраснел, но промолчал.
– Иван, – попросила Лена, – ты простыней возьми, если можно. Бинтов из них сделаю.
– Можно, дочка, можно, – оглянулся на Лену лесник, – на что они мне теперь?
После их ухода Сергей сказал командиру.
– Повезло нам с Акимом Карповичем. Лучшего проводника в этих местах просто нет. Как говорится, днем с огнем не сыщешь.
– Мы считали, что нам, ребята, с вами повезло, – рассмеялся Шулика, – а ты говоришь, с лесником еще больше повезло?
По дороге Балан не удержался и после долгого молчания снова стал подначивать лесника.
– Дед, а дед, а ты как стреляешь?
Лесник неодобрительно покосился на шутника.
– Какой я тебе дед? В отцы я тебе, конечно, гожусь, но не дед же! А на счет стрельбы не волнуйся, белку в глаз бью.
Твердохлеб из-за спины Карпыча показал Балану кулак, и Федор замолчал. Когда лесник ушел вперед, Твердохлеб вполголоса сказал.
– Будешь доставать Акима Карповича, я тебя, как он белку – в глаз, понял? Только кулаком. И запомни, повторять я не стану.
Для пущей убедительности сержант снова показал свой огромный кулак. Балан легким кивком головы дал понять, что повторять не придется.

* * *
Шулика с Елатьминым продолжили свое совещание.
– На завтрашнее утро план ясен, нужно захватить грузовик с продовольствием. Если тот наш грузовик немцы уже нашли, то у нас будет этот. Форму бы нам немецкую целую заполучить.
– А я вот, Гордей, что думаю, – подхватил Елатьмин, – хорошо бы тех лжепартизан перебить. Вряд ли они всем отрядом за продуктами придут. К тому же у них должен быть какой-то транспорт, не на себе же они понесут продукты и самогон вглубь леса? А нам сейчас любой транспорт подойдет.
Шулика достал и расстелил на ящиках с тушенкой карту местности.
– Хорошо бы нам грузовик перехватить по дороге, и при этом обойтись без стрельбы.
– Тут надо крепко подумать.
– Согласен. Тогда так, сегодня занимаемся строительством шалашей, а активные боевые действия начнем завтра. А пока будем думать.
Тут к ним подошел Петрик.
– Товарищи командиры, разрешите нам с Будилиным сейчас разведать, есть ли бензин в инкассаторской «Эмке?» Если есть, мы наберем канистру, сходим к нашему грузовику, заправим его и отгоним в лес.
– Что скажешь, Петрович?
– Мы ведь это на завтра планировали? Да и проводник вам нужен, чтобы «Эмку» найти, а нашим разведчикам завтра ой, сколько нужно будет пешком протопать.
– Дядя Андрей, – вмешалась Вера, – ой, то есть, товарищ командир, я могу показать. Мне это не трудно. Завтра вы меня с собой все равно не возьмете, я в лагере остаюсь.
– Ну что, Петрович, – улыбнулся Шулика, – по-моему, пусть идут. Если все получится, то мы завтра с машиной поспеем в разные места, а?
– Ну, так и быть. Иди, Верочка, покажи дорогу к «Эмке».
Елатьмин согласился, и Будилин, Петрик с Верой стали собираться в дорогу. Сергей с Андреем подошли к сестренке.
– Вот, – протянул Сергей Вере немецкий автомат, – возьми его, а карабин свой оставь. Если что, автомат лучше. Но помни, у него убойная сила только до 150 метров.
– На, – протянул сестре гранату Ф-1 Андрей, – как говорится, на всякий случай.
– Да какой там может быть всякий случай? Спокойно прогуляемся до машины и вернемся, – улыбнулась Вера, радуясь тому, что ей, наконец, доверили хоть какое-то задание.
Они обнялись втроем, и Вера повела диверсантов к инкассаторской машине. На краю поляны она оглянулась, улыбнулась и приветливо помахала рукой братьям. После этого поправила автомат на плечике, еще на секунду замешкалась и шагнула в кусты. Братья и бойцы провели Веру теплыми взглядами.

* * *
Сибирцев с Донцом возвращались в отряд. Лодку хорошо спрятали на берегу в камышах, в расчете, что она им еще понадобится.
– Как там у наших, интересно? Надеюсь, все в порядке? – размышляет вслух Донец.
– Дойдем, узнаем, – хмуро ответил Сибирцев, – что-то мне, Трофим, как-то не спокойно на душе.
– Знаете, и мне тоже как-то не по себе. Давайте, прибавим ходу.
На подходе к Черному лесу диверсанты увидели длинную колонну немецких войск. Большая часть колонны пошла от МТС вокруг леса на Красную. Но часть машин пошла на север по лесной дороге.
– Как теперь?
– Выход один, войти в лес в северной части, и дальше лесом. Жаль, что прямиком не выходит, но не идти, же на глазах у немцев? И ждать неизвестно сколько, не хочется. Ну что, Трофим, за мной. 
Сибирцев с Донцом пошли к лесу по берегу реки, скрываясь за камышами. Когда диверсанты поравнялись с лесом и хотели перебежать в него, чуть дальше на восток началась перестрелка.
– Не иначе наши нарвались, – взволновано сказал Сибирцев, – Трофим, быстро за мной, только осторожно.
И они поспешили дальше на восток. Метров через триста остановились, и Сибирцев осторожно выглянул из зарослей камыша.
– Что там, товарищ сержант? – нетерпеливо спросил Донец.
– Десятка два людей, по виду партизан, окружили четырех людей в таких же маскировочных костюмах, как у нас с тобой.
– Разведчики, сдавайтесь, – закричал один из партизан.
Донец покосился на Сибирцева.
– Значит, в маскхалатах наши?
– Думаю, да. О! Точно наши! Я знаю одного из них это командир группы особого назначения майор государственной безопасности Томилин Алексей Николаевич! Все, Трофим, идем им на помощь.
– Товарищ сержант, и я одного из бандитов узнал! Это он меня при приземлении ударил по голове прикладом винтовки. Ну, вот сейчас и поквитаемся!
Диверсанты оставили свою ношу в кустах, и поспешили к месту боя. Когда они подобрались к лжепартизанам на двадцать метров, Сибирцев приказал.
– Рацию сними. Пленных не брать. Гранаты к бою.
Тем временем бандиты прижали разведчиков к берегу реки. Одного из бойцов Томилина уже убили, еще одного ранили. Бандиты уже мысленно праздновали победу и никак не ожидали нападения с тыла.
И вдруг среди бандитов одна за другой взорвались четыре гранаты Ф-1. После этого Сибирцев и Донец стали их расстреливать из ППШ.
– Вроде все, – осмотревшись, сказал Донец.
– Товарищ майор, – приветливо закричал Сибирцев, – Алексей Николаевич, не стреляйте! Это Сибирцев!
– Женя, ты? – обрадовался майор Томилин, и, повернувшись к своим бойцам, приказал. – Не стрелять, свои!

* * *
Твердохлеб, Балан и лесник вернулись в лагерь только к вечеру. Партизаны и разведчики уже сидели за длинным столом в ожидании ужина.
– Не зря этот лес называется Черный, такой густой, что и подвода не везде проходит, – объяснил задержку Твердохлеб. – Товарищ командир, прибыли без происшествий.
– Ну, теперь живем, – улыбается Балан, – богато дед жил.
Но перехватив гневный взгляд Твердохлеба, он тут, же поправился.
– Я хотел сказать, Аким Карпыч настоящий хозяин.
Твердохлеб снял вещмешок, положил его на ящик с тушенкой, осмотрелся и удивленно спросил:
– А «крестница» моя где?
– На задании она, – ответил ему Елатьмин.
Ответ командира привел сержанта в смятенье. Внезапно горло Твердохлебу сжала безотчетная тревога.
– На каком еще задании? – начал сердиться сержант. – Неужели мужчин не нашлось, что ребенка отправили?
– Да ты не волнуйся, Иван, – добродушно ответил Елатьмин, – Вера только дорогу бойцам до «Эмки», в которой деньги перевозили, покажет и все. Дело простое.
– Ну, ну, – хмуро бросил Твердохлеб, чувствуя, что тревога не оставляет его.
Балан с лесником тем временем стали разгружать подводу. Им стали помогать другие бойцы. Дома у Грабаря бойцы взяли несколько мешков провианта, постельное белье, подушки, одеяла. А еще лопаты, топоры, пилы, доски, два огромных куска плотной, непромокаемой парусины. Так же вывезли практически всю посуду, мыло, несколько табуретов и скамеек.
– Меблируемся, а? – смеется Балан. – Только для такой мебели все-таки нужны землянки, а не шалаши! А то не солидно даже как-то!
– Аким Карпович, – удивился Елатьмин, – вы и баян привезли?
– А чего добру пропадать? Живым нужно про живое думать. Это закон такой. Не нами с вами придумано, не нам и отменять.
И вот, когда разгрузка закончилась, лесник распряг коня, и Лена позвала всех ужинать, на поляну вышли Петрик и Будилин. Оба без пилоток, маскировочные костюмы у обоих прострелены в нескольких местах, хотя крови не видно.
Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что произошло что-то плохое. Они стоят, не решаясь, сообщить грустную весть.
– Вера где? – первым спросил Твердохлеб, почуяв неладное, и торопливо поднялся с ящика, на котором сидел.
– Нет больше Веры, – первым ответил Будилин, – погибла она.
Новость о гибели девочки поразила всех. Партизаны вскочили со своих мест. Петрик с виноватым видом стоит, понурив голову. Порывы ветра шевелят его чуб.
– Как погибла? – закричал Сергей.
Андрей молчит, так как, никак не может сосредоточиться. Он, конечно, понимал, что это война, что любого могут убить, но чтобы так быстро, и чтобы его младшую сестренку? К такому Андрей оказался не готов. 
– Будилин, докладывай по порядку, – хмуро приказал Шулика, положив ложку в тарелку.
– Товарищ командир, Вера нас вывела к «Эмке». Бак хоть и пробит в верхней части, но бензин не весь вытек. Мы набрали канистру и направились к грузовику. Ну, и Вера с нами. Очень просилась, говорит, надоело все время в лагере сидеть, а ведь ее приняли в отряд разведчицей. Ну, мы ее и взяли.
– Да и не хотели мы ее одну в лагерь отпускать – добавил Петрик.
– Понятно. Что было дальше?
– У грузовика попали в засаду. Там было не меньше тридцати полицаев. Отстреливаясь, мы отступали к лесу. Не сразу заметили, что Вера отстала. Мы вернулись за ней, увидели, что она ранена в обе ноги.
Будилин замолчал, глотая тяжелый ком. Потом продолжил.
– Мы не успели к ней подбежать, первыми подоспели полицаи. Вера крикнула: «Умираю, но не сдаюсь! Нас миллионы! Мы победим!» и взорвала себя и их. Не меньше пяти полицаев гранатой положила.
Все подавленно молчат. Андрей заплакал, вспомнив, что гранату Вере дал именно он. Наконец, Шулика нарушил тишину.
– А что вы? 
– Мы больше не отступали, продолжили бой, но к полицаям прибыл грузовик с немцами. Вероятно, они бензин для нашего грузовика привезли, потому что с немцами приехали два полицая. Думаю, их за бензином посылали. Их стало примерно сорок против нас двоих.
Будилин замолчал, а Петрик тем временем продолжил.
– А тут еще патроны у нас стали заканчиваться.
– Ну, мы и вспомнили слова Акима Карповича, что умней будет потом отомстить, чтобы больше фашистов убить. Мы и отступили. Товарищ капитан, товарищи, мы готовы понести любое наказание.
Оба бойца опустили головы и виновато замолчали. Тихо молчат все. Новость о гибели Веры взволновала и потрясла всех. Потом Будилин сказал.
– Мы дождались, когда немцы с полицаями убрались на обоих грузовиках, собрав убитых полицаев, а мы забрали тело Верочки, и похоронили ее у опушки.
– Немцы не стали забирать тело Верочки?
– Они попытались, но мы точными выстрелами не дали им это сделать.
Сергей и Андрей горько оплакивают гибель сестренки. Лена подошла к ним и, молча, обняла их обоих за плечи.
– Скольких полицаев вы убили? Вместе с Верой? – жестко спросил Шулика.
– Мы насчитали 23 человека убитыми. Живых осталось десятеро.
– Смерть, – с ненавистью сказал Твердохлеб, – смерть им. Я сам их всех убью!
Командиры внимательно посмотрели на Твердохлеба.
– Отставить, сержант, – приказал Елатьмин. – Мы все вместе отомстим этим немецким прихвостням. Вы слышите меня? Повторяю, все вместе!
– Нет, – прорычал Твердохлеб с жертвенной решимостью, – я сам. Это мое дело. Я ведь ей здесь был, как отец.
– Не нужно злиться на себя, Ваня. Твоей вины в гибели Веры нет.
Твердохлеб молчал, почувствовав себя беспомощным из-за того, что уже ничего нельзя изменить, что Веры больше нет, и уже никогда не будет.
– Так мало пожила, – все еще всхлипывая, сказал Андрей, – так мало сделала для Победы.

Глава 8.
Послышались тяжелые шаги, Елатьмин обернулся на эти звуки. На поляну вышли Сибирцев, Донец, майор Томилин, и еще два бойца. Один из них ранен. Сибирцев и Донец положили наземь свертки из немецкой формы, оружия и амуниции. Остальные положили оружие, отнятое у лжепартизан.
– Товарищ майор, – обрадовался Шулика, – а вы как здесь?
Они крепко пожали друг другу руки и обнялись.
– Здравствуй, Гордей. Меня полковник Старыгин 21 июня отправил на границу, чтобы я проверил информацию о скоплении немецких войск.
– Раненого ко мне, – приказала Ратушная, – быстро!
Майор Томилин тем временем продолжил свой рассказ.
– Мы уже уходили, когда началась война. Парашютный десант немцев отрезал пограничную заставу, и мы не смогли пробиться к пограничникам, не смогли им помочь. В ходе боя в рацию попала пуля, и мы остались без связи. Вот, с того самого первого дня войны пешком пробираемся к своим.
– Ну, теперь ваши мытарства закончились! А где Миша Спасский, вы же всегда с ним на задания ходите?
– Погиб Миша сегодня утром, мы его похоронили у леса. Если бы не Сибирцев с Донцом, и нас бы уже не было, – ответил майор Томилин и благодарно посмотрел на Сибирцева. 
– Кто это был? – повернулся Шулика к Сибирцеву. – Немцы? Полицаи?
– Отряд «товарища» Федора, – скривившись, словно от зубной боли, ответил Сибирцев. Немного постояв в раздумье, он поинтересовался: – А что это с Иваном? Прямо сам не свой ходит.
– Ты помнишь Верочку, сестренку Сергея и Андрея? Погибла сегодня.
Сибирцев и остальные, молча, сняли пилотки.
– Война проклятущая, – тяжело вздохнул лесник, – никого не жалеет.
– А как она погибла? – заинтересовался Сибирцев.
Шулика подробно рассказал о гибели девочки. После этого он оглянулся и спросил.
– А где Донец?
– Где ж ему быть? На кухне, конечно, – добродушно ответил Лопатин.
Елатьмин даже нахмурился от такого ответа. Шулика удивленно приподнял бровь.
– Значит, подальше от начальства, поближе к кухне?
– Никак нет, просто поближе к Ратушной.
– Я его хорошо знаю, это на Трофима не похоже.
– Да нет, товарищ капитан, у них все серьезно.
– Надо же, а я и не заметил! И когда только они успели? Донец, ко мне! Значит так, Трофим, говорят, ты с Леной Ратушной встречаешься? Не вздумай мне обидеть девушку, будешь иметь дело со мной. Так и знай!
Трофим удивился неуместной и явно излишней суровости командира. 
– Зачем обижаете, Гордей Миронович? У меня такого и в мыслях не было.
Шулика внимательно посмотрел на Донца и обратил внимание на то, что тот совсем не испытывает никакого смущения. Напротив, он чувствует себя уверенно и не прячет глаз.
– Ну-ну, надеюсь. Тогда давай, ужинай, мойся, отдыхай, а завтра рано утром снова за реку, нужно передать информацию полковнику Старыгину.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
– Добро. Но о том, что я тебе сказал – не забывай.

*  *  *
Поздно вечером, перед сном Твердохлеб оставил на своем спальном месте вещь-мешок и пилотку, потом вышел за лагерь. Ночной воздух приятно холодит. На тропинке перед сержантом, словно тень, появился Сибирцев. Он перегородил дорогу Твердохлебу.
– Далеко собрался? – спросил он, рассматривая друга.
– Тебя не касается, – сказал, как отрезал Иван.
– Что так? Ты не сердись, не один ты хочешь отомстить за Верочку. Ты подожди меня, я сейчас соберусь, и вместе пойдем. Ты только обязательно дождись меня.
Сибирцев торопливо ушел в лагерь. Через несколько минут он вернулся. Тоже без пилотки, с расстегнутым воротником гимнастерки, обвешанный гранатами и подсумками с дисками к автомату.
– Пойдем, – негромко сказал он и первым пошел по направлению к Красной.
До самой деревни шли, молча. По деревне шли практически в открытую. Дважды встретились с парными немецкими патрулями. Оба раза сломали шеи немцам и сложили их трупы под заборами. Так открыто и дошли до полицейской управы.
– Ты смотри, не спят, суки. Не знают, что это последние минуты их паршивых жизней, – злорадно сказал Твердохлеб.
– Ты погоди, Иван, я посмотрю, все ли они в управе или кто у ворот дежурит.
Во дворе управы действительно дежурят два полицая. Оба погибли мгновенно, так и не успев понять, что с ними случилось. Твердохлеб заглянул в щель окна, через которую пробивается лучик света.
– Всего восемь человек, – негромко сказал он. – Мои полицаи с дальней стороны стола, твои с ближней.
– Погоди, Иван, – негромко сказал Сибирцев, – давай возьмем их живыми и показательно повесим на площади?
– Ну, давай, – нехотя согласился Твердохлеб.
Бойцы сняли тяжелые пояса с подсумками и ножами, положили на пол ППШ и ворвались в комнату управы с голыми руками. Там оба принялись крушить полицаев своими пудовыми кулаками. Пьяные полицаи даже не успели схватиться за оружие.
– Что теперь? – спросил Сибирцев.
Тут затрещали половицы, и в комнату торопливо вошел капитан Шулика, за ним Будилин, Петрик.
– Ты извини, Иван, – сказал Сибирцев, – но я доложил командиру о том, куда мы пошли.
– Все правильно сделал, – нехотя признал Твердохлеб и отвернулся.
В комнату вошли капитан Елатьмин и Сергей. Шулика тем временем стал командовать.
– Вяжите их и на площадь. Повесим этих, сволочей. Что, не ждали? Все, гады, час расплаты настал!
Будилин стал вязать полицаев, которых оглушил Сибирцев. Петрик осмотрел тела полицаев, которых бил Твердохлеб и обескуражено спросил.
– Товарищ капитан, а покойников тоже вязать?
– Каких еще покойников? – повернулся к нему Шулика, а потом и все остальные бойцы.
– Так с этой стороны стола все четверо полицаев мертвые. Как говорится, со святыми упокой.
– Ну, ты, Иван и даешь, – поразился Шулика и покачал головой.
Тут за стеной послушалась возня и какие-то непонятные звуки. Петрик открыл дверь в соседнюю комнату, и бойцы увидели избитую, связанную женщину в окровавленной кофточке.
– Мама! Мамочка! – бросился к женщине Сергей.
– За что они вас так? – поразился Шулика.
Сергей вытащил кляп изо рта матери, потом освободил ей руки.
– За Верочку, один из полицаев узнал ее.
Матрена Ильинична смахнула скатившуюся слезу. Сергей споткнулся о какой-то ящик.
– Ну-ка, что это? – заинтересовался Сибирцев. – Да это же тол! И детонаторы есть, и огнепроводный шнур!
– Забирайте все и уходим, – приказал Шулика. Он открыл дверь и позвал в темноту. – Выводите этих предателей.
– Товарищ капитан, форму с убитых снять?
– Да, да, забирайте, пригодится.
– А с живых?
– Нет. Повесим их в их собачьей форме, чтобы издалека было видно, что висят именно полицаи.
К Шулике подошел лесник.
– Товарищ капитан, здесь есть два добрых коня и подвода справная. Можно, я их возьму?
– Конечно, конечно. Берите, Карпыч! В следующий раз даже не спрашивайте, берите все, что нам может пригодиться.
Партизаны и диверсанты отвели пленных полицаев на площадь. Твердохлеб с удивлением увидел, что в селе находится практически весь отряд, за исключением раненых и Лены.
На площади бойцы уже сняли с виселицы повешенных подпольщиков – директора школы, учителя истории, двух политруков, и положили их тела в стороне.
– Люди завтра сами их заберут и похоронят, – пообещал Сергей.
– А что это их тела так исколоты штыками?
– Полицаи, проходя мимо повешенных, кололи их штыками винтовок, мне одноклассники рассказывали, – ответил Сергей. – Да и некоторые немцы так же делали.
– Ясно. Давайте сюда этих нелюдей, – распорядился Шулика.
Полицаи уже полностью пришли в себя и с ужасом смотрят по сторонам. Их подвели к виселице, поставили на скамьи и надели на шеи петли.
– Пощадите, люди добрые, – запричитал начальник полицейской управы Батрух.
– За измену Родины, за издевательства над людьми, – начал, было Твердохлеб, но Шулика перебил его.
– Не надо, Иван. Все знают об их преступлениях. И сами они прекрасно знают, даже лучше нашего. Так что по законам военного времени изменники Родины приговариваются к высшей мере социальной защиты. Приговор привести в исполнение незамедлительно.
Батрух истошно завопил, словно обезумел. Бойцы выбили скамьи из-под ног предателей.
– За Верочку, – успел сказать Твердохлеб.
Через минуту все было кончено.
– Товарищ капитан, – хмуро предложил Твердохлеб, – раз уж мы все здесь, давайте посетим комендатуру?
– А что, – поддержал его капитан Елатьмин, – вряд ли они нас ждут. Внезапность однозначно за нас.
– Тогда так, – стал распоряжаться Шулика, – Аким Карпыч, вы собирайте на подводу форму полицаев, их оружие, продовольствие и ждите нас у церкви. Возьмите с собой Андрея Иванова.
– Ну, товарищ капитан, – запротестовал Андрей.
– Отставить! Выполнять приказ!
– Слушаюсь, – недовольно сказал Андрей и подошел к леснику.
– Аким Карпыч, если что не так, уходите сами. Нас не дожидайтесь.
– Понял, товарищ капитан.
Партизаны тихо подошли к забору комендатуры. Будилин и Петрик обошли забор по периметру. Бойцы старательно всматриваются в темноту.
– Товарищ капитан, – начал доклад Будилин, – двое часовых у ворот и еще двое на вышках с пулеметами.
– Тех, что на вышках снимем ножами. Извини, Петрович, их форму придется попортить, а вот тех, что у ворот снимем чисто. Будилин, Петрик! Вам поручаю часовых на вышках. И пулеметы не забудьте забрать!
– Слушаюсь!
– Сверим часы. Начинаем через пять минут.
Будилин с Петриком разбежались в разные стороны, каждый к своей вышке. Шулика засек время.
– Пора, – сказал он через пять минут.
Твердохлеб с Сибирцевым перемахнули через забор и оглушили немцев своими пудовыми кулачищами.
– А хорошо было бы сейчас встретить Шульца, – мечтательно сказал Сибирцев.
Твердохлеб в это время открыл ворота, и во двор комендатуры вошли партизаны. Шулика стал распоряжаться.
– Твердохлеб, Гончаров, осмотреть автомобили. Остальные за мной. Только осторожно, нас могут из комендатуры увидеть.
Пока партизаны дошли до стен комендатуры, к ним присоединились Будилин и Петрик с пулеметами MG-34.
– Что за черт? – удивился Шулика.
Окна в правом крыле школы, которую занимает комендатура, оббиты сетками от коек. Окна левой стороны школы, где располагается казарма, пока еще не оббиты.
– Чего это они? – удивился Сергей.
– А это, Сережа противогранатные сетки. Чтобы, значит, наши гранаты от них отскакивали и взрывались не в середине, а снаружи у цоколя.
– Ну что, Гордей, – подошел Елатьмин, – ударим по казарме?
– Да. К бою!
Комендант Шульц играет в шахматы с оберлейтенантом Майером. Они пьют коньяк, закусывая его лимоном и шоколадом. В углу играет патефон. Звучит музыка Вагнера.
– 23 полицая сегодня погибли, – задумчиво сказал Шульц. – Бернхард, нужно набрать новых. Нам предстоит много работы, а полицаев теперь не хватает.
– Господин гауптман, может, из отряда Федора забрать человек 20? Это будет намного быстрее.
– Нет, они хорошо делают свое дело. Только вот знамя Красной армии для моей коллекции никак не найдут. А так я ими вполне доволен.
Партизаны рассредоточились, заняв позиции против окон казармы. Потом одиночными выстрелами разбили окна и забросили в каждый класс, в которых теперь живут немецкие солдаты по три ручных гранаты. После этого партизаны стали расстреливать классы из автоматов.
Послышались выстрелы, за ними взрывы гранат и возгласы страха немецких солдат.
– Что это? – вскочил оберлейтенант Майер и опрометью бросился в казарму. – На нас напали!
Шульц оторопел и находится, словно во сне.
– Они что, безумцы? У них же нет никаких шансов, – без тени сомнения сказал он, – нас ведь здесь 130 человек! Это же вопреки любой логике и здравому смыслу!
Сонное спокойствие казармы нарушилось. Ничего не понимая спросонья, солдаты мечутся по казарме. Однако вскоре офицерам удалось восстановить порядок, уцелевшие немцы пришли в себя и стали отстреливаться.
– Отходим! – приказал Шулика, и партизаны отступили. У ворот их ждут Твердохлеб с Гончаровым.
Балан тем временем сорвал у входа фашистские флаги и поджег их.
– Товарищ капитан, – доложил Твердохлеб, – один из грузовиков с продуктами и самогоном. Не иначе это тот самый грузовик, который ждут бандиты Федора.
– Заправлены только три автомобиля, – добавил Гончаров, – у остальных бензина почти нет. И еще, у них здесь есть полевая кухня. Предлагаю ее забрать.
– Согласен. Забираем полевую кухню, заправленные грузовики, остальные сжечь!
Взорвав грузовики, легковушку коменданта, и мотоциклы, партизаны погрузились в грузовики. В это время из школы выбежало полтора десятка немцев. Увидев их, Будилин и Петрик положили их длинными очередями из пулеметов. Больше партизан никто не преследовал.
Возле церкви грузовик, на котором ехал Шулика, притормозил, и капитан крикнул леснику.
– Карпыч, добирайтесь до леса своим ходом!
– Добро! – крикнул в ответ Грабарь, сел на подводу и ударил коней хлыстом.
До леса все добрались без происшествий.

*  *  *
Донец настолько очарован красотой санинструктора Ратушной, что решил непременно с ней сблизиться. Он выждал, пока все пообедают, и только после этого подошел к столу и остановился в нерешительности.
– Опаздываете, – с завораживающей улыбкой сказала Лена Ратушная.
– Так я это, – не отрывая зачарованного взгляда от девушки, Трофим сделал глубокий вздох и неожиданно даже для себя самого признался, – специально задержался.
– Для чего? – с интересом глянула Ратушная на Донца.
Трофим не отвел взгляда, и сделал еще один глубокий вздох.
– А чтобы нам никто не мешал. Я уверен, что мы не просто так встретились в таких необыкновенных условиях.
Ратушная ничего не ответила, только отбросила со лба прядь светло-русых волос и улыбнулась. Донец ошеломлен ее доброжелательным обаянием.
– Да вы ешьте, Трофим, а то остынет ваш обед.
– Спасибо. А давайте перейдем на: «ты?»
Трофим смотрит на чувственные губы девушки и сходит с ума от любви. Лена понимающе усмехнулась и спустя секунду, которая показалась Трофиму вечностью, голосом полным нежности, ответила:
– Можно и на «ты».
У Донца отлегло от сердца, так как он опасался, что Лена не согласится, а это означает, что он ей не нравится. Трофим сразу забыл про все свои страхи.
– Лена, у тебя такой чудной говор, ты так мило и забавно акаешь. Откуда ты?
– Из Астрахани, а ты?
– А я мурманчанин.
Гончаров хотел, было, подойти, попросить у Ратушной кружку чая, но присмотревшись, решил влюбленным не мешать. Он повернулся и тихонько ушел от столовой.
– Ого! Северянин! Далеко же вас занесло!
Едва заметная усмешка скользнула по ее губам. Про себя Лена подумала, что несмотря на страшную войну, им с Донцом улыбнулось счастье. Голова у девушки от всего этого идет кругом, мысли путаются, а в душе растекается тихая радость.
– Лена, мы так не договаривались, – запутался в мыслях Трофим, но тут, же поправился, – в смысле, мы ведь договаривались на: «ты!»
– Ну, хорошо, хорошо! Скажи, Трофим, а, правда, что у вас там зима полгода?
– Нет, неправда. Зима у нас 8-9, а бывает и все 10 месяцев в году!
Трофим уже собрался рассказать Лене о полярном дне и полярной ночи, о северном сиянии и лете, о празднике Севера, тундре, рыбалке, грибах и ягодах, но та перебила его, изменив тему разговора.
–  Скажи, Трофим, почему немцы напали на нас? Мы ведь не сделали им ничего плохого? А они без жалости убивают всех подряд, детей, женщин, стариков.
– Нелюди они, одно слово фашисты.
– Но мы ведь выстоим, победим? Правда?
Лена показалась в эту секунду Трофиму такой беззащитной, что ему ужасно захотелось обнять ее, прижать к себе, но он постеснялся.
– Вне всякого сомнения. Мы все равно победим! И никак иначе!
– Знаешь, я тоже нисколько не сомневаюсь в том, что Победа будет за нами. Но самое ужасное, самое главное, сколько наших людей уже погибло и еще поляжет.

* * *
Комендант Шульц обошел классы, потом территорию комендатуры.
– Это просто немыслимо, – шумно возмущается он, – мы потеряли сегодня 53 солдата убитыми. 53!
– Господин комендант, – козырнул расстроенный оберлейтенант Майер, – оберлейтенант Рихтер тоже погиб.
– Вы хотели сказать, Готтлиб?
– Так точно, – подобрался Майер.
До утра немцы спать больше не ложились. Утром на площади немцы увидели повешенных полицаев. Что касается местных жителей, то они заметили это раньше. Еще до прихода немцев люди успели забрать и похоронить тела подпольщиков и политруков.
– Господин гауптман, – вспомнил Майер, – мы должны были, сегодня отправить еду и алкоголь отряду Федора.
Комендант остановился и задумался.
– Не до них сейчас. Передайте им по рации, что планы изменились. Продукты забрали диверсанты, транспорта у нас нет. Все полицаи перебиты. Пусть подождут пару дней. Мы сообщим, когда сможем доставить им продукты.

* * *
– Товарищ капитан, – напомнил Твердохлеб, – бандиты Федора сегодня утром должны принять продукты и самогон.
– Точно, точно, – обрадовался Шулика,– интересно, сколько их там еще осталось?
– Карпович насчитал 32 человека. Понятно, что их там больше. Но! Двадцать человек убиты Сибирцевым, Донцом и бойцами майора Томилина. За продуктами приедет человек 10 максимум. А, скорее всего, даже меньше.
– Месторасположение их лагеря нам точно известно. Ну что, уничтожим сегодня это бандитское отродье?
– С превеликим удовольствием, – улыбнулся Сибирцев.
– Давно пора, – кивнул Будилин.
– Гордей, – попросил майор Томилин дрогнувшим голосом, – поручи уничтожение этих бандитов моей группе. Они Мишу Спасского убили, Кирилла Креславского ранили.
– И кто уничтожит их банду? Ты да Матвей Ходнев? А если их там еще человек двадцать будет? Нет, майор, у нас есть свои счеты к этим предателям. На неоправданный риск мы не пойдем. Будем действовать наверняка.
Гибель Веры послужила для партизан суровым уроком, и они стали намного осмотрительнее. Шулика стал распоряжаться.
– Значит так, тех, которые приедут за продуктами, встретят сержанты Сибирцев, Твердохлеб, красноармейцы Гончаров, Балан и Самсонов. Уверен, вы справитесь с ними. Все остальные идут в лагерь банды Федора.

* * *
В кабинет полковника Старыгина вошел капитан Кочет. Его прямо распирает от хороших новостей.
– Товарищ полковник, есть донесение от Шулики!
Полковник взял расшифровку радиограммы и стал читать.
– Так, Родниковский мост они уничтожили, очень хорошо! О! Группа майора Томилина нашлась! Просто замечательно!
– Так точно, – вставил капитан Кочет, – фронту легче будет, без подхода свежих сил немцев.
Старыгин согласно кивнул и продолжил чтение радиограммы.
– Старший лейтенант Спасский погиб, плохо. Такой перспективный разведчик был. Вечная ему память. Снова отряд Федора вредит. Пора его уничтожить, нельзя их оставлять в тылу отряда Елатьмина. Насколько я могу судить, толковый командир этот Елатьмин.
Полковник ударил кулаком по столу и задумался.
– Капитан, пишите, отряд предателей под командованием Федора уничтожить. Это первостепенная задача группы Шулики. Все остальное потом.

* * *
В лагере Федора радист в это время принял радиограмму от гауптмана Шульца. Он расшифровал ее и бросился искать Федора.
– Что там? – зевая, спросил тот.
– Сегодня ночью диверсанты напали на комендатуру. Убили 53 немца, перебили всех полицаев, четверых из них повесили на рыночной площади. Сожгли весь автомобильный транспорт немцев, угнали три грузовика, в том числе тот, на котором было наше продовольствие и выпивка.
Федор с досады сплюнул на землю.
– Комендант говорит, чтобы мы подождали пару дней. Они за это время соберут продовольствие, шнапс и доставят нам.
Федор остановился и задумался.
– Выходит, зря наши поехали. Надо их вернуть. Черченко! Седлай коня, догони и верни Горелого. Жратвы и выпивки сегодня не будет. Давай, скачи.
Через пять минут после того, как Черченко ускакал, в лагерь прибыл бандит Пуцко, и сразу бросился к Федору.
– А, – лениво покосился на него Федор, – уже вернулся? Как там твоя Александровка? Стоит?
Командир банды поразился необычайной возбужденности Пуцко, так как обычно тот неприветливый, нелюдимый и завистливый.
– Федор, слушай, тут такое дело. Возвращался я через южную часть леса, а там лагерь этих самых диверсантов, которые Шульцу кровь портят!
– Так-таки и лагерь? Может, они просто на привал остановились?
Присутствующие при разговоре бандиты, огорченные новостью, что пьянки сегодня не будет, напряженно следят за беседой.
– Нет, ты послушай. Там озеро есть!
– Откуда ему там взяться? – удивился и остановился Федор. – Раньше ведь его там и в помине не было? Ты не протрезвился еще, что ли?
– Раньше не было, а теперь есть! В лагере сейчас всего четверо – трое раненых и медсестра! Хорошенькая такая! – похотливо осклабился бандит.
– Да плевать на нее, – зевнул Федор.
Своим отказом Федор крайне озадачил своего подчиненного Пуцко. Тот даже растерялся на какое-то мгновение, но быстро спохватился.
– Там еще знамя есть, красное.
– И что? Мы ж не собираемся под красным флагом воевать, – не сразу понял, что имеет в виду Пуцко, и насмешливо улыбнулся Федор.
– Ты что? – изумился Пуцко странному легкомыслию своего командира и глаза его засветились злорадством. – Запамятовал, что Шульц помешан на этих флагах?
– А и верно, – спохватился Федор и уже с нескрываемой радостью и без колебаний сказал. – Тогда точно надо идти. Наведем шороху! Проведешь?
Федор понял, что ему редкостно повезло, и у него есть возможность выслужиться перед комендантом Шульцем.

Глава 9.
– Едут! – махнул рукой Петрик. – Три подводы, четыре человека.
– Всего-то четверо? – улыбнулся Будилин. – Сейчас мы их примем! Как говорится, в лучшем виде!
К опушке подъехали подводы с бандитами. Они приближаются, не подозревая засады.
– Что-то запаздывает немчура, – посмотрел на часы неприятный тип, по виду явно уголовник.
– Не спеши, Горелый, – рассмеялся другой бандит, – ты свои часы, когда заводил? Может, они у тебя еще со вчерашнего вечера стоят?
– А ведь и, правда стоят, – прислушался к часам Горелый, криво ухмыльнулся и стал их заводить.
Остальные бандиты стали спрыгивать с подвод и разминаться.
– Эх, и хороший сегодня будет день, – радостно сказал третий бандит, – жратва, выпивка! Нажрусь сегодня до потери пульса!
– Хорошо бы еще баб! Хе-хе!
Бандиты Федора разминались у телег, в ожидании  немецкого грузовика с продовольствием и шнапсом, когда Твердохлеб одной очередью скосил всех четверых.
– Вот и все, – насмешливо сказал он, – даже жалко, что так быстро.
И тут на опушку выскочил всадник. Это был гонец, которого послал Федор, чтобы предупредить своих бойцов о том, что немцев с грузом не будет, и нужно возвращаться в отряд. Из-за выстрелов партизаны не услышали топота копыт.
Черченко сразу оценил ситуацию, сдернул автомат с плеча и стал стрелять. Стреляет он метко. Самсонов упал мертвый, Гончаров ранен в ногу, Балан в  плечо. И тут Твердохлеб длинной очередью раскроил голову бандита в неузнаваемую маску. 
– Как же это мы так? – взволнованно спросил Сибирцев, осматривая раненых. – Ваня, ты посмотри, вдруг он не один? А я перевяжу раненых.

* * *
Иванов Виктор сегодня чувствует себя намного лучше. Он лежит в тени огромного дуба, на толстом слое сена, накрытого плащ-палаткой, наслаждаясь свежим воздухом. Лена готовит обед, Фролов, уже почти не хромающий помогает ей. Лейтенант госбезопасности Креславский, кривясь от боли, ходит по поляне.
– Витя, – заботливо спросила Лена, – как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, сестричка, сегодня намного лучше, – улыбнулся Иванов.
– Очень хорошо, значит идешь на поправку!
– Леночка, – улыбнулся Фролов, – какие у нас виды на обед?
– Очень хорошие и скорые виды, – улыбнулась Ратушная. – Особенно, если вы мне поможете.
– С превеликим моим удовольствием, – улыбнулся Фролов, и повесил на сук автомат.
Он сделал три шага к костру, когда из-за деревьев с северной стороны на поляну вышли бандиты Федора.
– Вы кто? – потянулся за автоматом Фролов, но тут, же упал убитый.
После него бандиты застрелили Креславского. Ратушная бросилась бежать к  автомату Фролова.
– Куда ж ты, милая, собралась, – рассмеялся один из бандитов, – держи ее, ребята!
Двое бандитов бросились за Леной, схватили ее и повалили на землю. Они растянули ее за руки и ноги, третий подошел и задрал подол ее платья. Еще шестеро бандитов стояли, наблюдали за происходящим и смеялись.
– А что это за ящики? – заинтересовался Федор, оглядываясь по сторонам.
Двое бандитов подошли и раскрыли по ящику.
– Федор, да это же тушенка!
– Живем, братва! Еще бы самогонки!
Иванов, не замеченный бандитами, вытянул чеку из гранаты, достал автомат. Потом собрался с силами и швырнул гранату в толпу бандитов. Дождавшись взрыва, открыл по ним огонь.
Из-за слабости он первую очередь выпустил не точно, и его самого застрелили. Однако одного бандита он успел убить и еще одного ранить.
– Вот сволота краснопузая, – ругается раненый бандит.
– Сами виноваты, – недовольно сказал Федор, – знали ведь, что раненых трое.
– Стас, ты давай быстрее с бабой, очередь задерживаешь, – шутит один из бандитов.
Лена закричала, пытаясь вырваться, а бандиты смеются. И тут из кустов с западной стороны заработали два ППШ, это вернулись в лагерь радист Донец и сопровождавший его Лопатин. Когда у Донца закончились патроны в диске, он вместо того, чтобы перезарядить автомат, отбросил его.
Трофим выхватил финку диверсанта НКВД, выскочил на поляну и с неукротимой яростью стал колоть бандитов всех подряд, и живых, и мертвых.
– Трофим, все, – еле-еле оттащил его Лопатин от бандитов, – они уже все мертвы.
Донец отбросил финку, подошел и обнял плачущую Лену.
– Успокойся, Леночка, все закончилось. Все хорошо. 
Однако Лена все никак не может успокоиться и плачет. Донец гладит ее по спине.
– Если бы ты знала, как бы я хотел уберечь тебя от любых неприятностей.
– Знаешь, Трофим, а я всегда мечтала об этом. Ну, о том, чтобы рядом был надежный, сильный мужчина.
– Так ты мечтала обо мне? – улыбнулся Трофим.
Лена улыбнулась, прижалась к груди Трофима. Какое-то время еще были слышны ее всхлипы, но потом она успокоилась. Влюбленные мечтательно смотрят друг на друга.

*  *  *
Шулика с бойцами подкрались к лагерю Федора и стали наблюдать за ним.
– Их всего семеро, – шепнул Токарь.
– Что-то маловато. Должно быть больше. Нужно хотя бы одного из них взять в плен, – прошептал Шулика.
– Сделаем, – пообещал Будилин.
Будилин с Ходневым подкрались и оглушили двух часовых прикладами своих автоматов, потом связали их и заткнули рты кляпами.
– Вот теперь можно, – улыбнулся Шулика.
Бойцы быстро перестреляли оставшихся пятерых бандитов. Из блиндажей никто не появился, никто не стреляет по партизанам. Бойцы подождали немного, обыскали лагерь, но больше никого в нем не обнаружили.
– Давайте сюда пленных, – приказал Шулика, не обнаружив ничего подозрительного.
Партизаны выставили дозорных, пленных подвели к капитану Шулике и вытащили кляпы изо рта.
– Это весь вас отряд? Где ваш командир Федор? Ну? Чего молчите?
Высокий, красивый блондин с синими глазами, приосанился и ответил.
– Я граф Михновский, и я с вами ни о чем говорить не стану.
– Ну, на нет и суда нет, – хладнокровно ответил Шулика и выстрелил из пистолета графу в лоб.
Потом капитан повернулся ко второму пленному. Тот посмотрел в глаза офицера НКВД, в глаза, которые не умеют прощать, и перепугался до смерти. Эти глаза напугали его больше, чем то, что этот человек только что застрелил графа Михновского-младшего.
– И ты голубых кровей? Тоже желаешь поиграть со мной в молчанку?
– Нет, нет, не убивайте! Я все скажу! Федор и еще восемь бойцов ушли в ваш лагерь. Один из наших сегодня нашел его случайно. Ну и доложил, что в лагере только трое раненых и женщина санинструктор. И еще красное знамя, которое так ищет здешний комендант, – высказал все, на одном дыхании бандит.
– Давно они ушли?
С затаенным дыханием партизаны ждут ответ. Все надеются услышать, что бандиты ушли недавно. Но бандит их огорчил.
– Давно. Думаю, они уже в вашем лагере.
Бандит встретился взглядом с глазами партизан, горящих ненавистью, и в панике рванулся в сторону, но тут, же упал сраженный пулей Шулики.

            * * *
К обеду все партизаны и диверсанты собрались в лагере. Бойцы страшно огорчены гибелью четырех своих товарищей. Сергей и Андрей, которые еще не отошли от гибели своей сестренки, теперь открыто плачут из-за смерти двоюродного брата Виктора.
Командиры подавленно молчат.
– Моя вина, – с горечью сказал Елатьмин, – нельзя было лагерь оставлять без охраны. Какие ребята погибли.
– Мы все виноваты, – вздохнул Шулика, – нам слишком долго везло, все шло превосходно, мы все расслабились, а на войне так нельзя.
– Я вот что думаю, – перебил его Елатьмин, – если наш лагерь один раз нашли, могут найти и во второй раз.
– И что?
– Оружия у нас много, опять же, тушенки немецкой. Думаю, нужно вырыть еще несколько таких укрытий, как это, и спрятать в них оружие, боеприпасы и запасы продовольствия.
– Так что, диверсии отложим на завтра?
– Да. Сегодня была бурная ночь и утро, людям нужно отдохнуть. И погибших надо похоронить.
– Да, согласен.
Похоронив боевых товарищей, партизаны и диверсанты принялись копать землю для новых укрытий. Сергея и Андрея Елатьмин отправил на разведку в Красную. Вернулись они уже, когда стемнело.
– Что разведали? – сразу бросился к ним командир.
– Немцы объявления развесили. Требуют, чтобы мы все добровольно сдались. Если нет, обещают всех нас уничтожить. За голову каждого парашютиста обещают кроме немецких денег по десять литров шнапса и по тысяче сигарет.
– Что это они нас так дешево ценят? – возмутился Шулика. – Обидно даже! Значит, нужно доказать, что мы стоим больше!
Карпыч в это время организовал бойцов строить конюшню.
– Кони сами себе крышу и стены не построят, а живые души. Надо нам о них позаботиться.
– Так никто же и не спорит, – улыбнулся Гончаров. – И коновязь у штабной землянки нужно соорудить.
– Правильно, – оценил Карпыч, – не помешает.

* * *
Начальник разведки фронта генерал-майор Нечаев вызвал к себе полковника Старыгина.
– Слушай внимательно, полковник, – хмуро сказал генерал, – на твоем участке фронта через несколько дней будет наш резидент из Берлина. У него очень, слышишь, очень важная разведывательная информация, и он пробудет здесь всего полтора суток.
– Нужно встретиться с ним и принять информацию?
– Да. Готовь группу для отправки в тыл немцам, для встречи с резидентом.
– Товарищ генерал, у меня нет людей.
– То есть, как это, нет? Ты что, с ума сошел? Эту информацию ждут в Государственном Комитете Обороны, ты это понимаешь?
– Понимаю, но людей у меня нет. Разве что сам пойду.
– Значит, пойдешь! И за линию фронта, и под трибунал пойдешь, – во весь голос закричал генерал, но потом немного успокоился, взял себя в руки и спросил, – а где твои люди?
– Часть разведгрупп полностью уничтожены врагом, часть находится за линией фронта. Раненые в госпиталях. Здесь сейчас нет никого, ни одного человека.
– Дожились, – в сердцах бросил о стол синий карандаш генерал, потом задумался, – слушай, а ты докладывал, что у тебя нашелся майор Томилин со своей группой, капитан Шулика. Как у них дела?
– У Томилина остался всего один боец, у Шулики вместе с ним семеро.
– Всего девять? Вот, из них можно сделать две группы! Срочно возвращай их сюда.
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор.

* * *
На следующее утро на построении отряда перед тем, как отправиться на задания, командиры увидели в строю маму Сергея, Андрея и погибшей Веры. Она стоит с котомкой на плечах и немецким автоматом в руках.
– Матрена Ильинична, – с удивлением первым спросил Елатьмин, – а где вы взяли оружие?
– Это автомат Верочки. Мне ребята сказали, что она с ними воевала и погибла. Я уже научилась, как с ним обращаться.
Женщина закусила нижнюю губу и нахмурилась. По ее виду понятно, что отговорить ее от участия в задании не удастся. Шулика повернулся к строю спиной и негромко сказал.
– Петрович, пусть идет. Если ей удастся убить парочку фрицев, может, ей легче станет?
– Ну, добро. Только мы ее отправим туда, где безопасней – в группу, которая будет рвать телеграфную и телефонную связь.
– Слушай, Андрей, – спросил Шулика, – ты заметил, что твой Твердохлеб сам не свой ходит?
– Конечно, заметил. Мне даже иногда кажется, что он смерти ищет.
Как человек прямой, Шулика не стал ходить вокруг да около.
– Ну, с этим я не согласен, но об осторожности он явно забыл. Знаешь, я решил его у тебя забрать.
– Как это забрать? Куда? – не сразу понял Елатьмин.
– В свою группу. У нас своя специфика, думаю, он соберется и дольше проживет. Да и Сибирцев за ним присмотрит. Что скажешь?
Елатьмин слушал внимательно, не перебивая и не переспрашивая.
– А если я не отдам?
– Получишь приказ от моего начальства, и отдашь. Но, признаться, не хочется забирать его у тебя силой.
– Ладно, Гордей, бери. Но взамен оставишь мне радиста. Рация теперь у меня есть из банды Федора, а без связи плохо. Да и полезнее мы будем твоему начальству, если оно сможет нам напрямую задачи ставить.
– За нами прилетит самолет, и на нем пришлют нового радиста. Хотя, учитывая то, что мой Донец и твоя Ратушная любят друг друга, так и быть. Оставляю тебе Трофима, но честно говорю, не навсегда.
– А начальству своему, что скажешь?
– Да придумаю, что-нибудь, – беззаботно махнул рукой Шулика, – например, совру, что он ранен и не транспортабелен.
– А если не поверят?
– Мне? – улыбнулся Шулика, – мне поверят!
Тут вернулись разведчики Сергей и Андрей. По их вспотевшим лицам видно, что они принесли важные новости.
– Докладывайте, – первым сказал капитан Елатьмин.
– В Красную прибыла танковая рота СС, будут сегодня ночевать в деревне, потому что трем танкам нужен небольшой ремонт, – на одном дыхании выложил Андрей.
– Товарищ капитан государственной безопасности, – заговорил Сергей, – уничтожить танковую роту в бою или взорвать танки в деревне это ведь две разные разницы. Мины у вас есть, ведь мост у Родниковки мы расстреляли из пушки.
– А что, – задумался Шулика, – ай, молодца!
– Мал золотник, да дорог, – улыбнулся Будилин.
– Сергей, – спросил Елатьмин, – листовки расклеили?
– Так точно, товарищ командир, расклеили.
– Все?
– Почти. У нас и в Родниковке, и в Красной есть друзья, родственники, одноклассники, так мы им отдали по несколько штук. Они за день перепишут, сколько смогут, а ночью расклеят. Так что листовок будет еще больше!
– Отряд, стройся!
Командиры вышли перед строем.
– Товарищи, – начал Шулика, – наши планы изменились. Танковая рота СС теперь для нас первостепенная задача. Так, я не понял, что раненые делают в строю? Гончаров и Балан, выйти из строя. Свободны.
Бойцы вышли, всем своим видом показывая, что они недовольны решением командира.
– Санинструктор Ратушная, вы тоже. Займитесь ранеными, потом обедом, – добавил Елатьмин.
– Товарищ капитан, – начал, было, Балан.
– Отставить. Есть силы – стройте шалаши и охраняйте лагерь. Все, разговор окончен.
Елатьмин отвернулся от них. Гончаров, Балан и Ратушная, вздыхая, отошли в сторону и сели на пустые ящики от тушенки.

* * *
В кабинет коменданта Шульца постучали, и вошел адъютант фельдфебель Нойманн.
– Господин комендант, к нам на постой прибыла танковая рота СС. Их командир требует продовольствие и запчасти.
– Прямо требует? – насмешливо переспросил комендант.
– Так точно! – вытянулся в струнку фельдфебель. – Он у ворот. Ждет вас.
– Что же, пойдем, посмотрим, кто там такой деловой, – насмешливо сказал гауптман Шульц, надел фуражку и вышел из кабинета.
Комендант прошел мимо волейбольной площадки, на которой его солдаты весело играют в волейбол. Кто-то играет на губной гармошке.
У ворот громко командует здоровяк, практически точная копия самого Шульца. На пальце у него огромный серебряный перстень в форме человеческого черепа, а в руке стек, которым танкист ударяет по голенищу лакированного сапога.
Он повернулся, увидел коменданта, но поскольку солнце светит ему прямо в глаза, танкист его не узнал.
– Командир танковой роты гауптштурмфюрер СС Гофман, – лихо козырнул он.
– Волдхар, ты? – обрадовался Шульц, ощутив прилив острой радости.
– Адалард? – не поверил своим глазам танкист. – Ты здесь? Дружище, почему ты в Вермахте, а не в СС?
– Пойдем ко мне, все расскажу, – с кислой миной уклончиво ответил Шульц.
– Не сейчас, дружище. Мне нужно разместить на постой роту и организовать ремонт трех машин.
Гофман радостно улыбается, так как искренне счастлив, что встретил старого друга.
– Погоди, твоих людей расквартирует мой заместитель. Оберлейтенант Майер, – приветливо обратился комендант к своему заместителю, – вы слышали наш разговор?
– Так точно, господин комендант, – щелкнул каблуками Майер.
– Устройте людей гауптштурмфюрера СС Гофмана, обеспечьте жильем, продовольствием и вообще всем, что им понадобится.
– Слушаюсь, – козырнул Майер.
Гофман не стал больше противиться и пошел за Шульцем.

* * *
Шулика и Елатьмин стоят перед строем.
– Донец и Лопатин, выйти из строя. Вы отправляетесь на связь. Вот текст сообщения. Все понятно?
– Так точно. Товарищ капитан, нам, как в прошлый раз – пешком?
– Верхом ездите? Оба? Берите двух лошадей. Аким Карпыч, выдели связистам пару рысаков.
Абсолютно все в строю рассмеялись, так как тягловые колхозные лошади мало походят на рысаков. Даже Матрена Ильинична краешками губ улыбнулась.
– Теперь так, нам необходимо уничтожить, как можно больше столбов телеграфной и телефонной связи. Думаю, правильнее будет разделиться на две группы. Первая: Токарь и Петрик, вторая: Аким Карпыч и Матрена Ильинична. Возьмите две подводы, будет быстрее. Мужчины – переодеться в форму полицаев.
– Тьфу, – сплюнул лесник.
– Вы что-то сказали, Аким Карпович?
– Нет, – под всеобщий смех ответил лесник.
Однако Шулика, посмотрев на лесника, передумал.
– Ладно, вы можете не переодеваться. Если что, для немцев вы муж и жена. Куда и зачем едете, придумаете сами.
– Придумаем, даже не сомневайтесь, – согласился лесник, довольный принятым решением.
– Аким Карпович, – улыбаясь, напомнил Елатьмин, – инструмент не забудьте. Не руками же связь рвать?
– На Родниковскую ферму для уничтожения сельскохозяйственной техники отправляются майор Томилин, Ходнев и Андрей Иванов.
– Слушаюсь! – вырвалось у Андрея.
– Все остальные, то есть, я, капитан Елатьмин, Твердохлеб, Сибирцев, Будилин и Сергей Иванов, идем в деревню Красную для уничтожения танков противника. Всем померить немецкую форму. Кому подойдет – переодеться.
Сибирцев с Твердохлебом даже не шелохнулись, так как точно уверены, что на них формы нет. Сергей Иванов пересмотрел форму, но ему ничего не подошло.
– На каждого приходится по два танка, а то и по три, – прикинул Будилин.
– Да уж, придется постараться, – услышал его слова Шулика.

* * *
Трактористы и комбайнеры шли по Родниковке на ферму, когда увидели на стенах домов, на телеграфных столбах расклеенные листовки. Они остановились, чтобы прочесть их.
– Юрий, что там у тебя? – спросил старший из механизаторов Григорьев Сергей Михайлович у комбайнера Леонова Юрия Николаевича.
– Обращение товарища Сталина к советскому народу, а у вас?
– А у нас утренняя и вечерняя сводки Совинформбюро от 3 июля.
– Михалыч, здесь очень много написано, долго читать. Как бы нас фрицы не застали за чтением? – осторожно сказал Саблин.
– Это точно, застанут нас здесь, добром дело не кончится, – поддержал его Нечай Антон Павлович.
Леонов быстро посмотрел по сторонам, не видно ли немцев или полицаев.
– Добро, давайте снимем одно обращение Сталина и одну сводку, прочтем на работе.
– Это правильно, – расправил усы Нечай.
Самый молодой из механизаторов Суржик Алексей, которого еще и по отчеству не называют, ловко отклеил листовки, и спрятал их во внутреннем кармане спецовки. Леонов закурил, после этого, как ни в чем не бывало, мужики неторопливо направились на ферму.

* * *
Петрик с Токарем, переодетые полицаями, благополучно минировали и взрывали толовыми шашками, захваченными в полицейской управе, столбы телеграфной и телефонной связи.
Они взрывали один столб, а когда он падал, обрубали провода с обеих сторон, сворачивали провод, грузили его на телегу и ехали дальше.
– В лагерь бы этот провод, – сказал Петрик, – для шалашей пригодился бы.
Токарь в это время осмотрелся по сторонам. Петрик сделал несколько глотков из фляжки.
– Жалко, вода теплая. Что там, Наум?
– Да ничего, даже скучно.
Петрик подумал и с сожалением предложил.
– Давай мы этот провод все-таки где-то спрячем, а то если немцы нас с ним застанут, не отвертимся.
И они сбросили провод в глубокий овраг, поросший кустами и огромными лопухами.
– Если что, его здесь не скоро найдут, а мы, при случае, сможем его забрать.

* * *
В раздевалке механизатора сбросили напускную вальяжность и бросились к Суржику.
– Ну, Алешка, давай, читай!
И Алеша стал с жадностью читать, сначала обращение Сталина, затем утреннюю и вечерние сводки Совинформбюро за 3 июля.
– Войска СССР с великой стойкостью и храбростью бьются за свободу и честь нашей Родины. Воины Красной Армии борются до последней капли крови за правое дело, за советскую власть…
– Тсс, – приложил палец к губам тракторист Саблин Федор Алексеевич, – немцы!
Выждав, пока немцы удалятся, Алексей продолжил чтение.
– Об исключительном героизме красных воинов пишут многие газеты США, Англии, Швеции, Турции, Японии и других стран: «Бои на восточном фронте весьма ожесточены. Красные солдаты защищаются с исключительной храбростью, упорством и мужеством. …
– Они сражаются, а мы немцам помогаем, – сплюнул с досады Нечай.
– И не говори, Антон Павлович, – согласился с ним Григорьев. – Сколько можно это терпеть?
– Мужики, – нахмурился Леонов, – всем тошно на душе. Только сейчас давайте дослушаем. Читай, Алексей.
– Храбрость и самоотверженность бойцов Красной Армии увидел весь мир в первые же дни борьбы с фашистскими захватчиками. Бойцы Красной Армии мужественно отстаивают каждую пядь советской земли, героически дерутся за советские города и села, проявляя смелость, инициативу и сметку, свойственные великому советскому народу. …
– Это точно, это про нас! Нам смекалки не занимать, – улыбнулся Саблин, – помнишь, Михалыч, как мы в гражданскую…
Но на Саблина все сразу дружно зашикали, и он замолчал.
– Группа вражеских танков при поддержке авиации и артиллерии форсировала реку N. и пошла в атаку на наш артиллерийский дивизион. Командир дивизиона капитан Синявский приказал прямой наводкой расстреливать танки противника. Метким огнем артиллеристы ликвидировали 37 танков. …
– Ого! – ахнул Леонов. – Читай, Алешка, время еще есть.
За окном снова послышались уверенные шаги, и Алеша снова на время замолчал. Механизаторы стали переодеваться в рабочую одежду. Когда шаги удалились, Суржик продолжил чтение.
– Рабочие Московского завода имени Лепсе объявили стахановскую вахту до окончательного разгрома фашистских полчищ. …
– Весь народ поднялся, – восторженно сказал Нечай, – весь наш народ!
– На московских предприятиях широко разворачивается движение за совмещение профессий. Рабочие и работницы осваивают вторые специальности, чтобы заменить товарищей, которые ушли на фронт. Десятки работниц завода Москабель без отрыва от основной работы учатся слесарному делу; рабочие товарищ Соротов, товарищ Макаров и другие работают одновременно токарями и фрезеровщиками …
Наконец, Суржик дочитал вечернюю сводку до конца. Рабочие улыбаются, они, словно помолодели. Большая радость охватила этих людей от услышанных новостей с фронта.
– Пусть знают, фашистские сволочи, что советский народ, советский союз победить нельзя, – гордо сказал Григорьев. 

Глава 10.
Аким Карпыч с Матреной Ильиничной срезали столбы двуручной пилой, а провода тоже обрубали топором. Проволоку сматывали и прятали. Дело у них шло не быстро, но в четырех местах линию связи они нарушили.
Они уже собирались возвращаться, когда из-за поворота выехала подвода с тремя полицаями из Родниковки. Все они изрядно пьяны. Матрена Ильинична закутала лицо платком так, что видны только ее глаза и нос.
– Да это, никак, наш лесник? – пьяно захохотал один из полицаев. – И уже с новой бабой! Ну, молодец! Не успел одну похоронить, уже другую охаживает!
– Карпыч, ты на кладбище? – миролюбиво поинтересовался второй полицай.
Дорога, по которой едут полицаи, ведет к кладбищу.
– Так, вроде, 9 дней еще не прошло? – удивился третий полицай.
– Нет, я на пасеку. Вощина нужна, я ведь тоже пару ульев держу, – сдержанно ответил лесник.
– А, тогда можешь поворачивать оглобли обратно, – пьяно рассмеялся первый полицай, – ничего там больше нет!
Лесник как раз подъехал к телеге с полицаями. Он посмотрел в сторону пасеки и увидел, что над ней поднимается густой дым.
– Не пойму, пожар, что ли? – тревожно спросил лесник и приложил ладонь к глазам козырьком.
– Пожар, пожар, – довольно улыбнулся третий полицай и гордо добавил, – это мы красного петуха подпустили!
Полицаи пьяно рассмеялись. Лесника покоробила эта их радость по поводу того, что они убили невинного человека.
– Зачем? – вырвалось у Карпыча.
– Затем, что не хотел нам пасечник мед отдавать.
– И где же теперь ему жить?
– Да нет больше пасечника, мы его грохнули! Хочешь, Карпыч, мы и тебя грохнем? Гы-гы-гы!
– Слышь, Карпыч, а что, эта твоя новая баба хороша, а?
Первый и третий полицаи расхохотались во весь голос. Матрена Ильинична хладнокровно достала из-под сена автомат и расстреляла всех троих полицаев.
– Извини, Карпыч, не могла я уже терпеть этих мразей. Душа горит, так хочется за доченьку мою отомстить. А полицаи эти, как по мне, хуже немцев.
– Ничего, ничего, Ильинична, только могла бы и мне одного оставить.
– Не подумала. Слушай, Аким, форму с них снимать будем?
– Да, ну, их, – сплюнул лесник, – хотя сапоги можно взять. Добрые сапоги, новые. Пригодятся еще. 
Лесник стащил с убитых полицаев сапоги, снял поясные ремни со снаряжением, а трупы оттащил в кусты. На всякий случай прихватил их документы. Потом спрятал оружие полицаев под соломой на телеге.
– Ну что, Ильинична, дальше поедем двумя телегами.
И они направились к Черному лесу. Больше им по дороге никто не встретился. Карпыч про себя думает, что такими темпами он свой план выполнит нескоро.

* * *
Какое-то время механизаторы молчали под впечатлением от услышанного. Потом заговорили все одновременно.
– Мужики, товарищи, ну не можем мы в такое трудное, страшное для нашей страны время сидеть в стороне, да еще помогать нашим врагам, – начал Леонов. – Помнится, раньше мы гордились тем, что мы, как говорил товарищ Ленин, твердокаменные большевики. А теперь? Стыдно сказать, помогаем немецким оккупантам!
– И, правда, – горячо поддержал его Нечай, – не годится нам стоять в стороне. Мы с вами в гражданскую войну не один пуд соли съели. Сергей Михайлович, ты был нашим командиром тогда, командуй и теперь!
– И что ты предлагаешь, Антон?
– В партизаны идти! А если нет в нашей округе никакого партизанского отряда,  так создать свой! Пойдем в Черный лес и у Нижнего озера, как в гражданскую войну, устроим лагерь, и оттуда будем совершать набеги на фашистов!
Григорьев минуту помолчал, а потом сказал.
– Нет, у Нижнего озера точно не получится.
– Это еще почему? – удивился Саблин.
– Помните, я неделю назад сказался больным? Так вот, я тогда ходил к Нижнему озеру на разведку. И на Верхнее озеро тоже.
– И что там, – с нетерпением спросил Нечай, – ну, не тяни, Сергей Михайлович!
– А там лагерем стоят бандиты. Знаете, кого я среди них видел? Сына нашего бывшего помещика.
– Графа Михновского? Ну?
– Эх, не добили мы их в гражданскую, – вздохнул Леонов.
– Ничего, – нахмурился Нечай, – не добили тогда, добьем сейчас!
– Так что решаем, командир? – спросил Саблин.
– Я согласен с вами полностью, дальше отсиживаться нельзя, а помогать немцу, тем более. Мое мнение, без оружия нам в лес соваться нельзя. Или бандиты сцапают, или немцы, или полицаи.
– Так, где его взять, это оружие? – вырвалось у Суржика. – Я думал об этом, но это задание не из легких.
– Я тоже думал над этим. Во время комендантского часа по деревне ходят парные патрули, и немецкие, и из числа полицаев. У меня, к сожалению, однозарядная берданка, так что справиться с парным патрулем вряд ли удастся.
– Михалыч, у меня есть охотничья двустволка, – обрадовался Саблин.
– По-моему, не годится, – нахмурился Нечай, – шуму наделаем. Потом можем и не выбраться из деревни.
– Не сдали, значит, оружие немцам? – порадовался Суржик. – А ведь, если немцы или полицаи его найдут, вам крышка!
На его слова никто внимания не обратил, Алеша даже обиделся немного.
– Точно, Антон Павлович, лучше по-тихому. У меня сохранилась сабля, – подумав, согласился с мнением Нечая Григорьев, – наградная.
– А у меня казацкая шашка, – улыбнулся Нечай.
– Остальные берут ножи. По любому сгодятся. Чтобы у каждого из нас была винтовка, нам сегодня ночью нужно снять три парных патруля, – распорядился Григорьев.
– Знаете, – признался Суржик, – а я думал уйти в лес и партизанить в одиночку. Даже присмотрел немецкого водовоза. Думал, прирежу его у реки, и будет у меня карабин!
– Молодец, какой, а про нас не подумал? Сам он будет воевать, вояка, – усмехнулся Нечай.
– Так, значит, так и решаем, сегодня ночью обзаведемся оружием, – решительно сказал Григорьев.
– А потом в лес? – с надеждой спросил Суржик.
– Да, но не сразу. Нужно обязательно сжечь всю технику, которую мы готовим к уборке урожая. Все равно все продовольствие пойдет для нужд фашистской армии. А уж после этого уйдем в лес.
– Только не в Черный, там нам без воды никак не удержаться. Пойдем на восток, за пасекой есть небольшой лес. Пока нас мало, для нас места хватит. Да и вряд ли нас там станут искать.
– Эй, – постучал в окно немецкий фельдфебель, – выходить арбайтен! Работа! Работа!
Механизаторы в засаленной одежде пошли на выход. Уже через минуту они приступили к обслуживанию техники.

*  *  *
Основная группа отряда под командованием Шулики пробралась в Красную, и залегла в саду, на краю которого расположилась танковая рота СС.
– Придется немного подождать, – предложил Шулика, понаблюдав за немцами полчаса, – должны же они уйти на обед?
– День жаркий, глядишь, и сморит их после обеда, – улыбнулся Елатьмин.
– Еще бы шнапса им кто преподнес, – улыбнулся Сибирцев. – Чтобы им, значит, спалось крепче!
– Хорошо бы, да некому. Будем, ждать.
Медленно потянулось время ожидания. Немцы чувствуют себя привольно и без опаски ходят везде. Дважды танкисты проходили мимо разведчиков, но не заметили их.

* * *
Майор Томилин с Ходневым переоделись в немецкую форму. Для Андрея формы не нашлось, слишком уж он худой. Потом группа отправилась к опушке, где замаскированы три немецких грузовика. Ходнев сел за руль, Томилин рядом, Андрей залег в кузове, и они поехали на Родниковскую ферму.
Не доезжая до нее километра полтора, остановились, и Андрей пошел на разведку. Вернулся он через полтора часа.
– Ну что там?  – с нетерпением спросил Томилин.
– На ферме сейчас 11 немцев и пятеро местных мужиков. Немцы отдыхают, а механизаторы готовят технику к жатве.
– Одиннадцать, говоришь? Точно? Справимся! Поехали.
Группа на грузовике въехала прямо на ферму. Томилин в форме оберлейтенанта легко выпрыгнул из кабины.
– Кто здесь старший? – громко выкрикнул он на немецком языке.
К нему тут же подбежал молодой фельдфебель.
– Хайль! Я старший, господин оберлейтенант! Фельдфебель Ланге!
Ходнев в это время неторопливо вышел и стал у кабины. Андрей продолжает тихо лежать в кузове.
– Очень приятно, – широко улыбнулся Томилин, – господин фельдфебель, постройте личный состав!
По команде фельдфебеля к нему сбежались все солдаты и выстроились в одну шеренгу.
– Господин фельдфебель, – все так же приятно улыбаясь, спросил Томилин, – это все?
– Так точно, господин оберлейтенант.
– Очень хорошо, – кивнул Томилин, поднял автомат и стал расстреливать немецких солдат. Секундой позже стрелять начал Ходнев, а затем и Андрей.
Никто из немцев не успел ни разу выстрелить в ответ.
– Эй, – уже по-русски крикнул Томилин работникам, – подойдите сюда!
Когда мастера подошли, Томилин приказал.
– Уходите отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Ну, чего ждете?
– Товарищ, – начал, было, один из мастеров, Григорьев Сергей Михайлович, и запнулся, – не знаю, как к вам обращаться. Возьмите нас с собой. Мы хотим стать партизанами.
Томилин задумался.
– Товарищ, – сказал Нечай, – вы не сомневайтесь, мы и сами собирались уйти в лес. Выбирали подходящий момент, чтобы сжечь технику, раздобыть оружие и уже тогда, в партизаны.
За спиной у Томилина раздался выстрел. Майор оглянулся и увидел, что это Андрей добил одного из немецких солдат.
– Это товарищ сержант госбезопасности Сибирцев научил меня, что нельзя оставлять за спиной живых фрицев, потому что они непременно станут стрелять в спину, – ответил он на недоуменный взгляд майора.
– И когда он, интересно, успел тебя этому научить? – подивился Ходнев.
– А когда мы товарища Донца из плена освобождали.
– Товарищ, – снова попросил Григорьев, – если уж Андрюшка воюет, нам вообще грех по домам отсиживаться.
Томилин повернулся к мастерам.
– Добро. Значит, так. Сначала грузим в грузовик посуду, продовольствие, все, что может пригодиться, и конечно оружие и снаряжение немцев. После этого поджигаем технику и уезжаем.
– Вы нас берете? – обрадовался Саблин.
– Берем, берем. А теперь за дело. Нельзя терять ни минуты.
Все вместе они принялись носить из помещения столовой посуду, продукты, а еще лопаты, топоры, пилы, молотки, гвозди, ключи.
Только после этого подожгли две молотилки, три трактора и два комбайна. Убедившись, что техника горит хорошо, и ее уже не потушить, группа Шумилина с новыми бойцами, погрузились в грузовик и поехали в Черный лес.

* * *
Даже не дожидаясь обеда, немецкие танкисты стали расходиться по домам, где их определили на постой. Шулика осмотрел бойцов.
– Будилин, о чем задумался?
– Вспомнил, как мы из пушки расстреляли мост, а тут больше десяти танков и, соответственно, танковых орудий.
– Да, только стрелять некуда. Не жечь же дома людей?
– Это да, – все так же задумчиво ответил Будилин.
– Товарищ капитан, а я вот что думаю, – вмешался Сибирцев, – три танка стоят отдельно. Что если их захватить и расстрелять из них остальные танки? Ну, а уж те три танка взорвать? Сэкономим десяток мин.
– Нет, – решительно ответил Шулика, – слишком долго и опасно. Чем проще система, тем она надежнее. Действовать нужно наверняка. Будем минировать.

* * *
Шульц с Гофманом пришли в комнату, соседствующую с кабинетом коменданта, которая служит ему спальней. Пока Гофман отдавал распоряжения командирам взводов, фельдфебель Нойманн успел накрыть стол.
– Ого! – по достоинству оценил Волдхар. – Французский коньяк и вина, голландский сыр! О, маслины, мои любимые! Ветчина! Поросенок! Да ты здесь здорово устроился, дружище! Смотри, не растолстей!
– Не должен, я продолжаю тренироваться. Хочешь, побоксируем?
– Нет, не хочу. Мне в последнее время не до тренировок, а ты меня и раньше побеждал.
Шульц тем временем налил обоим коньяка.
– Ну, что, Гофман, за встречу!
– Нет, дружище, первый тост за фюрера!
Оба встали, посмотрели на портрет фюрера на стене, крикнули: «Хайль!», чокнулись рюмками и выпили. Потом присели и стали закусывать. Шульц налил по второй.
– Ну, теперь-то за встречу можно?
– Давай. За встречу!
Выпили и Шульц налил по третьей.
– За нашу скорую победу!
– Отличный тост, Адалард, только больше так не части. Или ты хочешь меня споить?
Офицеры стали кушать. Через несколько минут Волдхар вспомнил.
– Так почему ты не с нами в СС, а в Вермахте?
– Кадровик один в Берлине докопался, что дядя мой был коммунистом, да еще и из ближнего окружения Тельмана. Можно сказать, я еще легко отделался.
– Это точно. А кто этот кадровик, знаешь?
– Знаю, полковник Линке.
– Слышал о нем. Он не одному офицеру сломал карьеру.
– Дружище, хватит о нем, – скривился Шульц, – угощайся. Такая встреча! Я очень рад видеть тебя!

* * *
Из всех танкистов только один решился остаться у своего танка.
– Вильгельм, – смеются другие, – твой танк ведь уже починили? Пойдем в дом!
– Нет, мне здесь лучше. Я лягу в тени танка, на свежем воздухе. На обед меня не забудьте позвать, если усну.
– Хорошо, – пообещал ему его приятель, – отдыхай! Я тебя позову!
– Обещаешь, Франц?
– Обещаю. Не сомневайся, разбужу!
Вильгельм постелил за гусеницей свой комбинезон, положил свой рюкзак вместо подушки, и удобно расположившись, уснул.
Проснулся он от того, что услышал какой-то шорох за гусеницей, под танком. В первый миг ему показалось, что это пришли будить его на обед, но почему залезли под танк? Вильгельм открыл глаза, повернул голову и посмотрел между катков.
Под его танком копошатся двое в немецкой пехотной форме. Танкист уже хотел возмутиться, когда услышал шепот. Эти двое перешептываются на русском языке!
Вильгельм притих и стал ждать. Когда Будилин и Сергей выбрались из-под танка, Вильгельм поднял автомат и передернул затвор. Будилин услышал звук, выхватил финку диверсанта НКВД и метнул ее в танкиста. Финка вошла в глаз, немец умер мгновенно, так и не успев выстрелить.
– Спасибо, дядя Алифатий, – прошептал Сергей, – уложил бы он нас сейчас одной очередью, если бы не вы! Как пить дать, уложил бы!
Алифатий забрал свою финку и немецкий автомат. Вытер нож о штанину убитого танкиста.
– Уходим, Сережа, скоро рванет!

* * *
Полковник Старыгин прибыл на доклад к генералу Нечаеву.
– Что там, есть новости от Шулики? – с нетерпением поинтересовался генерал.
– Так точно. Он просит разрешения сегодня принять участие в операции по уничтожению танковой роты СС, а ночью готов с группой вылететь сюда.
– Если мы ему сейчас радируем отказ, он что, действительно откажется от участия в операции? – насмешливо спросил генерал. – Не удивлюсь, если очередной сеанс связи после обеда, и Шулика к тому времени уже проведет эту операцию с танками. Так ведь?
Полковник отвел взгляд.
– Понятно. Что еще?
– Капитан Шулика просит самолетом, который прилетит за его группой и группой майора Томилина, по возможности, привезти партизанам обмундирование, обувь, медикаменты, и снаряды к 76-ти миллиметровому орудию.
Генерал ненадолго задумался.
– А продовольствие, почему не просит?
– В продовольствии отряд капитана Елатьмина сейчас не нуждается.
– Это пока отряд маленький. Ты посмотри, что мы им из продуктов можем передать. Я уверен, они им лишними не будут.

* * *
Группа Шулики уже собиралась уходить, когда Сергей наткнулся на немцев.
– Это еще кто? – удивился один из эсэсовцев. – Эй, ты кто и что здесь делаешь?
Сергей сделал вид, что не услышал вопроса.
– Стой! – закричал немец.
Сергей оглянулся и свалил немца автоматной очередью. Будилин расстрелял из автомата еще троих танкистов.
– Сюда! – позвал его из кустов Елатьмин, и Сергей бросился к нему.
Услышав выстрелы, из домов стали выбегать танкисты. Если бы в этот момент не начали взрываться танки, Сергею уйти бы не удалось. А так, пока танки взрывались, и танкисты залегли, группа Шулики успела покинуть пределы деревни.
– Все живы? – спросил Елатьмин.
– Так точно!
– Отлично! Уходим.
Коменданту Шульцу и командиру танковой роты Гофману доложили об уничтожении танков.
– Потери личного состава? – первым делом поинтересовался Шульц.
– Семеро убитых и трое раненых, господин гауптман. А вот танки взорваны все.
– С ума сойти, – обхватил голову руками Гофман, – всему конец.
Комендант взмахом руки отпустил оберлейтенанта Майера.
– Чему конец, дружище?
– Карьере, понимаешь, Адалард? Потерять все танки, да еще не в бою, не на фронте, а в глубоком тылу? Тут никакого полковника Линке не нужно, чтобы поломать мне офицерскую карьеру.
Гофман обхватил голову руками и стал раскачиваться из стороны в сторону.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю. Одно желание только и есть – уничтожить тех, кто взорвал мои танки.
– Что же, давай этим и займемся. У тебя есть солдаты, которые говорят по-русски?
– Человек восемь наберется, – оживился Гофман, – а что?
– Бери их, и приходите сюда. Пора нам уже уничтожить этих диверсантов. Давно пора.

* * *
В лагере Донец передал Шулике приказ от полковника Старыгина о возвращении на «большую землю».
– Ну вот, Петрович, пора нам расставаться. Теперь ты здесь полноправный воинский начальник!
– Жаль расставаться, – признался Елатьмин, – а когда домой?
– Сегодня ночью. За нами пришлют самолет, сядет южнее Черного леса в четыре часа ночи.
– Как это южнее леса, – поразился Елатьмин, – там же дорога проходит!
– Как это дорога?
Шулика достал и расстелил на столе карту местности.
– Посмотри, Петрович, нет здесь никакой дороги!
– На карте нет, а по факту есть грунтовая дорога. После того, как мы сожгли Родниковский мост, немцы по этой дороге снуют, туда, сюда, большую часть суток.
– Будем надеяться, что сегодня они будут спать, – пошутил Шулика.
Тут к ним подошел лесник.
– Товарищи командиры, разрешите вас побеспокоить. Тут вот какое дело.
Видя, что Грабарь непривычно возбужден, командиры прониклись важностью момента.
– Случилось чего, Карпыч?
– Случилось. Ходил я сейчас к Верхнему озеру, а там новый отряд немцев. Все переодеты в форму наших пограничников.
– Так, может, это и есть наши пограничники?
– Нет, Гордей Миронович, – замотал головой лесник, – немцы это. Верно, говорю.
– Почем знаешь?
– Начну с конца. Все они одеты, как с иголочки, словно на парад или на строевой смотр собрались, а ведь две недели войны прошло. Все здоровы, ни одного раненого. Экипированы полностью. А вооружены они как, – вздохнул лесник, – нам бы так!
– Как, так? – еще больше заинтересовался Елатьмин.
– Я насчитал сорок три человека, хотя, возможно, их там больше. Так вот, восемь из них вооружены ручными пулеметами Дегтярева, трое – винтовками со снайперскими прицелами, а все остальные вооружены ППШ! Вы считаете, пограничников так вооружают?
Командиры переглянулись и немного подумали.
– Карпыч, вы начали с конца. А что там с начала?
– Большинство из них между собой говорят на немецком языке. И самое главное – командует ними местный комендант Шульц. Я, как лесник, по работе был в комендатуре, и видел его.
– Значит, ошибки быть не может. Не иначе по нашу душу, – задумался Шулика. – Надо их уничтожить, иначе после того, как мы улетим, твой отряд они точно ликвидируют.
Сказал он с твердым решением не допустить этого.
– Нас втрое меньше их, и вооружены они лучше, – нахмурился Елатьмин. – А что, если вызвать наш бомбардировщик, чтобы он разбомбил их к едрене Фене?
– Деревья жалко, – первым ответил лесник. – И лес может загореться.
– Да и маловероятно это, – подумав, ответил Шулика, – что же, давайте думать.

Глава 11.
Группа Томилина с новыми партизанами, навьюченные добром с фермы, наконец, добралась до лагеря.
– Не понял, – положив поклажу на землю, удивился Григорьев, – откуда здесь озеро?
– Чудеса природы, – крякнул Саблин.
Мужчины переглянулись. Томилин в это время подошел к командирам.
– Задание выполнено, техника на ферме сожжена. Уничтожены 11 фрицев, – доложил он Шулике. – А это пополнение из местных механизаторов. Утверждают, что в гражданскую войну партизанили в этих краях.
– Пополнение это хорошо, особенно в сложившихся обстоятельствах.
– Каких обстоятельствах? – живо заинтересовался Томилин.
– Мы сегодня ночью отсюда улетаем, а в этом лесу появился новый отряд ряженых. Как минимум, 43 человека под командованием местного коменданта.
– Да уж, отряду товарища Елатьмина, прямо скажем, не позавидуешь, – задумчиво сказал Томилин, – мы можем чем-то помочь до отлета?
– Вот мы как раз и бьемся над решением этой задачи. Только, как ни крути, а силы наши слишком уж неравны.
– Значит, нужно выровнять соотношение сил в нашу пользу, – улыбнулся Томилин.
– Хорошо бы, конечно, только как? – вырвалось у Елатьмина.
– Предлагаю освободить наших военнопленных, которые отстраивают Родниковский мост. Там не меньше тридцати наших ребят.
– А что, это идея, – задумался Шулика, – ай, молодца! Плохо только, времени для подготовки операции нет.
Елатьмин поднялся.
– Петрович, ты куда?
– Знакомиться с пополнением. Распоряжусь, чтобы их покормили, а потом нужно их вооружить.
К удивлению Елатьмина новые бойцы, все как один, выбрали себе винтовки.
– Вы не удивляйтесь, товарищ капитан, – улыбнулся Григорьев, – они нам привычнее, мы с ними всю гражданскую прошли.
– И ходу назад не знали, – вставил свои «5 копеек» Нечай.
Вооружившись винтовками, группа Григорьева снова пошла на опушку, чтобы принести остальной груз, который они привезли с фермы.
– Слушай, Гордей, рассчитывать на то, что в момент прибытия самолета, немцы будут спать, не приходится, – сказал Елатьмин.
– Согласен. Значит, выход один – взорвать Марьяновский автомобильный мост, тогда движение по нему по любому прервется.
– А до моста 30 километров.
– Точно так. И обратно тоже тридцать. Будилин!
– Я, товарищ капитан, – подошел к командиру Алифатий.
– Слушай приказ. Берешь Лопатина, две мины, коней и скачете к Марьяновскому мосту. Ваша задача: взорвать мост и вернуться на южную опушку Черного леса к четырем часам утра. Не успеете….
Будилин мотнул головой.
– Мы успеем, товарищ капитан. Разрешите идти?
– Идите.
– Архип! Ко мне!
Через десять минут подрывники ускакали. К командирам подошел лесник.
– Что, Карпыч?
– Соображениями некоторыми хочу с вами поделиться. Наших военнопленных из лагеря на ремонт моста водят босиком. Чтобы им, значит, бежать было труднее. Так я думаю, нужно нам с собой взять все сапоги, какие только есть. Им в лесу потом будет легче. А то знаете, на шишку кто наступит или на ветку острую.
– Ну, Аким Карпыч, ну вы голова! А мы об этом даже и не подумали. Ай, молодца!
Все, для кого нашлась немецкая форма и форма полицаев, переоделись в нее, и отряд поспешил на опушку леса, где замаскированы немецкие грузовики.
В своей форме и одежде остались Сибирцев, Твердохлеб, Матрена Ильинична, Карпыч и Андрей. Им Шулика приказал выдвинуться к лагерю Шульца и наблюдать за немцами. С собой они взяли тридцать «коктейлей» Молотова.
Не прячась, грузовики с бойцами Шулики подъехали к сгоревшему мосту.
– Кто это? – спросил один из солдат, охранявших пленных, своего командира.
– Наверное, смена, – пожал плечами его командир, – нам обещали, что мы будем меняться через сутки, а мы здесь уже трое суток стоим.
Томилин услышал их разговор.
– Смена, – громко сказал он по-немецки, – заждались?
– Конечно. Вас бы на трое суток!
– Ничего, все наладилось, – пообещал Томилин, – теперь будет полный порядок! Хайль!
Бойцы Шулики стали спрыгивать из кузовов автомобилей и строиться. Охрана моста тоже построилась в две шеренги.
– Ну что, лейтенант, – широко улыбнулся Томилин, – твои все здесь?
– Все, – осмотрев строй, сказал начальник охраны.
– Ну и славно, – кивнул Томилин, и по-русски скомандовал, – огонь!
Через пять секунд все было кончено. Изрешеченная охрана упала, не успев сделать в ответ ни единого выстрела.
– Эй, работники, – позвал Шулика, – идите все сюда.
Вокруг него собрались 29 военнопленных и 24 гражданских работника.
– Значит так, гражданские, расходитесь по домам. На сегодня ваш рабочий день окончен, – улыбнулся Шулика.
Гражданские заволновались. Большинство из них уже узнали Григорьева, Леонова, Нечая, Саблина и Суржика.
– То есть, как это, по домам? Мы тоже хотим в отряд!
– Сергей Михайлович, скажи!
– Все хотите? – переспросил Григорьев.
– Все! Ну, Михайлович, ты же нас знаешь!
– Товарищ капитан, – повернулся Григорьев к Елатьмину, – ходатайствую о зачислении всех этих людей в партизанский отряд. За каждого ручаюсь головой!
В это время Сергей подошел к командирам, и стоя спиной к строю пленных, негромко сказал.
– Товарищ капитан госбезопасности, помните, я рассказывал, как два красноармейца убили лейтенанта, а пулемет утопили в реке у этого моста? Самый высокий из пленных, это один из них!
– Я сейчас, командир, – не дожидаясь приказа, сказал Петрик, и неторопливо пошел по кругу, обходя строй пленных.
– Что скажешь, Петрович, – улыбнулся Шулика, – берешь работяг в отряд?
– Ну, под слово Сергея Михайловича беру. Вы зачислены в отряд! Подходите к крайнему грузовику, получите оружие! Товарищ Григорьев, командуйте!
Рабочие с радостью подошли к грузовику и стали получать винтовки, поясные ремни с подсумками для винтовочных обойм, фляги и ножи. Котомки с провиантом у каждого нашлись свои. Каждому из них еще выдали по две банки немецкой тушенки.
– А это зачем? – удивился один из новичков.
– А затем, Виктор Иванович, – ответил ему Григорьев, – что день у нас сегодня будет длинный. Уже сегодня всех вас ждет боевое крещение.
– Вот это дело! Долго ждали!
– Товарищ Григорьев, разрешите сжечь то, что мы успели отстроить и стройматериалы?
– Жгите.
Петрик обошел строй пленных красноармейцев, ударил по шее долговязого пленного. Тот стал падать, Петрик схватил его и выкрутил ему руки за спину. От боли пленный пришел в себя. Петрик наклонил того вперед и повел к командирам.
– Сергей, это точно он?
– Он, товарищ капитан. Вон у того холмика он застрелил лейтенанта Красной Армии. А пулемет Максима с другим предателем сбросили в реку вон там, – показал рукой Сергей.
– Не убивайте, – закричал боец, – я просто жить хочу!
– Думаешь, тот лейтенант не хотел жить?
Лицо Шулики ожесточилось так, что пленный невольно попятился от него. Он смотрел в лицо Шулики и постепенно зеленел.
– К стенке его, – жестко приказал Шулика.
Предателя поставили к стенке домика, в котором жила охрана моста. Приговор был кратким.
– Именем СССР, по законам военного времени!
Предателя расстреляли Леонов и Нечай. Тут из-за спин пленных раздался одиночный выстрел. Пленные расступились, и все увидели распростертое тело убитого красноармейца.
– Товарищ капитан, – сказал старший сержант артиллерист с сильно разбитым лицом, и карабином одного из убитых немцев в руках, – мы тут сами еще одного грохнули. Эта сволочь все нам рассказывала, что Гитлер наш освободитель, что немцы культурная нация и несут нам цивилизацию, что нужно радоваться их приходу и всячески им помогать.
– Еще такие подонки есть?
– Никак нет! Все остальные наши, советские люди!
– Товарищ капитан, примите нас в свой отряд!
– Добро. Давайте-ка сейчас подберите себе обувь, потом вооружитесь, а там видно будет.
Военнопленные сделали по-своему, сначала вооружились и только после этого стали подбирать себе обувь.
– Есть хотите? – спросил их Будилин.
– Хотим. Кормили нас, прямо скажем, хреново, а работали мы тяжело.
У домика охраны как раз доварился обед. Этой еды для 27 пленных явно мало, но зато тушенки партизаны взяли с собой много. Поэтому военнопленные наелись досыта.
– Я уже десять дней в плену, и первый раз наелся, да еще так вкусно, – блаженно улыбнулся один из пленных.
Елатьмин подошел к пленным и спросил.
– Товарищи! Есть ли среди вас артиллеристы и саперы?
Артиллеристов не нашлось, а один сапер есть.
– Младший сержант Николин Игорь Нилович.
– Хорошо, – порадовался Елатьмин. – Товарищ старший сержант, вот вы, который застрелил агитатора. Вы разве не артиллерист?
– Никак нет, товарищ командир. Я старший лейтенант Борисов Олег Яковлевич, пехота. Гимнастерку мне дал тяжелораненый артиллерист, чтобы скрыть он немцев то, что я командир.
– Понятно. А радисты среди вас есть?
Радиста среди пленных, к большому сожалению Елатьмина тоже не нашлось.

*  *  *
Тем временем Будилин с Лопатиным добрались до Марьяновского моста. Привязав лошадей к деревьям, подальше от моста, диверсанты стали подкрадываться к нему. На подходе в кустах они обнаружили счетверенную зенитную пулеметную установку «М-4».
– Патроны есть? – деловито поинтересовался Будилин.
– Полно. До моста метров шестьсот, – прикинул на глаз Лопатин.
– А пулемет Максима бьет до двух километров! Да мы можем прямо отсюда положить охрану моста и на этом берегу и на том!
Так и сделали. Опомниться охране моста разведчики не дали. Сначала расстреляли деревянный домик охраны и часовых на своем берегу, потом на противоположном. Патроны не жалели. Перезарядили установку, и Будилин отправился минировать мост. Лопатин остался за установкой.
Но немцы, если и остался кто в живых, никак себя не проявили. Будилин заминировал и взорвал мост. После этого вернулся к Лопатину.
– Даже жалко бросать установку и столько патронов, и с собой не заберешь.
– Доложим Елатьмину, может, они успеют забрать. И заминировать ее нечем, – с сожалением вздохнул Лопатин.
– Ну, почему нечем? Я на мост потратил одну мину и тротил, который был в караульном помещении. Можем на всякий случай и заминировать.
– Давай, – загорелись глаза у Лопатина.

* * *
Доехав до северо-восточной окраины Черного леса, колонна машин остановилась. Партизаны выгрузились и построились в каре. Елатьмин с удовольствием осмотрел строй. Сегодня его отряд пополнился на 51 бойца. Это очень радует капитана.
– Товарищи бойцы, – начал свое выступление командир отряда капитан Елатьмин, – в этом лесу расположился отряд немцев, переодетый в форму наших пограничников. Мы насчитали 43 человека, но, их там может быть и больше. Командует ими здешний комендант гауптман Шульц.
Бойцы заволновались, обсуждая новость.
– Знаете такого? Наша задача: окружить отряд Шульца и полностью его уничтожить. Враг превосходит нас по вооружению, поэтому пленных не брать.
Елатьмин разделил отряд на четыре группы. В каждую вошло примерно поровну старых бойцов и новых. Две группы под командованием майора Томилина и капитана Шулики поехали дальше, чтобы ударить по отряду Шульца с запада и севера. Группа под командованием капитана Елатьмина должна ударить с юга, а группа Сибирцева – с востока.
В условленное время все четыре группы окружили лагерь немцев.
– Что это они ведут себя так неосторожно? – недоумевает Балан.
– А кого им бояться? – рассуждает Сибирцев. – Немцы для них свои. И про нас они думают, что мы поверим в их маскарад.
Поскольку дальше всех было добираться группе Томилина, он и должен дать сигнал к атаке.
– А давай-ка, Матвей, мы их озадачим, – улыбнулся Томилин, обращаясь к Ходневу.
Он повернулся к своим бойцам и прошептал:
– Передать по цепочке, гранаты к бою!
Каждый из бойцов знает возложенную на него задачу, и точно выполняет ее. Выждав минуту, майор Томилин сначала на плохом русском языке, потом на чистом немецком, прокричал.
– Русские сдавайтесь!
Он правильно рассчитал, немцы растерялись, так как не ожидали встретить здесь, так глубоко в лесу, других немецких солдат.
– Не стреляйте, – закричал оберлейтенант Майер, – мы свои!
– Гранатами! – на немецком языке закричал Томилин.
Со всех сторон в немцев полетели три десятка ручных противопехотных гранат, потом тридцать «коктейлей» Молотова. Немцы заметались между землянок отряда Федора, а партизаны открыли по ним огонь из немецких пулеметов MG-34, из немецких пистолетов-пулеметов и немецких винтовок.
– Не стреляйте, – с ужасом кричит оберлейтенант Майер, – это какая-то ошибка! Мы свои!
Пока он и другие немцы думали, что это какая-то ошибка, партизаны подкрались еще ближе. Снова полетели гранаты, а за ними ударили очередями ППШ. Бой с успехом подходил к концу.

* * *
Немцы, обнаружив, что Марьяновский мост взорван, стали свозить материалы, чтобы срочно начать его ремонт. Два десятка солдат на самодельном плоту перебрались на другой берег и стали обыскивать окрестности.
– Господин лейтенант, – радостно доложил один из них офицеру, – я в кустах нашел счетверенную зенитную пулеметную установку русских! Наверняка они именно из нее перебили охрану моста.
– Пойдем, Ганс, покажешь, где она.
Все немцы собрались у установки.
– Серьезная машинка, – причмокнул губами Ганс и подошел вплотную к пулеметной установке.
Все явственно услышали, как что-то щелкнуло, и через несколько секунд прогремел взрыв. Почти все немцы погибли от него и осколков установки «М-4».

* * *
Бой окончился, слышатся только одиночные выстрелы.
– Товарищи, в землянки не соваться, – кричит Шулика, – там могут прятаться немцы!
Поэтому перед тем, как войти в землянки, партизаны бросают в них гранаты. Если оттуда слышатся крики, бросают еще одну. Потом стреляют внутрь.
В одной из землянок прячутся Шульц и Гофман.
– Они уже близко, – выглядывая в окошко, говорит Гофман.
– Так не хочется умирать, – вздохнул Шульц, – и в плен тоже не хочется.
– Да, глупо как-то вышло, – согласился Гофман. – Ну что, Адалард, попробуем прорваться? Что нам терять?
Дождавшись, когда к их землянке подошли четверо партизан, Гофман расстрелял их из автомата. После этого сначала он, а потом Шульц, выскочили из землянки. Они бросились бежать в восточную сторону, как вдруг наткнулись на Сибирцева и Твердохлеба.
Последний ударом ноги выбил автомат из рук Гофмана.
– Погляди, Женя, наши старые знакомые. Куда так торопитесь?
– Не так я представлял себе нашу встречу, – криво усмехнулся Шульц.
– Скажи, Адалард, – хмуро спросил Сибирцев, – ты еще помнишь, что за мной должок?
– Хочешь доказать, что ты лучше? Ну, давай! – ничуть не смущаясь, ответил Шульц.
Сибирцев настроен решительно и непримиримо. Шульц отбросил автомат и сделал выпад в сторону Сибирцева. Женя уклонился и ударил Шульца в щеку. Тот пошатнулся, но выстоял и в свою очередь сильно ударил Сибирцева в подбородок. Женя упал, но тут, же вскочил.
Гофман, видя, что Твердохлеб отвлекся, наблюдая за боем Сибирцева и Шульца, нанес ему мощный удар в голову. Однако Твердохлеб легко уклонился от удара, заметив боковым зрением движение. Иван встретил Гофмана ударом в печень. Потом сильно ударил немца в подбородок.
Подбежавшие партизаны остановились и наблюдают за боксерским поединком.
Зубодробительный удар Твердохлеба и так потряс Гофмана, но Иван нанес ему еще два сокрушительных удара в подбородок. Эсэсовец упал.
– Чистый нокаут, – огласил Шулика.
Сибирцев в это время пошел на Шульца напролом, словно позабыв о защите и обманных движениях. Шульц не испугался, остановился и стал обмениваться с Сибирцевым тяжелыми ударами.
Зрелище это воистину потрясающее – два богатыря стоят и наносят друг другу удары чудовищной силой. Сибирцев ударил Шульца снизу, между рук в подбородок. Это был удар сокрушительной силы, и Шульц упал от пропущенного удара.
– Что и требовалось доказать, – спокойно произнес Сибирцев.
– Только с формой как-то неправильно, – сказал лесник, – немцы в нашей форме, а мы в их, да еще в полицейской.
– Не переживай, Карпыч, – улыбнулся Шулика, – в лагере переоденемся! Все! Собираем трофеем и уходим!
Однако сначала пришлось похоронить убитых. Погибли два освобожденных красноармейца и двое местных. А вот Токарь, в которого попал из автомата Гофман, оказался жив. Когда его взяли за руки, ноги, он застонал и открыл глаза.
– Жив? – обрадовался Шулика. – Не может быть! Ну, прямо камень у меня свалился с сердца!
Токарь расстегнул воротник гимнастерки и достал старый, еще дедовский трехстворчатый солдатский складень. Пистолетная пуля застряла в нем. Под складнем на теле видно фиолетовый синяк. Токарь закашлялся.
– А ты это зачем носишь? – удивился Петрик.
– Эх ты, – слабо улыбнулся Токарь, – ничего-то ты, Петрик не петраешь! А судя по фамилии, должен был бы!
Партизаны рассмеялись и стали собирать трофеи.
– О чем задумался, Женя? – подошел к Сибирцеву Шулика. – Про Шульца?
– Так точно, товарищ капитан. Вернее не совсем про него, а про его форму.
– В каком смысле? – заинтересовался Шулика.
– Опыт показывает, что нам нужно иметь немецкую форму. А подобрать форму для меня и Твердохлеба, скажем так, несколько проблематично, особенно на задании.
– В самом деле, не всегда есть возможность сходить в немецкое ателье!
Шулика рассмеялся и на минуту задумался.
– Так ты что, предлагаешь наведаться в комендатуру за формой Шульца и Гофмана?
– А почему нет? Время у нас есть, а немцев в комендатуре осталось десятка три от силы. Справимся!
Шулика думал недолго.
– Согласен. Отряд, стройся!

* * *
Немцев в Красной осталось 23 человека. Все они сидят в комендатуре, ожидая возвращения своего коменданта. Фельдфебель Нойманн услышал урчание автомобильных двигателей, и выглянул в окно.
К зданию комендатуры один за другим подъехали три грузовика с немецкими солдатами и полицаями. Нойманн надел фуражку, чтобы идти встречать гостей, но перед тем, как выйти из кабинета, еще раз глянул в окно. Он увидел, как один из прибывших, ножом ударил часового у входных дверей.
Фельдфебель от страха лишился дара речи. Он схватил на полке шкафа запасные ключи от подвала и бросился туда. Задержанных сейчас нет, и камеры пустуют. Нойманн открыл замок на двери, через которую диверсанты освободили своего пленного, вошел в подземный ход и прикрыл дверь за собой. Он дошел до первого поворота и остановился.
Потом присел на корточки и, отчаянно труся, стал ждать. В это время партизаны перебили всех немцев, и стали осматривать здание. Они не нашли Нойманна, так как решетчатая дверь оказалась запертой.
– Эй, есть кто? – громко крикнул Твердохлеб, но из камер никто не ответил.
– Иван, – поторопил его Сибирцев, – уходим! Танкисты могут нагрянуть в любую минуту! Не задерживайся!
– Товарищ капитан, – подошел к Елатьмину Твердохлеб, – у немцев в каждой пехотной роте коме полевой кухни есть сапожник и портной. Разрешите поискать их инструмент?
– Да, да, конечно!
Партизаны забрали все оружие, боеприпасы, документацию, ремонтный инструмент, сорвали и сожгли фашистские флаги, портреты фюрера из кабинетов, погрузились в автомобили и уехали.
Фельдфебель продолжил позорно отсиживаться в подземном ходе.

* * *
Поздним вечером большая часть отряда подъехала к южной опушке леса. Их встретили Сергей и Андрей, которых Елатьмин заранее отправил сюда на разведку.
– Товарищ командир, – доложил Сергей, – уже четыре часа по дороге нет никакого движения.
– Хорошо! Будем надеяться, это означает, что Марьяновский мост взорван. Ай, да Будилин! Ай, молодца!
Вскоре появились Будилин с Лопатиным. Они доложили, что мост взорвали и с радостью узнали о том, что отряд Шульца перебит и гарнизон Красной тоже.
Партизаны приготовили четыре костра и стали ждать. Около четырех часов ночи они подожгли костры, и буквально через пять минут появился самолет. Он приземлился, и к нему бросились партизаны.
Дверца самолета раскрылась, и выглянул пилот. В руке у него ППШ.
– Пароль? – крикнул он.
– Омск, – громко крикнул Шумилин.
– Вятка, – радостно ответил летчик. Он убрал свой автомат, опустил лесенку и сказал: – Выгружай, ребята.
Партизаны стали выносить из самолета оружие, снаряды, боеприпасы, продовольствие, обмундирование.
– А кто здесь капитан Елатьмин? – спросил летчик.
– Я, – отозвался капитан и подошел к пилоту.
– Вот, держите, товарищ капитан, это письма для вас и ваших бойцов.
– Спасибо, дорогой! Вот порадовал, так порадовал, – расцвел от радости капитан Елатьмин. – Живем!
После того, как партизаны выгрузили все, что для них привезли, бойцы Шулики занесли в самолет инкассаторские сумки с деньгами.
– Сержант Твердохлеб, – позвал капитан Елатьмин, – ко мне!
Твердохлеб подбежал к командиру.
– Такие дела, Иван, поступаешь в распоряжение капитана государственной безопасности Шулики. Отныне ты боец отряда особого назначения НКВД.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Командиры и бойцы напоследок крепко обнялись.
– Товарищи, нам пора, – напомнил летчик, – а то скоро начнет светать.
– Прощай, Петрович, жаль расставаться, – крепко пожал руку Елатьмину Шулика, – но даст Бог, свидимся!
– Будем живы – не помрем! Это только гора с горой не сходится, а люди при желании встретятся! Да еще на войне! Счастливой дороги, Гордей!
Партизаны тепло простились с разведчиками, и те улетели.

* * *
Полковник Старыгин лично поехал на военный аэродром, чтобы встретить самолет с группами Шулики и Томилина. Самолет приземлился, пробежал по взлетной полосе и остановился.
Штурман открыл дверь, опустил лестницу и первыми по ней спустились связанные немецкий гауптман и гауптштурмфюрер СС. Полковник подивился тому, какие они здоровяки.
То, что произошло после этого, надолго шокировало полковника. Из самолета, один за другом, высыпались диверсанты, босые и одетые только в трусы. Старыгин поднес сигарету ко рту и тут же опустил ее.
– Это что еще за Гавроши великовозрастные? – оправившись от первых впечатлений, спросил полковник Старыгин.
– Виноваты, товарищ полковник, – улыбнулся Шулика, – мы перед отлетом свое обмундирование, обувь и оружие оставили отряду Елатьмина. Думаю, нам это все здесь найдется, а вот для них это целая проблема.
– Товарищ полковник, – шутит майор Томилин, – если нужно, мы готовы купить себе оружие, снаряжение и обмундирование!
– Чего, чего? Это как, купить? – еще больше удивился Старыгин.
– Это шутка такая. Похоже, неудачная.
В это время Сибирцев с Твердохлебом начали выносить из самолета мешки с деньгами.
– Вот, – протянул полковнику портфель Шулика.– Это сопроводительные и личные документы на деньги и убитых инкассаторов. Я решил не оставлять деньги в тылу у немцев.
– Очень правильное решение. Попади эти деньги немцам в руки, они непременно используют их у нас в тылу. Молодец, капитан! А вот на счет формы и оружия, я прямо даже не знаю, что сказать. А если бы вас сбили?
– Если бы наш самолет сбили, нам было бы все равно, в форме мы или без нее.
– Не скажи, Гордей. А если бы летчик посадил самолет во вражеском тылу, а вы без оружия, в трусах и босиком?
– Наверное, вы правы, но не сбили же!
– Я помню.
– Что помните? – удивился Шулика.
Он даже оглянулся, решив, что полковник разговаривает еще с кем-то. Но кроме него рядом с полковником никого нет.
– Что смелого пуля боится, и что победителей не судят. А этот здоровяк, значит, и есть сержант Твердохлеб? Что же, сержант, добро пожаловать в осназ!
Полковник Старыгин протянул Твердохлебу руку для приветствия. Сержант про себя удивился, что у штабного полковника такая крепкая рука.

Глава 12.
Отряд Елатьмина добрался в лагерь к утру, когда уже рассвело. Пока разгрузили подводы, наступил белый день. Лена успела приготовить завтрак, и все плотно поели.
– А теперь всем спать, – объявил Елатьмин, – Гончаров, Балан, в охранение!
Немцев в Красной нет совсем, правда в Родниковке их еще осталось два десятка и десяток полицаев, но ждать их нападения не приходится. Все мосты в округе взорваны, так что на этот берег, вряд ли кто переберется. В общем, сегодня можно спать спокойно, не опасаясь вражеского нападения.
Все устали и быстро уснули, особенно освобожденные из плена красноармейцы, только капитан Елатьмин уснул не сразу. Он проспал полдня, а потом вышел из шалаша. Он увидел, что многие уже встали, и вызвал к себе старшего лейтенанта Борисова и Сергея Михайловича Григорьева.
Когда они подошли, Елатьмин пригласил их присесть рядом с ним на ящиках из-под тушенки.
– Отряд наш разросся, и нам нужно принять меры по организации нашей жизни и деятельности, – начал Елатьмин. – Вас, товарищ старший лейтенант, я назначаю начальником штаба отряда.
Старший лейтенант Борисов понимающе кивнул.
– Вас, Сергей Михайлович, я назначаю командиром первого взвода. Нас всего 61 человек. Нужно сформировать два взвода, отделения саперов и разведки, назначить отделенных командиров и командира второго взвода.
– Товарищ командир,– сказал Григорьев, – нам еще нужен человек, который будет заведовать хозяйственной частью.
– Заместитель по тылу, – кивнул начальник штаба.
– Из тех, кого я здесь знаю, на эту роль больше всех подходит Аким Карпович. Он очень хозяйственный человек.
– Согласен. Значит, так и решаем.
– Так тому и быть. Гончаров! Позовите Карповича!
Через пять минут новоиспеченный зам по тылу Грабарь Аким Карпович отправился проводить ревизию наличного оружия, боеприпасов, продовольствия, обмундирования и снаряжения.
А еще Грабарь отправил десяток бойцов из числа местных жителей на подводах вглубь леса.
– Знаете, где проводили рубку сухостоя? Перевезете всю метровку сюда.
– Аким Карпыч, не рановато ли запасаться дровами на зиму? – смеется Суржик. – Война до зимы закончится!
– Кто его знает, кончится или нет? А дрова мы приспособим для оборонительных сооружений.
Несколько партизан остановились, чтобы услышать ответ лесника.
– Это как?
– Между двумя деревьями сложим штабель высотой метра полтора, вот тебе и укрытие, – рассудительно ответил Карпыч, – у нас же в случае нападения на лагерь, укрыться можно только за отдельными деревьями. А так будут такие, не знаю, как и назвать, но защитные укрытия. От пуль и осколков они нас точно прикроют.
– Да и дрова лучше сухие, от них дыма намного меньше, – рассудительно добавил начальник штаба, – а то ведь у немцев и авиация имеется.
– Понятно, – кивнул Леонов, – от греха подальше берем только сухие дрова.
– Да и еще вот что, – вспомнил Грабарь, – вы толстые колоды тоже сюда везите, чтобы было на чем сидеть.
– Товарищ капитан, – обратился к командиру Григорьев, – я вот, что думаю. На опушках, на деревьях нужно оборудовать настилы для наблюдения за подходами к лесу. Мы в гражданскую войну так делали. Несколько раз удавалось заметить приближение врага издалека.
– Что же, хороший опыт забывать нельзя. Займитесь, товарищ Григорьев.
Григорьев и все партизаны его взвода вырезали по полоске красной ткани, которая нашлась у Грабаря, и нашили их наискось на свои головные уборы.
– Прямо, как в гражданскую, – довольно улыбнулся Саблин.
Карпыч пришел в землянку командира.
– Разрешите, товарищ капитан?
– Конечно. Проходите, присаживайтесь. Что у вас Аким Карпович?
– Разбираю я то, что нам с «большой земли» вчера самолетом привезли. Для бойцов есть махорка «Укртютюн», «Крымтабак», а для вас папиросы «Беломорканал», «Звёздочка».
– Это хорошо! Порадовали, Карпович! Хотя, если честно, я бы предпочел «Казбек» или «Дукат».
– Думаю, будет вам и «Казбек». Кстати, вчера в Красной бойцы захватили немецкие сигареты. Наши все, кто пробовал, их ругают. Говорят, их сигареты слишком легкие. Наши крепче, лучше.
– Легкие? Тогда я их и пробовать не стану!

* * *
Фельдфебель Нойманн всю ночь, не смыкая глаз, ни жив, ни мертв, просидел в подвале. Он слышал, как отъехали машины, а все не мог избавиться от навязчивого страха, пересилить себя и заставить выйти из своего укрытия.
Наконец, утром он собрал всю свою волю, выбрался из подземного хода и поднялся из подвала внутрь комендатуры. Он долго стоял, щурясь, пока не привык к дневному свету.
Осмотревшись, он нашел убитыми всех оставшихся солдат гарнизона. С ужасом обошел Нойманн комендатуру, потом пошел в кабинет Шульца. Он хотел позвонить своему дяде бригадному генералу Нойманну, но телефонная линия оказалась оборвана. Связи нет.
Наконец, фельдфебель, преодолев страх и волнение, собрал всю свою волю и отправился пешком в Родниковку. По дороге он никого не встретил и благополучно добрался до бывшего помещичьего имения, в котором сейчас находится казарма местного гарнизона. Правда, гарнизон этот составляет всего 17 человек.
– Господин фельдфебель, что с вами? – удивился один из солдат, который лично знает Нойманна.
Фельдфебель бледен и напряжен, хотя находится уже среди своих, но не чувствует себя в безопасности. Видя состояние фельдфебеля, больше никто не стал, приставать к нему с вопросами и расспросами.
– Связь есть? – бросился фельдфебель к своему знакомому.
– Так точно! Телефон работает!
– Пожалуйста, проведите меня к нему.
Фельдфебелю пришлось подождать, но, наконец, его соединили с бригадным генералом Нойманном.
– Господин генерал, – взволнованно начал фельдфебель, – дядя, это я!
– Мой мальчик, что с тобой случилось? Что, не все в порядке в королевстве датском?
Генерал наносит на карту флажками положение дел на фронтах, которые неуклонно продвигаются на восток.
– Дядя, весь гарнизон, в котором я служу, уничтожен.
– Как это возможно? – поразился генерал и снял монокль. – Под началом Шульца было 130 наших солдат плюс сорок полицаев!
– Так точно, но все они убиты.
Генерал так растерялся, что довольно продолжительное время молчал.
– А гауптман Шульц? – наконец, спросил генерал.
– Пропал вместе с командиром танковой роты гауптштурмфюрером СС Гофманом. Я остался один, совсем один. Я не знаю, что мне делать? Я же не могу находиться в селе, где одни русские?
– Все это звучит просто ужасно. А ты герой, мой мальчик! Я тобой горжусь! Ты сейчас где?
– В деревне Родниковке, здесь есть 17 наших солдат и десяток местных полицаев.
– Очень хорошо. Будь там, к вечеру я пришлю по реке на катерах нового коменданта и новый гарнизон.
– Спасибо, дядя, – стараясь скрыть свою радость, ответил фельдфебель.
Узнав о судьбе, постигшей весь гарнизон Красной, немцы и полицаи стали держаться вместе и от казармы никуда не отходили до самого вечера.

* * *
Донец перед тем, как порезать телефонный кабель немцев, подключился к нему и услышал разговор фельдфебеля Нойманна с его дядей.
Дослушав их разговор, Донец перерезал провод и поспешил в отряд с докладом.

*  *  *
Генерал Нойманн вызвал к себе начальника разведки полковника Хагеля. Когда тот постучал в дверь, генерал слушал по радио выступление Гитлера.
– Присаживайся, Хилденбранд, – предложил генерал, когда полковник вошел в его кабинет, и выключил радио.
– Предстоит долгий разговор, господин генерал?
– Думаю, да.
Генерал налил себе и полковнику французского коньяка.
– Ты уже знаешь о практически полном уничтожении наших гарнизонов в Красной и Родниковке?
– Конечно. Признаться, господин генерал, совершенно нетипичная ситуация. Мы с вами прошли практически всю Европу, но нигде, ни с чем подобным, ни разу не сталкивались.
– Это точно. Война с русскими не похожа ни на одну войну, в которой мне приходилось участвовать.
Помолчали и снова отпили коньяка.
– Сегодня после обеда я отправляю в эти деревни новые гарнизоны. Как ты думаешь, русским известно об этом?
– Все может быть. Особенно если учесть, что ваш племянник говорил с вами по телефону открытым текстом.
Генерал снова сделал глоток коньяка.
– Неужели русские прослушивают нас?
– Господин генерал, я считаю, нам лучше исходить из худшего. Будем считать, что русские знают время, и место высадки новых гарнизонов. Я бы на их месте ударил по катерам, пока они подходят к берегу.
– Я тоже. Но, насколько мне известно, снарядов к пушке у них больше нет.
– А самолет? Самолет, который забрал диверсантов? Он вполне мог привести снаряды! Тогда наши солдаты будут, как мишени в тире!
– Что ж, Хилденбранд, будем надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Может, русских и не будет у Родниковки? Но если будут, то нам нужно быть к этому готовыми. Кому поручим операцию?
– У меня есть чудесный командир ягдкоманды штурмбанфюрер СС Шайрман. Проверенный многократно офицер.
– Эрих? – оживился генерал Нойманн. – Помню его! Очень толковый офицер! Что ж, тогда так и решаем.

* * *
Полковник Старыгин с утра вызвал к себе капитана Шулику.
– Товарищ полковник, как положение на фронтах?
– Везде идут тяжелые бои. Танковые и моторизованные части Вермахта при поддержке авиации прорывают нашу оборону, обходят боевые порядки Красной Армии. Наши войска упорно дерутся, пробиваются из окружения, занимают новые рубежи, опять попадают в окружение, снова выходят из него. Но под натиском превосходящих сил врага вынуждены отходить.
Старыгин немного помолчал, а потом, как бы ненароком спросил у Шулики.
– Капитан, а почему Донец с вами не прилетел?
– Не смог, товарищ полковник, он тяжело ранен, – не моргнув глазом, соврал капитан Шулика.
– Да ты что? – усомнился полковник. – Кто бы мог подумать? Боец так тяжело ранен, что лететь никак не может, а вот регулярно выходить на связь, может. Причем не из лагеря, где он лежит, тяжелораненый, а за десятки километров от него. Чудеса, да и только.
– Так точно, товарищ полковник. Сам удивляюсь, – не моргнув глазом, ответил Шулика.
– Гордей, ты не подумай, твои бойцы и этот новенький Твердохлеб все, как один, говорят, что Донец ранен, но старого воробья на мякине не проведешь! Признавайся, что там с Донцом на самом деле?
– Даже не знаю, как вам и сказать, товарищ полковник. Любовь у него. Санинструктора из отряда капитана Елатьмина он полюбил, а она его. Ну, я и…
– То есть, он действительно тяжело ранен, да еще и в сердце? Правильно сделал, капитан, что оставил его там. Надеюсь только, ты не будешь в каждом партизанском отряде оставлять по одному своему бойцу?
– Не буду. Товарищ полковник, если что, Донец остался научить партизан стрелять из пушки. Он ведь бывший артиллерист. Снаряды для орудия передали, а стрелять кто должен?
– Хорошо. А теперь слушай новое задание.
– Отдых не предвидится? – подобрался Шулика.
– Нет, Гордей, не предвидится. Мог бы и не спрашивать.
И офицеры склонились над картой местности.

* * *
– Ну что, товарищи, – сказал капитан Елатьмин на построении партизанского отряда, – сегодня в Родниковку и Красную прибывают новые гарнизоны. Нужно их встретить, как следует. Слушай приказ!
Для уничтожения прибывающей части немцев к Родниковке отправилось два отделения первого взвода и Трофим Донец, как единственный в отряде артиллерист.
Не переодеваясь в немецкую или полицейскую форму, партизаны погрузились в грузовик и поехали к Родниковке. С собой взяли три десятка снарядов. По дороге прицепили орудие. Из разведчиков с группой отправился Сергей.
Поскольку угрозы никакой нет, партизаны не спеша установили орудие, почистили его, замаскировали, приготовили снаряды, выбрали позиции для стрельбы и стали ждать.
– Хваленая немецкая точность, – улыбнулся Елатьмин, увидев немецкие катера. Он стал наблюдать за приближающимися катерами в бинокль.
– Что за елки-палки, – вырвалось у него, когда катера приблизились.
– Что там, товарищ капитан, – спросил Донец.
– Немцы на катерах прикрываются местными жителями.
– Вот сволочи, – ругнулся Донец. – Одно слово – фашисты. Что делать будем? Не стрелять же по своим?
Командир ответить не успел, так как Гончаров громко закричал:
– Воздух!
С востока из-за леса за Родниковкой показались два бомбардировщика «Юнкерс-87». Летят они не высоко.
– «Лаптежники», – определил Балан, – ну сейчас начнется.
Донец бросился к орудию.
– Быстрее, – закричал он, – разворачиваем пушку! Будем стрелять по самолетам!
Партизаны бросились помогать Донцу. Орудие развернули и закатили на холм, чтобы ствол орудия поднялся вверх.
– Заряжай, – скомандовал Трофим.
Трижды он выстрелил мимо. Из-за Родниковки показалась вторая пара «Юнкерсов».
– Снаряд, – не своим голосом крикнул Донец.
Он прицелился в правый самолет первой пары, но попал в хвост самолета второй пары.
– А это как, – удивился Балан.
– Неважно как, главное, на одну «штуку» меньше! Снаряд!
Подбитый самолет закрутился, вошел в пике и разбился. От удара об землю, «Юнкерс» взорвался.
– Хорошо, Трофим, – похвалил Елатьмин.
Самолеты первой пары подлетели близко, и пулеметчики открыли по ним огонь. Один из самолетов загорелся и отвернул в сторону. Но второй самолет сбросил несколько бомб. Они упали всего в десяти метрах от позиции артиллеристов, но довольно большой холм принял осколки на себя, так что из людей никто не пострадал.
Подбитый самолет загорелся, упал и взорвался. Самолет из второй пары тоже сбросил бомбы, от которых погибло четверо партизан. Самолеты ушли на круг, чтобы развернуться.
– Товарищ капитан, нужно уходить, – сказал Донец.
Тут из-за спин партизан выскочил Сергей.
– Товарищ командир, – закричал он, – от леса к нам идет цепью не меньше сотни немцев!
– И новый гарнизон уже высаживается на берегу, – заметил Нечай.
Елатьмин повернулся к реке и посмотрел в бинокль.
– Слушай меня, – закричал он, – люди уже сошли с катеров, немцы еще нет. Разворачивай орудие!
Бойцы снова развернули пушку, и Донец стал стрелять по катерам и баржам. Люди отбежали от берега и залегли. Баржи загорелись, два баркаса стали тонуть. Елатьмин стал рассматривать Родниковку.
– Трофим, давай по немецкой комендатуре!
Трофим прицелился ниже фашистского флага и первым же снарядом попал в здание комендатуры.
– «Штуки» на подходе, – закричал Балан.
– Отходим, – с сожалением приказал Елатьмин.
– Куда, товарищ командир, – спросил Григорьев.
– Я знаю, куда, – сказал Сергей, – нам нужно в овраг, ведущий к лесу.
– Там же немцы?
– Примерно посредине оврага мы с Андреем выкопали блиндаж. Если успеем добежать до него, нас не найдут.
– За мной, – решительно приказал Елатьмин.
– Товарищ командир, хорошо бы хоть два снаряда прихватить с собой, – громко попросил Сергей.
– Зачем? – удивился Елатьмин.
– Потом, нет времени объяснять!
Партизаны Нечай, Саблин и Ившин Виктор из бывших военнопленных, схватили на плечо по снаряду. Елатьмин побежал за Сергеем, все остальные партизаны за ними. Когда они скрылись в овраге, самолеты разбомбили орудие и грузовик.
Немецкий летчик увидел, как партизаны скрылись в овраге.
– Первый, первый, – закричал он по рации, – партизаны идут вам навстречу по дну оврага!
– Хорошо, улетайте, мы им здесь устроим встречу, – по рации ответил штурмбанфюрер СС Шайрман. – К бою! Партизаны идут прямо на нас!
– Не думал, что это будет настолько легко, – рассмеялся один из бойцов ягдкоманды.
Немцы залегли и приготовились к бою.
Партизаны подбежали к дереву, растущему в овраге. Дно оврага в этом месте засыпано свежевскопанным песком. За деревом видно плохо замаскированную дверь из сплетенного ивняка, обмазанного глиной.
– Это и есть ваше укрытие? – обомлел Григорьев. – Да, подложили вы нам свинью, ребятки. Нас же здесь найдут в два счета!
– А вот и нет, – улыбнулся Сергей, – это не укрытие, а ловушка! Настоящее укрытие за поворотом. А сюда нужно положить снаряды.
– Быстрее, – приказал Елатьмин.
Партизаны сложили за дверцей снаряды, закрыли дверцу, набросали на нее веток и поспешили за поворот. Там Сергей открыл дверь потайного убежища. Все партизаны забежали внутрь, и Сергей закрыл дверь.
– Надеюсь, здесь нас не найдут. Я вокруг рассыпал крепкой махорки. Если у немцев даже есть собаки, надеюсь, махра отобьет у них нюх.
– Тихо, – приказал Елатьмин, – отставить все разговоры. Сидим тихо!
Все замерли и замолчали. 

* * *
Немцы ждали, но партизаны так и не появились.
– Куда они подевались? – недоумевает командир ягдкоманды Шайрман, рассматривая окрестности в бинокль. – Из оврага они точно не выходили. За мной!
И немцы поспешили по дну оврага, и по его бортам на восток, туда, где вошли в овраг партизаны. Вскоре они подошли к дереву, за которым находится ловушка.
– Глупцы, – насмешливо сказал один из немецких солдат.
– Тихо, Олдрик, – усмехнулся штурмбанфюрер СС Шайрман, – приготовить гранаты!
Немецкий солдат с предельной осторожностью подкрался к дверце и привязал к брезентовой ручке веревку. После этого он отполз в сторону. Солдаты приготовили автоматы и пулеметы. Четверо вынули предохранительные чеки из ручных противопехотных гранат. Шайрман кивнул головой.
Олдрик сильно потянул за веревку, и дверца открылась настежь. Немцы бросили внутрь гранаты. Гранаты взорвались, и от их взрывов детонировали три снаряда 76 калибра. От сильного взрыва погибло несколько десятков немцев вместе с их командиром.
Партизаны в убежище услышали взрыв. Он был таким сильным, что земля затряслась.
– Что это было? – удивился Алексей Суржик.
– Это сработала наша ловушка со снарядами, – довольно улыбнулся Сергей.
– Тихо, – снова приказал Елатьмин, – немцы не могли погибнуть все. Ждем.
Удача продолжает сопутствовать партизанам, и немцы их не заметили.
От взрыва погибло 17 немцев. Остальные подошли к месту взрыва и остановились. Чуть позже к ним подоспели немцы, высадившиеся с катеров. Командует ими новый комендант гауптман Вольфганг фон Изенбург.
– Что здесь произошло?
– Господин гауптман, мы атаковали партизан, которые спрятались в бункере. У них там был запас боеприпасов, так как взрыв оказался такой силы, что погибло много наших солдат. И наш командир штурмбанфюрер СС Шайрман тоже.
– А чего ждете? Давайте, искать тела наших солдат и офицеров.
До самого вечера немцы откапывали тела погибших и аккуратно складывали их на дне оврага.
– Все, господин гауптман. Наши все. В убежище остались только тела партизан. Что с ними делать?
– Ничего. Пусть это будет их могила. Отправляйте тела погибших в ближайшую деревню. Там их и похороним.
Про себя комендант подумал, что служба в новой должности для него началась плохо.

* * *
Уже под утро партизаны выбрались из своего убежища. Было еще темно, только луна сквозь облака скупо освещает местность. Елатьмин прислушался.
– Вроде тихо, – сказал Балан.
– Товарищи, немцы могли оставить для нас сюрпризы в виде противопехотных мин. Думаю, нельзя идти к лесу по оврагу. Пойдем по полю. До рассвета дойдем до леса.
Тут к капитану Елатьмину подошел командир взвода Григорьев.
– Андрей Петрович, тут такое дело. Беспокоимся мы о своих семьях. В Красной весь гарнизон перебили, а вот в Родниковке нет. Там и немцы, и полицаи знают и про нас, и про тех, которые работали над строительством моста. Немцы могут догадаться, что мы перешли к вам.
– Михайлович, вы думаете, вашим семьям что-то угрожает?
– Так точно. Разрешите Нечаю, Леонову и Саблину сходить в Родниковку? Они обойдут семьи партизан, предложат, чтобы те разошлась по дальним родственникам, а кому некуда идти, приведут в отряд. Вы не беспокойтесь, товарищ командир, обузой они нам не будут.
– Добро, Сергей Михайлович, пусть идут.
Трое партизан поднялись по склону, в котором находится укрытие, и направились в Родниковку.
Остальные партизаны быстро вскарабкались по противоположному от убежища склону оврага, и вереницей направились сначала параллельно лесу, а метров через триста повернули к лесу. По полю стелется сырой туман. Еще не начинало сереть, когда партизаны вошли в спасительный лес.
– Привал, – скомандовал Елатьмин, – Сергей!
– Я здесь, – подошел Сергей.
– Ну, спасибо тебе, дорогой. Ты с этим убежищем и ложным укрытием всех нас спас!
– А со снарядами как ловко сообразил, – улыбнулся Гончаров. – Слушай, Сережа, а ты для чего все это придумал? И укрытие, и фиктивное убежище?
– Нас однажды немцы с полицаями уже гнали по этому оврагу. Тогда нас спас сержант Твердохлеб. Вот я и подумал, а что, если за нами снова будут гнаться, а товарища Твердохлеба рядом не окажется?
Партизаны рассмеялись над нехитрыми словами паренька.

* * *
Генерал Нойманн вызвал к себе полковника Хагеля.
– Вы уже знаете о результатах нашей операции у Родниковки?
– Так точно, господин генерал. Два самолета сбиты, потоплены два катера и три баркаса. Погибло около пятидесяти наших солдат и офицеров, включая командира ягдкоманды штурмбанфюрера СС Шайрмана.
– Эрих, Эрих, – вздохнул генерал, снял и протер монокль.
– Нами уничтожен десяток партизан, их пушка и грузовик. Результаты более чем скромные.
– Кстати, грузовик можно было и не взрывать. Это ведь был наш автомобиль.
– Да, – согласился полковник Хагель, – признаться, я ничего подобного не ожидал.
– Я тоже, – тяжело вздохнул генерал Нойманн, – блицкриг так удачно начался и развивается, а мы здесь в тылу несем такие неоправданные потери.
Офицеры помолчали.
– Господин генерал, я посоветовал новому коменданту гауптману фон Изенбургу, чтобы он выбрал местом дислокации не Красную, а Родниковку.
– Да, да одобряю. Это правильное решение. И мост рядом, это сейчас его первостепенная задача.
– И линию связи еще не до конца провели. Жаль, что у нас сейчас нет войск для проведения противопартизанской операции.
– А нам уже известно, где их лагерь? Сколько человек в отряде?
– Никак нет, господин генерал, пока мы не знаем о них абсолютно ничего.
– Значит, займитесь этим. Будем знать, где они базируются, сколько их, тогда подумаем о войсках для борьбы с партизанами.
– Слушаюсь, господин генерал!

Глава 13.
Нечай, Саблин и Леонов добрались до Родниковки уже, когда рассвело. Спрятав оружие и вещмешки на окраине в густых кустах бузины, они разошлись по домам семей партизан.
Обойти предстоит 22 дома, разбросанные по всей деревне. Ситуация усугубляется тем, что в деревне есть десяток полицаев, которые знают партизан в лицо. Поэтому приходится быть крайне осторожными.
Однако партизанам удалось успеть быстро, оповестить всех. В этом им помогли их жены и дети.
– Ишь, чего удумал, – ругает жена Леонова, – по деревне разгуливать! Сенька, Митька, бегом к тетке Марии, Пелагее, Богдане. Передайте им то, что отец сказывал. Мол, оставаться здесь опасно. Пусть берут все, что им нужно и уходит на дальние села по родственникам. Понятно?
Мальчишкам не пришлось долго объяснять. Они кивнули и, не теряя времени, со всех ног бросились исполнять поручение. Потянулись долгие минуты ожидания.
– Вот теперь хорошо, – улыбнулся Юрий Николаевич, и обнял жену за талию, – собирайся и ты, мать.
– Куда это? – нежно посмотрела она в глаза мужу.
– К нам в отряд, вместе будем, – как само собой разумеющееся, сказал Леонов.
– Нет, Юра, Аннушка наша еще совсем маленькая. Тяжело и ей будет, и нам с ней. Лучше мы уйдем к бабе Антонине в Сосновку. Далеко, правда, очень далеко. Зато люди сказывали, немцев там не бывает.
– Тогда так, идем сначала к нам в отряд в Черный лес. Там я попрошу у командира лошадей, подводу, и отвезу вас к бабе Антонине.
– Хорошо, – улыбнулась Катерина.
И она стала собирать вещи в дорогу. Когда вернулись Сенька с Митькой, все присели на дорожку.
– Пора, – первым поднялся Юрий Николаевич.
Он взял в руки самый большой узел с вещами, когда в дверь грубо, требовательно постучали.
– Кто это еще там? – нахмурился Леонов.
Сенька выглянул в окно.
– Папка, там какой-то полицай.
– Катя, открой, – опустил узел на пол Леонов, – а вы, детки, выйдите в другую комнату и не выходите, пока я вас не позову.
Когда дети вышли, Катерина вышла, чтобы открыть дверь. Леонов спрятался за межкомнатной дверью и вынул из-за голенища сапога нож. В комнату шумно ввалился полицай.
– Далеко собралась? Чего молчишь? – громко и бесцеремонно спросил полицай с порога, даже не поздоровавшись. – А я гадаю, чего это пацаны по деревне летают, как угорелые? А вы драпать собрались? Не выйдет! Со всех вас шкуры спущу! Живьем!
У Катерины перехватило дух. Все внимание полицая приковано к испуганной женщине.
– Живьем, – с ненавистью повторил полицай.
Юрий Николаевич тихо вышел из-за двери и ударил полицая ножом в спину. Сразу насмерть. Тот рухнул на пол.
– И что нам с ним теперь делать? – спросила жена, устыдившись своей минутной слабости.
– Здесь его оставлять нельзя, – ответил муж. Был он спокоен, будто ничего и не случилось. – Ты выйди, погляди, он пешком пришел или на коне?
Катерина вышла и быстро вернулась.
– Юра, он на коне.
– Это хорошо. Погоди пару минут, я вынесу тело, положу на коня и отведу, куда получится. А ты бери детей, часть вещей, которые вам по силе, и идите на окраину. Знаешь, где заросли бузины? Ждите меня там.
Леонов вынес тело полицая, положил его поперек седла и повел коня в поводу к реке за селом. Немцы и полицаи в это время заняты размещением в здании новой школы, где теперь находится комендатура.
Несколько односельчан, которые работают на своих огородах, видели Леонова, узнали его, но не здоровались. Они отворачивались, делая вид, что не замечают его. Только один из соседей, Чава Леонид Родионович, поприветствовал Леонова.
– Здоров был, кум, – позвал он Леонова, – люди поговаривают, ты в партизаны записался? А меня, чего с собой не позвал? Мы же с тобой в гражданскую вместе воевали, жизнь друг другу не раз спасали, а теперь что, уже не гожусь? Обидно даже.
Чава высказался и теперь терпеливо ждет ответа. Вид у него такой, будто его только что на самом деле незаслуженно тяжело обидели.
– Годишься, годишься. Только от тебя польза и здесь может быть.
– Это что, типа подпольщиком быть? – оживился Леонид Романович.
– Да. Считай, что ты здесь в разведке. Здесь расположен немецкий гарнизон, и вся информация о нем представляет для нас огромный интерес. На связь я приду. Бывай.
Не дожидаясь ответа, Леонов направился к околице деревни, но кум опять остановил его.
– Спасибо. Постой! Ты бы хоть пароль, какой придумал? Вдруг нужно будет, чтобы вместо тебя пришел кто другой?
– Пароль? Давай так, пароль будет Витебск, а отзыв – Смоленск?
– Договорились. Спасибо, кум. Слушай, ты полицая куда везешь? Давай я его вон там в овраге прикопаю? Там и яма подходящая есть. Сбрось его у куста калины.
Леонов подвел коня к оврагу и сбросил тело покойника под куст калины. После этого сел в седло, повернул коня и поскакал к своей избе. Там он погрузил на коня вещи и поспешил на околицу, где его дожидается жена с детьми.
Стал моросить мелкий дождик, и немцы попрятались в помещениях. В лагерь партизаны с семьями добрались без всяких приключений. 

* * *
Новый комендант гауптман Вольфганг фон Изенбург обошел здание комендатуры, потом всю территорию и остался доволен. Он вернулся в кабинет и вызвал к себе фельдфебеля Нойманна.
– Присаживайтесь, – гостеприимно предложил он.
– Благодарю вас, господин гауптман.
Фельдфебель удобно устроился в кресле.
– Расскажите мне, господин фельдфебель, как так вышло, что партизаны смогли уничтожить весь гарнизон в Красной? И почему свернуты работы по восстановлению автомобильного моста?
Коменданту очень хотелось спросить, как сумел выжить фельдфебель, но памятуя о том, что тот племянник генерала, гауптман об этом так и не спросил.
– Господин гауптман, партизаны освободили пленных, которые работали на мосту.
– А там работали только пленные?
Новый комендант нервно постучал пальцами по столешнице.
– Никак нет. Работали еще два десятка местных жителей.
– И где они сейчас? Отсиживаются по домам?
– Я не знаю, господин гауптман, – растерялся фельдфебель. – Но я сегодня, же разберусь! Сегодня же!
– Хорошо, идите и разберитесь. Вечером доложите мне о результатах.

* * *
Леонов пришел на околицу последним. Его уже ждали Нечай и Саблин. Последний тоже пришел с женой и детьми, так как им некуда идти.
– Ого, – оценил Нечай, – ты успел на коня разжиться? Где?
– Купил, нашел, на силу ушел. Если бы догнали, еще бы дали.
– Все шутишь? А, если серьезно?
– А если серьезно, полицай один заметил, что ребятишки мои по деревне бегают, и пришел за ними прямо к нам домой. Пришлось его того.
– Молодец, – кивнул Нечай, – и врага убил, на винтовку и коня разжился.
– Ну, хватит, мужики,– сказал Саблин, – потом поговорим. Сейчас нужно выбираться из деревни.
Партизаны с семьями, прячась то за кустами, то за неровностями местности, то за деревьями, стали уходить на юг. Между деревнями Красной и Родниковкой повернули на запад, и пошли в Черный лес.

* * *
Вечером фельдфебель Нойманн пришел на доклад к коменданту. Кабинет весь залит красным светом уходящего солнца.
– Разобрались? – повернулся к Нойманну комендант.
– Так точно, господин комендант, – пряча глаза, ответил фельдфебель, – оказывается, все местные мужчины, которые работали на строительстве нового моста, ушли в партизаны.
– А их семьи здесь? Сегодня же всех арестовать и расстрелять!
– Поздно, господин комендант. Их семьи исчезли из деревни. Все исчезли.
– У вас под носом? – поразился комендант и, позабыв о том, что перед ним племянник генерала, спросил: – Любопытно, а чем в это время занимались лично вы?

*  *  *
Капитан Елатьмин проводит совещание с начальником штаба и заместителем по тыловому обеспечению.
– Мы хорошо владеем информацией по Красной и Родниковке, но практически ничего не знаем о том, что делается в Александровке и Александровской МТС, а это, можно сказать, наш тыл.
– Понял, товарищ капитан. Думаю, чтобы не привлекать внимания, отправим в Александровку Ивановых. Женщина и дети привлекут меньше внимания, чем мужчины, – сказал начальник штаба. 
– Я вот что думаю, – нахмурил лоб Аким Карпович, – в Александровке по воскресеньям всегда был, и сейчас тоже есть, базар. На него съезжаются люди с разных деревень, поселков и хуторов.
– Прекрасная идея, – расцвел командир, – в такой массе людей легче затеряться. А чем торговать будем?
– Подумать надо. Может, на первый раз просто в качестве покупателей туда съездить? Деньги у нас есть и наши, и немецкие.
– Кстати, наверняка в базарный день основные силы полицаев и немцы будут в Александровке. Они знают, что гарнизоны Красной и Родниковки полностью уничтожены, и будут осторожны в день большого скопления людей в деревне.
– И что нам это дает?
– Мне кажется, это прекрасная возможность ударить по их МТС и сжечь всю технику!
– Хорошая мысль! Значит так, разведчиков к МТС, пусть узнают, какая там охрана. И посмотрят, какая охрана будет в базарный день в частности.
Капитан Елатьмин вызвал к себе Гончарова, который своими решительными действиями, находчивостью, и храбростью, давно обратил на себя внимание.
– Как ты себя чувствуешь, Вася?
– Хорошо, товарищ капитан! Честное слово!
– Ты же ранен?
– Товарищ капитан, – возразил Гончаров, – вы же сами нас учили, что нужно считать патроны, а не раны. Помните?
– Помню. Ладно, тогда так, бери с собой трех бойцов и отправляйся к Александровской МТС. Узнай, как охраняется объект, сколько там техники. Как проходит смена часовых. Какие подходы. В общем, узнай все, что можно. Себя не выявить. Задание понятно?
– Так точно, товарищ капитан! Разведка без боя?
– Именно без боя.
Когда Гончаров с тремя бойцами уже собирались уходить из лагеря, его окликнула Ратушная.
– Вася, ты, когда вернешься?
– Думаю, вечером уже будем здесь. А что?
– Будь другом, на обратном пути наломай веток елки или сосны.
– Отвар будешь делать?
– Нет, сегодня у нас отвар из чаги. А ветками хвойных деревьев мы посуду вытираем перед тем, как ее помыть. Сегодня на ужин будет гречка с тушенкой, так что хвойные ветки мне понадобятся.
– Понимаю. Добро, привезу!

* * *
Партизаны уже закончили рыть и оборудовать укрытия в земле для хранения оружия, боеприпасов и продуктов питания. Теперь занялись строительством землянок и столовой. Соорудили длинный стол и скамьи под навесом, крытым сосновыми ветками.
Командир отряда с начальником штаба обходят лагерь.
– Товарищи командиры, – остановил их Карпыч, – чайку не хотите?
– Чайку хотим,– улыбнулся Елатьмин, – а какой у вас сегодня чай?
– Есть копорский, из сушеного Иван-чая, есть фруктовый из листьев и веточек смородины и малины. Есть морковный.
– Эх, настоящего бы чаю попить, «Грузинского», – мечтательно произнес начштаба.
– Да, – поддержал его Елатьмин, – кажется, будто уже сто лет настоящего чая не пил. Надо было, когда за группой Шулики самолет присылали, заказать на «большой земле» чая.
– Не додумались тогда.
– А что, Андрей Петрович, – подмигнул командиру начальник штаба, – может, переоденемся в немецкую форму, съездим в город, чтобы в каком-то кафе чаю попить?
– Ха-ха, – рассмеялся Елатьмин, – нет, тогда уж лучше напасть на кафе, и забрать весь запас чая! И кофе заодно. И сахар тоже.
– Тогда уж и парикмахерскую немецкую нужно посетить. Наших опасных бритв "Труд Вача" у нас на весь отряд всего две штуки. Так что можно разжиться на немецкие "Золинген".
– Помечтали и славно, – улыбнулся Карпыч, – может, будет еще самолет, так вы чая закажите! И бритв тоже.

* * *
Группа Шулики высадилась на парашютах в 30 км от места встречи с берлинским резидентом. Все прошло благополучно, никто не пострадал, группа высадилась незаметно.
– Ну что, – улыбается Шулика, – уходим вглубь леса и устраиваемся на дневку. У нас целых полтора суток до встречи.
– Хорошее начало, – улыбнулся Сибирцев. – Люблю, когда все так гладко идет.

* * *
Разведчики вернулись как раз к ужину. Гончаров сразу поспешил с докладом к командиру отряда.
– Что там, Василий?
– МТС охраняют тридцать немцев в три смены. Смена 10 человек. Дежурят по четыре часа. По углам станции вышки с пулеметчиками и еще по гнезду с пулеметами примерно посредине каждой стены. Построена МТС в чистом поле, подходы хорошо просматриваются и простреливаются.
– Значит, все, как на ладони.
– Так точно, товарищ капитан.
Командир наморщил лоб.
– Если ударим всем отрядом под утро, можем МТС захватить. Потери, правда, будут большие. Но у меня есть предложение. Решать, конечно, вам. Товарищ капитан, я предлагаю не нападать сейчас на МТС.
– Неожиданное предложение. Товарищ Сталин приказал нам жечь технику. Не оставлять врагу даже килограмма хлеба. Обоснуй.
– Вот именно! Немцы на территории станции устроили элеватор. Убранное зерно будут свозить именно туда.
– И что?
– А мы им дадим убрать весь урожай, и только потом нападем! Зерно раздадим людям из окрестных деревень. Да и нам оно не помешает. А технику, мне кажется, можно и не жечь. Она ведь понадобится только через год. Глядишь, за этот год наша армия разобьет немцев, так чего ж нам свою технику жечь? Она нам еще пригодится! 
– Что ж, подумаем, – пообещал командир, – иди, ужинай. Веток-то для кухни наломал?
– А то, как же! Целую плащ-палатку привезли!

* * *
В день встречи, Сибирцев с Твердохлебом переоделись в немецкую форму, а Шулика в гражданскую одежду. Втроем они отправились в город.
– Товарищ капитан, – спрашивает Твердохлеб, – мы сначала к доске объявлений?
На доске резидент должен оставить объявление с информацией.
– Нет, Иван, – ответил Шулика, – сначала пойдем в городской парк, проверим тайник. Если информация там, забираем ее, и уходим. Если пакета с информацией нет, вот тогда, придется идти к доске объявлений.
– Понятно. Чем быстрее уберемся из города, тем лучше.
Разведчикам повезло, в тайнике они забрала два пакета с разведданными. В одном были микропленки, в другом – информация на бумаге.
– Повезло, – улыбнулся Шулика, – уходим. Сначала иду я, вы прикрываете.
На этом везение группы закончилось. На выходе из города Шулику остановил патруль.
– Аусвайс, – приказал немецкий офицер на довольно неплохом русском языке, – что несешь? Вещи к осмотру!
Сибирцев и Твердохлеб, не дожидаясь, продолжения, стали стрелять. Патрульных они убили, а вот раненый начальник патруля выстрелил им в след и попал Сибирцеву в спину.
Твердохлеб добил офицера, но Сибирцев оказался серьезно ранен. Твердохлеб и Шулика вынесли его на руках за город и спрятались в лесополосе.
– Плохо дело, – осмотрев рану, сказал Шулика.
– Сам виноват, – прохрипел Сибирцев, – нельзя оставлять за спиной живых врагов.
– Значит так, Иван, – нахмурился Шулика, – вы сидите здесь. Сидите тихо, а я вернусь в город.
– Зачем?
– Нужны медикаменты, без них Сибирцев не дотянет. На, Ваня, держи документы. Головой за них отвечаешь, понял?
– Понял.
Шулика вернулся быстро, Твердохлеб так рано его не ждал и сразу догадался, что с медикаментами ничего не вышло.
– Что там, товарищ капитан?
– Облавы кругом, – нахмурился командир.
– Значит, лекарств нет?
– Кое-что есть. Помоги мне раздеть Женю.
Вдвоем они сняли с раненого китель и сорочку. Пуля застряла в ребре. Шулика засыпал рану сахаром и наложил тугую повязку из разорванной на полоски сорочки.
– Это что, сахар? – не поверил своим глазам Твердохлеб.
– Он самый. В нем бактерии умирают, так что, надеюсь, заражения крови не будет. Но это пока, увы, все. А теперь надеваем китель и уходим.
Они подняли Сибирцева, и понесли его на себе.

* * *
Матрена Ильинична с Андреем в воскресенье прибыли на базар в Александровку. Сергей тоже очень хотел пойти, но мать в деревню взяла младшего сына, так как он ниже ростом, выглядит моложе своих лет и не должен привлекать к себе внимания.
В последний момент Карпыч все-таки решил, что Матрена Ильинична будет торговать, а Андрей обойдет рынок и осмотрит все вокруг. В качестве товара Ивановы отобрали три пары новых сапог.

* * *
С огромным трудом Шулика и Твердохлеб донесли раненого Сибирцева до леса. Там они остановились, отдохнуть.
– Товарищ капитан, – нахмурившись, сказал Твердохлеб, – уходите. Любое задание должно быть выполнено. А у нас не любое, а очень важное задание. Эти разведданные ждет сама Ставка. Уходите.
– Умом понимаю, что это правильно, но не могу.
– Нужно, товарищ капитан.
Сибирцев потерял сознание.
– Хорошо, – поколебавшись, согласился Шулика, – ты иди к месту дневки. Я там оставлю тебе разные припасы. И вышлю тебе навстречу Петрика.
– Спасибо, товарищ капитан.
Шулика постоял минуту и торопливо ушел. Скоро он исчез среди деревьев. Твердохлеб взвалил на плечо Сибирцева и тяжело пошел следом за Шуликой.

* * *
Один из Александровских полицаев подошел к начальнику управы Квиту.
– Серафим Наумович, у меня тут сомнение одно есть.
– Мнительный ты какой-то, Марголина. Вечно у тебя какие-то сомнения. Ну, что на этот раз?
– На рынке баба одна незнакомая сапогами торгует.
– И что с того? На то он и базар, чтоб на нем торговали, продавали, понимаешь, и покупали!
– Так сапоги-то немецкие. Ну, посуди сам, откуда у деревенской бабы три пары немецких сапог? У меня один вариант ответа – сапоги сняты с убитых немцев. Значит, баба эта с партизанами связана.
Андрей как раз проходил мимо полицаев, и услышал их разговор. Он поспешил к матери. Оказавшись вне поля зрения полицаев, Андрей побежал.
– Может, она сапоги эти у немцев украла? Или выменяла на что-нибудь?
– Зачем немцу меняться, если он так все может взять? Даром? И воровать нельзя, у немцев за это расстрел. Сам знаешь.
Марголина сердится на непонятливость и лень своего начальника.
– А если немцы ей сами эти сапоги подарили? Или дали продать?
– Не дело ты говоришь, Серафим Наумович, – ответил серьезно Марголина.
– Ладно, показывай свою бабу. Разберемся, – с невозмутимым видом сказал начальник управы. 
– Не мою, – обиделся полицай Марголина.
– Не цепляйся к словам. Веди, давай.

* * *
Петрик довольно быстро нашел Твердохлеба и Сибирцева.
– Однако, – сокрушается Демьян, – такой богатырь и совершенно беспомощный. Доктор нужен. И не просто доктор, а хирург.
– Нужен, только где его здесь взять?
Твердохлеб растирает затекшие от тяжелой ноши руки.
– Надо подумать. Жаль, у нас с тобой рации нет. Узнали бы через наше командование, может, здесь, где поблизости есть партизанский отряд, а у них врач?
– Хорошо бы в отряд Елатьмина, – мечтательно сказал Твердохлеб, – там Лена стоит любого доктора!
– Мечтать не вредно, – улыбнулся Петрик, – до Черного леса отсюда километров сто, не меньше. Но в целом я с тобой согласен, попасть в отряд Елатьмина было бы хорошо!

* * *
Андрей подбежал к матери.
– Мама, мамочка, нам нужно бежать!
– Что случилось, сынок?
– Сапоги, которыми ты торгуешь, все немецкие. Один полицай ведет сюда еще нескольких. Он считает, что ты партизанка, а сапоги сняты с убитых немцев. Бежим, мама! Быстрее!
Матрена решительно вышла из-за прилавка и поспешила на выход. Товар она оставила на прилавке, но полицай Марголина узнал ее в толпе.
– Вон она, – показал он рукой на Матрену.
– Стой, падла! – закричал полицай Климовский.
Матрена и Андрей побежали.
– Мартын Миронович, – сбрасывая с плеча ремень винтовки, скомандовал Квит, – ты моложе всех нас. Беги, догони ее! А мы за тобой!

Глава 14.
Шулика вышел на связь, и получил приказ находиться на месте.
– Под утро за нами пришлют самолет. Он прибудет вот сюда, на северную опушку леса, в котором мы находимся.
– Хорошо, может, и Сибирцева живым доставим, – обрадовался Будилин.
– Товарищ командир, – обратился Токарь, – разрешите, я пойду навстречу Твердохлебу и Петрику?
– Разрешаю. Только вы несите Сибирцева не сюда, а сразу идите на север.
– Понял! Слушаюсь!
Токарь поспешил навстречу с товарищами, а Шулика повел остальных членов группы на север.   
Сибирцев пришел в себя, и попросил пить.
– Ваня, брось меня здесь. Я уже не жилец, зачем тебе погибать? Поживи за меня, друг, – слабо улыбнулся Сибирцев.
– Да ты что это надумал? Нет, ты мне это брось, – возмутился Твердохлеб. – Неужели ты бы меня бросил? Нет? Ну, то-то. Держись, Женя, мы еще повоюем! И на свадьбе твоей погуляем! Вот увидишь! Я мечтаю, что ты своего сына назовешь моим именем!
– Нет, Ваня, погибнете вы все из-за меня.
– Умереть мы всегда успеем, – мотнул головой Твердохлеб, – но наше командование прислало нас сюда не для этого. Нам доверено ответственное задание в тылу врага. Мы помогаем армии громить фрицев, своей работой мы спасаем от смерти тысячи наших бойцов на фронте. Ради этого стоит жить и продолжать борьбу. Держись, Женя!
Сибирцев ничего не смог ответить, хотя хотел сказать, что тоже хочет, чтобы Иван назвал своего сына его именем. Твердохлеб отдохнул, взвалил на плечи раненого друга и, шатаясь под его тяжестью, пошел дальше.

* * *
Сергей издалека увидел, как по улице бежит его мама. Андрей сначала намного обогнал ее, и теперь остановился и ждет ее. За ними бегут полицаи, один почти догнал маму, еще шестеро отстали и бегут парами.
Сергей мысленно ругнулся, потому что взял с собой немецкий автомат, а из него с такого расстояния пули до полицаев не долетят.
– Это что там, за Матреной гонятся? – встревожено спросил Аким Карпыч, который неожиданно оказался рядом с Сергеем.
Он глянул на погоню в бинокль, потом взял в руки «трехлинейку». Лесник уже оправился от замешательства и взял себя в руки.
– Вот что, Сережа, похоже, из деревни твоей маме и братишке уже не выбраться. Беги вон по той улице, забери их. Идите к доктору, его кабинет в двухэтажке, видишь? – Карпыч показал рукой на крышу дома.
– Да, вижу.
– Скажи ему, что от меня, он поможет. Запомни, его зовут Арсен Прохорович. Уходите завтра рано утром, но не сюда, а на юг. Я вас там, за лесополосой, буду ждать. Ну, давай! Беги, родной! Сейчас вся надежда на тебя.
Сергей кивнул и без лишних разговоров побежал в деревню.
– Попалась, – радостно закричал Климовский, который почти догнал Матрену Ильиничну.
И ему самому, и со стороны кажется, что он вот-вот схватит ее голыми руками. У него вырвался язвительный смех.
– Рано, – сам себе сказал Карпыч, глядя в прицел винтовки, – рано радуешься, гад.
Полицай Климовский действительно догнал Матрену Ильиничну. Он уже протянул руку, чтобы схватить ее, когда она сама повернулась к нему, остановилась, выхватила пистолет ТТ и выстрелила полицаю в лоб.
Бегущие за ними полицаи на несколько секунд растерялись. Карпыч воспользовался этой заминкой, и тем, что полицаи замерли, как мишени в тире, и выстрелил два раза. И оба раза попал. Двое ближних к Матрене полицаев упали замертво.
Матрена Ильинична бросила под ноги полицаям гранату, и еще два полицая погибли на месте. В живых остались начальник управы Квит и полицай Марголина.
– Уходят, Серафим Наумович, уходят, – закричал Марголина.
Из боковой улочки справа от полицаев вышел Сергей и хладнокровно расстрелял их из автомата.
Со стороны рыночной площади донесся топот сапог. Это немцы спешат на помощь полицаям. Сергей оценил ситуацию и бросил в сторону немцев гранату. После этого скрылся в переулке.
Матрена Ильинична с Андреем мечутся на окраине деревни, не зная, куда бежать, так, как все места отхода перекрыты немцами.
– Мама! Мамочка, – донесся из-за спины голос Сергея, – бегите ко мне!
Запыхавшиеся мама с сыном подбежали к Сергею.
– Идите за мной. Быстро!
Аким Карпович увидел, как Сергей позвал маму с братом, и как те побежали обратно в деревню. Чтобы отвлечь внимание немцев и полицаев, лесник прицелился и выстрелил в немецкого солдата. Потом во второго.
Немцы бросились к лесочку, в котором скрывается лесник. Карпыч стал отступать. Он успел застрелить еще троих немцев, пока добрался до своей подводы. Он сел на нее, взял вожжи в руки, хлестанул коней и быстро поехал в Черный лес.
Втроем Ивановы дошли до двухэтажного здания амбулатории, поднялись на второй этаж и вошли в кабинет доктора. Им повезло, больных на прием нет никого, и медсестры тоже нет.
– Здравствуйте, Арсен Прохорович, – решительно заговорил Сергей, – мы от Акима Карпыча. Нам нужна ваша помощь, за нами гонятся немцы и полицаи.
Доктор не стал долго думать.
– Идите за мной.
В соседней комнате в потолке находится люк.
– Это выход на чердак, – стал объяснять доктор, – но вы на нем не сидите. Выберетесь через окно на крышу и затаитесь с той стороны, где растут тополя. В случае чего, вы сможете по ним спуститься на землю. Но лучше ждите поздней ночи, я вас выпущу.
– Спасибо, – кивнула Матрена Ильинична.
– И еще, насыпьте на стыки люка и потолка половы, – попросил доктор.
После того, как беглецы забрались на чердак, доктор насыпал в навесной замок десяток песчинок, повесил замок в петлю и закрыл его. Потом вынес стремянку в кладовку, старательно подмел пол, и стал мыть руки.
Тут вернулась медсестра, которую доктор посылал на рынок за хлебом.
– Купила? – улыбнулся доктор.
– Да. Ой, Арсен Прохорович, я такого страха натерпелась! Облава в деревне! Кого-то ловят, а те, за кем гоняются, сказывают, убили двух немцев и пятерых полицаев! Вот как! Ужас!
Тут в дверь постучали.
– Доктор, к вам можно?
И доктор стал принимать больных.

* * *
Заместитель начальника полицейской управы Александровки Романишин собрал полицаев на совещание.
– Ну, голуби сизокрылые, рассказывайте, кто, что интересное заметил на месте гибели наших мужиков?
Полицаи пожали плечами, только родной брат убитого Мартына Климовского, беспокойно заерзал на месте.
– Что, неужели никто ничего не заметил? Как тогда будем искать этих партизан?
– А чего их искать, – удивился полицай Костомаров, – их уже давно и след простыл.
– Ну, не скажи, Самсон Захарович. Я вот осмотрел место гибели Квита и Марголины и кое-что интересное заметил.
– И что ты там такого интересного увидел? – насмешливо спросил полицай Тютрин.
– А заметил я то, что и Квит Серафим Наумович и Марголина Самуил Кузьмич убиты в спину.
– Так, может, они спиной повернулись к лесу, ну и схлопотали по пуле, – пьяно рассмеялся Тютрин.
– Так-то оно, может, и так, а как тогда быть с гранатой?
– С какой, такой гранатой?
– А с той гранатой, от которой погибли двое немцев и еще один был ранен. Ты понимаешь, что даже если бы та баба бросила гранату, она бы так далеко не долетела?
– Да граната просто раньше бы взорвалась, – согласно кивнул Климовский младший.
– Вывод? А вывод такой, им кто-то помог здесь, в деревне.
– Так их было четверо? – догадался Костомаров. – Баба с пацаном, тот, кто стрелял из лесу и тот, кто убил Квита с Марголиной и бросил гранату в немцев?
– Точно так, Самсон Захарович. Трое партизан сейчас прячутся у нас в деревне. Ну, того, который гранату бросил, мы не знаем, никто его не видел. А вот чужую бабу и пацана мы найти вполне можем. Местных мы всех знаем, а всех чужих будем хватать, и доставлять сюда, в управу. Потом разберемся. Задание понятно?

*  *  *
Доктор заканчивал делать перевязку пациентке, когда по лестнице затопотали тяжелые шаги. В кабинет вошли четверо полицаев.
– Здравствуйте, – первым поздоровался доктор, – с чем пожаловали?
– Зуб у меня болит, – пьяно рассмеялся Тютрин.
– Присаживайтесь, я сейчас, – сказал доктор.
После того, как он закончил перевязку, пациентка поблагодарила его и вышла.
– Слушай, Арсен Прохорович, – подозрительно прищурился Романишин, – а ты ведь ей не назначил, когда приходить в следующий раз? Что так?
– Назначил, Филимон Трифонович, назначил. Еще в начале приема. Вот, – доктор взял со стола большой лист плотного, желтоватого картона и протянул его Романишину.
Тот с интересом взял его в руки.
– Так, что тут у нас?
Лист расчерчен тушью и подписан. Записи в графах сделаны простым карандашом.
– Ты смотри, понедельник, вторник… время приема, фамилия, диагноз, все расписано честь по чести! Прямо можно у тебя поучиться, как бумаги вести! А у этой, что вышла, у Каратчук Любы, что с ней?
– Траву косили, и дочка по неопытности ее косой по ноге задела. Мужиков-то нет.
– А точно, точно, я вспомнил, говорили люди. Ладно, доктор, рассказывай, кого прячешь?
– Чего? – удивился доктор и замер на месте.
– Не чего, а кого! Выход на чердак где?
– В соседней комнате, – кивнул головой доктор.
– Показывай. Ключ где?
Доктор вынул из шкафа ключ, потом принес из кладовки стремянку.
– Открывай, давай, – потребовал Романишин. – И быстро мне!
Доктор взобрался на стремянку, вставил ключ в замок, но открыть его не смог.
– Ну, – нетерпеливо рыкнул Климовский,– чего возишься?
– Да я уж и не помню, когда был на чердаке. Может, замок заржавел уже.
– Слезай, – нетерпеливо приказал Климовский.
Когда доктор спустился, Климовский сильно ударил его прикладом винтовки в плечо. Доктор упал, вскрикнул от боли и схватился за ушибленное место.
– Архип, ты чего творишь? – удивился Романишин. – Помню, дьяк в церкви как-то говорил, что неблагодарность это самый презираемый грех.
– А за что это я должен быть ему благодарен?
– То есть, как за что? Это ведь он в гражданскую вылечил от тифа твою старшенькую, Настасьюшку! Сам от нее заразился, болел страшно. Думали, что и не выживет.
– Разве это не тот доктор, сын которого командир Красной армии?
– Нет. Тот вместе с Красной армией ушел, а этот, видишь, остался. Людей лечит. Если тебя завтра прихватит, ты ж к нему и придешь. А ты его прикладом. Нехорошо это.
– Ладно, доктор, – выдавил из себя Климовский, – не серчай. Обознался я. И брата моего сегодня убили, поэтому злой я такой.
– Да ты всегда злой, – расхохотался Тютрин.
Доктор промолчал, а Климовский стал открывать замок. Со скрипом, не сразу, но замок открылся. Полицай приподнял дверцу и на голову ему, за шиворот посыпались полова, опилки, разная труха.
– Ой, что это? – ругнулся Климовский.
Костомаров разгреб носком сапога мусор.
– Мышиный помет, полова, опилки, точно никто давным-давно на чердак не вылезал.
– Раз мы здесь, для порядка проверим, – настойчиво сказал Климовский, и первым полез на чердак.
Вслед за ним вылезли и Романишин с Костомаровым. Они обошли чердак, постоянно попадая лицами в паутину.
– Тьфу ты, – ругнулся Костомаров, – нет здесь никого. Идемте уже.
– Нет, ты погоди, – заупрямился Климовский, – давай крышу осмотрим.
Они с трудом открыли окна и стали выглядывать в них, то влево, то вправо, пытаясь увидеть все, что находится на крыше.
На улицу выходят два окна, на пустырь, где вдоль стены растут старые, огромные тополя – одно. Над этим окном, свернувшись калачиком, лежит Матрена Ильинична. Сергей с Андреем, видели с крыши, как полицаи пришли в амбулаторию, вылезли на тополя и спрятались среди веток.
– Ух, ты, – обрадовался Костомаров, – вижу!
– Что ты там видишь? – первым спросил Климовский.
– Верка продавщица в дровах прячет самогон! Как минимум две десятилитровки только что спрятала! А, может, там и больше!
– Самогон это хорошо, – рассмеялся Романишин, – а мы гадали, где на вечер самогон взять!
– Хитра, – оценил Климовский.
– Все, мужики, слезаем, – приказал Романишин, – айда к Верке!
Они слезли и шумно направились к выходу.
– Иосиф Сильвестрович, – остановил Тютрина доктор, – а капли?
– Какие еще капли? – удивился полицай.
– Вы говорили, что зуб у вас болит?
– Уже не болит, – пьяно рассмеялся Тютрин, и полицаи ушли.
Сергей с Андреем с тополя видели, как полицаи вошли во двор к Вере Шелгуновой, забрали у нее четыре десятилитровых бутылки самогона, и довольные направились в управу.
– Ушли, – первым спрыгнул с тополя на крышу Сергей.
Матрена Ильинична вздохнула с облегчением и села над окном. Тут и Андрей спустился на крышу.
– Ноги затекли, – пожаловался он.
– Дети, кушать хотите?
И все трое стали завтракать черным хлебом с соленым салом.

* * *
Аким Карпович добрался до партизанского лагеря. Не распрягая лошадей, он поспешил к командиру отряда.
– О, Аким Карпович! Быстро вы! Случилось чего?
– Так точно, товарищ командир. Прямо на рынке Матрену Ильиничну с Андреем чуть не взяли. По всей Александровке за ними гонялись. Матрена троих полицаев убила, Сергей двоих. Да я еще парочку полицаев и пяток немцев, – посвятил командира в суть дела лесник.
– Как же так? – нахмурился Елатьмин. – Как полицаи догадались?
– Пока не знаю. Ивановых сейчас прячет один мой друг, а завтра утром я их встречу в условленном месте.
– В каком? Аким Карпович, вы что, мне не доверяете?
– Вам доверяю, товарищ капитан, – в знак уважения Карпыч наклонил голову, – но стены имеют уши.
– Вы думаете, у нас в отряде предатель? – недоверчиво спросил Елатьмин, и по его спине пробежали холодные мурашки.
– Пока не знаю, но ведь должна быть причина, почему полицаи пытались арестовать Матрену и Андрея? Вот, пока не разберусь, о том, где они скрываются, и о месте встречи, буду знать только я один. Все, буду собираться. Запомните, если не вернемся, значит, в отряде предатель.
– Удачи, Карпович. Может, вам бойцов с собой взять? Проверенных, тем, кому точно можно доверять?
– Спасибо, не нужно. Сам справлюсь.
Лесник заменил лошадей, взял с собой еды, и поехал в сторону Александровки.

* * *
Вечером полицаи собрались в управе, чтобы, как следует, выпить. Последним пришел Климовский.
– Архип Миронович, ты чего так долго? Ждать себя заставляешь всю честную компанию, – шутит Тютрин, горя от желания выпить. – Где тебя носило?
– Да я на всякий случай посмотрел, чем доктор занимается.
Климовский поставил свой карабин в угол, снял картуз и грузно опустился на стул.
– И дался тебе этот доктор, – осуждающе покачал головой Романишин, – не пойму, ты такой бдительный или ты такой трус? Не поймешь тебя. Ну, ладно, и чем он там занимается?
– В огороде огурцы собирал, потом бурьяны полол.
– Вот, раз бурьян полет, значит, никуда он не собирается, – беззаботно махнув рукой, сказал Костомаров.
Романишин согласно кивнул.
– Ну и хрен с ним. Не будем больше терять время.
– Правильно! Самсон Захарович, наливай!
Обида и разочарование сжимают сердце Климовского. Сегодня погибли несколько полицаев, в том числе его родной брат, а этим лишь бы напиться. Он беспокойно заерзал на стуле, но больше ничего не сказал.
– Вот это дело, – радостно оживились полицаи. – Откуда столько самогона?
– О, – улыбнулся Костомаров, – это целая история! Слушайте!
– Мужики, – перебил его Романишин, который чувствует себя героем дня, – так вышло, что я теперь начальник управы.
Его слова вызвали веселый восторг у полицаев. Все оживились и заулыбались.
– Такое дело отметить надо!
– Ну, так, а я про что? – рассмеялся Романишин.
– За нового начальника управы!
Страсти улеглись сами собой, так как голодные полицаи выпили по первой и стали закусывать.

* * *
Группа Шулики дождалась самолет, развела сигнальные костры. Самолет Р-6 сел, разведчики погрузились, самолет благополучно взлетел и взял курс на восток, за линию фронта.
Но через сто километров самолет нарвался на группу немецких дальних бомбардировщиков, возвращавшихся с вылета. Сопровождавшие их истребители окружили наш самолет и расстреляли его из пулеметов.
Самолет загорелся и стал падать. Истребители оставили его, а пилоту удалось посадить самолет на проселочной дороге.
– Быстро все из самолета, – закричал пилот во весь голос, – он сейчас взорвется!
Все успели выскочить из самолета и вынести раненого Сибирцева. Когда все отбежали от самолета, тот взорвался.
– Жаль, – вздохнул пилот, – хорошая была машина. Все целы?
– Все, – осмотревшись, ответил штурман.
Сибирцев закряхтел, и всем показалось, что он кашляет, но он пытался рассмеяться.
– Ты чего, Жень, – удивился Твердохлеб и тоже сдержанно улыбнулся.
– А помните, как мы прилетела от Елатьмина – в трусах, босиком и без оружия? Вот хорошо, что нас тогда не сбили!
Все посмеялись.
– Ну, раз шутишь, будешь, жить, – улыбнулся Шулика. – Штурман, где мы?
– Сейчас, сейчас, – разложил штурман на земле карту и включил фонарик с красным фильтром.
– Ну, где мы? – с нетерпением повторил Шулика.
– Сейчас, сейчас. Если не ошибаюсь, мы примерно вот здесь, – ткнул штурман пальцем в карту.
– Разведка, вы не поверите, – улыбнулся Шулика, посмотрев на карту, – мы всего в восьми километрах от лагеря Елатьмина!
Бойцы разведгруппы Шулики оживились, и стали горячо обсуждать эту новость. Потом изготовили из плащ-палатки носилки, уложили в них Сибирцева и пошли к Черному лесу.

* * *
Весь день и почти всю ночь Ивановы провели на крыше. Одно хорошо – ночь теплая, и они не замерзли. В три часа ночи доктор открыл люк, поднялся на чердак, подошел к окну и открыл его.
– Не бойтесь, это я, Арсен Прохорович! Пора. Спускайтесь.
В непроглядной тьме Ивановы спустились в кабинет врача. Кабинет тускло, освещен лунным светом, который попадает через окно.
– Что это? – спросил Сергей, увидев несколько больших и малых узлов с вещами.
Андрей не заметил и споткнулся об один из этих узлов.
– Это медикаменты. Уверен, что в отряде они нам пригодятся, – улыбнулся доктор.
– Нам?
– Да, я иду с вами. Я и раньше собирался уйти, но не знал, где вас искать. Идем, только тихо. Помогите забрать все узлы.
У входа в амбулаторию стоит телега с парой лошадей.
– Ваша?
– Теперь да. Правда, до этого она была полицейской! Но им сейчас не до нас, спят все пьяным сном. А нам телега нужнее. Я вон из дома забрал все, что нам может пригодиться. Вы знаете, куда идти?
– Да, Аким Карпович сказал, чтобы мы шли на юг. Он нас встретит за лесополосой.
– Хорошо. Тогда так, я еду по улице, у меня есть пропуск, так как я и по вызовам хожу. Люди же болеют не только днем, но и по ночам, в комендантский час. Так что никакая полицейская сволочь ко мне не придерется. А вы идите в тени вдоль забора. Если кого встретим, вы заходите в чужой двор.
– А собаки? – приподнял бровь Сергей.
– Собак у нас нет, немцы их еще в первый день, как захватили Александровку, перестреляли.
Ивановы с доктором так никого и не встретили и благополучно добрались до лесополосы, где их ждет Карпыч.
– Живы! Ну, слава Богу, – обрадовался лесник и бросился к ним.
– Здравствуй, Аким!
Мужчины крепко обнялись на радостях.
– Здравствуй, Арсен, здравствуй, дорогой! Я знал, что ты поможешь! А теперь уходим, а то скоро станет светать. Хорошо бы нам добраться до Черного леса до рассвета.
Разместившись на двух подводах, Ивановы, доктор и лесник поехали на восток, к Черному лесу. Карпыч несколько раз оглянулся.
– Ты чего, Аким?
– Самое время петухам петь, а они молчат.
– Так не петухов, немцы их съели давно, – объяснил доктор.
Больше Карпович не оглядывался.

* * *
Полицай Тютрин проснулся рано утром от того, что у него сильно разболелся зуб. Десна опухла так, что лицо исказилось до неузнаваемости.
– Надо же, – сплюнул полицай, – сам себя сглазил.
Полицай прополоскал рот, подвязал щеку платком и пошел в амбулаторию. Ему пришлось подождать, так как никого еще нет. Потом пришла медсестра и открыла кабинет.
– Сестричка, – скривился от боли Тютрин, – а доктор где?
– Не знаю, – пожала плечами медсестра,– обычно он приходит раньше меня. Я даже не знаю, что и думать. Такого еще ни разу не было. Давайте, я посмотрю, что там у вас?
Медсестра осмотрела зуб, почистила его, поставила капли.
– Приходите после обеда, Иосиф Сильвестрович.
– А приду, приду, – пообещал полицай.
Прямо из амбулатории он направился домой к доктору. Дверь оказалась запертой снаружи.
– Ничего не пойму, – нахмурился Тютрин.
Он потоптался на пороге, обошел дом, заглядывая в окна, и пошел в полицейскую управу. Там его ожидал еще один сюрприз – ночью пропала телега и две лошади.
– Не иначе, партизаны, – предположил Костомаров. – Больше некому.
– И никто ничего не видел и не слышал, представляешь, – шумно возмущается Романишин. – Как только самих часовых не унесли?
– Так они никому не нужны, – попытался рассмеяться Тютрин, и тут же скривился от боли, – а если серьезно, Филимон Трифонович, то это были не партизаны.
– А кто тогда?
– У нас этой ночью еще и доктор пропал, – сообщил Тютрин.
– Так, может, партизаны и его того, похитили?
– Нет. Партизаны наших часовых непременно убили бы, а оружие забрали.
Среди полицаев и так царило подавленное настроение, а после этих слов они еще больше приуныли.
– Тогда кто? – наморщил лоб Романишин. – Цыгане?
– Да какие там цыгане? – повысил голос Климовский. – Их немцы уже давным-давно всех выловили. Я думаю, уж не наш ли доктор коней свел?
– Да зачем они ему? Ему бы и одного коня хватило!
– Это, если он сам да налегке уходил. А если у него вещи? А, может, и баба та с пацаном? Надо проверить, явился ли он на работу, и если нет, обыскать его дом. Извини, Филимон Трифонович, но я сам не могу. Плохо мне, видишь? – еле выговорил Тютрин.
– Ладно, ты лечись, а мы с Самсоном Захаровичем вдвоем посмотрим. Пойдем, Самсон.

Глава 15.
Аким Карпыч с Ивановыми и доктором прибыли в лагерь только к обеду.
– Добрый день. Я вас раньше ждал, – встретил их капитан Елатьмин, – уже волноваться стал. Случилось чего?
– Колонну немцев пропускали. Очень длинная была, – ответил лесник, – товарищ командир, я уже знаю, на чем мы прокололись с тем базаром.
– Ну-ка, ну-ка, докладывайте.
– Мы в качестве товара взяли три пары немецких сапог. А откуда они могут быть у крестьянки? Только сняты с убитых. Вот полицаи и догадались. Моя вина, – вздохнул Карпыч. – Но теперь меня на мякине не проведешь.
Командир понимающе кивнул.
– Нам всем наперед наука будет. Семь раз отмерь, и не говори, что не дюж. А это кто?
– Это, товарищ командир, мой друг, врач от бога Арсен Прохорович Колосов. Леночка, ты не обижайся, но это настоящий доктор.
– Так я ничего против не имею, – улыбнулась Ратушная. – Здравствуйте, Арсен Прохорович. Я санинструктор Лена Ратушная. Вы кушать хотите?
– А знаете, Лена, не откажусь.
– Тогда мойте руки и к столу. А после займетесь знакомством со своим хозяйством. Я имею в виду с медицинской частью отряда. Знаете, у нас с вами даже подземный лазарет имеется!

* * *
На выходе из управы к Романишину и Костомарову присоединились еще трое полицаев. Новый начальник управы возражать не стал, так как в такой компании безопаснее, чем вдвоем.
Когда полицаи подошли к дому доктора, оказалось, что он по-прежнему закрыт на навесной замок.
– Не появлялся доктор, – сплюнул полицай Байбакевич.
Он с силой ударил прикладом винтовки по замку, но тот выдержал.
– Ты чего, Савва, – удивился Романишин, – это же еще царский замок, теперь таких не делают. Он уже лет 30 прослужил, и при правильном уходе еще столько же прослужит. Видишь, клеймо.
– А как его открыть? – спросил полицай Зацарный.
– Ну, вы прямо, как дети малые, – рассмеялся Романишин, – ну где у нас люди ключи прячут?
– Под ковриком или над верхним косяком, – подсказал Костомаров.
Он наклонился, поднял коврик, и все увидели под ним кованый ключ. В этот момент Романишина позвал от ворот пожилой мужчина.
– Филимон Трифонович, можно вас?
Романишин с Костомаровым подошли к мужчине.
– Ну, чего тебе?
– Господин начальник управы, – снял кепку мужчина, – нельзя ли к вам устроить моего внука Ромаху?
Зацарный в этот момент открыл замок и вынул его из петли. Он же первым вошел в дом, вслед за ним Байбакевич. С внутренней стороны к ручке привязан проводок от ручной гранаты. Граната проволокой прикручена к противопехотной мине.
Полицаи успели увидеть, как выскочила чека из гранаты. Два взрыва, слившиеся в один, сотрясли воздух. Трое полицаев погибли на месте. В Костомарова попал кусок бревна, сильно ушибив спину полицая. Костомаров рухнул, как подкошенный.
В начальника управы тоже попал обломок колоды, но меньшего размера. Внук мужчины, который хлопотал о принятии его в полицию, бросился помогать Романишину, а потом Костомарову.
– Так это ты, Ромаха? – спросил Романишин, когда его отлили водой.
– Я, господин начальник. Подмазин Роман, – поклонился тот.
– Годишься, принят, – охотно согласился начальник управы.
– Спасибо, – поклонились внук с дедом, и оба радостно улыбнулись.

* * *
Лесник вошел в землянку командира отряда.
– Товарищ командир, мне доктор по дороге рассказал, что наши, когда отступали, заминировали часть полей и вроде, как часть леса, на запад от Александровки. Люди об этом говорят, но точно никто ничего не знает.
– Так, и что вы хотите?
– Прошу разрешения съездить в Александровку, чтобы разузнать точнее. Если это наши мины, они, ведь нам пригодятся! Да и людям в Александровке будет спокойнее, а то они сейчас ни коров в поля не пускают, и сами в лес не ходят. А ведь людям нужны и дрова, и хворост, и грибы, и ягоды.
– Добро, – с энтузиазмом согласился командир, – Аким Карпович, только будьте осторожны. Никакой самодеятельности.
– Постараюсь, Андрей Петрович. Я ведь свой план еще не выполнил, так, что рано мне еще на тот свет.
– Возьмите лучших лошадей.
– Нет, товарищ командир, на своих конях и на своей телеге поеду. Меня там знают, и коней моих знают. Не проколоться бы, как с сапогами.
– Ну, вам виднее, – согласился Елатьмин.
После ухода Карпыча, Елатьмин вызвал к себе Гончарова и Суржика.
– Слушайте боевое задание. Карпович едет в разведку в Александровку. Вы оба берете по пулемету, одну винтовку на всякий случай, и тихонечко следуете за ним. Ваша задача – прикрыть лесника, если за ним погонятся немцы или полицаи. Понятно?
– Так точно, – кивнули бойцы.
– Старший – Гончаров. Еды с собой возьмите, воды, гранат. И постарайтесь, чтобы Карпович вас не заметил.
– Постараемся, – пообещал Гончаров.
Лесник подправил бритвой бороду, переоделся в форму лесничего, сел на телегу и поехал. Вслед за ним отправились верхом на конях Гончаров и Суржик.

* * *
Группа Шулики добралась до лагеря капитана Елатьмина. Незамеченными пробраться им не удалось. Их заметил партизанский секрет. Старшим дозора был Балан.
– Здравия желаю, товарищ капитан государственной безопасности, – радостно поприветствовал он Шулику и остальных разведчиков.
– Здравствуй, Валентин, – раскрыл руки для объятья капитан Шулика, – как вы тут?
– Нормально. А как вы?
Тут на поляну вынесли раненого Сибирцева. Он лежит на носилках лицом вниз.
– Ранен? Куда?
– В спину, пуля в ребре застряла.
– Так его срочно в лагерь нужно. У нас теперь доктор есть. Думаю, он Сибирцева на ноги в два счета поставит!
Разведчики передохнули и понесли раненого в лагерь. Балан взялся за носилки, чтобы хоть немного помочь уставшим разведчикам.
– А где Лопатин? – осмотрел разведчиков Балан.
– Его временно прикомандировали к группе майора Томилина.
Капитан Елатьмин вышел навстречу группе с распростертыми объятьями.
– Не верю глазам своим! Гордей, ты?
– Мир тесен, Петрович! Доктора!
На зов первой прибежала Лена.
– Женя, ты? Арсен Прохорович!
– Слышу, слышу. Я уже иду. Так, в операционную его. Немедленно!
– Ого, – удивился Шулика, – у вас уже и операционная есть?
Но операционная была, конечно, не настоящая. Это просто большая, чистая палатка с хорошим освещением. Сибирцева занесли в эту палатку, раздели и положили на операционный стол. Раненый застонал от боли.
Доктор переоделся в белый халат, надел шапочку, вымыл руки и подошел к раненому.
– Так-с, что тут у нас? Ай, как хорошо!
Доктору никто не мешал, поэтому он, не откладывая дело в долгий ящик, принялся за дело.
– Товарищ Евгений, вы уж извините, но из анестезии у нас в ассортименте только медицинский спирт и крепкий самогон. Что вы предпочитаете?
– Спирт, – скривился от боли Сибирцев, – он мне как-то привычнее!
Сибирцев выпил стакан спирта, запил водой и рухнул на стол.
– Вы просто молодец, батенька, – обрадовался доктор. – Ну что, Леночка, приступим.
Разведчики, Елатьмин и Балан ждали окончания операции у входа в палатку. Время для них тянулось невыносимо долго. Наконец доктор вышел.
– Вот, – показал он пулю.
– Доктор, он будет жить? – с нетерпением спросил Шулика.
Остальные разведчики и партизаны смотрят на доктора выжидающе и насторожено. Не у одного бойца втайне екнуло сердце.
– Евгений? Конечно, будет! Пулю мы вынули, организм у парня, прямо скажем, богатырский. Воздух здесь лечебный, здоровое питание, витамины, самый лучший уход от Лены, чего еще можно желать раненому?
– Ну, да, – шутит Балан, – санаторий «Елатьминский» это марка! Ой, извините, товарищ капитан! Это так ребята шутят!
Разведчики, Елатьмин и доктор рассмеялись.
– А кстати, – вспомнил доктор, – кто из вас догадался посыпать рану сахаром?
– Я, – ответил капитан Шулика, – только я не догадался, я это знал. Нас этому учили.
– Хорошо учили. И замечательно, что вы об этом не забыли. В такую жару запросто могло начаться заражение. В общем, значительной мерой товарищ Женя обязан своим выздоровлением именно вам!
– Арсен Прохорович, – позвала врача Лена из палатки.
– Иду, иду, – громко ответил доктор и поспешил в операционную.

*  *  *
Начальник полицейской управы Романишин сидел в своем кабинете, когда за окном послышалось конское ржание, затем голоса.
– Приехал кто? Самсон Захарович, узнай, в чем там дело?
Костомаров, прихрамывая, вышел и через минуту вернулся.
– Филимон Трифонович, к вам лесник из Родниковки Грабарь Аким Карпович. Говорит, вы его знаете.
– Знаю, знаю. Он тоже, как и я до войны лесником работал. Зови его сюда!
В кабинет вошел Аким Карпович.
– Кто к нам пожаловал, – развел руки для объятий Романишин, – сколько зим, сколько лет!
– Доброго дня, Филимон Трифонович.
Грабарь снял фуражку, поправил волосы и перекрестился на икону в красном углу избы. После поздоровался за руку, Романишин похлопал Грабаря по плечу.
– Присаживайся, Карпыч. Рад тебя видеть!
– Взаимно, взаимно!
– Ну, рассказывай, Аким, чем сейчас занимаешься?
Карпыч вынул из кармана немецкий документ и протянул его начальнику управы. Тот взял его и принялся читать.
– Да я, как и раньше, лесничим тружусь. А я, собственно, к тебе по делу.
– Интересно, по какому?
Романишин протянул леснику обратно его документ.
– Помнишь, на моем участке должны посадить новую лесополосу, а саженцы деревьев мы должны были взять у тебя в лесопитомнике?
Слова Грабаря не произвели должного эффекта. Гостеприимная улыбка исчезла с лица Романишина. Лицо начальника управы стало суровым, даже злым.
– Помню, отчего ж не помню. Только это ведь краснопузые так планировали. А тебе теперь их планы к чему?
Романишин неодобрительно посмотрел на лесника.
– Не дело говоришь, Филимон Трифонович, – нахмурился Карпыч, пытаясь унять, охватившую его дрожь, – лесополосы мы сажали не на радость красным. Тебе ли не знать, что лесополосы создаются для борьбы с суховеями, для улучшения водного режима почвы, для задержания снега и уменьшения испарения, чтобы урожай был выше.
Костомаров исподлобья следит за лесником. 
– А еще для предотвращения эрозии почв и роста оврагов, для защиты железных и автомобильных дорог от снежных и песчаных заносов. Помню, помню, конечно, и что?
– А давай спросим наше немецкое начальство, что они думают по этому поводу? Или их устроит, что будут суховеи, и урожаи сельхозкультур будут ниже?
Романишин расслабился и рассмеялся.
– Ну, все, убедил, убедил! Только заниматься этим нужно осенью или весной, а сейчас лето!
– Да я знаю, просто сейчас особых работ нет, вот, я и выбрался к тебе, чтобы узнать, рассчитывать мне на саженцы из твоего питомника или нет?
Начальник полицейской управы стал серьезным.
– Тут такое дело, Карпыч, питомник тот полностью заминирован.
– Это как? Кем и зачем?
– Красными. Они, когда отступали, заминировали все танкоопасные направления. А питомник это как раз такое место и есть. Но к осени я думаю, немцы разминируют его. Так что приезжай уже осенью!
– Договорились. Спасибо, Филимон.
– Слушай, Карпыч, ты же с дороги? Отобедаешь с нами?
– Раз приглашаешь, пообедаю. Да, и я к тебе не с пустыми руками. Меду я привез, какой ты любишь и еще кое-что.
Лесник вышел, а Романишин шепнул Костомарову.
– Он войдет сюда, а ты выдь, проверь, что там есть в его телеге.
– Добро, – кивнул тот.
Грабарь скоро вернулся с корзинкой со снедью. Из нее выглядывает двухлитровая бутылка самогона.
– Вот это дело, – обрадовался полицай, – а это что?
В корзинке кроме крынки меда, нашлись копченое сало, ветчина, домашняя колбаса, яйца, свежий белый хлеб.
– Ну, присаживайся, Карпыч, – довольно потер руки Романишин, – под такую закуску, и выпить не грех! Ей, Богу!
Костомаров вышел, но вскоре вернулся и тоже присел за стол.

*   *   *
  Шулика с Елатьминым после обеда пьют чай.
– Воюешь, Петрович? – блаженно улыбаясь, спросил Шулика.
– Воюем, Гордей. Ой, чуть не забыл! У меня же еще варенье есть!
И командир отряда поставил на стол банку малинового варенья. Шулика намазал кусок хлеба вареньем, испытывающе посмотрел на Елатьмина и доверительным тоном сказал.
– Знаешь, давно хочу тебя спросить, как ты решился партизанить?
– Это, в каком смысле? – нахмурил лоб Елатьмин.
– Лично я считаю, что равное по численности армейское подразделение всегда сильнее партизан.
Елатьмин отставил чай и с интересом слушает.
– Ну, вот посуди сам. Военнослужащие всегда лучше подготовлены физически, тактически. Они сильнее своей выучкой, опытом, дисциплиной, вооружением и техникой. Разве нет?
– Так-то оно так, но если бы все было так просто, нас бы уже давно перебили. Тем более что зачастую мы воюем с превосходящими силами противника и побеждаем его!
– Нечем крыть, – улыбнулся Шулика.
– А еще, Гордей, когда я принимал решение стать партизанами, я представил себе, как наши мальчишки, я имею в виду Ивановых Сергея, Андрея, Верочку, что они начнут воевать сами, – Елатьмин сделал паузу, – в общем, я решил, что не имею права оставлять их одних. Думаю, с нами у них больше шансов сделать что-то полезное для Родины. И выжить с нами у них шансов больше.
– Правильно решил, – согласился Шулика.

*   *   *
Начальник разведки фронта генерал-майор Нечаев вызвал к себе полковника Старыгина. Генерал, как всегда, доволен собой.
– Ну, докладывай, какие новости, полковник?
Генерал окинул полковника испытывающим взглядом и даже не предложил тому присесть.
– Разведданные берлинского резидента уже у капитана Шулики.
– Да? Тогда у меня к вам всего один вопрос, полковник. Почему они еще не здесь? Вам разве неизвестно, что эту информацию ожидает Ставка, а, значит, сам Верховный? – закричал генерал.
Полковник Старыгин внутренне напрягся, подобрался и замер.
– Известно, товарищ генерал.
Старыгин подумал о том, что характер у генерала не мед и не сахар, но видеть его таким строгим и неприступным полковнику еще не приходилось.
– Так в чем дело? Ты понимаешь, что тянуть время нам нельзя? Под трибунал захотел?
Генерал высокомерно посмотрел на полковника.
– Никак нет, товарищ генерал-майор. Самолет, на котором группа Шулики возвращалась с полученными разведданными, был сбит. Пилот сумел посадить самолет, никто не пострадал.
– Где сейчас группа Шулики? – гневно глянул генерал на Старыгина.
Полковник, что называется, и бровью не повел.
– В Черном лесу в отряде капитана Елатьмина.
– Надо же, как бывает, – подивился генерал, – что планируете предпринять?
– Ночью отправляем за группой другой самолет.
– Так сказать, попытаете счастья еще раз? – насмешливо сыронизировал Нечаев. 
Генерал нервно барабанит костяшками пальцев по столу. Стараясь сохранить самообладание, полковник спокойно ответил.
– Надеюсь, завтра утром разведданные будут у вас.
– Хорошо бы. Если будут, считай, тебе крупно повезло. Держи меня в курсе, пока еще полковник.
– Слушаюсь, товарищ генерал, – подобрался Старыгин. 

* * *
Когда Грабарь вышел из полицейской управы, Костомаров шепнул Романишину.
– В телеге только охотничье ружье, патронташ с патронами и фляжка с водой. Больше ничего нет.
– Хорошо, – кивнул начальник управы и торопливо вышел вслед за лесником. – Ба, Аким Карпыч, да ты все еще ездишь на своих старых конях!
– Да, Филимон Трифонович. Узнал?
– Узнал, узнал. А чего ты их на новых коней не поменяешь? Вон их, сколько бесхозных бегает по лесам и полям?
Карпыч не торопится с ответом, и Романишин терпеливо ждет.
– Бегают, это верно. А вдруг окажется, что, то немецкие кони? Поставит тогда меня новая власть к стенке ни за что, ни про что. Нет, я лучше на своих старых лошадях буду ездить.
– Ну, а ружьишко свое охотничье чего на винтовку нарезную не поменяешь? Тоже, небось, такого добра вокруг навалом?
Карпыч внутренне похвалил себя за предусмотрительность. Будь сейчас у него другие кони и винтовка, нет сомнений в том, что разговор, скорее всего, сложился сейчас совсем по-другому.
– Найти, думаю, можно, но опять же, за нарезное оружие могут в партизаны записать. Как тогда доказать, что я не партизан?
Грабарь безнадежно махнул рукой.
– А ружье, зачем возишь?
– Так война зверье с насиженных мест согнала. Можно и на медведя, к примеру,  нарваться. А при случае, можно дичь, какую подстрелить. Это ведь вроде как не возбраняется? Опять же худые люди могут встретиться. Нет, Филимон Трифонович, без ружья мне никак нельзя!
Ответ лесника Романишина целиком удовлетворил.
– Тут ты прав, Карпыч. Ладно, давай прощаться, рад был тебя увидеть!
– И я тоже. Будешь в наших краях, милости прошу в гости! Где живу, помнишь еще?
– А чего же? – заплетающимся языком, отяжелевшим от алкоголя, ответил Романишин. – Не запамятовал еще. Заеду! Обещаю!
Грабарь сел на подводу, взял вожжи, и поехал.

* * *
За группой Шулики отправили такой же самолет Р-6 (более известный, как АНТ-7). Однако его заметили части противовоздушной обороны немцев. Они прожекторами осветили самолет, после чего он был сбит плотным огнем зенитной артиллерии.
Случилось это недалеко от переднего края линии фронта, поэтому об этом практически сразу доложили полковнику Старыгину.
Партизаны и разведгруппа Шулики ждали самолет на поле южнее Красной.
– Товарищ капитан, – козырнул новый радист группы Черкес Кирилл, – только что передали по рации от полковника Старыгина. Сегодня самолета уже не будет. Его сбили.
– Уходим, – приказал Шулика, – все уходим!
Бойцы быстро собрались, расселись по подводам и поехали вглубь Черного леса.

* * *
Утром в землянку к командиру отряда пришел лесник.
– Товарищ командир, есть у меня одна мысль.
– Слушаю вас, Аким Карпович. Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
Грабарь удобно сел на скамье.
– Товарищ командир, Александровский лесопитомник заминирован нашими противотанковыми и противопехотными минами. А у нас гостит группа товарища Шулики. Они еще целые сутки будут здесь, и почти все они обучены минно-подрывному делу.
– Я понял, Аким Карпович. По-моему, просто блестящая мысль! Я сейчас же поговорю с капитаном Шуликой!
Сам капитан Шулика и радист на разминирование лесопитомника не  поехали, а вот остальные разведчики отправились с удовольствием. Кроме них и лесника с ними поехали пятеро бойцов Елатьмина.
За день разведчики сняли пятьдесят четыре противотанковые и сорок семь противопехотных мин. Поздно ночью группа вернулась в партизанский лагерь.
– Вот, Андрей Петрович, – радостно доложил Карпыч, – у нас теперь имеется больше сотни мин!
– Только ставить их некому, – вздохнул Елатьмин.
– Почему это некому, – обиделся лесник, – теперь и я могу их поставить, и Балан, и Гончаров! Разминированием нам, конечно, заниматься еще рановато, но минировать, уверен, мы уже можем!

* * *
На следующую ночь за группой Шулики отправили самолет СБ бис 2 (знаменитый АНТ-40), но и его немцы тоже сбили.
Генерал-майор Нечаев лютует.
– Это что такое? Вы это что, полковник, специально? Мы несем неоправданные потери! Три самолета потеряли ради одной группы!
– Ради чрезвычайно важных разведданных, – поправил его полковник Старыгин.
– Значит так, полковник. Передай приказ Шулике, пусть добирается своим ходом.
– То есть, как? – поразился Старыгин и в замешательстве сказал. – До линии фронта группе Шулики предстоит пройти 550 километров! И все по территории, занятой немцами! Товарищ генерал-майор, я считаю, что риск неоправданно велик! Вы говорили, что разведданные нужны срочно!
– Говорил и сейчас повторю. Но четвертый самолет вам никто не даст! Дойдет Шулика, если данные действительно важные, получит звание Героя Советского Союза! Так ему и передай.
Старыгин на минуту замер, сомневаясь в том, что генерал на самом деле принял такое решение.
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор, – сдержанно ответил полковник, но с места не двинулся. Он с замиранием сердца все еще надеется, что генерал передумает и отменит свое решение.
– Все! Свободен!
Генерал махнул рукой так, словно сказал: «Вон!» Скрипнула дверь, полковник вышел из кабинета.

* * *
Елатьмин вошел в свою землянку. Шулика сидит за столом, рассматривая при свете керосиновой лампы карту местности.
– Чего пригорюнился, Гордей?
Елатьмин снял фуражку и повесил ее на деревянный крюк в стене.
– Приказано добираться до наших своим ходом. Вот сижу, обдумываю варианты, – с полным доверием сообщил командир группы осназа.
Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что Шулика не в восторге от такого решения командования.
– Неожиданное решение. Любопытно, и какие есть варианты? Мне кажется, пешком, извини за тавтологию, это совсем не вариант.
– Согласен. Фронт все уходит и уходит на восток. Сведения срочные, а пешком до линии фронта топать недели две, как минимум.
– Это если идти по своей земле, Гордей. А по территории, захваченной врагом, напичканной фельджандармами, полицаями, гарнизонами и воинскими частями немцев это просто нереально. А рисковать вам ни к чему.
– Верхом? Есть плюс по скорости, но нас видно и слышно, а мы на скаку, как слепые котята. Точнее, как мишени. А пробираться дремучими лесами, потеря времени. Места-то везде незнакомые. Болота, чащи, буреломы.
Елатьмин тоже склонился над картой. Потом тщательно взвешивая каждое слово, сказал.
– До этих лесов еще добраться нужно. А по ним без проводников тоже особо не разгуляешься. Да и где их, этих проводников найти?
– Наш пилот, старший лейтенант Галай предлагает добираться до линии фронта на немецком самолете, – посмотрел на Елатьмина Шулика.
– Насколько мне известно, здесь нигде нет ни военных, ни каких других аэродромов.
– На грузовиках в немецкой форме? – с явным сомнением в голосе предложил Шулика.
– Без документов? – с сомнением покачал головой Елатьмин. – В лучшем случае, перебьете вы один пост фельджандармов, второй, третий. Что нам это даст? Все равно немцам быстро станет известно о вас, а до фронта полтысячи километров, даже больше.
– Так что, выхода нет? Какой-то замкнутый круг получается. А ведь действовать нужно с предельной оперативностью. Ставке срочно нужны эти данные.
– Пока нет. Но он должен быть!
– Ну, раз должен быть, мы его найдем! Обязательно найдем! Ведь любое задание должно быть выполнено.
– Гляди ты, запомнил мои слова, – заставил себя улыбнуться Шулика. – А еще я знаю, Петрович, что ответ не всегда приходит сразу, но он есть, и мы его найдем.
Полдня Шулика упорно думал, но так и не смог прийти к окончательному решению. Время летит, и его слишком мало остается для размышлений.

Глава 16.
Лесник решил обойти лес, чтобы проверить, нет ли в окрестностях партизанского лагеря подозрительных людей. Он надел форму лесничего, положил в карман немецкие документы, взял ружье и направился к южной опушке Черного леса.
Параллельно лесу на восток в клубах пыли идет небольшая колонна немецких войск. Карпыч удобно устроился за старым дубом и стал наблюдать. Колонна остановилась на привал, из автомобилей высыпали немецкие солдаты и офицеры. Из легкового «Мерседеса» вышел и стал разминаться моложавый полковник.
И вдруг случилось непредвиденное происшествие. Из лесополосы на дорогу выскочил молодой олененок. Он остановился в растерянности, словно решая, бежать ему дальше в Черный лес или вернуться в лесополосу.
Немецкий полковник в восторге заглянул в свой автомобиль, надел вместо форменной фуражки фетровую шляпу с пером, и взял в руки охотничье ружье.
Из лесополосы показалась мать олененка. Она стала звать своего детеныша, но тот по-прежнему нерешительно топчется на месте. Полковник прицелился и выстрелил из одного ствола в олениху, потом быстро повернулся и застрелил из второго ствола олененка.
– Браво, господин полковник, – захлопал в ладоши майор, – прекрасная охота!
– Два выстрела, и оба в цель, – довольно сказал полковник, – думаю, устроим большой привал. Жаль будет, если свежее мясо пропадет!
– Эй, Шнейдер, – крикнул кому-то из солдат майор, – начинай свежевать дичь!
Немцы радостно поволокли на опушку леса убитую самку оленя и ее олененка. Вскоре загорелись костры, а немцы в предвкушении трапезы, выстроились вокруг поваров.
Карпыч незаметно обошел их и со стороны лесополосы заглянул в автомобиль полковника. Там он увидел дорогой кожаный портфель и открыл его. Портфель полон документов. Лесник забрал портфель с собой, и подошел к ближайшему грузовику. В нем он нашел ящик с ручными гранатами, и оставленный кем-то из немцев автомат.
Лесник взял автомат, шесть гранат и вернулся на свой наблюдательный пункт за старым дубом. В это время немцы под радостные возгласы на вертелах стали печь олениху и олененка. Кто-то организовал фото и киносъемку происходящего. Счастливый полковник с охотничьим ружьем и в шляпе позирует на фоне убитых им оленей.
– Нельзя убивать мать и ее детей, – негромко сказал лесник и хладнокровно расстрелял из автомата полковника и тех, кто находился возле него.
Когда патроны закончились, лесник бросил в сторону залегших немцев все шесть гранат. После этого он стал отступать вглубь леса. Однако немцы сразу же организовали преследование.
– Полковника убили! И майора тоже!
Цепью немцы поспешили за отступающим Карпычем.

* * *
Елатьмин разбудил Шулику, который дремлет на лежанке.
– Случилось чего? – зевая, спросил Шулика.
– Можно и так сказать, – улыбается Елатьмин, – есть идея, как твоей группе добраться до линии фронта.
– Ну, да? Ты готов предложить выход? И как? – сразу проснулся Шулика. Он сел на лежанке и протер глаза.
– Садись за стол. Смотри, вот железная дорога. Мост через реку мы еще не взорвали.
Капитан Шулика, который от природы обладает острым чутьем и великолепной деловой хваткой, сразу все понял.
– Погоди, Петрович, – обрадовался Шулика, – ты предлагаешь нам забраться в немецкий эшелон и на нем добраться практически до линии фронта?
– Конечно, риск есть, – рассудительно сказал Елатьмин.
– А по мне так это просто гениально! Ты нашел способ выполнить задание! Ай, молодца! У меня даже от сердца отлегло! Теперь остались только детали.
Видно, что Шулика уже загорелся этой идеей.
– Точно так. Понятно, что в воинский эшелон вам садиться незачем. А вот составы с продовольствием, снаряжением, амуницией, топливом и так далее, вполне подойдут.
– Дорога больно ровная, а поезда и так везде идут быстро, на ходу не заскочишь, – рассматривая карту, заметил Шулика.
– А мы их заставим остановиться, – улыбается Елатьмин, – небольшой взрыв железнодорожного пути и все. Перевозки на время встанут, дорогу немцы отремонтируют за несколько часов. А вы за это время выберете себе самый комфортный поезд! Ну, из тех, которые будут.
От подавленного настроения предыдущего дня не осталось и следа. Шулика уже принял решение.
– Взорвать лучше вечером, чтобы мы сели в поезд уже ночью, – решительно говорит он.
– Да, да, конечно. И, знаешь, Гордей, я бы на твоем месте взял с собой только радиста. Ну, может, еще одного бойца. Троим легче спрятаться, и линию фронта перейти, чем шестерым.
Шулика подумал, что талантливые люди это величайшее сокровище. И что капитан Елатьмин – один из таких талантов.
– Ну, летчиков бы я и так с собой не брал. Ай, молодца! Поезда не досматривают на каждом посту, едут они быстро, и все на восток! Эх, Андрей, и чтобы я без тебя делал?
– Так что, решено, готовимся к операции?
– Готовимся! Больше ждать незачем. Если все получится, уже этой ночью мы будем ехать к фронту!
Их беседу прервало появление Грабаря.
– Немцы! Немцы! – громко закричал лесник, добравшись до лагеря.
– Откуда здесь немцы?  – не верит своим ушам Елатьмин.
– Я привел, – виновато признался лесник, – они убили олениху с олененком, ну я не сдержался и того охотника и еще десяток фрицев уложил. А другие немцы теперь гонятся за мной. Товарищ капитан, я возьму Балана и Гончарова?
– Зачем, – машинально ответил Елатьмин.
– Заминируем подходы к лагерю.
– Добро, – согласно кивнул головой Елатьмин, – берите.
Втроем лесник, Балан и Гончаров заминировали подходы к лагерю примерно на полпути от лагеря до южной опушки. После этого они отошли на пятьдесят метров и заняли позиции для боя.
Пока они минировали подходы к лагерю, весь отряд Елатьмина занял позиции рядом с подрывниками. Вскоре показались немцы.
Пока они дошли до позиций партизан их решимость немного уменьшилась. Когда же они стали взрываться на противопехотных минах, а из-за деревьев по ним ударили пулеметы, автоматы, винтовки партизан, немцы стали отступать.
– Я прослежу за ними, – сказал лесник, и стал незаметно преследовать отступающих немцев.
Партизаны долго ждали его возвращения. Наконец, лесник появился и громко объявил.
– Все в порядке, товарищи. Немцы забрали своих убитых и уехали. Так торопились, что даже мясо на вертелах оставили.
Балан и еще десяток партизан дошли до южной опушки и забрали печеное мясо в лагерь. Только один Карпыч его есть не стал.

* * *
Елатьмин взял с собой Балана, Гончарова, Григорьева и Донца. Шулика взял Петрика и нового радиста Черкеса. Еще сам напросился Твердохлеб.
– Иван, да мы без тебя справимся, – улыбается Шулика.
– Я только до поезда. С вами не поеду, раз уж вы так решили.
Всем было жаль расставаться.
– Тогда хорошо, иди.
Глубокой ночью группа пешком дошла до реки, и переправилась на другой берег на лодках, спрятанных в камышах. До железной дороги дошли к вечеру и стали наблюдать.
– Ну что, Андрей, – сказал Шулика, – пожалуй для посадки на поезд лучшее место вон у того карьера. А дорогу взорвать нужно здесь, у лесополосы. Взорвешь полотно часов в десять вечера, не раньше.
– Добро, Гордей. Так и сделаем. Ты, как доберешься до наших, сообщи нам по рации, добро?
Елатьмин восхищается умением Шулики идти на оправданный риск ради выполнения задания, ради Победы.
– Конечно! Обещаю, Андрей.
Командиры обнялись, потом обнялись бойцы и Шулика с Петриком и Черкесом убежали по направлению к карьеру.
– Товарищ капитан, – подошел к Елатьмину Донец, – когда будем минировать? Может, уже сейчас?
– Нет, Трофим, подождем до вечера. Мало ли что?
Донец выполнил все в точности и заминировал железнодорожное полотно в 21 час. Еще час партизаны ждали условленное время. Ровно в десять часов вечера они взорвали полотно. От взрыва пострадала дрезина с немцами, которые проверяли железнодорожное полотно.
– Уходим, – приказал Елатьмин, – то, что надо. Часа четыре немчура провозится, не меньше.
– Как минимум, – довольно сказал Донец, – и то, если они сразу возьмутся за дело.
Партизаны ушли. Немцы оперативно прибыли для ремонта дороги. Охрана обыскала окрестности, но никого не нашла.
Группа Шулики издалека наблюдала за ремонтом дороги и за остановившимися поездами.
– Первый поезд нам явно не подходит, – глядя в бинокль, говорит Петрик, – танки, личный состав. Не то. Черкес, а что написано на вагонах второго поезда?
– Вроде как станки для какого-то завода. Только вагоны все опечатаны.
– Зато, если забраться внутрь, лучшего транспорта и не нужно. Немцы на станциях будут проверять целостность дверей, замков, пломб на них, а мы в середине! Мечта! Только вряд ли этот поезд идет прямо к линии фронта.
Петрик пожалел, что плохо владеет немецким языком.
– А третий поезд?
– Вроде, как лес везут. Зачем он им? И открытые эти платформы с лесом, спрятаться там негде.
– Значит, решено, – принял решение Шулика, – садимся в поезд со станками. Доедем, куда получится, а там уже будем решать, как и чем добираться дальше.
Когда стемнело, разведчики незаметно пробрались к поезду и вылезли на крышу последнего вагона. Так, по крыше они прошли к середине состава. Периодически, то один, то другой бойцы свешивались и заглядывали в окна вагонов.
– Товарищ капитан, в этом вагоне станков нет. Зато есть тюки с соломой. Думаю, за ними можно спрятаться. И вагон не опечатан.
– Что же, залезаем в него, только через окно.
Петрик хмыкнул.
– Что? – спросил Шулика.
– Хорошо, что с нами нет Сибирцева и Твердохлеба, они бы в это окошко точно не пролезли!
Разведчики сумели незаметно проникнуть внутрь вагона, разместились за тюками с соломой, и стали ждать. Ремонт полотна занял немцев почти десять часов. Но, наконец, ремонт закончился, и поезд тронулся.
– Едем, – радостно сказал Шулика, – едем!
Группа едет навстречу неведомым опасностям.
Трофим Донец, не помня себя от радости, не шел, а на крыльях летел обратно в партизанский лагерь к Лене Ратушной. С разрешения Елатьмина он специально сделал крюк и зашел в Родниковку, чтобы нарвать роз для своей возлюбленной.
Когда он, наконец, добрался до лагеря, роса на лепестках роз еще не испарилась.
– Это тебе, – протянул Трофим букет Лене.
Глаза Донца все время смеются.
– Спасибо, милый. Знаешь, я последнее время живу, как будто в каком-то прекрасном сне! 
Лена обняла и горячо поцеловала Трофима. Тот счастливо улыбнулся и обнял девушку.

*  *  *
Возвращаясь обратно в отряд, уже находясь в Черном лесу, группа Елатьмина услышала взрывы ручных гранат в районе Верхнего озера.
– Странные какие-то взрывы, – удивился Твердохлеб, – товарищ капитан, разрешите, я проверю, что там?
Партизаны замерли, прислушиваясь к взрывам.
– Нет. Все пойдем, – ответил капитан Елатьмин.
На берегу Верхнего озера партизаны увидели немцев. Те бросают в воду гранаты. После этого несколько немцев вошли в воду и стали сетями вылавливать оглушенную рыбу. Выбирают только крупную.
– Товарищ капитан, их всего десять!
– Сергей Михайлович, обойди озеро с востока на север. Гончаров, а ты с запада на север. Если их действительно только десять, перебьем их.
Немцев действительно было только десять человек. Партизаны по команде перестреляли их. Один из немцев, которого только ранили, надрывно кричал от боли, пока его не добили.
– Гады, – с досадой в голосе посетовал Григорьев, – сколько рыбы зря погубили.
– Что рыба! Сколько людей эти нелюди уже загубили, и сколько еще погубят?
В озере плавает мелкая рыба.
– Товарищ командир, – повернулся Григорьев к Елатьмину, – разрешите, мы ту рыбешку, которую можно есть, выловим?
– Давайте, Сергей Михайлович, ловите. А мы пока оружие соберем, боеприпасы, амуницию.
– Товарищ капитан, а с немцами что делать?
– Хороший вопрос. Не оставлять же их здесь? И не тащить их на себе на опушку, чтобы там похоронить?
– Товарищ командир, – на берег озера вышел Карпыч, – здравствуйте, товарищи, я здесь с телегой. За две ходки перевезу покойников к оврагу. Только оставьте мне кого-то в помощь.
Карпович подошел ближе.
– Я и останусь, – предложил Григорьев. – И еще Алешка Суржик.
Елатьмин поздоровался с Карпычем за руку.
– Аким Карпович, а вы как здесь?
– Ехал вам навстречу. На всякий случай. Думаю, вдруг, кто ранен, так на подводе раненого забрать.
– А вышло, немцев возить.
Елатьмин подивился, и когда только Карпович все успевает? А ведь по возрасту он в отряде старше всех.
– Это ничего, товарищ капитан. Лучше мертвых немцев возить, чем раненых наших. Идите уже в лагерь, чтобы улов на жаре не испортился. Будет у нас сегодня рыбный день.
В этот момент Алеша Суржик, который уже успел снять брюки и войти в воду, смешно подпрыгнул и крикнул:
– Ай! Ой, извините, товарищи, это меня рыба в воде коснулась.
Все рассмеялись.

* * *
Пока группа Шулики выбирала поезд, Петрик нарвал цветов тысячелистника обыкновенного. В вагоне Шулика унюхал его запах.
– Это зачем? С желудком проблема?
– Нет. Просто, если в вагоне есть комары, натремся соком тысячелистника, и будем спокойно спать.
Шулика с облегчением вздохнул.
– Спокойно спать нам нельзя, вдруг немцы на остановке заглянут сюда? Для чего-то же они везут эту солому? Может, в составе есть кони или коровы? Дежурить будем по очереди.
– Товарищ капитан, спите оба, я сплю чутко. Если поезд остановится, я проснусь, и вас разбужу, – пообещал Петрик.
Поскольку есть никто не хочет, разведчики устроились удобно и уснули. Капитан Шулика долго не мог уснуть, но потом сон сморил и его.
Поезд проехал без остановки пять с половиной часов. Потом остановился на какой-то станции, но в вагон с разведчиками никто, ни разу не заглянул. Группа благополучно едет на восток, к линии фронта.

* * *
Елатьмин решил, обойти лагерь, зашел в землянку к Грабарю и увидел у него шикарный кожаный портфель с металлическими уголками.
– Аким Карпович, это откуда? – удивился командир и взял портфель в руки.
– Так это того оберста, который оленей застрелил. Я этот портфель в его машине взял, – охотно рассказывает лесник.
– Оберста? – повеселел Елатьмин.
– Ну, да, так немцы его называли, – пожал плечами лесник. – А что?
– А вы знаете, Карпович, что означает это слово?
– Нет, откуда? – обескуражено пожал плечами Карпыч. – Язык у немцев тяжелый, я его совсем не понимаю.
– Оберст это полковник по-немецки. Так что вы целого немецкого полковника застрелили.
– Полковника это хорошо, – довольно улыбнулся, казалось, вмиг помолодевший,  обрадованный лесник. Видно, что ему трудно удержаться от восторга.
В это время Елатьмин открыл портфель и стал перебирать, находящиеся в нем, документы, карты местности.
– Аким Карпович, а вы, почему не отдали этот портфель капитану Шулике? Может, здесь какая-нибудь полезная для наших информация имеется?
– Просто закрутился и запамятовал, товарищ командир. Вот вылетело из головы и все тут, – сокрушается лесник.
– Ладно, Карпович, разберемся. Хорошо, что вы его прихватили, только я его у вас забираю.
– Конечно, конечно, берите. Я и сам собирался его вам отдать. Извините, что так вышло.
Командир кивнул, взял портфель и ушел.

* * *
Эшелон добрался до места назначения и въехал на заводскую ветку. Началась проверка вагонов. Когда принимающая сторона убедилась, что все вагоны целы и опломбированы, вагоны стали вскрывать и выгружать станки.
В вагон, в котором спят разведчики, заглянул один из солдат. Он взял в охапку тюк соломы и услышал, как захрапел Петрик. Солдат бросил тюк и поспешил к офицеру охраны завода. Петрик услышал, как немец спрыгнул на насыпь, и проснулся.
– Товарищ капитан, – виновато произнес Петрик, будя командира, – просыпайтесь! Быстро! Беда! Проспал я. Мы уже на заводе! Пора уходить!
Шулика и Черкес проснулись быстро, схватили свои вещмешки, оружие, и завалили место отдыха тюками соломы.
– Товарищ капитан, какой-то поезд выезжает с завода. Наверное, уже разгрузился, – доложил Черкес, глядя в окошко вагона.
– За мной! Выедем с территории завода на нем, – приказал Шулика.
Разведчики выпрыгнули из вагона, нырнули под него, подбежали к другому пути, по которому уезжает поезд, и взобрались на пустую платформу. Там они накрылись плащ-палатками и замерли. На большее у них просто нет времени.
Впрочем, охрана завода, зная, что выезжает пустой поезд, на него внимания не обратила. Разведчики незамеченные, выехали за территорию завода.
Тем временем немецкий солдат привел к вагону десяток солдат из роты охраны.
– Это здесь, господин лейтенант!
– Проверить, – приказал офицер.
Двое солдат влезли в вагон и стали переворачивать тюки. Вдруг раздалось обиженное мяуканье. Это один из солдат наступил на хвост коту.
– Господин лейтенант, Готвальд был прав, здесь действительно находится диверсант!
Под общий смех солдат поднял и показал всем кота. За исключением Готвальда все рассмеялись.
– Не расстраивайся, дружище, – хлопнул Готвальда по плечу один из немцев, – здесь вполне могли быть диверсанты, а ты проявил бдительность! Молодец!
– К тому же, будь тут диверсанты, ты бы в живых вряд ли остался.
Когда поезд выехал из города, он стал набирать ход.
– Нужно прыгать, пока он еще не набрал полной скорости, – сказал Шулика, – за мной!
Разведчикам повезло, впереди показался довольно резкий поворот, и машинист стал сбавлять ход. Разведчики спрыгнули благополучно, без травм. Через полминуты они скрылись в ближайшей роще.
– Нужно определиться на местности, – сказал Шулика, – Петрик, обойди окрестности, осмотрись. Нам бы узнать название хоть одного населенного пункта.

* * *
Начальник разведки фронта генерал-майор Нечаев в своем кабинете пил горячий чай, когда в кабинет заглянул его ординарец. Он кажется испуганным.
– Товарищ генерал, снимите трубку. На связи товарищ Сталин.
Генерал вскочил от неожиданности, в спешке, больше похожей на панику, выронил стакан и обжегся кипятком. Стакан разбился. Генерал трясущейся рукой схватил телефонную трубку.
– Генерал-майор Нечаев слушает!
– Здравствуйте, товарищ Нечаев, – раздался в трубке мягкий голос Сталина, – доложите мне, что там за история с тремя самолетами и разведывательной информацией от нашего берлинского резидента?
– Товарищ Сталин, мы посылали за группой, которая несет эту информацию три самолета, но все они были, сбиты противником.
Генерал повернулся к портрету Сталина на стене и немигающим взглядом смотрит на него.
– И что? Вы решили, что будет надежнее, безопаснее и быстрее, если группа будет, добираться пешком? Кто вы такой, товарищ Нечаев, чтобы принимать такие решения? Вы хоть понимаете всю меру ответственности за принятое вами решение?
Поскольку Нечаев растерялся и молчит, Сталин продолжил.
– Скажите, генерал, вам известно, какого рода информацию несут ваши разведчики?
– Никак нет, товарищ Сталин.
Генералу стало трудно дышать, и он рывком расстегнул верхнюю пуговицу кителя, вырвав при этом крючок на воротнике.
– А я вам скажу. Это информация о том, куда Гитлер направит главный удар в самое ближайшее время. Вы понимаете? Если мы не получим вовремя эту информацию, и примем ошибочное решение, например, что немцы ударят на Киев, и бросим туда резервы, а немец пойдет на Москву?
Голос Сталина налился металлом, генерал вспотел так, что сухого места на кителе почти не осталось.
– Вы понимаете, что может, произойти?
После этих слов генерала пробрал озноб, а его  душа ушла в пятки.
– Я понял. Виноват, товарищ Сталин, я все исправлю, – пообещал Нечаев.
– Хорошо, товарищ генерал. Завтра я жду от вас эту информацию.
Сталин отключился. Генерал был не в силах двинуться с места. Он тяжело плюхнулся в кожаное кресло, стараясь собраться с мыслями.

* * *
Петрик вернулся довольно быстро, Шулика его еще и не ждал. Петрик перевел дух, стараясь отдышаться от быстрой ходьбы.
– Быстро ты, Демьян. Я никак не ожидал от тебя такой прыти, – признался Шулика. – Случилось чего?
– Никак нет, все в порядке. Товарищ капитан, на восток от нас деревня Логово, и указатель на юг – деревня Велиж.
Капитан вынул карту местности, расстелил ее на большом пне и стал ее рассматривать.
– Что там, товарищ капитан? – нетерпеливо спросил Черкес.
– Товарищи, мы на Смоленщине, – не скрывает своей радости Шулика. – Если я правильно понимаю, до наших осталось примерно километров пятьдесят, не больше. Один дневной переход.
– Хороший такой переход, – белозубо улыбнулся Черкес.
– Это мы удачно поезд выбрали, – улыбнулся Петрик.
Шулика стал складывать карту.
– Это нам, товарищи, с капитаном Елатьминым повезло. Это ведь он придумал, пробираться по тылам немцев на их же поезде!
– Да, если бы не он, даже не знаю, как бы мы прошли пятьсот километров по тылам фрицев, – охотно согласился Петрик.
– Черкес, готовь рацию и выходи на связь.

* * *
Генерал-майор Нечаев, наконец, собрался с силами, снял мокрый от пота китель и швырнул его на стул. Вынул платок и стал вытирать лоб. Он еще не успел опомниться от разговора со Сталиным, как дверь без стука открылась.
– Товарищ генерал, – с еще более потерянным видом сказал ординарец, – на проводе товарищ Берия.
Генерала охватила нервная дрожь. Он вскочил и схватил телефонную трубку.
– Слушаю, товарищ Берия, – заикаясь, сказал генерал, не в силах скрыть свою растерянность.
– Я тебе звоню, чтобы более доступно объяснить. Чтоб ты понял. Ты ведь уже принимаешь решения за всю Ставку, за Верховного главнокомандующего, решаешь судьбу войны и нашей страны, всего советского народа.
Нечаев вспомнил все, что ему приходилось слышать о Берии, и невольно втянул шею в плечи.
– Виноват, товарищ Берия.
– Не перебивай. Конечно, летчиков жалко, но это война. Ты поставь на одну чашу весов три экипажа вместе с самолетами, пять, десять, даже двадцать. А на другую чашу весов десятки, может, сотни тысяч человеческих жизней. Так важна информация, которую несет группа капитана государственной безопасности Шулики, понимаешь?
У генерала, словно все мысли спутались. И хотя собеседник его не видит, генерал слушает, затаив дыхание и не моргнув глазом. Берия выдержал эффектную паузу.
– Я тебе так скажу. Если завтра на столе у Верховного главнокомандующего не будет этих разведданных, ты будешь лишен всех званий, должностей и наград. И прямо завтра ты будешь расстрелян за измену Родины. Ясно?
Нечаев набрался храбрости, и решил, попробовать, оправдаться.
– Товарищ Берия, я не предатель! – с большой поспешностью выкрикнул Нечаев.
– А чем тогда объяснить твое странное решение, чтобы группа с такими важными, срочными разведданными, рискуя на каждом шагу, почти шестьсот километров добиралась до линии фронта своим ходом по территории, занятой врагом? 
Нечаев подавленно, виновато молчит.
– Знаешь, Нечаев, я бы тебя уже прямо сегодня расстрелял. Даже без суда и следствия. Но так и быть, я подожду до завтра.
Берия положил телефонную трубку. Генерал без сил грузно опустился на стул и безнадежно опустил голову. Теперь ему стало по-настоящему страшно.

Глава 17.
Капитан Кочет без стука влетел в кабинет полковника Старыгина.
– Разрешите? Есть! Есть сообщение от Шулики!
– Давай! – обрадовался полковник и стал торопливо читать. По мере чтения морщинки на его лбу стали разглаживаться.
Прочитав шифровку, полковник склонился над картой Смоленской области.
Капитан Кочет приготовил блокнот, чтобы записывать.
– Ну что, все складывается как можно лучше. Как думаешь?
– Похоже на то, – согласился капитан.
– Ну что, записывай.

* * *
– Что там, Кирилл, – с нетерпением спросил Шулика радиста, – есть ответ?
– Так точно, товарищ капитан, есть. Подождите немного, сейчас расшифрую. Вот, готово!
Шулика взял радиограмму и склонился над картой.
– Значит так, нам приказано добраться до деревни Лопаты. Она сейчас занята гитлеровцами. Нам нужно найти какой-то погреб и укрыться в нем. Утром наши пойдут в атаку и освободят деревню. Тогда мы и выберемся из нашего укромного местечка.
– Собираемся? – спросил Петрик.
– Да. Пять минут на сборы и выходим. Нам надо спешить. До Лопат еще дойти нужно и место найти, чтобы спрятаться.
Шулика еще раз перечитал радиограмму и сжег ее. Тут Петрик свистом дал знак об опасности. Шулика с Черкесом залегли. Всего метрах в десяти от них проехали верхом трое полицаев. Они внимательно осматривают лес, но разведчиков не заметили.
– Хорошо, что мы огонь не разводили!
– Товарищ капитан, может, нужно было убрать этих предателей? Да и сейчас еще не поздно это сделать!
– Нет. Вдруг их кинутся и станут искать? Нам сейчас лишний шум ни к чему, чем незаметнее мы будем, тем лучше.
Выждав, еще пять минут группа Шулики осторожно направилась на восток. Им удалось дойти до деревни Лопаты незамеченными. Единственным препятствием оказалась рокадная дорога, по которой практически все время шли немецкие войска.
Группе пришлось ждать до полуночи, пока движение стало реже, и разведчикам удалось перебежать через нее.

* * *
Генерал-майор Нечаев лично приехал к начальнику разведки армии полковнику Старыгину. Он вошел в штаб чернее тучи.
– Где Старыгин? – с порога строго начал генерал.
– Его нет.
Нечаев чувствует себя человеком, несправедливо обиженным, и теперь срывает зло на подчиненных.
– Как так, нет? – с места в карьер закричал генерал. – Почему его нет на рабочем месте? Немедленно его сюда!
– Полковник Старыгин убыл в войска. Он лично хочет проконтролировать переход линии фронта группой капитана Шулики.
– А что, Шулика уже здесь? – обрадовался генерал.
– Так точно, товарищ генерал-майор. Завтра утром он будет здесь, в штабе армии.
Генерал от этой новости приосанился, даже морщины на его лице разгладились.
– Хорошо. Тогда я подожду их прибытия в кабинете Старыгина. Ужин мне сообразите. И чай прямо сейчас. И чтобы он у меня горячий был!
Через несколько минут старшина Чернышев принес генералу чай. Войдя в кабинет, старшина увидел, что генерал курит.
– Товарищ генерал-майор, – растерянно произнес старшина, – здесь не курят. Даже сам полковник Старыгин выходит курить во двор.
– Что? – побагровел генерал. – Вы мне еще замечания будете делать? Это возмутительно! За то, что вы так дерзко хамите генералу, объявляю вам трое суток ареста!
Эта неожиданная враждебность поразила старшину.
– Есть трое суток ареста.
Старшина подошел к столу и поставил стакан чая на стол.
– Разрешите идти?
– Идите. Прямо отсюда и на гауптвахту! Вот так! Или вы думаете, что я слова на ветер бросаю?
Генерал Нечаев никак не может успокоиться от наглости подчиненного. Он тяжелым взглядом смотрит на старшину. 
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор, – с достоинством ответил старшина Чернышев, – только вы бы хоть окно открыли, что ли?
– Что? Да как вы смеете? – вспыхнул вдруг диким гневом Нечаев. – Пять суток ареста! И запомните, ваши советы мне без надобности! Распустил вас тут, Старыгин! Но ничего, я быстро приведу вас в чувство!
В глазах генерала светятся немое торжество и издевка. Старшина повернулся кругом, и, щелкнув каблуками, вышел из кабинета.
– Как там генерал? – повернулся к Чернышеву ординарец Старыгина лейтенант Пухов. Лейтенант заметил бледность на лице старшины и спросил: – Что случилось?
– Извините, товарищ лейтенант, но генерал наш какой-то невменяемый самодур. Разрешите идти?
Без сомнений поступок генерала еще долго будет предметом обсуждений в штабе армии.
– Куда это? У нас тут работы невпроворот.
– Так генерал арестовал меня на пять суток за то, что я ему сказал, что в кабинете товарища полковника не курят.
– Ну, дела, скверно, однако, – поразился лейтенант. – Тогда иди, Степаныч, от греха подальше. До возвращения полковника Старыгина придется тебе посидеть под арестом.
– Иду. Вы тут ведите себя осмотрительнее, товарищ лейтенант, больше помалкивайте, а то этот генерал всех пересажает.
– Добро, Степаныч, буду держать язык за зубами. Может, он еще одумается и отменит свой приказ?
Но генерал Нечаев не одумался.

* * *
Капитан Елатьмин вызвал к себе начальника штаба, заместителя по хозяйственной части и доктора.
– Присаживайтесь, товарищи. Расскажите, что там у нас с припасами делается?
– А чего у нас делается? – приглаживая волосы, ответил Карпыч. – Оружия хватит, чтобы еще целую роту вооружить. С боеприпасами пока тоже полный порядок. Обувь и обмундирование имеется из расчета два комплекта на каждого бойца. Есть еще на два взвода одежды, правда, немецкой и полицаев.
Елатьмин внимательно слушает доклад своего заместителя по тылу, записывая услышанную информацию в блокнот.
– С продуктами как?
– Пока отряд такой численности, как сейчас, на месяц еды хватит. Охотой можно заниматься, рыбалкой. Пройдет дождь, грибы будем собирать. Насолим их, насушим. Немцы зерно уберут, захватим его и будем с хлебом.
– А если численность отряда увеличится, с едой будет проблема?
– Да. Уверен, без помощи населения нам тогда не обойтись. Если война продлится до зимы, станет еще хуже.
Елатьмин кивнул и повернулся к доктору.
– С медикаментами, перевязочным инвентарем пока тоже полный порядок, – доложил доктор, – но опять же, если появятся раненые, ситуация быстро изменится.
– Значит, нужно пополнить запасы медикаментов и провианта. Олег Яковлевич, нужно организовать занятия по боевой подготовке. Бездеятельность деморализует людей. Нужна железная дисциплина, чтобы, значит, никаких пьянок и самоволок.

* * *
Группа Шулики добралась до деревни Лопаты, нашла подходящий погреб во дворе сгоревшего дома и затаилась в нем. Потянулись долгие часы ожидания.
Утром артиллерия обстреляла позиции немцев в Лопатах. Затем пехота поднялась в атаку, и одним ударом выбила немцев из деревни.
Группа Шулики сидела в погребе, когда бой стал удаляться. Петрик осторожно выглянул из погреба.
– Что там, Демьян? – нетерпеливо поинтересовался Шулика.
– Товарищ капитан, или мне кажется, или там полковник Старыгин!
Шулика выглянул и узнал Старыгина. Тот ходит с ППШ в руках и зовет:
– Гордей!
Петрик откинул крышку люка от погреба.
– Мы здесь! Здравия желаю, товарищ полковник!
Шулика выбрался из погреба, подошел к полковнику Старыгину и доложил.
– Товарищ полковник, задание выполнено! Вот данные нашего резидента!
И капитан протянул своему начальнику пакеты с фотопленками и бумажными документами.
– Ну, Гордей, как это ты говоришь? Ай, молодца! А где твоя группа?
– Товарищ полковник, я решил, что втроем пробираться будет легче. Остальные с летчиками находятся в отряде Елатьмина. Сержант Сибирцев тяжело ранен.
– Жаль. Надежда есть?
– Да. В отряде теперь есть хороший врач, он вытащил пулю из ребра Сибирцева.
– Знаешь, Гордей, я твоего Елатьмина не знаю, но он и его отряд мне нравятся все больше и больше. Так, глядишь, мы переведем его к нам в НКВД!
– Хорошая шутка, – улыбнулся Шулика.
– Почему шутка? Я серьезно. Ты вот знаешь, Гордей, сколько командиров Красной армии самого разного уровня с началом войны оказались неспособны к активным боевым действиям?
Шулика отрицательно мотнул головой.
– А капитан Елатьмин не растерялся, уже через неделю после начала войны создал партизанский отряд и воюет. И как воюет! Все бы так воевали!
– Это точно! Он для нас просто находка!
Красноармейцы и командиры, которые принимали участие в бое по освобождению деревни, с интересом рассматривают разведчиков и негромко переговариваются между собой.
– Так это ради них все было?
Старыгин повернулся к Шулике.
– Ну что, Гордей, в штаб и отдыхать! Вы свое дело сделали!
– Товарищ полковник, так мы и не устали совсем. Во время нашего железнодорожного путешествия отоспались и вылежались!
– Это хорошо, но пока время есть, приказываю отдыхать!
Затишье оказалось недолгим, немцы быстро опомнились, перегруппировали свои силы, и пошли в контратаку. Шальная пуля попала с рацию на спине Черкеса.
– Пора уходить. Отходим, – громко скомандовал Старыгин. – А тебя, Кирилл, с еще одним днем рождения!
После возвращения в штаб армии, Старыгин узнав об аресте старшины Чернышева, приказал его освободить.
– Все, каторжник, – смеется лейтенант Пухов, который приехал на гауптвахту, чтобы забрать старшину, – амнистия! Закончились твои мытарства! И свобода в моем лице вас примет радостно у входа!
– Спасибо, товарищ лейтенант, – с глубокой признательностью и уважением ответил старшина. – Любопытно и кто меня амнистировал? Неужели генерал?
– Генерал, Степаныч, генерал, да не тот!
– Загадками говорите, товарищ лейтенант.
Старшина хотел еще что-то спросить, но передумал и промолчал.

* * *
Капитан Елатьмин отправил разведку к тому месту, где немцы отстраивают сожженный Родниковский мост. Разведка отправилась на задание рано утром, а вернулась поздним вечером, когда совсем стемнело.
– Что там, докладывайте, – не скрывая нетерпения, сказал Елатьмин.
Уставшей походкой Гончаров и Сергей Иванов подошли к командиру отряда. Докладывать начал Гончаров, который был старшим в этом разведывательном выходе.
– Немцы окружили место строительства двумя рядами колючей проволоки. Между ними бегают овчарки. Немцы службу несут так себе, с прохладцей, – в скупых словах скороговоркой обрисовал ситуацию Гончаров.
– Не похоже это как-то на них, – приподнял бровь командир. Видно, что его тревожат какие-то сомнения.
– Так точно. Возможно, это от жары. Они себе навес соорудили, и большую часть времени под ним и проводят. Очень на своих собак надеются. Хотя на вышках, их там две, часовые дежурят постоянно. Два пулемета.
К разговору присоединился подоспевший начальник штаба.
– С нашими пленными, что? – деловито поинтересовался Борисов.
– Строит мост примерно полторы сотни наших. Десятка два местные мужики, в основном из Родниковки, остальные пленные красноармейцы. Для них на окраине Родниковки оборудовали из коровника что-то вроде казармы.
Елатьмин невольно призадумался.
– Охраняются пленные как?
– Еще лучше, чем во время работы. Не простое это будет дело, – доложил Сергей Иванов, так как в деревне разведку проводил именно он.
– Так это что, получается, – первым высказал предложение начальник штаба, – лучше всего напасть на них во время перехода из деревни к мосту или обратно?  Наверное, лучше это сделать с утра, пока у пленных сил больше.
– Резонно. Что ж, я согласен, завтра и отобьем пленных. Да, Вася, вы ничего не сказали, вас не заметили?
– Обижаете, товарищ капитан, – расплылся в довольной улыбке Гончаров, – ни одна живая душа нас не заметила! Ни фрицы, ни наши.
Елатьмин даже устыдился того, что усомнился в своих разведчиках.
– Хорошо. Часовой! Вызовите ко мне Донца!
Когда Трофим прибыл, командир сказал:
– Собирайся, Трофим. Нужно связаться с командованием.

*  *  *
Капитана Шулику вызвали к полковнику Старыгину. Разведчик поторопился и вскоре постучал и вошел в кабинет начальника разведки армии.
– Разрешите, товарищ полковник, – козырнул Шулика и осекся.
Старыгин теперь не полковник, а генерал-майор! Шулика быстро опомнился и пришел в себя.
– Виноват, товарищ генерал-майор! Поздравляю вас!
Про себя Шулика отметил, что генеральский мундир здорово сидит на ладной, крепкой фигуре Старыгина. Гордей порадовался за своего начальника.
– Спасибо! А я поздравляю тебя, – улыбнулся генерал-майор Старыгин и дружественно похлопал Гордея по плечу.
– С чем? – на секунду растерялся Шулика.
– С досрочным присвоением тебе очередного звания майор государственной безопасности.
Генерал взял со стола и вручил петлицы Шулике.
– Извини, Гордей, обмыть повышение не предлагаю. Поверь, я бы с радостью, но дел невпроворот. Обмоешь, при первой же возможности, как положено, со своими бойцами.
Шулика подумал, что с начала войны он совсем забыл про выходные дни, так как их теперь просто нет и быть не может.
– Разрешите идти?
– Нет, присядь, есть серьезный разговор. Меня назначили начальником разведки фронта. Хочу с собой забрать тебя и всю твою группу, что скажешь? С ответом можешь не торопиться.
Генерал с надеждой смотрит на Шулику. Тот понимает, что, несмотря на слова генерала, на долгие раздумья времени нет, и Гордей принял решение мгновенно.
– Я с удовольствием!
– Вот молодец, – широко улыбнулся Старыгин, – четко, ясно и прямо! По-военному! Спасибо, Гордей! Если бы ты оказался, я даже не знаю, что делал бы.
Старыгин с чувством крепко пожал руку майору. Шулика поколебался немного и все-таки поинтересовался.   
– А генерал-майор Нечаев теперь где?
– А подполковник Нечаев теперь начальник дивизионной разведки, но не на нашем фронте. Вот так.
– Понятно, – Шулика скрыл улыбку. Не ожидал он такого поворота, но, признаться, рад ему. 
– Гордей, вы теперь фронтовая разведка, а это значит, на вас теперь еще большая ответственность, чем раньше. Понимаешь?
Шулика, молча, кивнул.
– Слушай, командир, приказ для той части твоей группы, которая сейчас отдыхает в санатории «Елатьминский», – генерал сдержанно улыбнулся, – в качестве экзамена, что ли, пусть добираются сюда своим ходом, с собой заберут Донца и летчиков.
– Понял, товарищ генерал.
– И главное – пусть по дороге наберут разных штабных документов немцев. Нам нужно знать особенности ведения их документации. Это очень важно. Все, ступай.
– Слушаюсь!

* * *
На следующее утро, задолго до рассвета второй взвод отряда Елатьмина во главе с самим командиром заняли позиции вдоль дороги, ведущий от Родниковки к мосту. Бойцы залегли с обеих сторон дороги, маскируясь, как только можно.
Красноармейцам это сделать легче, так как они одеты в военную форму защитного цвета, а вот партизанам из местных жителей, одетых в гражданскую одежду, пришлось труднее.
Они накрывались мешками, плащ-палатками, кусками маскировочных сеток, а Карпыч сверху насыпал на них ветки, стебли растений. Потом он прошел, вдоль засады и немного посыпал подходы табаком.
– Что ж ты творишь, батя, – возмутился один из красноармейцев, – такое добро переводишь.
– Самому жалко, но так нас собаки не почуют, – объяснил Грабарь.
– Отставить разговоры, – приказал Елатьмин, – Карпович, прячьтесь уже.
Лесник ушел за холм. Там у него пасутся стреноженные кони, а на двух телегах ждут освобожденных пленных оружие, боеприпасы, обувь и провиант.
Наступило томительное ожидание. Наконец, послышался звук приближающейся колонны. Собаки злобно лают, бросаясь на пленных. Немцы грубыми голосами кричат на пленных и на своих овчарок. Вскоре показалось облако пыли.
До переднего края засады оставалось метров сто, когда в колонне кто-то выкрикнул что-то, и пленные бросились на своих конвоиров. Немцы схватились за оружие, а также спустили с поводков овчарок.
У многих пленных оказались ножи, и они смогли справиться с немцами, вооруженными винтовками. Их успевали зарезать, пока они перезаряжали свои винтовки. А вот автоматчики успели застрелить более десятка пленных.
– Ложись! – закричал Елатьмин, и когда пленные, услышав его, бросились на землю, скомандовал. – Огонь!
Партизаны отбросили свою маскировку и стали, кто с колена, кто в полный рост, стрелять по немцам. Бой закончился очень быстро.
– Вы партизаны? – спросил невысокий, скуластый, смуглый, черноволосый красноармеец, крепкого телосложения с раскосыми глазами.
– Да, мы партизаны. Хотели вас освободить, но вы и сами не промах!
– Так-то оно так, – грустно констатировал черноволосый крепыш с легким укором, – но скольких ребят потеряли. И каких ребят! Эх, если бы мы знали, что вы планируете нас освободить.
– Да, – грустно согласился Елатьмин, – неувязочка вышла. Недоработали. Торопились, от того так и вышло.
В это время освобожденные бойцы сложили рядышком погибших товарищей. Их оказалось шестнадцать человек: четырнадцать красноармейцев и двое местных.
– А откуда у вас ножи? – заинтересовался Балан.
– Местные из дома принесли, чтобы мы, значит, на фрицев не совсем уж с голыми руками.
– Я командир партизанского отряда капитан Елатьмин. А кто старший среди вас?
– Я, – отозвался черноволосый, – старший лейтенант Каюмов Аскад.
Командир партизан внимательно присмотрелся к старшему лейтенанту.
– Ну что, товарищ Каюмов, – протянул руку Елатьмин, – надеюсь, вы дальше с нами?
– Так точно, товарищ капитан. Вот только своих товарищей похороним, и можно воевать.
Партизаны и освобожденные красноармейцы на скорую руку превратили один из оврагов в братскую могилу. Тела немцев они оставили у дороги.
Карпыч раздал всем, кому нужно обувь, оружие и боеприпасы. Несколько новых бойцов прокололи новые дырки на ремнях, так как в плену сильно исхудали.
– Время уходить, – обронил Карпыч.
Отряд построился и поспешил в лес. Освобожденные бойцы идут быстро, бодро и радостно. Некоторые часто оглядываются, опасаясь, погони. Вдруг один из освобожденных пленных оступился и упал.
– О, боже! – вырвалось у него. – Как же это я так?
К нему подошел Гончаров и, широко улыбаясь, сказал. – Давай, помогу!
Он протянул упавшему правую руку, и когда тот взялся за нее, ударом кулака левой руки ударил того в печень. После этого вырвал у него винтовку и заломил руки за спину. К ним подошел Елатьмин.
– Поставь его на ноги, – приказал командир.
– В чем дело? – кривясь от боли, спросил пленный.
– Немец? Сам признаешься или как?
– Как вы узнали? – подумав немного, признался пленный.
– Наши, когда оступятся, никогда не говорят: «О, боже». Наши люди ругаются одним словом или тремя, – объяснил Гончаров. – Товарищ капитан, что будем с ним делать?
– Расстрелять его.

* * *
Комендант пил кофе, когда услышал через раскрытое окно выстрелы. В гарнизоне поднялся переполох.
– Это что? – прислушиваясь, подошел к окну комендант.
– Не могу знать, господин гауптман. Стреляют в стороне моста, – с оттенком страха в голосе ответил фельдфебель Нойманн.
Комендант посмотрел в глаза фельдфебеля, полные испуганного удивления, и ему стало противно.
– Это что, нападение? Или пленные пытаются бежать?
– Я могу ошибаться, – заметил Нойманн, – но мне кажется, там стреляют не только из нашего оружия. Вот, слышите, это определенно стреляют из советских ППШ.
– Значит, сомнений нет, это нападение. Поднимайте по тревоге роту охраны. Пусть съездят, посмотрят, что там случилось. Ну, быстрее!
Два взвода немцев и десяток полицаев осторожно приблизились к месту боя. Там они нашли только трупы своих солдат и собак.
Немцы погрузили трупы на грузовики и вернулись в Родниковку. Комендант через окно услышал урчание автомобильных моторов, выглянул в окно и все понял. Он сел в свое удобное кресло и снял трубку телефона. Подумав минуту, положил ее на место.

Глава 18.
Когда отряд прибыл в лагерь, Елатьмин узнал, что радист еще не вернулся. Командир приказал дежурному доложить ему сразу, как только Донец вернется. После этого командир обошел лагерь. Он обратил внимание на то, что вокруг Григорьева собралась дюжина партизан.
– Что тут у вас, товарищи?
– Да вот, товарищ капитан, – протянул Елатьмину ППШ Гончаров, – сами посмотрите.
Капитан взял в руки оружие и увидел, что с правой стороны у затвора автомат сильно деформирован от немецкой пули. Елатьмин попытался передернуть затвор, но не смог, так как затвор заклинило.
– Выходит, этот автомат кому-то жизнь спас?
Елатьмин сразу проявил живой интерес к возникшей проблеме.
– Так точно. Мы вам еще не докладывали, товарищ капитан, но это уже третий такой автомат, – тяжело вздохнул Гончаров.
Остальные партизаны, молча, следят за происходящим. Все уверены, что найти выход из сложившегося положения, прямо сейчас вряд ли удастся.
– И еще у двух винтовок приклады раздроблены, но мы новые вырежем из дерева, это не проблема, – нарушил молчание Григорьев, – а вот такие повреждения просто так не починить. И выбрасывать оружие жалко.
– Согласен. На сегодняшний день для нас, это непосильная задача. И невосполнимая потеря. Сергей Михайлович, а что нужно для ремонта? И где это можно достать?
– Дело для меня новое, товарищ капитан, надо подумать. Тиски, какой, никакой инструмент. Взять это можно на Александровской МТС, пожалуй, поблизости больше и нет нигде.
– Что ж, пока отложите оружие, захватим МТС, заберем необходимый инструмент. Подумайте, Сергей Михайлович, что нам в будущем понадобиться может. Сверлильный станок, например, ножовки по металлу.
– Добро, товарищ капитан, – согласно кивнул Григорьев. – Подумаю и составлю список нужного инструмента и материалов.
– Хорошо. Надеюсь, не забудете?
– Обижаете, товарищ капитан. Я свои обещания не забываю. А приказы командира тем более. Тем более, что инструмент нам нужен и для того, чтобы изготавливать финки, укорачивать немецкие ножи.
Командир заинтересовался.
– Товарищ капитан, вам ли не знать, что нож не входит в снаряжение солдата Красной армии, но он нужен каждому бойцу каждый день и не только разведчикам. А немецкие ножи очень длинные и не удобные.
– Правильно, Михайлович. Ай, молодца!
Елатьмин отдал ППШ Гончарову и продолжил обход. Наконец, радист с сопровождающим его красноармейцем Баланом прибыли.
– Товарищ Донец, срочно к командиру!
Донец оставил рацию под охрану Балану и поспешил к командиру.
– Ну, что, сеанс связи состоялся? – поинтересовался Елатьмин у Донца.
– Так точно, товарищ капитан. Там и про меня есть.
– Ну-ка, ну-ка, любопытно. Давай, почитаем. Да ты присаживайся.
– Спасибо, товарищ капитан, я постою. А то засиделся в седле.
Елатьмин сел и стал читать расшифрованное сообщение.
– Ого, целый роман! Так, Шулика с группой добрались, хорошо! О, Гордей уже майор! Разведчикам, включая тебя, Трофим и летчикам приказано своим ходом срочно добираться за линию фронта.
Елатьмин отложил радиограмму.
– Товарищ Донец, собирайте разведчиков и экипаж самолета.
Донец вышел, а Елатьмин закончил чтение радиограммы.
Карпыч тем временем был занят расселением новоприбывших партизан. Из них уже сформировали четыре взвода, и по несколько человек распределили в разведку и в подрывники.
Землянок теперь на всех не хватает, поэтому бойцы сразу принялись за их сооружение. Кроме того нужно сделать еще один длинный навес, крытый еловым лапником, со столами и скамьями для столовой.
Карпыч ходит среди работающих бойцов и делает свои замечания.
– Не надрывайтесь, сынки. Кору с дерева можно снимать лопаткой с прямым лезвием. Есть у нас такие лопаты!
– И откуда вы только столько знаете? – улыбнулся один из солдат.
– Так опыт, сынок. Опыт проявляется в мелочах, – добродушно улыбается лесник, – вот проживешь с мое, тоже многому научишься!
На поляну вышла санинструктор Ратушная.
– И тебе, дочка, больше работы, – улыбаясь, говорит лесник Лене Ратушной, – накормить такую ораву три раза в день, посуду за всеми перемыть это тебе не кот чихнул.
– Аким Карпыч, – просит Лена, – вы же знаете, что я медсестра, а у нас раненых прибыло? На кухне нужен, на постоянной основе помощник, или наряд, какой по столовой.
– Согласен, дочка. Обязательно что-нибудь придумаем! Шутка ли, почти двести человек теперь в отряде!
К ним подошел красноармеец Гончаров.
– Товарищ Лена, а ты, часом не забыла, что мы сегодня еще и не завтракали? – смеется Гончаров.
Бойцы группы Елатьмина, которые вместе выходили из окружения и стали ядром партизанского отряда, очень сдружились, можно сказать, сроднились, и давно перешли в общении на «ты».
– Как, не завтракали? Почему?
– Так командир запретил. Говорит, перед боем лучше не есть. Чтобы, значит, если пуля в живот попадет, меньше проблем было, – с торжественной серьезностью ответил Гончаров.
– Я же своими глазами видела, как ты сегодня утром сто грамм выпил! Или скажешь, мне показалось?
– А сто грамм можно, – ничуть не смущаясь, честно признался Гончаров. – Лично мне это только на пользу!
– Так ты пил и не закусывал? – с растущим недоверием спросила Лена.
– Ага. Ну, так что там, на счет завтрака?
– Идите и ешьте. А я все голову ломаю, чего это столько еды осталось? А на счет ста грамм, мне кажется, это после боя можно, а не до него.
– Ну, виноват, виноват. Больше не повторится!
– Смотри, Вася, – погрозила пальчиком Ратушная, – ты слово дал!
Гончаров и те бойцы, которые ходили освобождать пленных, весело пошли завтракать. К концу завтрака Карпыч привел на кухню жен партизан Саблина и Нечая.
– Вот, товарищ Ратушная, – улыбнулся он, – знакомьтесь, это наши новые поварихи. А вы отныне занимаетесь только медициной!
– Спасибо, Аким Карпович, – расцвела Лена, – огромное вам спасибо за это!
Зам по тылу нашел работу и для детей Саблина и Нечая, им вменили в обязанность ветошью вытирать патроны от смазки.

* * *
Донец собрал всех и привел их к землянке командира отряда. Он доложил капитану Елатьмину о выполнении приказа, и командир пригласил их к себе.
– Присаживайтесь, товарищи, будем думу думать. Приказано вам срочно возвращаться на «большую землю», причем возвращаться своим ходом. А мне приказано оказать вам всяческое содействие.
Это известие крайне взволновало и встревожило диверсантов и летчиков.
– А как будем возвращаться? – поинтересовался командир экипажа старший лейтенант Галай.
– Может, на поезде, как наш командир? – предложил Будилин.
– У меня есть другое предложение, – сказал Елатьмин, – собственно оно не совсем мое. Помнится, в свое время товарищ Галай предлагал захватить немецкий самолет и на нем перелететь через линию фронта. Считаю этот вариант самым подходящим.
Летчик встрепенулся и с необычайным волнением спросил:
– А что в окрестностях появился вражеский аэродром?
– Нет, но по дороге к линии фронта таких аэродромов несколько. Нам сообщили координаты трех ближайших от нас.
– Товарищ капитан, – с явным сомнением в голосе спросил штурман, бросив на Елатьмина недоумевающий взгляд, – вы думаете нам шестерым под силу захватить аэродром и угнать самолет?
Лицо капитана Елатьмина оставалось непроницаемым.
– Товарищ старший лейтенант, вы меня невнимательно слушали. Мне приказано оказать вам всяческое содействие.
– Так вы что, весь свой отряд поведете, чтобы нам помочь?
– Не думаю, что в этом есть необходимость. В отряде почти двести человек. Я уверен, хватит и одного взвода.
Видно, что члены экипажа самолета испытали огромное облегчение. Галай о чем-то подумал, потом спросил.
– Товарищ капитан, а кто старший группы?
– Старший вашей группы младший сержант государственной безопасности Будилин. В самолете – товарищ Галай. Но по дороге к аэродрому командовать буду я. Не возражаете?
– Никак нет, – покраснел летчик.
– Товарищ капитан, – спросил Будилин, – а Сибирцев?
– Сибирцев пока останется здесь. До полного выздоровления. Еще вопросы есть?
Поднялся Донец.
– У меня есть вопрос личного плана.
– Слушаю, – удивился Елатьмин.
– Товарищ капитан, прошу вас, как главного военачальника здесь, зарегистрировать наш брак с Еленой Ратушной. Ну, значит, чтобы все было по закону, честь по чести.
– Озадачил, брат. Не знаю, имею ли я право на это?
– Почему нет? Вы здесь главный представитель советской власти, значит, имеете!
– Представитель советской власти? А это мысль! Товарищ Петрик, а ну мухой за Карповичем!
– Слушаюсь! Это я мигом!
Через десять минут в землянку вернулся Петрик с лесником.
– Такое дело, Аким Карпович, хотят наши товарищи Донец и Ратушная вступить в законный брак. Не знаете ли вы, может, в какой из окрестных деревень остался председатель сельсовета и печать?
– Да хоть целых два, – улыбнулся лесник, – до Родниковки ближе. Пусть Леонов Юрий Николаевич сгоняет, наш председатель его родственник. Или, может, лучше мне самому съездить? Оно безопаснее будет. Я до сих пор вне подозрений.
– Оно-то так, но вам есть срочное и очень важное задание. Не думаю, что кто-то справится с ним лучше вас.
Лесник принял строевую стойку и с огоньком ответил:
– Слушаю, товарищ командир!
– Готовь свадьбу, отец, – свои слова Елатьмин сопроводил резким движением кулака вниз. – Чтобы, значит, столы от кушаний ломились! Это же первая партизанская свадьба! Так что работы у вас – непочатый край!
Елатьмин развел руки в стороны.
– Карпыч, и про выпивку не забудь, – громко напомнил Будилин.
– Зачем обижаешь, Алифатий? Все будет в лучшем виде, даже не сомневайся! Товарищ командир, разрешите идти?
После окончания совещания Елатьмин отпустил всех, кроме Донца.
– Трофим, мне надо с вами серьезно поговорить. Мне показалось, или вы задержались на сеансе связи дольше обычного? Вы возвращались каким-то кружным путем?
Командир многозначительно глянул на радиста.
– Никак нет, товарищ капитан, – подобрался Трофим, слегка смутившись, но продолжает говорить свободно и непринужденно, – вам не показалось. На обратном пути мы присмотрели двух немецких связистов на велосипедах.
– И вы решили пополнить, так сказать, автопарк отряда парочкой велосипедов?
– Нет, не совсем так, – покраснел Донец, – просто один из немцев был в плащ-палатке. Знаете, такой, пятнистой, которая застегивается вокруг бедер?
– Знаю, и что?
Капитан сосредоточенно слушает ответ радиста.
– Ну, я решил поохотиться на того немца, чтобы ту плащ-палатку подарить Лене. Извините, но мне кажется, немецкая плащ-палатка удобнее нашей. Во всяком случае, для женщин.
Елатьмин невольно улыбнулся, так тронула его забота Донца о своей невесте.
– Вот теперь ясно. И как прошла охота?
– Все в порядке, товарищ капитан, – гордо заявил Донец. – Все трофеи мы сдали Карпычу, кроме этой камуфлированной плащ-палатки.
– Хорошо. Но хотелось бы, чтобы вы так больше не рисковали, – тоном приказа закончил Елатьмин. – Можете идти.
Елатьмину стало стыдно из-за того, что у него возникли какие-то подозрения по отношению к Донцу.
– Слушаюсь, только риска никакого не было. Мы потому и задержались, что были предельно осторожны. Чтобы, значит, наверняка!
– Постой! Лене подарок понравился?
–Так точно! – расцвел довольной улыбкой Донец.
– Хорошо. Вот теперь ступай.
Донец козырнул, лихо повернулся кругом и вышел из командирской землянки. Он сразу поспешил к Лене, которая ждет его в своей землянке.

* * *
Новый комендант Родниковки приказал собрать на совещание начальников полицейских управ со всех окрестных деревень. Немецкие мотоциклисты развезли письменные приказы по всем полицейским управам.
– Что там, Филимон Трифонович, – поинтересовался полицай Костомаров у Романишина, когда тот дочитал присланный ему приказ.
– Совещание завтра в Родниковке. Стало быть, так, поедешь со мной. На обратном пути заедем к Родниковскому леснику. Помнишь его?
Глаза Костомарова засветились неподдельной радостью.
– Помню, самогон у него просто замечательный, и копчености тоже, – не смог скрыть своей радости Костомаров.
– А мед, какой? Чистая амброзия! Эх, чувствую, завтра погуляем! – блаженно улыбнулся Романишин.
Ожидание праздника бывает лучше самого праздника, поэтому Романишин и Костомаров в предвкушении него весь день пребывали в самом прекрасном расположении духа, оба держались весело и много шутили.
На следующий день, едва забрезжил рассвет, они поехали в Родниковку. 

* * *
Елатьмин с Будилиным продолжают совещание.
– Есть еще, Алифатий, приказ нашего командования захватить и привезти образцы немецких документов. Но это задание уже как бы и выполнено. Когда Аким Карпович из-за убитой немцами оленихи с детенышем налетел на них, то прихватил все документы из легковушки их полковника. Там чего только нет! Даже если больше ничего не попадется, думаю, хватит вам и этих документов.
– Незаменимый человек Карпыч. Взял и выполнил всю работу группы осназа НКВД, – улыбнулся Будилин. – Причем наперед! Так сказать, убил сразу всех зайцев!
– Да, он может, он у нас такой, – улыбнулся Елатьмин. – А еще у нас есть документы полицаев и немцев. Глядишь, и они на что-нибудь сгодятся. И еще документы, захваченные в комендатуре в Красной.
Немного помолчали, потом командир спросил.
– Алифатий, а ты чего мнешься? Я же вижу, ты хочешь что-то спросить!
– Точно так, товарищ капитан. Я все думаю про Сибирцева. Ему уже лучше, он крепкий. Если мы его до аэродрома довезем, уверен, перелет он выдержит.
– А ты его самого спрашивал?
– Конечно! Он готов лететь, – заверил Будилин. – Ручаюсь! Женя говорит, что там он быстрее поправится! Да и приказ генерал-майора Старыгина нас вроде как обязывает, чтобы вернулась вся группа.
– Хитрый ты, Алифатий. Ладно, я еще сам поговорю с Сибирцевым, а потом уже решим.
– Товарищ капитан, извините, а нельзя прямо сейчас к Сибирцеву сходить?
– Нет, прямо сейчас нельзя. Мне нужно отправить разведчиков по координатам, посмотреть, что там за аэродромы у немцев, какие самолеты, какая охрана.
Елатьмин встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Будилин поднялся вслед за капитаном.
– Товарищ капитан, Андрей Петрович, минуточку, а как же мы? – взволновано спросил Будилин.
– Что вы?
– Ну, посудите сами, кто лучше нас проведет разведку? Вы к каждому аэродрому хотите послать по одной группе?
– Да.
– Предлагаю каждую группу усилить одним разведчиком из нашей группы и одним из летчиков. Ну, в смысле, в одну группу включить пилота, в другую штурмана, в третью стрелка-радиста.
– А что, Алифатий, это мысль! – Елатьмин с большим энтузиазмом отнесся к словам Будилина и с радостью принял его предложение. – Как я сам до этого не додумался? Значит, так и решаем.

* * *
Бывший председатель сельсовета Чава Леонид Родионович точил косу у себя во дворе, когда к нему из-за угла дома вышел Леонов.
– Здоров был, кум, – первым поздоровался Чава.
– Здравствуй, Леонид Романович, – протянул руку для приветствия Леонов.
Леонов подумал, видно, что его кум редко бывает в холодке, так сильно тот загорел. 
– Давненько не виделись. И какими судьбами?
– Обойдемся без лишних слов, кум. Витебск, – улыбнулся Леонов.
– Смоленск, – подобрался весь Чава. – Может, в хату зайдем? Подальше, значит, от любопытных глаз.
Леонов, который сам всегда отличался великолепной выдержкой, заметил, что Чава совсем не умеет держать себя в руках. Так и до провала недалеко.
– Можно и в хату. А жена где?
– Жену с детьми я в эвакуацию отправил. К теще. Там глухомань такая, что немцы там, по-моему, еще и не были.
Прежняя настороженность рассеялась. Леонов вслед за хозяином вошел в дом.
– Тогда другое дело. А сам, что же?
– Сам хочу, повоевать. Вы к себе не зовете, так я сам, как-нибудь.
– И много вас таких, которые хотят как-нибудь?
– Говорю же, сам. Кто-то боится. Некоторые, не поверишь, даже рады, что немцы пришли. Кто просто выжидает, куда кривая выведет.
– Понятно, – вздохнул Леонов. – А я к тебе по делу.
– Да я уж догадался. Чем могу?
Чава слушал, затаив дыхание.
– Ты ведь был председателем сельсовета. Скажи, бланка свидетельства о браке у тебя, случаем, не завалялось?
– Завалялось, – сдержанно улыбнулся Чава, – и печать тоже. И вообще я все документы припрятал.
– Тогда бери все, что надо и собирайся. Свадьба у нас будет, так ты оформишь все чин по чину. Чтобы, значит, все было по закону.
Чава сначала от радости не знал, что сказать и замер. Потом он оживился.
– С удовольствием. А можно, я после этого в отряде останусь?
– Ну, кум, это вопрос не ко мне, а к нашему командиру. Собирайся, Леонид Романович, там видно будет.

* * *
Председатель Родниковского сельсовета расписал Трофима Донца и Елену Ратушную, выдав им настоящее советское свидетельство о браке. На столе стоит бюст вождя мирового пролетариата, который принес с собой Чава.
Настроение у всех присутствующих торжественно-праздничное.
– Объявляю вас мужем и женой!
Партизаны, стоящие в каре, восторженно хлопают в ладоши. Радости молодоженов нет границ. Лену было не узнать в белоснежном платье.
В качестве подарка Карпыч от всего отряда преподнес молодоженам символический ключ от отдельной землянки. Не откладывая дело в долгий ящик, супружеская пара Донцов осмотрела ее.
В землянке сразу бросилась настоящая кровать с пуховой периной, настоящими подушками, одеялами и постельным бельем. Еще есть настоящий стол, стулья, ковер на стене, посуда, часы с кукушкой.
– Вот это да, – ахнула Лена, – ну спасибо, так спасибо! А это что?
На столе стоят духи «Красная Москва», и туалетная вода «Шипр».
– И когда вы это все успели? – приятно удивился Трофим.
– Это все Аким Карпович, – улыбается капитан Елатьмин, – признаться, я удивлен не меньше вашего! А это вам от меня.
И командир протянул Лене точно такой же флакон «Красной Москвы», а Трофиму туалетную воду «Красный мак».
– И это еще не все, – улыбнулся Будилин, – это вам от нас!
К молодоженам подошел Петрик и протянул Трофиму и Лене обручальные кольца, сделанные из медных царских монет.
– Хорошо-то как, – улыбнулся Трофим, надев кольцо жене, – словно и нет никакой войны!
Лена надела кольцо мужу.
– А теперь к столу, гости дорогие, – радушно приглашает всех Карпыч.
По дороге к столу Трофим наклонился к жене и спросил:
– Солнце, а тебе какой одеколон больше нравится: «Шипр» или «Красный мак?» лично мне больше нравится «Шипр».
– А я пока не знаю, – застенчиво улыбнулась Лена, – я даже и не знала до сегодняшнего дня, что есть такой одеколон – «Красный мак!»
Молодые рассмеялись. Первыми тосты за здоровье молодых сказали товарищи Донца по группе осназа Будилин, Петрик и Токарь. После этого разведчики убыли вместе с летчиками и бойцами Елатьмина выбирать аэродром для захвата.
– Все у них должно быть хорошо, – говорит Карпыч Елатьмину, – ведь их чувства войной проверены!
Командир согласно кивнул головой. А свадьба идет своим чередом. В разгар праздника, когда партизаны пели под гармошку «Катюшу», лесник отозвал командира в сторонку.
– Случилось чего, Карпович?
– Нет, Андрей Петрович. Хочу попросить вас завтра десяток бойцов к себе в лесничество. Молодую картошку уже давно нужно копать, я ее в этом году рано посадил.
– Что же, картошка это дело нужное. Лично мне, например, печеная картошка никогда не приедается.
– Мне тоже. Так что, решили?
– Решили. Бойцов отберете сами.
– Добро, командир. Отдыхайте сегодня, свадьба все-таки! Когда еще такой праздник будет?

*  *  *
Комендант гауптман фон Изенбург проводит совещание с начальниками полицейских управ округи и своими заместителями. Он говорит на довольно хорошем русском языке.
– Всем вам известно, что партизанами уничтожен наш гарнизон деревни Красной, – нахмурившись, говорит граф. – Мы не можем просто взять, и закрыть на это глаза. Поэтому завтра все жители Красной будут расстреляны, а сама деревня сожжена. Чтобы, значит, как у вас говорят, другим неповадно было.
Романишин переглянулся с начальником Родниковской полиции.
– Задача вспомогательной полиции к шести часам утра окружить деревню и не выпустить из нее никого живого. Все остальное сделают солдаты ягдкоманды. Понятно? А сейчас обсудим детали, чтобы все точно знали, кто, где должен находиться. Прошу всех подойти к карте местности.
После совещания Романишин подошел к начальнику полицейской управы Родниковки.
– Неужели всех жителей расстреляют?
– Ты разве не слышал приказа коменданта, – нахмурился тот. – Не думаешь ли ты ослушаться?
– Слышал, слышал, – подтянулся Романишин, не прощаясь, повернулся и вышел из здания комендатуры.
– Не вздумай никого предупредить в Красной, – крикнул ему вслед начальник Родниковской полиции.
Костомаров сразу заметил озабоченный вид начальника.
– Случилось чего, Филимон Трифонович?
– Случилось. Поехали, по дороге расскажу.
Когда полицаи выехали из деревни, Романишин заговорил.
– Завтра Красная будет сожжена, а все жители будут расстреляны какой-то немецкой яхт-командой. Мы и полицаи других деревень должны окружить деревню и не выпустить из нее никого.
Костомаров даже остановил коня.
– Да как же это так? Помилуй, Филимон Трифонович, у меня в Красной родная сестра живет с детишками, а еще дядя с семьей!
– У меня самого там родной брат с семьей. И знаешь, меня строго, настрого предупредили, чтобы я не вздумал никого в Красной предупредить о готовящейся акции.
– Так как же быть? Мы же не можем погубить своих близких?
– Не можем, Самсон Захарович, не можем. Но и показываться в Красной нам с тобой тоже нельзя.
– Так как же быть?
– А так. Нам теперь тем более нужно увидеть здешнего лесника. Попросим его, чтобы он предупредил нашу родню.
– Ну, ты, Филимон Трифонович голова! Не зря именно тебя над нами начальником поставили! Поехали быстрее к этому леснику!
И полицаи пришпорили коней, торопясь к Карпычу.

Глава 19.
К капитану Елатьмину подошел старший лейтенант Каюмов.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться?
– Присаживайтесь, Аскад. Что там у вас?
– Товарищ командир, мы не сразу на строительство моста попали. Мы заканчивали прокладку кабеля связи фронта группы армий «Центр» с Берлином. Я считаю, нужно нам этот кабель перерубить. Лучше в нескольких местах. Так надежнее будет.
– Вы сказали перерубить? А почему не перерезать?
– Такой кабель не перережешь. Я такой первый раз в жизни видел. 68-ми жильный. Вы такой видели?
– Нет, Аскад, не приходилось. Кстати, все хотел вас спросить, а что означает ваше имя?
– Нормальное узбекское имя, означает «самый счастливый», – улыбнулся Каюмов. – Ну, так, что?
– Как, что? Будем рубить! Давайте так, завтра вы со своим взводом с самого утра и займетесь уничтожением этой линии связи.
– Слушаюсь, товарищ капитан, – просиял Каюмов.
– Нужный инструмент, транспорт, получите у Карпыча. Он у нас вроде заместителя командира по тылу.
– Ясно, товарищ командир! Разрешите идти?
– Идите, самый счастливый.

* * *
Романишин с Костомаровым выехали на поляну перед лесничеством, и сразу повернули коней обратно. Они спешились, спрятались в кустах и стали наблюдать, держа лошадей в поводу.
Перед домом лесника люди в форме красноармейцев носят и складывают на телеги мешки с картошкой. Другие ее копают, собирают и складывают в мешки.
– Похоже, окруженцы захватили Карпыча, как думаешь? – спросил Костомаров.
– Нет, больше, похоже, что это он ими командует.
Больше полицаи не успели ничего сказать, так как оба были оглушены ударами прикладов винтовок по головам. Пришли в себя они уже связанные перед домом лесника.
– Ну, наконец-то, – сказал лесник.
Он сидит на лавке перед крыльцом своего дома.
– С чем пожаловали, Филимон Трифонович? Небось, водочки откушать, да закусить хорошо?
– А ты знаешь, Аким Карпыч, врать не стану, сначала так и думали.
– Сначала? А теперь? – насмешливо спросил Грабарь.
Вокруг них стали собираться партизаны. Костомаров с опаской посмотрел в лица бойцов, и опустил глаза.
– На совещании я был у коменданта. Завтра с утра Красную сожгут, а всех жителей расстреляют.
– Врешь! Не может такого быть!
– Стал бы я врать, если бы не мой брат с семьей, которые живут в Красной.
– От меня ты чего хочешь?
Костомаров продолжает, молча, стоять в нерешительности. Романишин прокашлялся и хриплым голосом попросил.
– Будь добр, предупреди моих родных, чтобы сбежали из деревни.
– Значит, твоих родных нужно предупредить? А с остальными жителями деревни как быть?
– Ну и остальных предупреди, если хочешь, – сглотнул набежавший ком Романишин.
Видя, что лесник не спешит с ответом, и красноармейцы тоже молчат, Романишин добавил.
– Только ты поторопись, Карпыч.
– А то, что? – насмешливо переспросил лесник.
– Трое нас было, – криво усмехнулся Романишин, – третий уже поскакал в управу. Скоро все узнают, что ты партизан. Пока есть время, и немцам неизвестно, что ты партизан, Христом Богом молю, спаси моего брата и его детей!
– Спасибо, Филимон Трифонович, – широко улыбнулся лесник.
– За что это? – растерялся Романишин.
– За новость такую. Не знаешь ты, как мне противно притворяться помощником немцев. Так что теперь буду просто партизанить и убивать фрицев и их прихвостней, вроде тебя.
Романишин подавленно смотрит на лесника.
– А знаешь, – прищурился Грабарь, – так и быть, за такую новость налью я тебе, и твоему попутчику самого лучшего самогона! И закуской напоследок угощу самой лучшей!

* * *
Лесник доложил капитану Елатьмину о планах немцев сжечь деревню Красную и расстрелять ее жителей.
– Время у нас есть, – рассудительно сказал Елатьмин, – нужно предупредить всех жителей Красной.
– Товарищ командир, – задумчиво сказал лесник, – как нам быть с полицаями из Александровки? Если их искать начнут? А они у нас.
– Вы хотите что-то предложить?
– Тут такие дела. Если их станут искать, немцы могут догадаться, что они не так просто исчезли. И нам в Красную пробраться будет сложнее. А если не станут искать, то Александровская полиция к нам завтра не прибудет.
– А хорошо бы их перебить на марше, – уловил мысль Елатьмин. – Да, есть о чем подумать.
– Товарищ командир, а если их отпустить? – несмело предложил Карпыч. – У них у обоих родня в Красной. Может, не выдадут, что были у нас в плену, и что на полицаев будет засада? 
– А они уже и про засаду знают? – удивился Елатьмин.
– Нет. Но могут сами догадаться.
– Допустим, мы их отпустим. Пока они доберутся до Александровки, мы уже успеем предупредить жителей Красной, – рассуждает Елатьмин. – Так зачем нам отпускать этих предателей?
Грабарь даже расстроился от слов командира.
– А остальных полицаев мы потом перебьем. Нет, Аким Карпович, я не вижу смысла их отпускать. Расстрелять их и всего делов. Дежурный, Ивановых ко мне!
Уже через десять минут пятнадцать партизан из числа местных жителей отправились в Красную.
– Значит, полицаев в расход? – спросил лесник у командира.
– Я бы их просто сейчас взял и расстрелял. Но если вы хотите, еще раз поговорите с ними.
– Спасибо, товарищ командир!
И Карпыч отправился к пленным полицаям Романишину и Костомарову, которых на окраине леса караулят Балан с Гончаровым. Пленные уже протрезвели, и со страхом ожидают своей участи. Лесник присел напротив них на поваленное дерево.
– Такие дела, Филимон, – серьезно сказал он, – можем вас отпустить домой.
– И что взамен? – сглотнул набежавший ком Романишин.
– Вы не сообщаете немцам о том, что были у нас в «гостях», а завтра со всей своей управой приезжаете в Красную. Жителей там уже не будет, так, что вам лишний грех на душу брать не придется. Устраивает?
– Не понимаю, – исподлобья смотрит Романишин на Грабаря. – Это все для того, чтобы, значит, если немцы позвонят в Александровку, мы были на месте, и у них не возникло никаких подозрений?
– Точно так. Не то они могут нам помешать выводить людей из Красной. Ну, так что скажешь?
– А по рукам, – согласился Романишин, а вслед за ним и Костомаров.
Гончаров, нехотя, развязал полицаям ноги и руки, отдал оружие, правда, без патронов и вернул лошадей. Уже сидя в седле, и отъехав метров на двадцать, Романишин спросил.
– Аким Карпович, а про третьего нашего ты совсем забыл? Который от твоей сторожки в управу ускакал?
– Сколько же яда в ваших сердцах, – осуждающе покачал головой лесник. – Не было с вами никакого третьего, наши дозоры видели вас двоих.
Романишин закусил губу до крови, хлестнул коня и поскакал вдоль леса. За ним поскакал Костомаров.
– Как думаете, Аким Карпович, они не проговорятся?
– Не должны. Не зря ведь говорят, рука руку моет, плут плута кроет.

* * *
Романишин с Костомаровым всю дорогу обсуждали сложившуюся ситуацию. Ради спасения своих родственников, которые живут в деревне Красной, решили никому, ничего не говорить. В управе их радостно встретили полицаи.
– А мы и не обедали даже, все вас ждем!
– Мы думали, вы раньше будете. Самогон все греется и греется!
– Что ж вы его на лед не поставили? – добродушно ответил Романишин. – Ну, давайте, будем обедать.
– С плавным переходом в ужин, – пошутил Костомаров.
Сидя за столом, выпив первую чарку, Романишин вдруг стал серьезным и сказал.
– Вызывали нас в комендатуру не просто так. Ждет нас завтра работа. Немецкая яхт-команда будет жечь деревню Красную и убивать тамошних жителей. Мы и полиция из других деревень должны к шести часам утра окружить Красную. Задача – никому не дать из нее уйти.
– Это во сколько же нам надо выступить, чтобы успеть в Красную к шести часам утра? – удивился Архип Климовский.
– Похоже, уже надо выступать, – улыбнулся Тютрин, – отдохнем у Красной. Ночи сейчас теплые, не замерзнем.
– А, может, посидим еще, отдохнем, поспим, а потом поедем? – предложил Роман Подмазин.
– Голосовать не будем, – усмехнулся Романишин, – выпьем по третьей чарке, закусим и начнем сборы. Иосиф Сильвестрович прав, опаздывать нам никак нельзя, поэтому лучше мы раньше приедем, и уже там будем дожидаться утра.
– А выпить можно и там, – захохотал Тютрин.
– И то, правда.
Так и сделали. На подводах, загрузив их одеялами и подушками, полицаи поехали в Красную. На подъезде к Черному лесу все они были перебиты взводом Григорьева.
– Собакам собачья смерть, – плюнул на трупы Нечай.

* * *
Сергей Иванов попал в группу, которая должна предупредить жителей Красной. Он обходил знакомых, разъясняя, что нужно делать. Перспектива быть убитыми прямо завтра заставляла людей забыть о доме и нажитом добре.
Однако старые и больные люди отказываются уходить.
– Куда нам бежать, сынок? Век здесь прожили, здесь и смерть свою примем, – примерно так говорили они.
Тут на помощь партизанам пришел местный священник.
– Братья и сестры, – сурово говорит он, – отказываться от спасения все равно, что самоубийство. Все, кто не может идти или ехать, идите в церковь.
Часть людей, в том числе женщины с малыми детьми, потянулись к церкви. Там они с удивлением узнали, что под церковью находится подземный ход. В нем люди и стали прятаться. Подземный ход оказался большим.
– Да это не подземный ход, – изумляется Назарий Столетов, – это целый этаж! А как это?
– Не знаю, как, но это действительно этаж. И от него ведет подземный ход к школе, – объяснил батюшка.
Из ближней комнаты донесся стон.
– Не бойтесь, люди добрые, – громко сказал батюшка, – это наши раненные солдаты. Я их здесь прячу и лечу.
Несколько женщин сразу вызвались помочь батюшке с раненными бойцами. Остальные стали размещаться в свободных комнатах или, как сказал батюшка, в кельях.

* * *
Комендант Родниковки с немцами и полицаями сожгли деревню дотла, но были поражены тем, что, ни одного человека в деревне Красной не оказалось.
– Куда они все подевались? – неистовствует гауптман фон Изенбург.
– Господин комендант, – осторожно говорит фельдфебель Нойманн, – весь сектор, который должна была прикрывать полиция из Александровской управы, пуст. Полиции там нет.
– Значит, жители ушли через этот участок? А где полиция? Разобраться и самым строгим образом наказать виноватых! О выполнении доложить незамедлительно!
– Будет исполнено, господин комендант! – заверил Нойманн.

* * *
Взвод Каюмова верхом и с тремя телегами ранним утром отправились на уничтожение линии связи фронта с Берлином. Каюмов точно вывел взвод на засыпанную и хорошо утрамбованную траншею.
– Значит так, – осматриваясь, приказал он, – копать будем по очереди. Здесь первое отделение, а два в охранении. На следующем участке будет копать второе отделение, а первое и третье в охранении. На третьем участке, ну, понятно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – за всех ответил красноармеец Прохор Агибалов. – А что, нельзя здесь больше вырыть, чтобы большой кусок кабеля оборвать?
– Товарищ Агибалов, давайте выроем и вырубим один кусок кабеля, и вы сами все поймете. Даже без слов, – улыбнулся Каюмов.
– А на какой глубине находится этот кабель?
– Где полтора метра, где все метр восемьдесят.
– Ого!
– Вот тебе и ого! Товарищи, приступаем!
Когда первое отделение, наконец, докопало до кабеля, все стали его рассматривать. Большинство бойцов такого кабеля еще не видели.
– Ого, какой он грубый! Товарищ старший лейтенант, а что теперь?
– Теперь нужно отрубить кусок, примерно один метр длиной.
Когда метровый кусок кабеля отрубили, Агибалов поднял его. Он напрягся и с трудом подал кабель наверх.
– Ничего себе, какой тяжелый! Я и не думал! Ну что, теперь едем дальше?
– Как это, едем дальше? – удивился Каюмов. – Нельзя оставлять немцу такой подарок.
– Какой еще подарок?
– Отрытую траншею. Они же сразу найдут, где нарушен кабель. Нет, товарищи, нам нужно привести все в первоначальный вид. Закопать траншею и замаскировать так, чтобы он ничем не отличался от остальной местности.
– Понятно, – снова первым ответил Агибалов и стал засыпать канаву.
Бойцы второго и третьего отделения стали рассматривать кабель.
– Какой красивый! Ты смотри, проводки красного, зеленого, синего, голубого цвета! Товарищ командир, а что мы с ним будем делать?
– Заберем с собой в лагерь. Там оплетку срежем, а проволока пригодится, вот увидите!
За день взвод Каюмова откопал и вырубил по метровому куску кабеля в девяти местах. Усталые, но довольные партизаны вернулись в лагерь только перед закатом.
– Ну как, – встретил их Елатьмин, – удачно?
– Так точно, – радостно доложил Каюмов, – вот, сами посмотрите!

* * *
Ближе к вечеру фельдфебель Нойманн доложил коменданту о том, что все полицаи Александровской управы убиты за Черным лесом. Комендант на время задумался.
– Фельдфебель, вы верите в такие совпадения?
– Никак нет, господин комендант, – вытянулся в струнку Нойманн, – думаю, кто-то из Александровской полиции проговорился.
– И партизаны точно знали, когда и по какой дороге будут ехать полицаи. Есть над, чем подумать. Вы свободны.

* * *
Все три разведгруппы вернулись в один день. Елатьмин собрал командиров разведгрупп и летчиков в своей землянке.
– Темно-то как, – сказал Галай, оступившись.
– Когда строили, торопились и впопыхах про окна забыли, вот и темновато. И керосина для лампы не напасешься, – вздохнул Карпыч.
– Докладывайте, – сказал капитан Елатьмин.
Первым взял слово пилот старший лейтенант Галай.
– Аэродром, на котором были мы, нам решительно не подходит. На нем базируются истребители. Садился, правда, на нем почтовый самолет, который нам бы подошел, но угнать его незаметно просто невозможно, истребители его гарантированно догонят и собьют.
– Значит, отпадает.
Вторым доложил о результатах разведки бортмеханик.
– У нас точно такая же картина.
– Штурман, а что у вас?
– А вот у нас то, что нужно, товарищ капитан. Дальние и фронтовые бомбардировщики, транспортные самолеты, самолеты-разведчики. Всего 36 машин. Охрана аэродрома взвод пехоты, ну и экипажи самолетов.
– Товарищ капитан, я там двух бойцов оставил, чтобы они, значит, лучше изучили систему охраны, график полетов, если он есть, – доложил Будилин.
– Хорошо. Это правильно. Значит, решено. Берем самолет на этом аэродроме. Как думаете, разведка, одного взвода хватит для того, чтобы перебить охрану аэродрома?
– Внезапность за нас, – рассудительно ответил Будилин, – думаю, взвода будет вполне достаточно. Гранат только нужно взять побольше.
– Время есть, подумаем еще. А пока отдыхать, а после сна готовиться к маршу до аэродрома.
– Товарищ капитан, – напомнил Будилин, – помните, как мы уничтожили танковую роту СС?
– Помню, Алифатий, конечно, помню. Предлагаешь уничтожить на земле три с половиной десятка вражеских самолетов?
– Так точно!
– Хорошо. Только я все-таки думаю, будет лучше, если мы отправим с вами два взвода бойцов.
– Что же, лишними они точно не будут.
Елатьмин распустил разведчиков и летчиков отдыхать, а сам с начальником штаба и замом по тылу стали готовиться к рейду.
– Олег Яковлевич, – сказал Елатьмин начальнику штаба, – останешься за командира отряда, а я возглавлю рейд.
– Андрей Петрович, товарищ капитан, давайте лучше я пойду в рейд, а вы останетесь здесь? Большая часть отряда здесь, и мне кажется, будет лучше для дела, если вы тут будете командовать.
– Петрович, – подумав, поддержал его Карпыч, – начальник штаба дело говорит.
– Ладно, тогда готовься, Олег Яковлевич к маршу. Отбери бойцов, транспорт, боеприпасы, провиант.

*  *  *
Группа под командованием начальника штаба отряда Борисова добралась до немецкого аэродрома. Там их ждут разведчики Ившин и Сергей Иванов.
– Докладывайте, есть что новое? – первым делом поинтересовался начальник штаба.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, – угрюмо ответил Ившин.
– Что это, Виктор, ты такой серьезный, – пошутил Борисов.
– Ситуация на аэродроме сильно изменилась.
Начальник штаба сразу стал серьезным.
– Слушаю.
– Теперь здесь базируются не 36, а 144 самолета. И охрана теперь не взвод, а целая рота. И квартирует она прямо на аэродроме.
– Вот тебе и «Здрасьте». А мы одним взводом думали управиться. Товарищ Будилин, ко мне!
Командиры отошли в сторону.
– Что думаешь, Алифатий?
– А что тут думать? Атаковать превосходящие силы противника, как по мне, это не вариант. Остается одно, поздно ночью, когда сон самый сладкий и самый крепкий, тихо снять охрану на постах и угнать самолет. А там уже минируйте столько самолетов, сколько сможете.
Борисов подумал.
– Что ж, по-моему, это вариант. Значит, так и сделаем. Командиры взводов, выставить охранение! Остальные отдыхать! Товарищ Ившин, как меняются часовые?
– Товарищ старший лейтенант, мои часы перестали идти, так что точно не скажу. А у Сергея часов вообще нет.
– Нужно будет сделать так, чтобы у каждого разведчика были часы, – задумчиво сказал начальник штаба, и что-то записал в своем блокноте.
В четыре часа утра группа Будилина и несколько красноармейцев ножами сняли всех часовых на аэродроме. После этого летчики, разведчики с раненым Сибирцевым забрались в транспортный самолет.
Именно его выбрали из-за того, что он стоит дальше всех от казарм охраны и экипажей самолетов.
– Ого, – обрадовался Галай, – смотрите, что я нашел в кабине!
И он показал всем кортик пилота люфтваффе.
– Можно сказать, трофей, – улыбнулся пилот.
– Счастливого полета, – пожелал Борисов, – товарищ Галай, подскажите, какие самолеты нам заминировать, чтобы остальным было труднее взлететь?
Летчик показал рукой на такие самолеты. Потом, подумав, добавил.
– Олег Яковлевич, я не знаю, сколько у вас мин, но я бы на вашем месте обязательно заминировал вон те цистерны с горючим. Самолеты без него не летают. А если огонь доберется до самолетов, они и без взрывов сгорят.
– А что, – обрадовался Борисов, – это дело! Товарищ Сибирцев, выздоравливайте! Алифатий, пожалуйста, как доберетесь, радируйте нам! Будем ждать.
– Конечно, конечно. Непременно сообщим!
– Все, выходите, – приказал Галай, – нам пора.
Борисов спрыгнул на землю и отошел в сторону. Самолет завелся и побежал по взлетной полосе.
Из дежурки вышел немецкий солдат, но его тут, же снял ударом ножа Балан. После этого партизаны ворвались в помещение дежурного по аэродрому, штыками и ножами перебили дежурную смену охраны.
– Товарищи, осмотрите немцев на предмет наличия у них часов. Нашим разведчикам они крайне необходимы, – приказал начальник штаба.
Убедившись, что больше никто не заметил того, как самолет взлетел, партизаны принялись минировать самолеты и цистерны с горючим. Руководит работами командир отделения саперов младший сержант Николин.
– Товарищ Гончаров, – возмущается Борисов, – где вас носит?
– Склад искал, товарищ начштаба, – широко улыбается Гончаров, не чувствуя за собой никакой вины.
– Какой еще склад? – недовольно переспросил начальник штаба.
– Ну, товарищ старший лейтенант, здесь же в основном бомбардировщики!
– Точно, – понял Борисов, – значит, должны быть и бомбы! Нашли?
– А как же! Не зря же меня здесь носило!
– Хватит паясничать! Эх, жалко, нельзя хотя бы часть самолетов подогнать к складу с бомбами.
– Это ничего. Если склад взорвать, часть самолетов по любому накроет!
Партизаны заминировали склад с авиабомбами. После этого отряд отошел за пределы аэродрома.
– Товарищ старший лейтенант, – спросил Ившин, – может, задержимся, перестреляем десяток, другой фрицев? Это же летчики, штурманы, а не простая пехота.
– Можно и задержаться. Я бы даже сказал, нужно!
Отряд залег за деревьями. Наконец, мины стали взрываться. Сначала взорвались три десятка самолетов, потом цистерны с топливом, а напоследок склад с авиабомбами. Взрыв был такой силы, что земля затряслась, словно от сильного землетрясения.
В панике выбегали из казарм солдаты роты охраны и экипажи самолетов.
– Огонь, – скомандовал Борисов, и первым начал стрелять по немцам.

* * *
Самолет с разведгруппой Будилина благополучно добрался до своих. Сибирцев довольно сносно перенес полет.
– Ну как, товарищ генерал, – улыбается Шулика, – прошли мои бойцы экзамен?
– А то! Молодцы! И Будилин твой показал себя просто прекрасно! Прямо хоть бери и назначай его командиром группы. Поздравляю, Гордей, вы теперь фронтовая разведка!
– Благодарю за доверие, товарищ генерал! А документы, которые Будилин привез, стоящие?
– Ты знаешь, Гордей, даже более чем! Признаюсь, я не надеялся, что сразу столько ценных документов получу! Без преувеличения скажу, повезло! Так и хочется процитировать тебя!
– Я сам скажу! Ай, молодца!
Старыгин и Шулика рассмеялись.

Глава 20.
Гончаров с десятью бойцами из числа бывших пленных красноармейцев залегли в засаде южнее новой грунтовой дороги, огибающей Черный лес и место, где раньше находилась деревня Красная. Замаскировались они в чистом поле так, что их практически не видно.
Около полудня со стороны Александровки показалась небольшая колонна. Состоит она из двух крытых грузовиков, одной легковушки и трех мотоциклов.
– Берем, – решил Гончаров.
Когда колонна поравнялась с засадой, бойцы Гончарова быстро перебили всех немцев. После этого стали осматривать груз.
– Однако, неожиданно, – разочаровано произнес Гончаров.
Оба грузовика загружены ящиками с французским коньяком и винами.
– «Наполеон», – прочел красноармеец Лев Струнин, – остальные и прочесть не могу.
– Товарищ командир, – обратился к Гончарову красноармеец Дарьин, так как Гончаров назначен командиром отделения, – что мы с этим добром делать будем?
– Немчура проклятая, – ругнулся боец Гальнев, – нет, чтобы спирт перевозить, а то вина, коньяки какие-то.
– Ладно, – принял решение Гончаров, – отвезем в отряд, а там капитан Елатьмин пусть решает. Собираем оружие и в лес!

* * *
Генерал-майор Старыгин вызвал к себе командира группы особого назначения майора государственной безопасности Шулику. Пожав руку, он предложил тому присесть.
– Чаю хочешь, Гордей?
– Разговор будет долгим?
– Что-то вроде того, – стал серьезным генерал, – положение на фронте тяжелое, сам знаешь. Ожесточенные сражения разворачиваются на всех фронтах. Только в районе Смоленска наши войска уверенно держат оборону, даже контратакуют немца.
– Что мы можем сделать в этой ситуации?
Старыгин, измученный длинными, бессонными ночами, молчит, Шулика отпил чая и припомнил.
– Елатьмин просил по возможности прислать ему «Грузинского» чая.
– Пришлем, обязательно пришлем, – задумчиво ответил Старыгин, – ты пей, пей чай, а то остынет.
– Товарищ генерал, так и вы пейте, а то теплый это уже не чай.
Генерал тоже взял стакан чая.
– Понимаешь, Гордей, немцы прут и прут на Москву. Нам в самые сжатые сроки нужно провести разведку по всему фронту. А еще необходимо взорвать десятки автомобильных и железнодорожных мостов в тылу у немцев. Для этого нужно несколько десятков разведывательно-диверсионных групп.
– А их у нас нет, – подсказал Шулика. – Везде успеть никак нельзя.
– Правильно. И еще, чтобы их забросить в тыл к фрицам, нужно не меньше десяти вылетов, и это при том, что каждый самолет должен выбросить по три-четыре группы.
Генерал снова отпил горячего, обжигающего чая.
– Это в идеале, а ведь немцы могут сбить несколько самолетов, уничтожив тем самым, несколько диверсионных групп. Признаюсь, ума не приложу, как выполнить эту задачу.
– Немцы тоже заметят, что мы зачастили самолетами к ним в тыл. Да и высадку парашютистов кто-нибудь, да увидит, – подсказал Шулика, – не всех, но увидят.
– Да. И начнут они шерстить свои тылы, усилят охрану объектов. А задание выполнить нужно. Причем, чем быстрее, тем лучше. Просто неразрешимая задача.
Оба офицера помолчали, потом склонились над картой.
– Товарищ генерал, – распрямился Шулика, – смотрите сами, людей у нас нет.
– Нет, – грустно подтвердил генерал.
– А что если их взять в отряде капитана Елатьмина? У него уже двести человек, две трети из них красноармейцы и младшие командиры, которые успели повоевать. Треть отряда – местные жители.
– Так, так, – уловил генерал мысль майора, – один вылет, одна группа – твоя. На месте сформируете, десятка три групп, подучите их, ну, насколько это, возможно, часть усилите бойцами своей группы.
Генерал поставил стакан чая на стол, и в сильном волнении стал ходить по кабинету, потом остановился.
– Ай, молодца, Гордей! А ведь это шанс! Партизаны Елатьмина и так взрывают мосты, так что опыт у них уже есть. Значит, так и решаем. Готовь свою группу к вылету в санаторий «Елатьминский».
– Слушаюсь, товарищ генерал-майор!
Генерал с искренним восхищением смотрит на Шулику.
– Знаешь, Гордей, ты словно камень у меня с души снял!

* * *
Отряд Елатьмина принял самолет с группой майора Шулики.
– Как это раньше говорили, – раскрыв объятья, сказал Шулика, – бог любит троицу! Ну, здравствуй, Петрович!
– Товарищ капитан, – улыбаясь, говорит Будилин, – сразу хочу порадовать, чай «Грузинский» мы вам привезли!
– А вот за это отдельное: «Спасибо!» а мы вас тоже не с пустыми руками встречаем, – придав своему тону как можно больше лукавства, ответил Елатьмин.
– Заинтриговал прямо! И что же у тебя для нас есть? – поднял бровь Шулика.
– Два грузовика французского вина и коньяка!
Услышав такое известие, невозможно было не поддаться впечатлению.
– Вот это да, – ахнул Шулика, – вот это по-нашему! Как говорится, гулять, так гулять! Сегодня же сообщу об этом Старыгину. Ай, молодца!
– А размах, какой, – сверкнув глазами, смеется Будилин, – заметьте, товарищ майор, не бутылочка, не две, а два грузовика! Вот это и называется русская душа!
– Неужели на «большую землю» перешлем? – спросил Елатьмин у Шулики.
– Нет, это добро может понадобиться нашим разведчикам, работающим под прикрытием. Я так думаю. Любопытно, каких это немецких генералов вы так сильно огорчили?
– Ну, это нам неизвестно. Хотя, если подумать… мы ведь действуем в зоне действий группы армий «Центр», не так ли?
– Так ли, так ли.
– Вот, выходит, командование этой группы мы и огорчили!
В это время партизаны загрузили в самолет трех тяжелораненых красноармейцев, которых прятал и выхаживал батюшка из Красной. Еще погрузили ящик с документами погибших бойцов полка. Вскоре самолет улетел, а партизаны с бойцами майора Шулики отправились в лагерь.
– Отчего-то в лесу всегда хорошее настроение, – улыбается Будилин.
– И сон в лесу всегда отличный, – заметил Лопатин, – замечали?

* * *
– Товарищ командир, – подошел к Елатьмину зам по тылу Грабарь, – идемте чай пить! Или кофе, как захотите.
– У нас теперь и кофе есть? – обрадовался командир.
– А то! Самолетом привезли. Чай прессованный «Моссельпром», и жженый кофе фабрики «Красный Октябрь».
– А, знаю, – расцвел в улыбке Елатьмин, – кофе в такой железной круглой банке! Помню. Кажется, это было давно.
– Точно, точно! Ну, так что, идете?
Капитан Елатьмин с Карповичем отправились пить настоящий чай и кофе.

* * *
Генерал Нойманн, стоя у карты местности, расстеленной на его рабочем столе, совещается с начальником своей разведки полковником Хагелем.
– Ну что, Хилденбранд, к нам снова забросили русских парашютистов. Что-то они замышляют, а мы их намерений не знаем. Как думаешь, какие у них задачи?
Начальник разведки невольно поймал себя на мысли, что генерал сильно нервничает, раз забыл предложить полковнику присесть и коньяк.
– Если в их планы не входит уничтожение лично вас, господин генерал и вашего штаба, то у нас остается только один объект, достойный внимания. Это железнодорожный мост.
– Да, его подрыв серьезно задержит переброску резервов и тылов на фронт, что может замедлить продвижение наших войск на Москву. Но мост и так охраняется достаточно хорошо, не так ли?
– Так точно, господин генерал. Но мы все равно усилим охрану. Будем лучше контролировать подходы к мосту. А заодно станем лучше охранять все автомобильные мосты. Думаю, лишним это не будет.
Про себя полковник подумал о том, что его агентура пока ничем ему не помогла, а без нее он, словно слепой котенок.
– Согласен с вами, лучше перестраховаться. Как говорят сами русские, береженого бог бережет. Кажется так.
– Да, да, – улыбнулся полковник Хагель, – как говорят японцы, и у врага можно учиться! Хотя, может быть, их задача проще. Это может быть сбор информации, наблюдение за маневрами нашего оперативного резерва, переброской войск и подвозом военных грузов к фронту.
– Может и так, но в любом случае их нужно уничтожить. Не верю я, что в их положении они ограничатся только сбором разведданных. Нельзя им позволить разрушать коммуникации, связывающие нас с фронтом.

* * *
Майор Шулика с капитаном Елатьминым и командованием партизанского отряда собрались на совещание. На столе лежит «слепая» контурная карта местности. На нее Шулика наносит объекты, которые предстоит взорвать.
– Таких объектов нам предстоит уничтожить больше двадцати. Для этого отряд разделим на двадцать групп. Десять групп усилим одним из моих бойцов. Ну, и ваши подрывники войдут в каждую группу. Сколько у вас сейчас саперов?
– Уже 18, – довольно ответил Елатьмин, вспоминая время, когда в отряде не было ни саперов, ни мин.
– Здорово, – порадовался Шулика. – Самая главная и первостепенная задача – вывести из строя железнодорожный мост.
– Тот самый, – улыбнулся Елатьмин.
– Да, тот самый, у которого мы садились в поезд. Но на этот раз нужно взорвать не просто железнодорожное полотно, а именно сам мост, чтобы его ремонт отнял как можно больше времени. Положение на фронте тяжелое, немец рвется к Москве. Каждый взорванный нами мост задержит немцев, и даст нашим войскам фору по времени.
– Мы понимаем, – кивнул начальник штаба отряда Борисов.
– Какие есть соображения по подрыву моста? Как он охраняется?
– Охраняется так, что и мышь не проскользнет, – начал рассказывать Елатьмин. – С обоих концов моста по обе стороны 37-ми миллиметровые универсальные орудия. Четыре штуки.
– А они одинаково хорошо бьют и по самолетам, и по земле, – кивнул Шулика.
– Точно так. Русло реки перекрыто железными и рыбацкими сетями выше и ниже по течению. Мост охраняет целая рота. В лоб ее штурмом не взять. С воды не подобраться. Вокруг тройное кольцо патрулей.
– Задача сложная, почти невыполнимая. Но взорвать мост необходимо, и чем быстрее, тем лучше, – нахмурился Шулика.
– Товарищ майор государственной безопасности, разрешите? – поднялся со своего места старший лейтенант Каюмов.
– Конечно, конечно, только вы присаживайтесь. Что у вас?
– Смотрите, товарищи, мост захватить не представляется возможным, так? Но мы можем захватить станцию в райцентре, заминировать поезд, направить его на мост и взорвать его, когда он будет на мосту!
– А что, станция охраняется не так хорошо, как мост?
– Орудий там нет точно, – задумчиво ответил Елатьмин. – И нападения они, в отличие от охраны моста, наверняка не ждут.
– А охрану мы можем взять на испуг, – улыбнулся Каюмов.
– Это как? – заинтересовался Шулика.
– Захватим на какой-нибудь МТС несколько тракторов и замаскируем их под танки. Покрасим, нарисуем на башнях звезды и номера. Немцы издалека да со страху и не поймут, что это бутафория!
Все рассмеялись от неожиданности и принялись горячо обсуждать это предложение.
– А ведь и правда, может сработать, – улыбается Борисов, – тракторные заводы у нас изначально строились так, что на них можно танки выпускать. Я хочу сказать, что гусеницы тракторов по ширине это те же танковые гусеницы!
– А остальное зависит от нас. Так что, посетим Александровскую МТС? Там имеется четыре трактора, – предложил Григорьев.
– Нет, – решительно мотнул головой Каюмов.
– Почему? – удивился Сергей Михайлович. – Да я одним своим взводом возьму эту МТС!
– Дело совсем не в этом, – терпеливо объясняет Каюмов, – ну, захватим мы эти трактора, а дальше, что?
– Как что? – горячится Григорьев. – Переделаем под танки! Ты же сам предлагал! Забыл, что ли, Аскад?
– Нет, не забыл. Поэтому помню, что трактора нужно переправить на тот берег реки, а подходящих мостов поблизости просто нет. И еще помню, что до райцентра более семидесяти километров.
– Ай, молодца, – восхитился Шулика, – значит, трактора нужно захватить и закамуфлировать под танки как можно ближе к железнодорожной станции! Ну, товарищ Каюмов, вы это придумали, вам и претворять в жизнь! А мы вам поможем, чем сможем!
Елатьмин довольно улыбается.
– Кажется, дело пошло, – подмигнул ему Шулика. – Петрович, ты о чем задумался? Или мне показалось?
– Нет, не показалось. Помнишь, когда мы из пушки расстреляли катера с новым гарнизоном для Родниковки, по нам нанесли бомбовые удары «Юнкерсы?»
– Я понял, – нахмурил лоб Шулика, – у нас есть шанс незамеченными добраться до города, но выйти из него, проделать практически по открытой местности марш в 70 километров, переправиться через реку, на которой нет мостов, у нас нет.
– Совершенно верно. Нас могут уничтожить на марше практически всех.
– Значит, нам просто необходимо обезопасить себя от авианалета. Нужно готовить ударную группу для уничтожения самолетов, – стал серьезным Шулика. – Кому поручим это задание?
– Я бы поручил его Каюмову. Хотя, честно говоря, он и здесь нужен.
– Согласен. Значит, так и быть, старшим группы назначим кого-нибудь другого. Давай, думать.

* * *
Разведчики Елатьмина под командованием Николина убыли к железнодорожному мосту. В десяти километрах от него они захватили МТС, а на ней пять тракторов. После этого трактора отогнали в близлежащий лес и принялись сооружать на них фальшброню и башни с «пушками».
– Пулеметы нужно поставить настоящие, – рассуждает Антон Павлович Нечай, который руководит плотниками. – В бою, глядишь, пригодятся.
– Мы на МТС захватили листовое железо, можно обшить наши «танки» спереди. Может, издалека от какой пули и защитят, – говорит Алеша.
– Краске еще высохнуть нужно, – рассудительно говорит Николин, – поэтому поторопиться нам нужно.
Тут к работникам подошли Сергей и Андрей Ивановы.
– Товарищ Каюмов, – заговорил Сергей, – а что, если на башнях наших танков написать разные номера? Чтобы, значит, с одной стороны башни один номер, а с другой стороны – другой?
– Я понял. А что, по-моему, толково! Думаю, мы так еще больше собьем фрицев с толку! Молодцы, ребята!
Все старались, так что с задачей справились в сжатые сроки. Пять «танков» стоят, сверкая свежей краской, словно только что сошли с конвейера танкового завода. Николин и другие партизаны с удовольствием рассматривают их.
– Издалека и не отличишь, – радуется Нечай. – Прямо, как настоящие!
– Алексей, – приказал Николин, – скачи в отряд, доложи капитану Елатьмину, что «танки» готовы! Пока отряд доберется до нас, думаю, краска высохнет.

* * *
Майор Шулика зашел к Елатьмину.
– Донец вернулся, – сообщил он, – приказано нам часть вина и коньяка доставить двум нашим разведчикам. До одного триста километров, до другого почти четыреста. Представляешь, Петрович?
– Ну, дела. Знал бы, оставили тот алкоголь на месте, – вздохнул капитан.
Шулика добродушно рассмеялся.
– В следующий раз еще подумаем, стоит ли нам брать такие трофеи, – пошутил Елатьмин.
– Теперь уже ничего не поделаешь. Будем думать, как выполнить приказ. Этот алкоголь сослужит хорошую службу нашим разведчикам, а, значит, и нашему общему делу, приблизит нашу Победу!
И Шулика протянул Елатьмину список вин и коньяка, который нужно доставить разведчикам.
– Думаю, Гордей, нужно взять больше, вдруг, что разобьется по дороге? Или пуля попадет? Чем думаете добираться, уже решил?
– Пока еще нет. Плохо, что ребятам моим придется заняться доставкой этого груза, – нахмурился майор, – а хочется помочь твоему отряду по максимуму.
– Что делать, приказ есть приказ, – пожал плечами Елатьмин.
– Нет, Петрович. Я считаю, что мои ребята больше пользы принесут здесь. А груз могут, доставить и твои бойцы.
– Добро, Гордей.
Елатьмин поднялся.
– Ты куда собрался, Петрович?
– Обойду отряд, проверю готовность к маршу.
Елатьмин вышел из землянки и остановил Балана.
– Товарищ Балан, мы хоть и партизаны, но бриться нужно. Тем более, завтра в бою вы будете поддерживать танки. Вы должны быть похожим на красноармейца, а не какого-то бродягу!
– Виноват, товарищ капитан! Я исправлюсь!
Елатьмин распорядился, чтобы все партизаны, которые носят форму Красной Армии, постирали ее, погладили, постриглись и побрились. Чтобы у немцев не возникло сомнение, что перед ними не бойцы регулярной армии.

* * *
Для уничтожения самолетов противника отправили группу под командованием разведчика Виктора Ившина. В состав группы вошли красноармейцы Агибалов, Струнин, Дарьин, Гальнев и Наследов. На инструктаже Шулика сказал:
– Помните, товарищи, от вас зависит, взлетят самолеты или нет. Если сумеют взлететь, весь наш отряд они смогут уничтожить на марше или на переправе. Понимаете?
– Понимаем, – кивнул Ившин.
– И еще, вы там хорошенько осмотритесь, подумайте, как действовать. Может, у вас и не будет возможности уничтожить все самолеты, но нужно сделать так, чтобы они не взлетели.
– Ясно, товарищ майор. Мы постараемся!
И вот группа Ившина добралась до немецкого аэродрома, и изучает его охрану.
– Ну что, товарищи разведчики, какие у кого есть соображения? – спросил Ившин, рассматривая аэродром в бинокль.
– Мне кажется, нам повезло, – улыбнулся Лев Струнин. – Аэродром новый, полевой, пока на нем всего одна взлетная полоса!
Для аэродрома немцы вырубали просеку в лесу. Даже выкорчеванные корни еще не вывезли, они так и лежат горой у кромки леса.
– Значит, нужно сделать так, чтобы полосу эту сделать непригодной для взлета самолетов. Но как?
– Товарищ командир, – серьезно спросил Дарьин, – а как долго самолеты не должны взлететь?
– Весь световой день, до самой темноты.
– Но ведь нам не нужно взрывать тут все с рассветом? Пока наши атакуют станцию, пока немцы доложат по команде, пока приказ дойдет сюда.
– Не надейся, немцы быстро опомнятся. Хотя в чем-то ты прав. Пару часов мы можем подождать. Только плана у меня пока нет. Давайте, думать.
– Смотрите, видите вон те высокие деревья? Если их свалить направленным взрывом, они могут перекрыть взлетную полосу. И самолет бы хорошо взорвать на самой полосе. Ну, а потом, если что, придется принять бой и не давать самолета взлететь до темноты.
– Как вариант принимается. Еще хорошо бы взорвать склады с бомбами и с горючкой для самолетов.
– Виктор, гляди, вон там есть несколько грузовиков. Можно на них выехать на взлетную полосу и на ней их поджечь. Чтобы их убрать, фрицам тоже понадобится время. Что скажешь?
– Скажу, что нам предстоит бессонная ночь и день тоже. Поэтому сейчас Агибалов в охранение, остальным отдыхать. Всем спать!

* * *
Комендант железнодорожной станции в своем кабинете изучал документы, когда к нему без вызова и без стука ворвался его заместитель.
– Господин майор, – закричал он с порога испуганным голосом, – танки! Русские танки!
– Что за бред? Откуда здесь взяться русским танкам?
Тут до него дошло, что рядом кипит бой. Комендант подбежал к окну и увидел, как по улице по направлению к комендатуре, поливая все вокруг из пулеметов, двигаются два танка. Танки русские, со звездами. За ними бежит пехота с красным флагом.
– Господин гауптман, сколько вы лично видели танков? – торопливо отошел от окна комендант.
– Мне доложили о десяти танках! Но их может быть и больше!
Комендант пребывает в явном замешательстве и все еще сомневается.
– Может, у страха глаза велики?
– Никак нет! Мне доложили номера танков. Их десять, – испуганно повторил заместитель коменданта.
– Повторяю вопрос: сколько русских танков видели лично вы?
Бой тем временем приблизился к комендатуре. Слышно, как прямо за окном взрываются гранаты, и как пули впиваются в стены здания. Совсем близко советские солдаты дружно кричат: «Ура!» от этого крика у заместителя душа ушла в пятки.
– Я лично видел пять танков!
– Откуда они здесь взялись? – надевая фуражку, спросил майор, ощутив полную растерянность.
Сразу две пули влетели в кабинет, разбив стекла. Осколком стекла коменданту разрезало щеку. Он невольно прикоснулся кончиками пальцев к царапине. Пальцы сразу стали красными от крови.
– Возможно, выходят из окружения. Может, ремонтировались долго, горючее собирали, я не знаю. Но там танки! И пехота!
– Да не кричите вы так, – недовольно скривился комендант, – быстро собираем документы и отступаем!
Партизаны сломили яростное сопротивление немцев, и те показали спины. Партизаны были рады, одержанной победе.

Глава 21.
Группа Ившина ждала, когда у немцев на аэродроме начнется оживление. Бойцы не хотели обнаружить себя раньше времени, поэтому костер разводить не стали.
– Все, зашевелились гады, – первым сказал Струнин, – похоже, началось.
И действительно, техники побежали к своим самолетам. Летчиков еще не видно, но нет сомнения, что скоро появятся и они.
– За дело, – приказал Ившин, – надеюсь, все запомнили, что нужно делать? Помните, нас мало, а сделать нужно много. Расходимся!
Через пять минут один за другим взорвались склады и авиационными бомбами и цистерны с топливом. За ними три самолета, которые стоят ближе всего к взлетной полосе, на большее не хватило взрывчатки. Самолеты загорелись, взорванное топливо тоже.
Под шумок бойцы Ившина угнали три грузовика, выехали на них на взлетную полосу и там их подожгли. Еще через пять минут были взорваны десять высоких деревьев. Три из них не достали до взлетной полосы, но семь деревьев упали именно так, как надо, перегородив взлетную полосу.
После этого партизаны собрались в лесу напротив казармы.
– Уже хорошо, – довольно сказал Ившин, – ну, а теперь нам бы до темноты продержаться.
– Продержимся, командир, – не особенно стесняясь в выражениях, сказал Агибалов. – Пусть только высунутся!
Пока бомбы продолжают взрываться, немцы и не думают высовываться. Скорее всего, ни так и сидели в казарме, если бы несколько раскаленных осколков не влетели в дежурное помещение. Один из осколков сбил на пол керосинку, и от нее начался пожар. Деревянные полы и стены быстро загорелись. Немцы стали выбегать из казармы.
– Огонь! – скомандовал Ившин.
Партизаны прицельным огнем прижали немцев к земле. Те отстреливались, но под пули лезть не спешили.
– Виктор, смотри, – рукой показал Гальнев, – самолеты горят!
И действительно, половина самолетов загорелись от осколков и горящего топлива. Ившин задумался.
– А что, если ручными гранатами взорвать оставшимся самолетам винты? Они точно не взлетят! И нам необходимости находиться здесь до вечера не будет, а значит, можем избежать потерь! Гранаты есть?
Тут охрана аэродрома предприняла попытку атаковать партизан, но столкнулась с таким ожесточенным сопротивлением, что предпочла вернуться на свои позиции. Воспользовавшись тем, что немцы перешли к обороне, партизаны перебежками пробрались к уцелевшим самолетам и взорвали их пропеллеры.
– Все, – довольно сказал Ившин, – теперь фрицы не то, что до вечера, и до завтра не смогут взлететь! Нам больше незачем здесь оставаться. Отходим!
Не теряя ни минуты, группа Ившина быстра отступила в лес. Немцы преследовать их не стали.
– У кого есть вода? – спросил Дарьин. – Пить хочется.
– А у тебя кончилась уже?
– А в мою стеклянную флягу пуля попала, хорошо хоть не поранила.
Струнин протянул товарищу сою флягу. Отойдя от аэродрома километра полтора, Наследов вдруг заметил.
– Командир, а ведь ты ранен!
Из под рукава гимнастерки у Ившина течет кровь. Оказывается, пуля пробила ему руку выше локтя.
– Надо же, а я и не заметил. Пустяковое, видать, ранение.
Агибалов сделал Ившину перевязку, после этого группа продолжила свой путь к Черному лесу.
– Виктор, а ты чего улыбаешься?
– Радуюсь, что задание выполнили, и что все живые возвращаемся! Тихо, что это?
Все услышали, гул приближающего самолета. Слышно, как он на какое-то время гудел, потом звук двигателя затих, а через минуту прогремел взрыв.
– Что это было? – удивился Дарьин.
– Я думаю, что один самолет возвращался с задания, топлива у него оставалось мало. Он попробовал сесть, но поскольку взлетная полоса стала намного короче, он взорвался.
– Эх, – спохватился Агибалов, – поторопились мы с отходом! Нужно было самолетного алюминия для портсигаров набрать и плексигласа для ручек финок! Вот ведь незадача! Не подумали наперед. Хоть бери и возвращайся обратно.
Но возвращаться никто не стал. Партизаны добрались до места в лесу, где они оставили стреноженных лошадей, оседлали их и поскакали в отряд.

*  *  *
Майор Шулика, в бинокль, рассматривая бой у станции, довольно сказал.
– Кажется, отступают! Теперь дело за минерами!
Его бойцы уже рассмотрели все железнодорожные составы, находящиеся на станции. Один из эшелонов оказался с артиллерийскими снарядами.
– Только мечтать о таком «троянском коне», – счастливо улыбнулся Шулика, довольно потирая руки. – Все идет, как по маслу!
– А лично мне это больше напоминает торпеду. Только очень большую, – улыбнулся Балан.
– Знатно бабахнет, – улыбнулся Петрик, – только бы охрана моста не заподозрила ничего.
– Да, нам нужно поторопиться, – согласился с ним Шулика.
Будилин с Николиным заминировали вагон в середине состава.
– Надеюсь, мы все правильно рассчитали, – сказал Будилин, – выходим.
Они выпрыгнули из вагона и закрыли двери вагона. После этого Будилин дал отмашку машинисту.
– Давай! – громко крикнул он и махнул рукой.
Паровоз лязгнул буферами, и эшелон тяжело тронулся с места. Дальше дорога пошла вниз, и поезд стал разгоняться все быстрее и быстрее. Метров за триста от моста машинист с помощником выпрыгнули из паровоза.
Подрывники второпях не учли того, что дорога идет вниз, поэтому заряд взорвался тогда, когда заминированный вагон был в самом конце моста. Однако снаряды начали рваться, от них детонировали остальные. От моста остались только наполовину разрушенные бетонные опоры.
Вся охрана моста, находящаяся на противоположном берегу реки погибла. Шулика с Елатьминым все это видели своими глазами.
– Ай да, Каюмов, – довольно сказал Шулика, – буду ходатайствовать перед вышестоящим командованием о его награждении!
– Сергей Михайлович, – позвал тем временем Елатьмин командира взвода Григорьева, – какие у нас потери?
– Семеро убитых и одиннадцать раненых, – ответил тот.
– Много, – вздохнул Елатьмин, так как это самые большие потери за все время существования отряда.
– Зато мост взорвали, – повернулся к нему Шулика, – если бы не выдумка Каюмова про «танки» из тракторов, наши потери точно были бы большими. И еще не факт, что мост был бы уничтожен. А так смотри, Петрович, задание мы выполнили! Мы молодцы!
К ним подошел начштаба отряда Борисов.
– Разрешите обратиться? Что будем делать с нашими «танками?»
– Хороший вопрос, – вздохнул Елатьмин. – Придется, наверное, бросить их здесь. Только пулеметы нужно снять. Свою службу наши «танки» сослужили.
– Товарищ командир, – обратился к Елатьмину Карпыч, – мне кажется, танки еще раз могут нам пригодиться. Так сказать, по своему прямому назначению.
– Это как? – не понял Шулика.
– На станции полно продовольствия, боеприпасов, медикаментов. Есть прицепы. Мы их загрузим под завязку, прицепим к тракторам и повезем к Черному лесу. До реки довезем, а там, на лодках переправим груз на наш берег. И уже там трактора оставим.
Тут к ним подошел Гончаров, нарушив всеобщее радостное оживление. Глаза его горят от волнения.
– Товарищ командир, разрешите обратиться? К нам в отряд просятся добровольцы из горожан. Очень просят принять их.
– И много этих добровольцев? – улыбнулся Елатьмин.
– Целый взвод наберется, – довольным тоном ответил Гончаров.
– Бывшие красноармейцы?
– Никак нет. Просто местные жители.
– Добро, пусть пока помогут нам с погрузкой трофеев, пусть попотеют и покажут, на что способны, а потом пристроятся в хвост колонны. В лагере разберемся.

*  *  *
Генералу Нойманну доложили о том, что выходящая из окружения часть Красной армии при поддержке танков захватила станцию и полностью взорвала железнодорожный мост. Генерал сначала даже не поверил услышанному.
– Скажите, полковник, – хмуро обратился он к Хагелю, – а где была разведка? Как это возможно, чтобы десять танков и рота пехоты противника незамеченные дошли до города? Чем вы и ваша разведка вообще занимаетесь?
Начальник разведки полковник Хагель побледнел.
– Я разберусь, господин генерал, – онемевшими губами пообещал он.
Но не успел полковник покинуть кабинет, как дежурный офицер доложил генералу об уничтожении эскадрильи «Юнкерсов-88» прямо на аэродроме.
Выдержав эффектную паузу, генерал спросил.
– Как вы считаете, полковник, это совпадение?

*  *  *
– Товарищ командир, – обратился Григорьев к капитану Елатьмину после окончания погрузки, – разрешите мне с моим взводом задержаться здесь.
– Где здесь? В городе? Зачем? И надолго ли? – с недоумением смотрит капитан Елатьмин на своего командира взвода.
– Понимаете, товарищ капитан, мы в революцию не всех дворян перевели. Вот товарищ Шулика своими руками сына нашего местного графа Михновского прикончил.
– Сергей Михайлович, да к чему вы это?
– А к тому, что вся эта белая кость и голубая кровь из эмиграции возвращаться стала. Говорят, в городе даже создали Дворянский клуб. По выходным свои собрания и балы в бывшем доме культуры проводят.
– Так вы, так сказать, пользуясь, случаем, хотите их уничтожить?
– Так точно! А уже после этого вернемся в отряд.
– Добро, – легко согласился капитан Елатьмин. – Сегодня четверг. Значит, ждем вас во вторник, так?
– Так точно,– просиял Григорьев. – Если справимся в субботу, то в понедельник будем в отряде.
– Хорошо, Сергей Михайлович. Тогда бери на себя охрану станции, пока минеры не взорвут все пути, стрелки, паровозы, ну и все остальное.
– Слушаюсь! – козырнул Григорьев.
Загрузившись, отряд Елатьмина отправился в обратный путь. Их никто не преследовал. Партизаны запели песню «По долинам и по взгорьям».
В дороге скончались двое тяжелораненых бойцов. Их похоронили недалеко от реки.

* * *
Взвод Григорьева после подрыва рельс и паровозов, находящихся на станции, отошел за город. Саперы поспешили догонять отряд.
– Куда мы теперь? – спросил у командира Леонов. – Большого леса поблизости не наблюдается, а нам до субботы нужно где-то схорониться.
– А мы обойдем город и незаметно войдем на его окраину с севера, – уверенно ответил Григорьев. Видно, что он уже все продумал.
– Со стороны кладбища? А потом куда?
– А никуда. Там и переждем. Там есть несколько больших склепов с подземельями. Думаю, там нас немцы искать не станут. Неудобно, конечно, но придется немного потерпеть.
– Ну, Михалыч, ну голова! Немцы точно и не подумают искать нас там! – улыбнулся Нечай. – Ради того, чтобы, наконец, покончить с Михновским, стоит потерпеть!
Григорьев спокойно окинул взглядом колонну.
– А там будет не один Михновский. Взвод! Шире шаг!
Никем не замеченный взвод Григорьева вскоре вошел в город с севера. Склепы, в которых будут прятаться партизаны, находятся в старой части кладбище, где уже лет 20 никого не хоронят. На кладбище царит мертвая тишина, даже птицы не поют.
– До темноты нужно наносить соломы или сена, чтобы было на чем спать, – распорядился Григорьев. – Все, теперь ищи нас ветра в поле!
Уже послу ужина командир подозвал Нечая и Саблина.
– Есть у меня к вам просьба. Вы лично знаете графа Михновского. Если вдруг станется так, что нас преждевременно обнаружат, вы должны будете оставить нас, выбраться отсюда и прикончить, наконец, этого гада. Пообещайте мне.
Нечай и Саблин переглянулись.
– Обещаем, Михалыч, – пообещал Нечай.
– Ну, вот и славно, – расслабился Григорьев.

*  *  *
На марше к капитану Елатьмину подошел Карпыч. Командир уже давно знает, что лесник просто так никогда к нему не подходит.
– Случилось чего? – первым спросил его командир.
– Никак нет, товарищ капитан. Просто хочу поделиться своими соображениями. Вот мы поживились на станции, в смысле, захватили взрывчатку, оружие, боеприпасы, продовольствие и медикаменты.
– И что? Что-то не так? Это наши трофеи.
– Да. Только мы все это везем в лагерь. А я бы часть, пусть небольшую, но часть всего этого оставил здесь. У Черного леса всего несколько деревень и одна МТС, а тут райцентр рядом, десятки деревень, железная дорога, автомобильные мосты.
– Я вас понял, – улыбнулся Елатьмин, – думаю, нам еще не раз придется взрывать железную дорогу, и чтобы каждый раз не тащить на себе взрывчатку за 70 километров, лучше ее припрятать где-то здесь!
– И вообще оборудовать небольшую базу, на всякий случай. Чтобы на ней было все необходимое. Чтобы разведчики или минеры могли спокойно отдохнуть перед заданием или после его выполнения, спокойно отсидеться в случае погони.
– Замечательная идея! Добро, Карпович, займитесь этим немедленно!
Капитану Елатьмину на минуту стало стыдно, что не он до этого додумался.
– Слушаюсь, товарищ капитан!
Вскоре от колонны в сторону Александровских лесов ускакал десяток всадников с навьюченными лошадьми.
Еще через полчаса колонна партизан натолкнулась на грузовик с немцами. Бой был коротким. К своему удивлению в кузове грузовика партизаны нашли двух связанных, избитых красноармейцев.
– Товарищи! – радостно закричал один из освобожденных пленных. – Спасибо вам, товарищи! Развяжите нам руки скорее!
Сергей Иванов внимательно посмотрел на пленного и кивнул майору Шулике, что развязывать не нужно. Балан тем временем поднял связанных пленных на ноги.
– Что, Сергей, – обратился Шулика к пареньку, – говори при всех, что ты хотел сказать.
– Товарищи, – хмуро сказал Сергей, – помните, я рассказывал вам, как два красноармейца, которые должны были охранять Родниковский мост, застрелили лейтенанта и сбросили его тело и пулемет в реку?
Шулика уже все понял.
– Помним. Так один из этих – второй из тех трусов?
– Похоже, не только трусов, но и предателей, – хмуро сказал Твердохлеб. – Иначе зачем они здесь? Сергей, который из них?
– Этот, – кивнул Сергей.
Твердохлеб ударил предателя так, что тот перелетел через борт автомобиля, и упал на землю. Твердохлеб легко спрыгнул вниз.
– Не бейте, – закричал предатель, – не бейте, я все расскажу!
– И что ты можешь нам рассказать? – презрительно спросил Шулика, демонстративно вынимая из кобуры пистолет и досылая патрон в патронник.
– Нас, – предатель кивнул на второго пленного, – направил к вам начальник разведки полковник абвера Хагель.
– С какой целью?
– Войти в доверие, узнать ваши силы, – сбиваясь от волнения, скороговоркой заговорил пленный, – вооружение, место расположения отряда.
– Чтобы потом нас уничтожить, – понимающе кивнул головой Шулика.
– Так точно. Не убивайте! Я жить хочу!
Шулика повернулся ко второму пленному.
– Ты тоже жить хочешь?
Пленный посмотрел на Шулику сначала с нескрываемой ненавистью, а потом с брезгливым омерзением.
– Ненавижу вас, твари безродные! Ненавижу!
Видно, этот пленный глубоко презирает и ненавидит партизан.
– О, – улыбнулся Шулика, – вы поглядите, товарищи, еще один благородный отпрыск голубых кровей. Расстрелять обоих!
Предателей тут же расстреляли, и колонна продолжила свое движение. Шулика периодически поглядывает на запад и прислушивается.
– Самолеты ждешь? – понимающе спросил Елатьмин.
– Да. Пока нет, значит, группа Ившина смогла их задержать.
– И я за них переживаю, – вздохнул Елатьмин, – думаю, одними взрывами им не обойтись, а, значит, предстоит неминуемый неравный бой, потери.

*  *  *
В лагерь не вернулись две группы подрывников, и капитан Елатьмин отправил к тем мостам, которые должны были уничтожить эти группы, разведчиков.
Он томился в неведении почти двое суток, пока обе разведгруппы вернулись. От них командир узнал, что мосты группы смогли взорвать, но сами полностью погибли на обратном пути.
– Жаль, – снял Елатьмин фуражку, – и как это вышло?
– Это война, Петрович, – положил ему на плечо тяжелую руку Шулика, – а война без потерь не бывает.

* * *
Генерал Нойманн в своем кабинете наносил на карту изменения на фронте, радуясь тому, что фронт уверенно уходит на восток. В кабинет постучали, и заглянул адъютант генерала.
– Господин генерал, вам звонит рейхсфюрер СС.
– Соединяйте, – кивнул генерал и внутренне подобрался. Не каждый день ему доводится общаться лично с Гиммлером. 
– Генерал, если бы я не знал вас лично, я бы подумал, что вы предатель. Как можно во время блестяще проходящего блицкрига, допустить подрыв стольких мостов? По вашей вине наши наступающие на Москву войска уже начинают ощущать недостаток боеприпасов, горючего, подкреплений!
– Виноват, господин рейхсфюрер СС. Мы уже организовали движение колонн своим ходом до ближайших железнодорожных станций объездными дорогами. Но это, конечно, заметная потеря во времени.
– До меня дошла информация, что это лесные бандиты так голову подняли?
– Так точно, – генерал нервно снял и положил на стол монокль.
– Это немыслимо, чтобы легковооруженные партизаны творили такое. Генерал, у вас там скопилось много войск. Используйте все: пехоту, артиллерию, танки, авиацию, войска СС, но разгромите этих треклятых партизан. Чтобы у местных жителей даже мысли не было, браться за оружие. Вам ясно?
– Ясно, все сделаю.
– Сделайте, генерал, иначе будете отвечать за саботаж и предательство. И еще, связисты закончили тестирование кабеля правительственной связи. Он поврежден как раз на территории, подконтрольной вам. Командование группы армий «Центр» осталось без прямой, защищенной линии связи с Берлином.
– Будем разбираться.
– Нет. Принято решение кабель продублировать в другом месте, вне зоны вашей ответственности.
– Но, господин рейхсфюрер СС….
– Генерал, вы лучше меня знаете, что у вас там сбежали военнопленные, которым точно известно, где именно проложен кабель. Они могут беспрепятственно нарушать его хоть каждый день. Вы же не сможете держать круглосуточную охрану на всей протяженности линии связи?
– Не смогу.
– Вот. Значит, проложим его в другом месте. Надеюсь, там учтут ваши ошибки, и будут пленных охранять лучше. Вы же у нас, генерал, своего рода пример того, как не должно быть. Все. Хайль!
Генерал Нойманн долго еще переживал из-за того, что его репутация в глазах рейхсфюрера СС Гиммлера сильно пошатнулась.

* * *
Вечером в бывшем районном Доме культуры, стали собираться дворяне, графы, бароны и князья, как сказал Григорьев, не добитые в годы революции и гражданской войны. Здание охраняют немецкие солдаты.
Роскошно одетые мужчины и женщины потрясают великолепием своей одежды и особенно роскошных украшений из золота с настоящими драгоценными камнями.
– Ну что, господа, – сидя за красиво сервированным столом, обратился к дворянам граф Михновский старший, – я всегда говорил, что советская власть это ненадолго. Не было еще в истории такого, чтобы холоп поднял руку на своего барина, и это осталось безнаказанно.
– Да, да, граф, вы не раз говорили, что нужно подождать. И вот наше время пришло! Теперь нам нужно озаботиться возвращением своих производств, имений, земли.
После этих слов все оживились. Михновский остановил рукой официанта, который проходил мимо стола.
– Любезный! Чашку кофию!
– Сию миточку-с, господин граф!
Взвод Григорьева тихо подобрался к Дому культуры. К командиру взвода подошел Леша Суржик.
– Сергей Михайлович, все часовые сняты.
– А как господа? Все собрались?
– Вроде все. Радуются, гады. Графу Михновскому списки сдают имущества, которое было у них национализировано советской властью.
– И Михновский здесь? – обрадовался Григорьев. – Ах, как хорошо! Я за ним всю гражданскую гонялся, но тогда он ушел от меня.
– Сегодня не уйдет, – заверил командира Суржик. 
– Взвод, – принялся командовать Григорьев, – слушай мою команду.
Когда партизаны вошли в зрительный зал, в котором проходило дворянское собрание, небольшой оркестр как раз играл мазурку, и многие танцевали. На вошедших партизан сразу никто даже внимания не обратил. Двое партизан с пулеметами вышли на сцену.
Алексей Суржик подошел к оркестру, и музыка прервалась. Танцующие недовольно повернулись к музыкантам. Но их внимание привлек голос Григорьева.
– Ну что, ваши сиятельства, их высокоблагородия, думаете, ваше время вернулось? Ошибаетесь, гады!
Появление партизан произвело страшное замешательство среди господ дворян, особенно среди дам.
– Григорьев, ты? – побелел от бессильной злобы граф Михновский старший и взбешенный крикнул. – Как ты посмел, раб сюда войти?
– Не раб я, а хозяин на нашей советской земле. Именем советской власти все вы, как пособники фашистов, приговариваетесь к высшей мере социальной защиты. Давай, ребята!
Партизаны начали стрелять, несколько дворян стали отстреливаться из пистолетов. Скоро все дворяне оказались убиты. Оркестр партизаны не тронули. Погибло пятеро партизан и двое были ранены.
– Сергей Михайлович, – обратился к командиру Саблин, – на этих графинях и баронессах столько украшений. Не оставлять же их немцам или музыкантам?
– Мы не бандиты, чтобы их грабить, – скривился Григорьев.
– Не дело говоришь, командир, – нахмурился Саблин, – за эти цацки не один танк можно построить или самолет. А они нам сейчас ох как нужны.
– А я слышал, что есть такие украшения, что им самое место в музее, вот как, – добавил Нечай.
– Убедили, – улыбнулся Григорьев, – собрать все драгоценности, потом опишем и передадим за линию фронта.
Тут к командиру подошел Леонов.
– Михайлович, я в подсобке нашел бюст товарища Сталина, – восторженно сообщил он.
– Забираем его в отряд, – обрадовался Григорьев, – поторапливайтесь, товарищи, немцы не могли не услышать выстрелы. Нам нужно уходить!
– Сергей Михайлович, а еще здесь в подвале есть киноустановка и фильмы! «Чапаев» есть, «Волга-Волга», «Веселые ребята», «Цирк».
– Забираем и их. Будем в свободное время смотреть! Как говорит Карпыч, живым о живом думать!

Глава 22.
В землянку к Елатьмину вошел Алеша Суржик.
– Разрешите, товарищ командир?
– Да, конечно. Что у вас?
– У меня вот, – Леша подошел к столу и выложил на него два десятка карманных часов. – Товарищ капитан, я слышал, что разведчикам часов не хватает. Так я вот, в Дворянском собрании собрал.
Елатьмин еле-еле сдержал смех.
– Алексей, а тебя не смущает, что все часы золотые? Некоторые вон даже с драгоценными камнями?
– Какая разница? Главное, что часы. Товарищ командир, я уверен, они точные. То есть именно то, что нашей разведке нужно.
– Нет, товарищ Алексей, это очень, очень дорогие часы, очень. Спасибо вам, но мы их приобщим к остальным драгоценностям и отправим вышестоящему командованию. Еще раз вам спасибо!
И командир с чувством крепко пожал руку Суржику.

* * *
Генералу Нойманну снова позвонил Гиммлер.
– Генерал, не знаю, как вы, а я расцениваю расстрел благородных семей у вас под носом, как плевок лично вам в лицо. Вы уже начали операцию по уничтожению лесных бандитов?
Генерал от этих слов побагровел.
– Никак нет.
– Я не ослышался? То есть как, нет?
– Завтра начнем, господин рейхсфюрер, – твердо пообещал генерал Нойманн. – Я лично возглавлю операцию.
– Ну, ну, – сказал рейхсфюрер СС и, не попрощавшись, отключился.
Генерал снова вызвал к себе полковника Хагеля.
– Неудача за неудачей. Но завтра не должно быть никаких неожиданностей. Завтра мы должны прочесать Черный лес и разгромить этих партизан, диверсантов или кто они там есть на самом деле.
– Так и будет, господин генерал, – заверил Нойманна начальник его разведки. – Даже не сомневайтесь! Я вам это просто гарантирую!

* * *
В ночь перед началом контрпартизанской операции в отряд Елатьмина прилетели четыре транспортных самолета ЛИ-2. Последнее совещание с командным составом проводит майор госбезопасности Шулика.
– Ну что, товарищи, повоевали мы славно. Все задания, поставленные нам командованием, мы выполнили. Теперь отряду предстоит разделиться. Отобранные для фронтовой и армейской разведки 74 бойца и командира, убывают сегодня за линию фронта. Командиром партизанского отряда назначается товарищ Григорьев.
– Я, – встал со своего места Сергей Михайлович.
– Теперь вы здесь полномочный военачальник и главный представитель советской власти, – пожал руку Григорьеву Шулика. – А нам пора в дорогу.
Бойцы быстро погрузили в самолеты раненых, погрузились сами и улетели.
– А знаете, – улыбнулся Григорьев, вдыхая всей грудью чистый воздух, – я так привык к лесу, что уже и не верится, что когда-нибудь придется из него выйти!

* * *
На следующий день ранним утром войска под командованием генерала Нойманна окружили Черный лес. Несколько штурмовиков пролетели над лесом, сбросили бомбы вслепую, в стороне от лагеря, так что никто из партизан не пострадал.
Отряд оказался в тяжелом положении. Командир отряда Григорьев принимает доклады разведчиков.
– Со всех сторон нас обложили. По нашим подсчетам против нас не менее шести тысяч немцев, – докладывает новый начальник разведки Леонов. – С танками, пушками.
– С самолетами, – добавил Алеша Суржик.
Все понимают, что ситуация складывается не в пользу партизан.
– Положение у нас, хуже уже и не придумаешь. Рассчитывать нам не на что. Отступать поздно, да и некуда. Помощи ждать неоткуда. Пробиться ни в каком направлении невозможно.
– А если каким-то чудом, ценой тяжелых потерь, и пробьемся, так в чистом поле с самолетов нас покрошат.
– Как пить дать.
– Вот ведь беда. И что нам остается? – серьезно спросил Григорьев.
– А то и остается, что принять наш последний и решительный бой, – хмуро ответил Леонов. – Шансов уцелеть, у нас нет, командир. Никаких.
– Погибнуть мы всегда успеем, – задумчиво ответил командир отряда, – но погибать нам нельзя.
– А тогда как?
– Обмануть, перехитрить немчуру надо. Предлагаю часть отряда спрятать в подземном лазарете и других подземных укрытиях. Выжить нам всем все равно не удастся, так сохраним хоть часть отряда. Немцы пусть думают, что уничтожили нас всех, а те, кто выживут, продолжат нашу борьбу.
– Это правильно, – поглаживая бороду, одобрил Карпыч, – а то, если нас всех перебьют, люди могут побояться браться за оружие. А немцев нужно бить сегодня, сейчас!
– Вот, вот. Поэтому приказываю, – Григорьев встал и одернул пиджак, – всем, кому нет тридцати пяти, женщинам и детям, раненым, укрыться под землей. Все лишнее оттуда вынести, чтобы освободить место для людей. Ну, а мы, которые уже пожили, примем бой. И помните, воевать нужно так, чтобы об этом бое помнили потом веками.
– Все правильно, Михайлович, – кивнул Нечай, – осталось только назначить командира отряда, который возглавит борьбу после нашей гибели.
– Что же, это правильно, – согласился Григорьев. – Командиром отряда назначаю Грабаря Акима Карповича.
– Как это? – растерялся лесник.
– Так это, Карпыч. Из всех нас у тебя самая холодная, трезвая, расчетливая голова. Ты самый рассудительный из нас.
– Ага, особенно в случае с оленихой я проявил такую редкую рассудительность, – пробовал возражать лесник, не допуская мысли, что Григорьев говорит серьезно. – Так что, Сергей Михайлович, вы меня с кем-то сильно путаете.
– Опять же ты, как никто другой, знаешь эти края. Тебе и принимать командование отрядом.
– Давай, Карпыч, – подмигнул Леонов, – организовывай размещение людей. А мы займемся обороной.
– Давай, Аким, – кивнул Григорьев, – отныне, хочешь ты этого или нет, ты командир. Это приказ. И быстро мне, так сказать, в режиме ошпаренной репы!
Лесник продолжает пребывать всмятении.
– Сергей Михайлович, назначай кого-нибудь молодого!
– Товарищ Грабарь, это большая и серьезная ответственность, так что не спорь и принимай командование отрядом.
– Слушаюсь, – вздохнул Карпыч.
И, не теряя ни минуты, отряд занялся подготовкой к своему последнему бою. Григорьев обошел линию обороны отряда и остался доволен. Как оказалось, когда надежды нет совсем, то и бояться уже нечего.
Презирая опасность, презирая смерть, бойцы спокойно готовятся к последнему бою, зная, что выжить у них нет ни единого шанса.
– Жаль, противотанковые мины использовать не сможем, – вздохнул Григорьев. – Знай, мы раньше про наступление немцев, заминировали бы дороги.
– Товарищ командир, – загорелись глаза у Алеши Суржика, – а давайте, мы противотанковые мины зароем вместе с противопехотными? Они же детонируют от взрыва противопехотной мины?
– А давай, – поддержал командир, – все лучше, чем отставлять мины в отряде. А то, глядишь, они взорвутся от немецких снарядов здесь.
И партизаны стали минировать подходы к своему лагерю. После окончания минирования подрывники вернулись в лагерь.
– Матрена Ильинична, – удивился Григорьев, – а ты чего еще не спряталась?
– Вот еще, – невозмутимо ответила она командиру, – не собираюсь я прятаться. Я тоже пожила, и у меня свои счеты с немцами.
– Не дело говоришь, у тебя же дети! – сказал Нечай.
– А у других что, нет детей? Или у тебя, Сергей Михайлович, детей нет? Ничего, если Сережка с Андрюшкой выживут, советская власть не даст им пропасть.
– Да, – крякнул Нечай, – как это говорил товарищ Маяковский? Гвозди бы делать из этих людей!
Странно, но мысль о неизбежной, скорой гибели не пугает никого из партизан. Все думают только об одном, как забрать с собой как можно больше немцев. Ни внутренне, ни внешне никто из бойцов не выказывает никакого беспокойства.
– Все, – объявил Григорьев, – кто еще не спрятался? Спускайтесь в укрытия! Прощайте, товарищи! Не суждено нам увидеть Победу, но уверен, что она будет за нами!
Сергей Иванов на минуту задержался возле командира.
– Сергей Михайлович, а вам что, совсем не страшно?
– Нет, Сережа, не страшно, – улыбнулся командир, взглянув в глаза паренька, – мы свое отбоялись еще в империалистическую. А теперь давай, сынок, иди, прячься.

*  *  *
Партизаны встретили утро в боевой готовности. Едва забрезжил рассвет, после ураганной артиллерийской подготовки, которая, впрочем, не нанесла партизанам никакого вреда, немцы густыми цепями вошли в Черный лес одновременно со всех сторон. Выпив для храбрости, с ними идут полицаи из окрестных деревень.
Кольцо окружения неумолимо сужается. Партизаны заняли позиции за штабелями дров, за вековыми деревьями, в отрытых окопах и ждали приближения врага.
– Огонь! – скомандовал Григорьев после того, как под ногами немцев взорвалась первая мина. – Не давайте им поднять головы!
Началась перестрелка, везде взрываются гранаты, отовсюду слышатся крики раненых и умирающих. Немцы открыли шквальный огонь из ручных пулеметов и автоматов. Лес превратился в сущий ад.
Партизаны оказали более упорное сопротивление, чем ожидали немцы. Бой длился около часа, но превосходство немцев в количестве и в вооружении очень быстро сказалось. Все партизаны погибли, в плен не попал никто. Последние защитники лагеря, не колеблясь, подорвали себя и немцев гранатами.
– Фанатики, – состроил неприязненную гримасу генерал Нойманн, который лично прибыл в партизанский лагерь. – Сколько их здесь?
Фельдфебель Нойманн держится от своего дяди на почтительном расстоянии.
– Айн момент, господин генерал! Всего 47.
– Я думал, их здесь больше. А что там за шум?
– Я мигом, – вызвался племянник генерала.
Генерал тем временем рассматривает распластанное на земле тело Матрены Ильиничны Ивановой.
– А четыре самолета, которые прилетали и садились здесь ночью? Каждый из них мог забрать до 25 человек, господин генерал. Думаю, большая часть партизан и разведчиков улетели на нем. И могил здесь несколько десятков. Вот и весь отряд.
– Могилы? Свежие? Немедленно разрыть их, возможно, под ними что-то или кто-то есть!
Тут вернулся племянник генерала.
– Разрешите доложить? От взрыва противотанковой мины упало дерево. Из дупла выпал глиняный кувшин с золотыми и серебряными царскими монетами. Вот их солдаты и разбирают. И ссорятся при дележе.
– Понятно, – равнодушно ответил генерал.
Солдаты тем временем вскрыли могилы и тут же стали их закапывать обратно.
– Господин генерал, это на самом деле могилы.
– Что же, лесные бандиты уничтожены, а какие наши потери?
– 109 человек убитыми и 33 ранены. Четверо из них – тяжело.
Генерал задохнулся от злости и ненависти, но больше ничего не сказал. Собрав своих убитых и оружие, немцы вскоре оставили партизанский лагерь, предварительно заминировав и взорвав все землянки.
Фельдфебель Нойманн с радостью ушел из леса, так как страх ни на минуту не оставляет его. Он знает, что уже ничем не рискует, и все равно боится. Он не может понять, почему русские не страшатся смерти, почему с ними, цивилизованными немцами воюют даже женщины, старики и дети?
И время от времени черной змейкой в душу фельдфебеля заползают сомнения, а можно ли вообще победить этот народ? И не совершил ли фюрер страшную ошибку, начав войну с русскими?
Ведь еще железный канцлер Отто фон Бисмарк предупреждал немцев, что никогда, ни при каких обстоятельствах не нужно воевать с русскими! Чем больше думает Нойманн об этом, тем больше усиливаются в нем нехорошие предчувствия, и нарастает отчаяние.

* * *
Партизаны в подземных укрытиях слышали, как шел и затих бой, слышали, как над их головами ходят немцы. Слышали, как немцы покинули их лагерь, как были взорваны землянки. Пока шел бой, практически никто и не пошевелился. Всем было невыносимо тяжело из-за того, что наверху гибнут их товарищи, а они просто отсиживаются в безопасности.
Наверх партизаны поднялись только на следующее утро. Сначала Карпыч осторожно приоткрыл люк и долго прислушивался и присматривался. Потом выбрался наружу, присел и снова долго осматривался. Затем осторожно обошел лагерь и окрестности.
– Выходите, – приоткрыл он люк, вернувшись в лагерь. – Сергей, Андрей Ивановы в дозор!
– Аким Карпович, – не поднимая головы, с затаенной болью в сердце, попросил Сергей, – можно нам посмотреть на маму? В последний раз?
– Можно, – сглотнув набежавший ком, ответил командир.
Десяток партизан вышли в дозор, охраняя лагерь. Остальные занялись рытьем могил. Похоронив погибших, трижды выстрелили вверх.
– Вечная память героям, отдавшим жизнь за Родину!
– Вот и все, – грустно сказал Суржик.
– Нет, не все, Алеша, – поправил его Карпыч, – они погибли не зря. Они погибли, чтобы мы жили и воевали. И мы за них отомстим! Клянусь!
– Клянусь! Клянусь! Клянусь! – многократно прозвучало в лагере.
Уцелевшие ценой жизней других партизан эти люди словно обрели возможность начать новую жизнь. И было в этой новой жизни только одно желание – громить ненавистного врага, чтобы за погибших товарищей отомстить и Победу приблизить.
– Товарищ командир, – несмело спросил Суржик, – а где теперь будет наш лагерь? Это место немцам теперь известно, и дорогу сюда они знают.
– Пока они думают, что всех нас перебили, побудем здесь. С ранеными далеко не уйдешь.
– Но воевать-то мы будем?
– А то! Еще как будем! Ведь чем дольше мы сидим без дела, тем дальше наша Победа. Когда группа капитана Елатьмина начинала партизанить, их было всего восемь человек, и трое из них были ранены. А нас в пять раз больше!
– А все-таки, – не сдается Суржик, – может, есть смысл поменять место нашего базирования?
– Есть, Алешка, конечно, есть. Думаю, нужно нам перебираться поближе к райцентру. Там на немцев работают маслозавод, сахарный завод, спиртзавод. Там железнодорожная станция и пути. Нам отсюда каждый раз за 70 километров выбираться и возвращаться будет очень рискованно.
– Вот это дело, – загорелись глаза у Суржика.
– Вижу, тебе не сидится на месте, – улыбнулся Карпыч, – тогда слушай приказ. Берешь Сережку Иванова, продуктов и отправляетесь изучать леса вокруг райцентра. Помнишь, где мы после захвата железнодорожной станции оставили припасы?
– Конечно, помню.
– Проверишь, все ли там на месте.
– Слушаюсь, товарищ командир!
Через четыре дня после гибели части отряда под командование Григорьева, вернулись группы, которые доставили резидентам разведки, работающим под прикрытием, французские вина и коньяки. С их прибытием отряд увеличился на восемь человек. Вернувшиеся партизаны с удивлением рассматривают разгромленный лагерь.
– Что это, Карпыч?
Новый командир рассказал бойцам о гибели части отряда и о том, что он теперь командует отрядом. После этого он спросил.
– А как вы?
– Мы в порядке, Аким Карпович. Груз доставили и передали. Вернулись без происшествий.
– Хорошо. Отдыхайте с дороги. Завтра планируем захватить Александровскую МТС.
– Это здорово, а то мы уже соскучились но настоящему делу! Да и за ребят нужно отомстить.

* * *
Алеша Суржик с Сергеем методично обходили леса вокруг райцентра, подбирая место для нового лагеря отряда. Таких мест нашлось всего два.
– Думаю, мы можем возвращаться, – сказал Алексей, – больше подходящих лесов здесь нет.
– Что же, возвращаемся. Давай только воды наберем, здесь неподалеку есть колодец, я знаю.
Когда они подошли к колодцу, Алеша первым наклонился над ним и тут же отпрянул назад.
– Что там? – спросил Сергей, заглянул в колодец и замер.
Колодец завален трупами людей. Здесь лежат и старики, и женщины и дети. Сергей снял кепку.
– Вот нелюди. Ненавижу их.
– Мы отомстим, Сережа, обязательно отомстим и будем гнать их до Берлина. А сейчас нам нужно идти дальше, нас ждет командир.
И они пошли, а через три километра подошли к большаку и наткнулись на деревянный мост, по которому двигается колонна немецких войск.
– Алексей, а мост-то деревянный, – заметил Сергей.
– Ага, и охраны не видно. Давай, подождем, и когда колонна пройдет, сожжем его?
– Давай, – охотно согласился Сергей.
Через час через мост проехал последний немецкий автомобиль. Партизанские разведчики выждали еще десять минут и осторожно подкрались к мосту. Осмотревшись еще раз, разведчики стали собирать хворост и сухую траву.
– Давай, Сергей, ты поджигай мост с одной стороны, а я с другой.
Когда костры разгорелись, Алеша с Сергеем отошли в сторону. И тут из-за пригорка показались полицаи. Там у деревьев они вырыли землянку, в которой расположилась охрана моста. Они как раз все вместе обедали, поэтому разведчики не увидели их, а они – разведчиков.
– Стой, – закричал один из полицаев.
Но Алеша первым сорвал с плеча ППШ и одной очередью уложил троих полицаев, которые вышли из-за деревьев. После этого партизаны бросились за близлежащий холм.
– Стой, – донесся до них новый окрик.
Кроме убитых в землянке находились еще восемь полицаев. Они бросились вдогонку за партизанами.
– Хорошо, что мы не в чистом поле, – улыбнулся Алеша, – давай заляжем и подпустим их ближе.
Полицаи бежали кучно, и партизаны порадовались этому. Когда преследователи приблизились, Алеша начал по ним стрелять. Секундой позже открыл огонь и Сергей. Один из полицаев бросил гранату, осколком которой был ранен в руку Алеша. Он вскрикнул от резкой боли. Но полицаи погибли все.
– Сергей, помоги, – попросил Суржик.
После перевязки, разведчики забрали оружие, боеприпасы, продукты и спрятали их неподалеку от горящего моста.

* * *
Карпыч построил отряд и объявил.
– Товарищи, немцы закончили уборку хлеба на землях бывшего Александровского колхоза. Весь хлеб свезли на МТС. Наша задача – захватить МТС, технику сжечь, чтобы немцы не могли ее использовать в других деревнях. Хлеб забрать, частично раздать местному населению.
Партизаны оживились.
– Товарищи, на сборы даю час. Потом выступаем к Александровской МТС.
Через час колонна партизан отправилась к западной опушке Черного леса. Там они расположились лагерем и стали дожидаться ночи.
Под утро партизаны бесшумно проникли на территорию МТС, сняли часовых и перебили спящих немцев. После этого Карпыч разослал гонцов в ближайшие деревни, чтобы люди приехали за хлебом.
– А если все не сможем вывезти? – спросил Агибалов.
– Значит, все что останется, сожжем, как приказал нам товарищ Сталин, – хмуро ответил Карпыч, – жаль хлеб, но врагу его оставлять, мы не имеем права. А пока жгите технику.
И запылали трактора, молотилки и комбайны. Они еще горели, когда стали подъезжать на подводах люди из Александровки. Партизаны без промедления начали раздавать людям хлеб.
– Ну, спасибо, сынки, – не может нарадоваться один дед, – а мы уж думали, придется нам голодом сидеть!
– Не придется, отец, – серьезно ответил Карпыч, – только вы вот что. Немцы станут искать этот хлеб, и если найдут его у вас – гляди, и расстрелять могут.
– А не найдут, – подумав, заверил дед, – мы его в деревню не повезем.
– Значит, найдете, где спрятать?
– А найдем! – заверил Карпыча дед.
– Ну и славно.
– А вы это, – стал серьезным дед, – если нужно будет чего, схорониться там, раненых оставить или еще чего, вы обращайтесь к нам. Меня зовут дед Харитон Громов, меня в округе все знают.
– Спасибо на добром слове, отец. Может, и придется обратиться.
– Будем рады помочь! Ну, прощайте, сынки!
Дед Харитон дернул вожжами, и лошадь направилась к воротам. За ними потянулись подводы с хлебом односельчан. После того, как весь хлеб разобрали, Карпыч подошел к Суржику.
– Что у тебя, Алеша?
– Все в порядке, Аким Карпович. Тиски, ножовки по металлу и вообще все, что может нам понадобиться для ремонта оружия, собрали и погрузили на телеги. Есть у нас теперь своя слесарная мастерская. Только для нее нужна отдельная землянка. А так можем ехать.
– Хорошо, значит, будет для ремонтной мастерской отдельная землянка. Отряд! Слушай мою команду! Уходим!

* * *
Алексей с Сергеем уже подходили к реке, когда у деревни Семеновка донеслись выстрелы.
– Посмотрим? – спросил Сергей. – Давай, я один схожу?
– Нет, вместе пойдем.
Когда разведчики подкрались, увидели ужасную картину – немцы расстреливают несколько десятков евреев. Перед расстрелом их заставили раздеться донага.
Партизаны с ужасом смотрят на происходящее. Одна девочка лет девяти посмотрела на своего отца. Тот закрыл ей глаза ладонью, и тут винтовочная пуля попала ей в голову, разворотив ее. Волосы ребенка залило кровью.
– А-а! – в бессильном отчаянии закричал ее отец, но тут, же упал, сраженный двумя пулями.
– Все, – скомандовал немецкий офицер, – приступайте!
Несколько местных мужчин принялись сбрасывать тела убитых евреев в свежевырытые ямы и закапывать их.
– А-а-а, – донесся до партизан слабый девичий стон.
Сергей вытянул шею, пытаясь рассмотреть, откуда доносится этот стон. Но его услышал самый молодой из мужчин, которые закапывали тела убитых.
– Роза, ты? – негромко спросил он.
– Саша? Саша, мы ведь учились с тобой в одном классе. Помоги мне. Спаси меня! Умоляю!
– Хорошо, – пообещал мужчина, – только куда ж ты пойдешь голая? Давай, я тебе дам свою сорочку.
Он отложил лопату и стал снимать рубашку. За этим занятием его застал один из полицаев. Роза как раз надела сорочку, когда из-за спины Саши вышел полицай.
– Так, так, так, – криво улыбнулся он, – еврейке, значит, помогаешь? Знаешь, что за это полагается? Вот и не обессудь.
И полицай застрелил сначала Сашу, а потом Розу.
– Что там у тебя, Ржепишевский? – выглянул из-за насыпи еще один полицай.
– А тут, Кузьма Игоревич, один из мужиков еврейке помогал сбежать. Так я их обоих того.
– Молодец! Это правильно!
Полицаи скрылись за насыпью. Сергей повернулся к Алексею.
– Мы что, так просто возьмем и уйдем отсюда?
– Да, Сергей, вот так просто возьмем и уйдем. Их больше тридцати, а нас двое. У тебя сколько патронов? И у меня немного. И о выполнении задания мы не доложили. Нужно идти. Этим людям, к сожалению, уже ничем не поможешь.
И они осторожно отползли и пошли в сторону Черного леса. Суржик и Ивановым никак не могут добраться до реки, так как везде немцы.
– Чего это они разъездились?
– Строят на этом берегу лагерь для военнопленных. Стройматериалы возят на запад. Похоже, собираются отстраивать не только Родниковский, но и Александровский мосты.
– Так это что выходит, – нахмурил лоб Сергей, – нам лучше перебраться на тот берег восточнее Родниковки?
– Похоже на то, – нахмурился Алеша. – Вставай, Сергей, нужно идти. Поверь, я тоже устал, но нам нужно убраться как можно дальше отсюда.

Глава 23.
После операции по захвату Александровской МТС Карпыч дал партизанам день на отдых.
– А чем займемся теперь, командир?
– Капитан Шулика говорил, что сейчас самая главная наша задача это подрыв железнодорожный путей и мостов. Этим мы можем, помочь Красной армии. Мины у нас есть, подрывники есть, опыт тоже имеется. Так что займемся железной дорогой.
Тут к командиру отряда подошел Сергей Иванов.
– Аким Карпыч, с восточной стороны кто-то следит за опушкой леса.
– Почем знаешь? – прищурился командир.
– Видел отблеск бинокля.
Командир задумался.
– Ну что, похоже, пора нам перебираться в Александровские леса, поближе к райцентру и железной дороге. Здесь нас могут так обложить, что мы и носа высунуть не сможем. Раненые уже готовы к переходу?
– Готовы, – заверил доктор.
– Значит, так и решаем, – готовимся к переходу на новое место базирования. Работы предстоит много. Сначала разведка должны выяснить, какие части противника базируются в городе. Нужно установить, какие штабы, комендатуры, склады, мастерские и другие учреждения там расположены.
Сергей и Алексей внимательно слушают командира.
– В первую очередь будем, уничтожать склады горючего, боеприпасов, продовольствия, живую силу противника. И, конечно, прерывать связь, захватывать штабные документы врага.
Карпыч посмотрел на Сергея и улыбнулся.
– Оброс-то ты как! Похоже, пора нам в отряде заводить цирюльника! Ну, а пока парикмахера у нас нет, собирайся, Сергей, поведешь группу из красноармейцев на уничтожение телеграфно-телефонной связи.
– Перед переходом на новую базу, хлопнем дверью? – улыбнулся Алексей Суржик.
– Хлопнем, Алеша.
И шесть групп отправились на уничтожение линий связи. За день партизаны взорвали и порвали в округе 15 километров телефонной и телеграфной связи.

* * *
Комендант Родниковки дует в телефонную трубку, но связи нет. Он вызвал к себе фельдфебеля Нойманна.
– Что на этот раз?
– Думаю, партизаны, господин гауптман.
– То есть, как партизаны? – недоверчиво покачал головой комендант. – Их ведь уничтожили!
– Значит, не всех. В общей сложности взорвано, уничтожено 15 километров линий связи. Это очень странно. Местные жители своих деревень не оставляли. Это точно партизаны, больше некому.
– Ну, дела, – подивился фон Изенбург, – и как это им удалось? Я имею в виду, уцелеть?
Видно, что он пребывает в явной растерянности.
– Не могу знать, господин гауптман.
Видя недовольство на лице коменданта, фельдфебель замолчал, стараясь обращать на себя как можно меньше внимания. Комендант кивнул, словно другого ответа и не ожидал.

*  *  *
Отряд Грабаря совершил марш, перебрался через реку и прибыл к месту, в котором решили устроить свою новую базу. К своему огромному изумлению они нашли на поляне 11 трупов.
– А я знаю этого человека, – снял шапку Карпыч, – это был первый секретарь райкома партии.
Всех партизан охватило горькое чувство досады. Тишина стоит полная, так как всех одолевают невеселые мысли.
– Так, значит, это был районный партизанский отряд. Вернее, его ядро, из которого должен был вырасти районный отряд.
– Был, – рассеянно ответил Карпыч, – похоже, они даже повоевать не успели. Интересно, немцы их сами здесь нашли или полицаи помогли?
– Думаю, немцы сами, – подумав, предположил Агибалов, – если бы они знали, что это первый секретарь райкома, они бы его тело обязательно забрали и выставили на всеобщее обозрение. Мол, нечего им сопротивляться, всех ждет такой конец.
– Похоронить их нужно по-людски, – предложил радист Луцевич.
– Да. Прямо сейчас этим и займемся. Сергея Иванова ко мне!
Вскоре Сергей подбежал командиру.
– Вот что, Сережа, возьми Андрея и проверьте, что делается на запасной базе. Дорогу помнишь? Не заблудитесь? Только не торопитесь, чтобы, значит, с соблюдением всех мер предосторожности.
– Слушаюсь, товарищ командир!
К ним подошел Суржик и обижено проговорил.
– Аким Карпович, почему Сергей, а не я?
– Вот чудак-человек. Да потому, что ты ранен, – кратко ответил командир и скупо улыбнулся. 
– Да какой там ранен? Так, царапина! Это даже не считается, – возмущенно сказал Суржик. – Ну, товарищ командир, Аким Карпович! Ну, вы же меня знаете! Я смогу! Отправьте меня вместе с Сергеем!
– Гляди, какой ты горячий! Отставить разговоры и шагом марш на перевязку, вон, вся повязка в крови. Иванов, чего ждешь? Выполняй приказ.
Отряд занялся похоронами, а братья Ивановы отправились в разведку. Весь день Карпыч с волнением ждал возвращения Ивановых. Вернулись они уже поздно вечером и сразу направились к командиру.
– На запасной базе полный порядок. Оружие, взрывчатка, продовольствие в наличие. Никаких посторонних следов не заметили.
– Вот и славно, – поглаживая бороду, сказал Карпыч, – значит, завтра прямо с утра перебираемся, но новую базу.

*  *  *
Несколько дней партизаны занимались строительством землянок и окопов на случай нападения на лагерь. Только разведчики каждый день расходились в разные стороны, изучая местность.
Группа под командованием Суржика убыла в райцентр, чтобы выяснить, в каком состоянии находится взорванный железнодорожный мост.
– Вы не поверите, – горячо жестикулируя, докладывает Леша, – фрицы нагнали полный город инженерный войск. День и ночь работают над строительством нового моста.
– Так что, мост скоро будет восстановлен?
– Уже! Сегодня по нему пошли первые эшелоны на фронт! На Смоленск!
На четвертый день командир отряда отправил четыре группы подрывников для подрыва железнодорожной линии.
– Постарайтесь нанести максимальный ущерб, чтобы ремонт каждого пути занял не меньше суток.
– Максимальный ущерб это если бы снова взорвать мост, – проворчал Агибалов.
– Охрана моста усилена в разы, станции тоже. Второй раз номер с захватом станции не пройдет, – нахмурился Карпыч, – будем, взрывать пути.
Группы подрывников отправились на задание, а командир в своей штабной землянке разложил карту местности и стал ее изучать. Сергей Иванов, которого на задание не взяли, подошел к Карпычу.
– Разрешите, Аким Карпович?
– А, это ты, Сережа? – обрадовался командир. – Присаживайся. Хотел чего?
Сергей снял кепку, поправил волосы и присел на лавку.
– Ага. Я все думаю над тем, как взорвать этот треклятый железнодорожный мост.
– Я тоже, – усмехнулся командир, – только по-моему, в сложившихся условиях это невозможно.
– А я думаю, возможно.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Карпыч, – рассказывай.
Сергей собрался с мыслями и стал говорить.
– Смотрите, Аким Карпович, мы все время рассматриваем возможность захвата станции или того, как пробраться на сам мост, так?
– Ну, так, – согласился командир, поглаживая бороду. – И что?
– И задача кажется нам невыполнимой, правильно?
В знак согласия командир кивнул.
– Да. И что?
– А то, Аким Карпович, что эту задачу нужно решать от противного.
– Какого еще противного?
– В смысле, от обратного. Мы снова можем взорвать мост, заминировав вагон поезда, только идти этот эшелон должен не на фронт, через станцию, а со стороны фронта в направление на Германию!
– Продолжай, продолжай, – в сильнейшем волнении сказал командир.
– Мы взрываем пути, и все железнодорожные перевозки на время приостанавливаются. Выбираем поезд, ну совсем так, как группа товарища Шулики, когда добирались до линии фронта.
– Только мы в другую сторону.
Глаза Карпыча загорелись надеждой.
– Правильно. Одного не знаю, как взрывчатку на поезд пронести, а ее нужно много. Чтобы, значит, мост разрушить. Эшелоны со снарядами на запад не идут.
– И это еще не все. Как правильно рассчитать время взрыва, чтобы вагон со взрывчаткой был уже прямо на мосту? И лучше всего у одной из опор. Просто полагаться на везение здесь нельзя. Вот это задача!
– А по мне это вообще не проблема. Когда вагон будет на мосту, я взорву гранату, а от нее детонирует весь заряд. И все, моста нет!
У Карпыча на время даже дар речи пропал.
– Да ты что, Сережка? – потрясенно спросил он.
– А чего? На войне, как на войне. Зато сколько жизней наших солдат на фронте спасу. И задача будет выполнена. Может, наступление немецких войск хоть на время задержим.

* * *
Группа Суржика залегла у железнодорожной насыпи, ожидая пока немецкий патруль с собаками пройдет, чтобы заминировать путь. На запад идет тяжелогруженый эшелон. Вдруг из одной теплушки стали выпрыгивать люди в рваной красноармейской форме.
– Глянь, Алексей, что это? – удивился Сергей.
– Похоже, наши пленные сбегают из плена. Тихо все, посмотрим, что будет дальше.
Когда поезд скрылся вдали, один из пленных поднялся во весь рост и громко позвал.
– Товарищи! Все ко мне!
К нему стали сбегаться другие военнопленные.
– Все целы?
– Никак нет, товарищ лейтенант. Сидорчук погиб под колесами поезда, Петровский разбился, ударившись головой о валун. А Хасанов, похоже, не прыгнул. Нет его нигде.
– Я есть! Хасанова здесь, – донесся тонкий голос, и к пленным подошел низенький, худющий, узкоплечий солдат. – Здесь я, товарищ командир!
– Хорошо! Спасибо тебе, товарищ Хасанов от всех нас. Если бы не ты, мы бы так и ехали в Германию.
– Товарищ лейтенант, уходить надо. Не ровен час немцы спохватятся и организуют погоню, а мы совершенно безоружны.
– Да, да, все за мной. Идем к ближнему лесу!
И вот, когда колонна построилась, перед ними из высокой травы поднялись партизаны Суржика.
– Не бойтесь, товарищи, свои. Мы партизаны.
Красноармейцы заволновались.
– Я лейтенант Красной армии Аршавин Дмитрий Олегович, – представился командир, который командует сбежавшими пленными, – кто командир вашего отряда?
– Грабарь Аким Карпович, – ответил Суржик.
– Из гражданских? Тогда нам с вами не по дороге.
– Что так?
– Вы меня невнимательно слушали. Мы военные и не признаем гражданского начальства.
– Товарищ лейтенант, – улыбнулся Суржик, – мне кажется, здесь не место и не время для подобного разговора. Давайте, мы вас проведем в свой лагерь, накормим вас, вооружим, и та вы продолжите разговор с нашим командиром.
– А сейчас вы можете поделиться оружием?
– Здесь нет, а вот через четыре километра у нас припрятано оружия на целое отделение. Это мы с Сергеем, – Алексей кивнул на Иванова, – перебили охрану моста. Идем?
– Идем. А почему вы не все идете? – подозрительно спросил Аршавин.
– Мы не выполнили свое задание, поэтому большая часть группы останется здесь.
– И какое у вас задание?
– Взорвать железнодорожный путь, по которому вы ехали.
Так, за разговорами колонна подошла к тайнику, где Суржик с Ивановым спрятали оружие полицаев. Десять красноармейцев вооружились, обулись в сапоги полицаев и сразу почувствовали себя гораздо увереннее.
– Спасибо, однако, – широко улыбнулся Хасанов, – а я думал, придется нам делать луки со стрелами!
Колонна быстрым шагом направилась к лесу. Так и шли, не сбавляя шага, всю дорогу.

*  *  *
Находясь под сильным впечатлением от слов Сергея, командир сообщил об этом плане по рации начальнику разведки фронта генерал-майору Старыгину. Тот вызвал к себе Шулику.
– Ты этого Сергея Иванова знаешь? – спросил генерал у Шулики.
– Да, очень хорошо знаю. А что?
– Ты погляди, какой план он придумал.
Шулика прочел и улыбнулся.
– Неожиданное решение. Узнаю Сергея. Я всегда говорил Елатьмину, что повезло ему с этими пацанами. Настоящие разведчики, настоящие патриоты и герои. И сообразительны эти мальчишки не по годам. Так что, поможем партизанам Грабаря?
– Да, но не так, как ты подумал.
– А вы уже знаете, что я подумал? – улыбнулся Шулика.
Однако генерал сегодня не настроен шутить.
– Понимаешь, Гордей, этот мальчик придумал неожиданно хороший план. И мы его непременно воплотим в жизнь, но совсем на другом участке фронта. Есть более важные мосты, которые нужно срочно уничтожить. Эффект новизны за нас. Немцы от нас такого вряд ли ждут.
– А как тогда с этим мостом?
– А этот мы разбомбим с самолета. Ночью. Единственно, нужно будет ракетами подсветить мост. Думаю, партизаны Грабаря сами с этим справятся.
И партизаны Карпыча действительно не подвели. Они вовремя осветили мост ракетами, и ночной бомбардировщик все бомбы сбросил прямо на мост.
Генерал Нойманн был просто в бешенстве. В неописуемом гневе он чуть сам не застрелил начальника охраны моста, но все-таки смог остановиться и отправил того на фронт.

*  *  *
Когда генералу Нойманну доложили о бегстве военнопленных с поезда, он пришел в неописуемую ярость. Он так кричал, что даже его племянник, который теперь служит в штабе, перепугался.
– Как такое возможно? Даю вам сутки, чтобы найти и уничтожить беглецов!

* * *
После прибытия в партизанский лагерь, освободившихся пленных накормили, обули, одели и вооружили.
– Сколько вас? – спросил Аршавин у Грабаря. – А нас 74 человека, в полтора раза больше, чем вас!
– И что?
– Вы, как мне сказали, бывший лесник, а я лейтенант Красной армии! Поэтому, если вы хотите воевать вместе с нами, то командование объединенного отряда я беру на себя.
– Ишь ты, какой горячий, – улыбнулся Грабарь, – а ничего, что меня командиром этого отряда назначил начальник разведки фронта генерал-майор Старыгин?
– Ничего, – сказал, как отрезал Аршавин.
– Скажи, лейтенант, а сколько вы и ваши люди успели повоевать и сколько пробыли в плену?
– Какая разница? – негодует лейтенант.
– Большая разница. Во всяком случае, опыта ведения боевых действий в тылу врага у нас, похоже, больше, чем у вас.
– Это ничего не значит.
– Тогда так, утро вечера мудренее, ложитесь спать, а решение примете завтра. Кстати, а как вам удалось сбежать?
– Вы видели нашего Хасанова? Когда конвоир уснул, Хасанов пролез через ячейку решетки, отделяющую нас от часового, и убил его. Потом открыл решетчатую дверь, и мы на ходу выпрыгнули из поезда. Вот и все.
Наутро лейтенант Аршавин сообщил Грабарю, что он из своих людей создает отдельный отряд.
– Лейтенант, вы делаете ошибку, но раз уж вы так решили, давайте я вам на время прикомандирую несколько проводников. Вы здешних мест не знаете, и они вам очень помогут.
– Спасибо, не нужно. Мы сами разберемся.
Карпыч осуждающе покачал головой, но больше ничего не сказал. После завтрака отряд Аршавина убыл на восточную окраину Александровского леса.
– Чудак-человек, – осуждающе сказал Грабарь, – вроде не враг, не дурак, а сам погибнет и людей зря погубит.
– Сумасброд какой-то, – поддакнул Суржик.
Так и вышло. Уже на следующий день отряд Аршавина из засады атаковал автомобильную колонну немецких войск. В ходе боя в тыл отряда вышли поисковые группы немцев и полиции, которые искали сбежавших с поезда пленных.
Отступать отряду Аршавина было некуда. Силы были неравны, но красноармейцы отказали гитлеровцам отчаянное сопротивление, в плен во второй раз из них не сдался никто. Весь отряд геройски погиб в этом бою.
– Царствие им небесное, – снял фуражку Карпыч, когда ему доложили о гибели отряда, – а могли бы еще воевать и воевать.
– Да, воевать тоже надо с умом, – согласился радист Луцевич.

* * *
Командир отряда Грабарь вызвал к себе Сергея Иванова.
– Присаживайся. Чаю хочешь? Как ты, Сережа? Не устал?
– После войны отдыхать будем.
Карпыч улыбнулся. Ему и раньше нравился этот рассудительный, спокойный, храбрый юноша, а после гибели его матери, командир стал присматривать за ним, как за своим сыном.
– Сходи, Сережа в Черный лес. Пройди его весь, обязательно проверь подземный лазарет. На всякий случай. В деревни не заходи, зря не рискуй, не торопись. Хорошо?
– Слушаюсь, Аким Карпович. Сделаю в лучшем виде, – заверил Сергей.
– Через реку иди без оружия. Тайники наши ты знаешь, возьмешь оружие, как дойдешь до Черного леса. На рожон не лезь.
Сергей пошел прощаться с младшим братишкой Андреем. Ему так не хотелось расставаться с братом, как никогда раньше. Андрей сунул брату в карман краюху хлеба.
– Лишним не будет, – подмигнул он Сергею.
Через реку Сергей переплыл восточнее Родниковки. Обманул он командира, он действительно очень устал от того, что часто ходил в разведку. Он не страшился ни усталости, ни тягот партизанской жизни.
Всем приходилось нелегко, но Сергею было по-своему трудно. Он еще все-таки подросток, а не взрослый мужчина. Да и в разведку ему приходилось ходить часто и, как правило, пешком.
В последнее время район действия отряда значительно расширился, а вместе с этим расширился и круг его задач. Разведчики последние дни не знали ни сна, ни покоя.
Сергей очень устал, но не хотел в этом признаться. Устал так, что ослушался приказа командира, и чтобы не идти в обход Родниковки и сберечь силы, пошел прямо через деревню. Правда шел он по окраине, но и здесь его заметили.
– А кто это там такой длинный и худой? – приставил ладонь ладошкой к глазам полицай Лещев.
– По-моему это старший Матренин сын, Иванов Сергей. Он с моим Митькой в одном классе учился, – узнал Сергея полицай Чацкий.
– Это какой Матрены? У той, у которой дочка в партизанах была? И та Матрена, которую в лесу убили? Так и этот щенок тоже партизан! Комсомолец!
Сглупили полицаи и вместо того, чтобы тихо и незаметно окружить Сергея, они в открытую бросились за ним.
– Стой! А ну стой, зараза красная!
Сергей бросился, бежать, но сил оторваться от преследователей, у него нет. К тому же дорогу к отступлению ему отрезали четверо других полицаев, которые прибежали на крики с параллельных улиц. Теперь Сергею бежать просто некуда. И он остановился.
– А-а! – заревели довольные полицаи. – Попался!
Не послушал разведчик своего командира и взял с собой ручную противопехотную гранату Ф-1. Ничего у него больше из оружия нет. С самого начала Сергей знал, что граната это оружие для себя самого.
Он стоял, чувствуя близкий конец и прощаясь с жизнью, а полицаи уже торжествовали от того, что сейчас схватят партизана.
– Чего это полицаи так орут? – вышла во двор одна из крестьянок со стиркой в плетеной корзине. – Небось, с утра зенки залили водкой или ополоумели уже совсем?
– Партизана ловят, – не спуская глаз с приближающихся к Сергею полицаям, хмуро ответил ей сын, тоже одноклассник Сергея, Витя Осипов.
Женщина поставила корзину на землю, взяла из нее наволочку и стряхнула ее.
– Так какой же это партизан? – удивилась его мать. – Это же Сережка Иванов!
В это мгновение три полицая подбежали к Сергею и тут же отпрянули назад. Только было поздно, прогремел взрыв, и Сергей, а с ним и полицаи упали замертво.
– Господи ты, боже мой, – перекрестилась крестьянка, уронив наземь мокрую наволочку, – что делается. Изверги! Упокой, Господи душу раба твоего.
Ее сын ненавидящими глазами смотрит на новых полицаев и немцев, приближающихся к месту гибели его одноклассника.

* * *
Витя Осипов тайком ушел из дома. Десять дней искал он партизан и на одиннадцатый день встретился с группой Суржика.
– Алексей, – бросился он к нему, – как же хорошо, что я вас встретил! Я уже полторы недели вас ищу. Вы помните меня? Я Витя Осипов!
Суржик внимательно посмотрел на паренька.
– Помню, помню. Случилось чего?
– Сергей Иванов погиб, я сам видел. Я хочу, чтобы вы знали, как он погиб. Нельзя об этом забывать. И хочу заменить его в отряде.
Суржик отвел паренька в лагерь, там тот сначала командиру, а потом перед строем всего партизанского отряда рассказал о том, как погиб Сергей.
– Мальчишка совсем, – вздохнул Агибалов, – а смерть свою встретил с достоинством, как настоящий мужчина, как солдат.
– Он и был солдат, – грустно сказал радист Луцевич. – Сын своего времени, своего народа.
– На моей совести, – тяжело вздохнул Грабарь. – Вечная ему память. Вечный покой.
Андрей Иванов содрогнулся от такой новости и первый раз в жизни почувствовал себя беспомощным и одиноким. Он стоял и горько плакал. Командир подошел к нему.
– Как же это так, Аким Карпович, – поднял свое заплаканное лицо на командира Андрей, – сначала Верочка, потом мама, а теперь еще и Сергей? Один я остался на всем белом свете.
Командир обнял за плечи мальчика и прижал его к себе.
– Это не так, Андрей. Не один ты. С тобой вся наша великая страна, весь советский народ, – Карпыч обвел рукой поляну, – мы все с тобой. Я с тобой. И знай, сынок, я буду с тобой, пока жив.
– Смерть немецким оккупантам, – выкрикнул Суржик, – смерть предателям!
С восторгом смотрит Родниковский парнишка Витя Осипов на происходящее, понимая, что борьба продолжается, что война не проиграна, как твердят немцы. И что он теперь тоже будет защищать свою страну.
Святая ярость горит в сердцах партизан, и все они уверены, что Победа будет за ними и никак иначе.









Конец