Воришно болото. По Писахову

Во всякой деревне на Двине своя болезнь имелась. В Лявле падуча, в Ширше стригуча, а у нас в Уйме - липуча. Или по-научному: не-бери-чужого-сроду. Кто чужу вешш схватит, к тому эта вешш и прилипнет. Всё твоё нехороше дело  сразу на вид выставляется, на людской суд. Потому и покраж у нас сроду не было. А ежели нарождался какой мальчонко на руку не чистый, али кака баба на соседкино добро зарилась, либо жадный до дармовщинки мужичонко заводился, так мы  всей деревней ташшили их под гору в Воришно болото, в лечебну грязь.
    Наше Воришно болото - одно на весь свет. Спокон веку пользуем. Липучей заразился - сиди, отмокай! Болото дюже вонюче. Со дна горячий ключ струится, пузыри хлюпают, тепло и вязко. Самому не выползти. У нас крюки специальны  на соснах развешаны. Кто сомлеет - вытаскивам. В реке выполаскивам. После этого  у человека  отшибат всяку охоту к чужой вешши.
   А тут, было, лихари питерски в силу вошли. Царя порешили, у справных людей всё добро отняли, и за нашу Уйму взялись.
 Чтобы ловчей в избах по углам шарить, в один гуменник всех баб согнали. А в другой мужиков.
День сидим, второй,- я мужиков успокаиваю: мол, не долго осталось ждать. Так и есть! На третий день ворота гуменника распахнулись - на пороге лихари питерски. Мы за головы схватились. Веком такого не видывали. Стоят все словно пчёлами облепленные, короста на них из щепы от порубленных икон, из бронзы от разбитых колоколов, с головы до пят обсыпаны мукой, солёной рыбой обклеены - не отодрать. Просят избавить от напасти.
Я говорю:
-Болото есть целительно. Посидеть в нём, так и оттянет.
-Веди же скорее!
Залезли болезные в лечебну грязь, им сразу полегчало. Чужо добро отпадать стало. Они и на крепко место наладились, мол, выздоровели. А зыбь наша сама меру знат. Не даёт им ходу.
-А нельзя ли побыстрее? - просят.
-Быстрая вода до моря не доходит, - говорю. - Сидите тихо и раздумчиво, чтобы до костей пробрало...
На корню бы мы извели заразу эту питерску, всем народам Земли на радость,  если бы не бабы! Порато жалостливы они у нас в Уйме. Зла не помнят. Стали болотным приносить поесть. И своим мужикам все уши прожужжали, мол хороших людей зря мочим.
И вот ведь беда, мужики у нас в Уйме тоже не больно настойчивы. Закрючили болезных, наскоро сполоснули и отпустили. Забыли старый порядок: послушай бабу и сделай наоборот.
Питерски лихари недолеченные бегом из деревни убежали. Окопались за околицей и по нам стрельбу открыли. Решили Уйму извести.
Палят из пушек - мочи нет.
Мужики меня на руководство выдвинули.
 Велел я все телеги, что есть в деревне, на Воришном болоте поставить оглоблями в лечебну грязь. А бабам прыгать на задки. Которы толще, тех и по одной хватало. А которы без мясов, те в обнимку по двое.
Сам я на пригорок встал.
Махну рукой, бабы вскочат на задки, опружат телеги. Оглобли с лечебной грязью разом вскинутся, - вонючи струи летят через лес прямиком в окопы лихоманам на долечивание...
Долго перестреливались.
Почитай, семьдесят лет.
У них снаряды кончились, а у нас в Воришном болоте и на вершок не убыло...