Александр Третий. Глава 55

Николай продолжал путешествие. Побывал на Цейлоне, где встретился с Сандро и его братом Сергеем, которые там охотились на слонов, посетил Таиланд, прогостив целую неделю у гостеприимного короля Рамы V. Отправил матери изумительной красоты черный веер, который вызвал всеобщее восхищение. «Он обожал свою мать. Да и не знаю, кто ее не обожал?  Я, дурак, мальчишка, лишался дара речи в ее присутствии. Я разевал рот и, застыв, смотрел на нее. Она часто снилась мне, всегда с черным веером, каких потом я никогда не видел» (Из воспоминаний И. Д. Сургучева).

На пароходе Русского Добровольческого флота цесаревич прибыл в  Ханькоу, где находился крупный завод по производству чая, принадлежащий русскому торговому дому. Затем в сопровождении шести кораблей встал на Нагасакском рейде, и очень радушно был встречен японским принцем Арисугава-но-мия Тарухитэ.

Население Нагасаки доброжелательно относилось к русским. Здесь с давних времен жили русские моряки с потерпевших крушение судов. Обзаводились семьями; дети, в свою очередь, тоже обзаводились семьями; и таким образом Нагасаки представлял собой полуяпонский-полурусский город. Было питейное заведение с символическим названием «Кабак Кронштадт», был «Чайный дом Амати-сан», где цесаревич провел целый вечер, играя на бильярде. Хозяйка этого дома при полной легальности торговала девочками для иностранных моряков. Заключался  контракт, по которому покупатель получал в полное распоряжение японскую подданную, обязуясь предоставить ей помещение, еду, наемную прислугу, рикшу и прочее. Стоимость такого контракта составляла 10—15 долларов в месяц. Часто бедные люди сами продавали своих дочерей иностранцам, и для девочки такой способ был единственным, чтобы заработать на приданое, выйти впоследствии  замуж.

Первым из царской семьи имел тут жену Алексей Александрович во время плавания в Северную Америку. Вторым был Сандро, купивший  жену на целый год. У нее и учился японскому языку, до слез рассмешив местным  портовым жаргоном японскую императрицу. 

Цесаревич инкогнито знакомился с городом. Так же инкогнито вместе с офицерами эскадры побывал в деревне Инассу, которая называлась «русской». Здесь проживало 600 моряков с фрегата «Аскольд», потерпевшего крушение в 1870 году. Именно тогда здесь возникло русское кладбище.

Домой моряки  не рвались, хоть и могли постепенно уехать. Здесь были иные порядки, иное отношение к человеку. (После взятия Парижа в 1814 году, большое количество русских солдат пряталось во Франции, мечтая остаться там навсегда, и кое-кому удалось.  А тех, кого выловили, отправляли в Россию; били в России, и до конца жизни они не забывали разницу по отношению к ним дома и за границей).

В Нагасаки было несколько мастеров по татуировке, входившей в моду в европейских высших кругах. По приказу Николая, на фрегат «Память Азова» доставили двух мастеров. Один сделал татуировку Николаю, второй — принцу Георгу Греческому. У будущего русского монарха на правой руке появилось изображение дракона — с черным телом, желтыми рожками, красным брюхом и зелеными лапами. Несмотря на секретность, известие об этом просочились в японскую прессу, вызвав недоумение японцев: татуировку в Японии делали только  низшие классы.

После Пасхи Николай посетил Нагасаки уже как представитель русского самодержца. Побывал на выставке керамики и в святилище Сува, принял участие в застольях.
23 апреля эскадра направилась в Кобэ, откуда наследник  вместе со свитой сразу поехал в Киото, остановившись в отеле «Токива».

Визит русского цесаревича вызвал большую тревогу среди японского населения. В каждом европейце они видели миссионера, который стремится насадить в их стране свои правила и религию. Народное недовольство иностранцами выражалось подчас в крайних формах: избиениях и убийствах миссионеров, покушениях на иностранных представителей и правительственных деятелей Японии, слывших сторонниками развития связей с западными державами. Японская пресса резко критиковала миссионерскую деятельность, в том числе русскую духовную миссию в Токио.

Действительно, английские, американские и другие миссионеры, пытаясь насадить свою религию, вмешивались во внутренние дела страны, что не могло не вызвать противодействия со стороны японской общественности. Русская же духовная миссия занималась в основном просветительской деятельностью (распространение знаний о России, обучение русскому языку и т. п.). Однако националистически настроенная молодежь и оппозиционные партии в своих выступлениях не отделяли представителей русской духовной миссии от миссионеров западных стран. В 1890 году толпа забросала камнями русского посланника Д. Е. Шевича и его жену.

Александр Михайлович Романов (Сандро) в своей «Книге воспоминаний» возмущался: «Невежественные миссионеры имели смелость обличать священные видения, которые составляют сущность верования буддистов. Какое право они имели смущать душевное равновесие людей, чья безграничная вера в загробную жизнь трогательно выражается в тех чашечках с рисом, которые поставлены на могилах усопших?!»

У гостиницы, где остановился цесаревич, в тот же день собралась толпа и раздавались враждебные выкрики. В русскую дипломатическую миссию поступил документ угрожающего характера, подписанный кровью.
29 апреля Николай с Георгом в сопровождении принца Арисугава-но-мия Тарухитэ поехали в колясках рикш в город Оцу и посетили храм Миидэра. Возвращаясь, процессия из сорока рикш медленно двигалась по улице, запруженной народом. Полицейский Тсуда Санцо, который стоял в оцеплении, выхватил меч и дважды ударил Николая по голове. На Николае была шляпа, немного смягчив удары.

Вот как описывал он злоключение:
«В 8 утра отправились на рикшах из Киото в небольшой город Оцу, куда приехали через час; я удивлялся неутомимости и выносливости наших рикшей. По дороге в одной деревне стоял пехотный полк –– первая воинская часть, виденная нами в Японии. Немедленно осмотрели храм,  выпили горького чаю в крошечных чашках; затем спустились с горы и поехали к пристани. Вернувшись в Оцу, поехали  в дом маленького круглого губернатора. Даже у него в доме, совершенно европейском, был устроен базар, где каждый из нас разорился на какую-нибудь мелочь; тут Георг и купил свою бамбуковую палку, сослужившую мне через час такую великую службу. После завтрака собрались в обратный путь. Георг и я радовались, что удастся отдохнуть в Киото до вечера!
Выехали мы опять на рикшах –– в том же порядке –– и повернули налево в узкую улицу с толпами по обеим сторонам. В это время я получил сильный удар по правой стороне головы над ухом, повернулся и увидел мерзкую рожу полицейского, который второй раз на меня замахнулся саблею, держа ее в обеих руках. Я только крикнул: «Что тебе?» и выпрыгнул из коляски рикши на мостовую.
Увидев, что урод направляется на меня и что его никто не останавливает, я бросился бежать по улице, придерживая кровь, брызнувшую из раны. Я хотел скрыться в толпе, но не мог, потому что японцы, сами перепуганные, разбежались во все стороны. Обернувшись на ходу еще раз, я заметил Георга, бежавшего за преследовавшим меня полицейским.
Наконец, пробежав шагов 60, я остановился за углом переулка и оглянулся назад. Тогда, слава Богу, все было кончено: Георг –– мой спаситель –– одним ударом своей палки повалил мерзавца; и когда я подходил к нему, наши рикши и несколько полицейских тащили того за ноги; один из рикшей хватил его же саблей по шее».

На голове Николая было две рубленых раны. Одна около десяти сантиметров, до кости; вторая около семи сантиметров, кость не задела.
Цесаревича доставили в ближайший дом, сделали перевязку и подготовили постель. Он отказался лечь. Сел у входа. Закурил. Первые слова его были: «Это ничего, только бы японцы не подумали, что происшествие может изменить мои чувства к ним и мою признательность за их радушие».

В префектуре Николай получил квалифицированную медицинскую помощь, и через несколько часов его незаметно отвезли в Киото.
МИД России передал телеграмму в Гатчину: «Киото, 29 апреля 1891 г. Сегодня в Отсу полицейский нижний чин бросился на цесаревича и ударил его саблей по голове. Рана до кости, но, по словам наших докторов, благодаря Богу, не опасна. Его высочество чувствует себя хорошо. Хочет продолжать путешествие, привел всех в восторг своим хладнокровием. Японцы в совершенном отчаянии».

Александр приказал немедленно следовать во Владивосток!

Уже на другой день из Токио в Киото прибыл император Мэйдзи, предложив Николаю направить в Россию специальную делегацию с извинениями. Поблагодарив, Николай отказался. По железной дороге уехал в Кобе, и там «в полном здравии и спокойствии» окончательно устроился на фрегате «Память Азова».

Происшествие с полицейским обернулось дождем орденов –– император Японии вручил их всем офицерам эскадры.  Депутации от японских городов посещали фрегат до самого отплытия, соболезнуя русскому цесаревичу и вручая подарки.

6 мая Николаю исполнилось 23 года, на фрегат пригласили рикшей, которым наследник обязан был жизнью. Николай вручил им по ордену святой Анны, по 1500 долларов, и обоим назначил пенсию по 500 долларов в год. Состоялась встреча с императором Японии, который от себя и жены преподнес Николаю роскошный ковер.
Эпизод с полицейским не повлиял на развитие русско-японских отношений.