не обещайте

                Не обещайте.

               
        Столько этих листков развелось.  Милка хотела сложить все листик к листику и разорвать одним махом.
        Но в душе что-то отозвалось. Жалко.Жалко расстаться со всеми этими замыслами и строчками.

        Под настроение из одной строчки получалось целое стихотворение. Неожиданно нежное, наполненное и переполненное, смыслом, тайной  и радостью. «Невысказанные тобою слова повисли, и каждое прикосновенье нежнее мысли»… Вот что это и откуда? Или вот ещё: «Обожаю. Обожаю быть сладкой, как дурной хмель пьянящий». Да и много других. Откуда это? Оттуда. Они приходят, и надо только взять ручку, чистый лист и записать.

     А из воспоминаний и доли фантазии получались рассказ, или повесть. В жизни каждого человека такое случается – на целый роман. Читаешь, и думаешь: жизнь такая сказка!

      Милка смотрела телевизор. Подсела на него. Это как наркотик. Есть такая передача на десятом канале, на культуре. Об артистах, об их творчестве и жизненном пути.  Искала в шкафу, во что бы нарядиться. Предполагался выход в свет. И слышно голос, голос знакомый, из ее молодости, из тех счастливых времен.

       Игорь Костолевский. Передача была приурочена к его 70-летию. Давно она не видела ни фильмов с его участием, ни его. Как в воду канул. Был и нету. А помнится, как все любили его и его роли. И она тоже.

       Милка смотрела и думала: «Боже мой, что делает с человеком время»! Нет, он конечно, интересный, соответствует своему возрасту. Но тот, молодой и неимоверно красивый, как Бог, какой он был! Название фильма уже точно не помнила. Но, кажется – «Звезда пленительного счастья».

     Фильм о декабристах. Им предъявили обвинение в заговоре против царя. Всех их ссылают в Сибирь. Он - один из них. А у него любовь. Он молодой офицер в эполетах, только что получивший офицерский чин.  Она - прелестная француженка. В неимоверно красивых платьях и умопомрачительных шляпках с лентами. Все на ней воздушное и летящее. Едет на прогулку в карете, а он гарцует рядом с каретой на коне. Они так красивы и так счастливы!

       И тут – Сибирь. Она не раздумывая – за ним. Согласна  на любые лишения. Она даже не представляет ужас всего предстоящего, а уже согласна и, преодолевая все, следует за ним. Путь суровый и длинный через всю Россию.  Это вам не юг Франции, где она жила. И не просто Россия, а Сибирь. Суровый край с метелями и морозами, где птица замерзает на лету.
      Вот с тех пор бесконечно любящих и преданных женщин и стали называть декабристками.

      Путь преодолен. Но это только начало. Начало другой неизвестной жизни. Только быть бы с ним рядом. Видеть его хоть иногда.  Он в кандалах. Видятся они редко. Но их любовь помогает им выживать.
      Более того, они вступают в брак.
      Венчание в остроге. Мрак и ужас предстоящей жизни. И эта мелодия, которая легкой нитью проходит через весь фильм.  И слова, которые трогают до глубины души: - Не обещайте деве юной любови вечной на земле… Вот уж действительно о них, о том, что произошло с ними. И какой могла бы быть их жизнь при других обстоятельствах.  Не обещайте…

      И еще один фильм с ним в главной роли. «Безымянная звезда». Сюжет такой. Он учитель астрономии в далеком захолустье в женском лицее.

      Живет один в запущенном доме. Он одинок. Общение – только с прибабахнутым учителем музыки, который написал симфонию для духовых инструментов. Но никогда не исполнит её, потому что у него нет средств, чтобы приобрести нужные инструменты.
      Да еще к нему с инспекторской целью заходит мадам Куку, его сотрудница. Она явно им интересуется, но не пользуется его вниманием. Светлана Крючкова. Она не привлекает его. Его привлекают только книги. О небе и звёздах.

     Это фильм о  встрече с нечаянной любовью, подаренной ему Счастливой Случайностью. Хоть если подумать, всё в этой жизни происходит благодаря случаю. Там так прекрасна Марианна Вертинская. Он не мог не влюбиться в такую женщину. Она появилась благодаря необыкновенному стечению обстоятельств.

      Она из другого мира. Попала  в затруднительную ситуацию. Оказалась на вокзале в чужом  городе поздним вечером без знакомых, без денег, без ночлега.  Она абсолютно беспомощна.
      Она не привыкла сама справляться с проблемами. За неё всё решали другие.  Она в изящном вечернем  наряде: длинном платье и боа, в изящных бальных туфельках, благоухает прекрасными запахами. У нее манеры настоящей леди. И она совершенно не представляет, что с ней будет дальше.

     Он случайно в это позднее вечернее время оказался на вокзале и как настоящий джентльмен, предложил ей свою помощь. Что было дальше, знают все.  Это грустная история. И такая красивая.
     Есть такое выражение: «Лучше ждать и не дождаться, чем иметь и потерять». А Милке нравится другое: «Не надо плакать о том, что прошло, надо радоваться, что это было».

      Что его ждало в этом захолустном городишке, какие надежды и упования? И вдруг – эта женщина, эта звезда, красивая и благоуханная.

      Женщину, воистину совершенную женщину, можно встретить только в свете. Эти утонченные хрупкие создания рождаются в атмосфере праздности и богатства, роскоши и скуки. И обладая необходимым досугом, уделяют очень много внимания чувствам.  Все прочие: пусть соблазнительные, пусть даже красивые, но что они могут вам подарить?

        Он мечтал о необыкновенных женщинах, о громких открытиях, которые могут потрясти мир. Он открыл на небе новую звезду. И хотел назвать её именем такой женщины.
      А где она, такая? Мадам Куку? Да у неё нет даже имени. Это её прозвище. И она ему полностью соответствует. Куку. И вот эта встреча. Роковая встреча!

      Повседневность, серая от дождя и пыли узеньких улиц превратилась в праздник. Как могут меняться люди! И он, захолустный учитель, без перспектив, без средств, превратился в человека, которому подарили Надежду!

      Надежду что-то изменить в его жизни. Да все изменить! Изменить всю его жизнь! Он по своей наивности даже начал мечтать, что она может остаться здесь, с ним, навсегда! Какой он был счастливый! Он не играл, он жил!
 
     Он объяснился ей и предложил свой кров.  По своей наивности  он думал, что она сможет навсегда остаться с ним, жить в этом запущенном беспорядочном доме с выцветшими обоями, принимать душ из лейки, подвешенной на крючке к потолку. Довольствоваться прогулками по этим пыльным и грязным улицам.

      Она, эта звезда, этот ангел небесный, будет счастлива  получить от него подношения в виде букетика полевых цветов, собранных им на летней лужайке. И какой он был счастливый! Мы, зрители, были там вместе с ним, жили  его счастьем.  Нам  хотелось, чтобы так и случилось.
 
      Но чудес не бывает. Всё произошло, как обычно случается в нашей жизни. Все звезды движутся по своей траектории и их пути никогда не пересекутся. Но может быть, случится звездный коллапс… Эти слова он говорит на уроке своим ученицам, которые все до одной безумно влюблены в него. Он посеял в их сердцах надежду. И в своём. Может быть…

       Милка всегда смотрит эти с ним фильмы, где он такой молодой, такой красивый и такой талантливый. Все ее подруги, все девчонки, все до одной, были влюблены в него. И Милка тоже. В него невозможно было не влюбиться. Он ей даже снился.
                *****
               
       Снимают интервью о нем. С ним рядом сидит женщина. Немного моложе. Но это не женщина, она леди. Он смотрит на нее влюбленными глазами. В них восхищение и нежность. И ещё что-то такое. Ей так хорошо на виду у этих глаз.  Тепло, как дочке, престижно, как жене короля. И комфортно, как красавице.

        Он взял её за руку. Им задают вопросы. Они отвечают. Чаще говорит она. С явным акцентом. Она француженка. Русские корни, как это бывает. Видно, что ей хочется рассказать больше о нём, о них, о своем счастье.  Да, зовут её Евдокия.  Давно живут во Франции. Как познакомились?

    - О, это было так давно! И так романтично! – и смотрит на него влюбленными глазами. Как-будто просит разрешения ответить на этот интимный вопрос.
     - Я была влюблена в него, как только увидела этот фильм, «Звезда пленительного счастья». Я влюбилась, как у вас говорят, без памьяти. И навсегда. Я думала только он нём. Он для менья единственный мужчина на всей земле. - Эти её глаза и эти словечки. Они давно живут там и редко пользуются русским языком.
      - Я правильно говорью? – и так смотрит на него и так улыбается. Не передать словами.
      -  Совершенно правильно, Дуся. - Он берет её за руку. Смотрит на неё. И улыбается своей, той улыбкой, из тех давних  времен и тех фильмов. А потом – в камеру:
     - Я всегда  её так называю. Я очень люблю это имя. Да, это было романтично. Это было сказочно романтично. 
 
       И видно, что они одно, одно целое. Это не показная нежность для экрана. Она – та француженка, которая поехала за ним в далекую Сибирь. И они все это пережили вместе.
       И пусть это было в кино.  Это их сплотило и сроднило. И та мечта её стала реальностью и они живут с ней в сердце и в душе. Душа без любви, как дом без огня. И в их доме всегда горит огонь, огонь любви, огонь желания, понимания и нежности.

      Потом они еще много чего говорили. Милка уже не помнит. О ролях, о таланте. И вот это интервью навело её на мысль, что главный талант женщины – это найти его, своего единственного мужчину, прожить с ним всю жизнь и быть с ним счастливой.
                *****

      Это был туристический поезд по Прибалтике. В советские времена. Тогда можно было ездить без виз и загранпаспортов. Как так случилось, что Милка поехала, уже и не помнит. Наверное, был  отпуск и в их профсоюзе  такую  путевку можно было приобрести запросто.

      Отпуск, жажда переменить картинку перед глазами, побывать почти - что в Европе. Путешествие – это всегда интересно. Видишь много нового, эти впечатления наполняют и переполняют тебя. И ты становишься другим. Богаче и счастливее.

      Попутчицей Милки оказалась сотрудница, Нэлли.  Изысканная красавица  с прекрасными манерами. Как не от мира сего.  Всегда одета с иголочки и в эксклюзивных меховых норковых шляпках.  Она была женой единственного в городе шляпного мастера. Григорий обожал её. Она – светловолосая, а он – ярко выраженный еврей. Она работала.
      Работа её была не обременительна. Как у всех женщин, живущих за обеспеченными мужьями. Надо же было где-то показывать свои наряды и шляпки. Иметь общение кроме дома, детей и их интересов.

     Перед поездкой её муж  познакомился с Милкой. Хотел видеть, кто будет находиться рядом с его любимой женой. Проводил их на вокзал и усадил в поезд, пожелал приятных впечатлений.

     Маршрут следующий: Киев, Новгород, Кенигсберг, т.е. Калининград, Рига, Вильнюс, Каунас, Талин.  По прибытию в город – Экскурсии на комфортабельных автобусах и осмотр достопримечательностей, обед в хорошем ресторане. Вечером – они в своем поезде. По пути следования всегда звучала музыка, проводились разные конкурсы и мероприятия.

     Был штабной вагон. Организаторы устраивали все это очень интересно. Заранее объявлялась  программа. Чего только не было!
        Народные песни, вечер русского романса, вечера поэзии, бардовские вечера. Желающие могли прийти в штабной вагон и явить свои таланты. При этом всё транслировалось по радио. Ведущий объявлял: Песня такая-то. Поет Валентина, или Николай, вагон такой-то. Выходи и пой!

        Милка с Нэлли жили в купе в седьмом вагоне. Это её любимое число. За семь дней Бог создал мир. Семь дней в неделе, семь чудес света. Милка – романтик и мечтательница. А вдруг! Она всегда ждала этого «А вдруг». Верила в чудеса. С кем-то же это происходит. Почему не с ней? Да и само это путешествие, это же чудо! Несется поезд по просторам, мимо цветущих садов и перелесков, лесов  и полей. И в поезде счастливые интересные люди. У них таланты, открытые души и они поют.

           Какие песни звучали! Юрия Визбора,  Окуджавы, Высоцкого, шансон. Самодеятельное творчество часто бывает лучше и душевнее песен признанных артистов. Объявлялись конкурсы и выдавались призы. Было очень интересно.

       Милка по жизни оптимистка и активистка. Почему не поучаствовать? Тем более, что на вечер других развлечений не намечалось. Был бардовский вечер. Пели песни под гитару, читали стихи. «Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встречусь я с тобою»?
       За окном вечер, сумерки. Почти темно, зажигаются на небе звезды. Поезд несется по полям и перелескам. Народ за столиками чаевничает что у кого есть. И слушает. Такая красота. Когда и где еще бывает так хорошо, как в поезде? Когда едешь, отдыхаешь и ждет тебя все новое, новые люди и города и только приятные моменты? А впереди – целых десять дней!

        Милка сначала пела со всеми, а потом вызвалась почитать стихи. Сначала Юрия Левитанского  «Каждый выбирает по себе, женщину, религию, дорогу», а потом Булата Окуджавы, которого она очень любит. И потом свои. У нее получаются стихи. О городе, в котором живет, о людях, их тревогах  о любви и надежде.

       Быстро все перезнакомились. Начали приглядываться друг к другу. Очень интересные были вечера, а днем - экскурсии. Понравился Милке Новгород. Белый город. Церкви и соборы, Новгородский кремль. Было лето. Чудная природа северного края. И много ещё чего.

      Потом Калининград. В первый же день – экскурсия в зоопарк. Народу – море. Все рассеялись по территории, а Милка с большой группой застряла у входа. Там в большом круглом вольере, заглубленном в землю, бродила семья медведей с потомством. Медвежата такие потешные. Задирали взрослых, пытались вскарабкаться на них, хотели поиграть. И были такие смешные! Народ кругом умилялся. Боже, какие милые и потешные. Со знакомыми,  да и просто своими, с поезда, делились впечатлениями.

       И тут напротив, Милка увидела его. И остолбенела.  Как жена Лота. В  буквальном смысле – не могла сойти с места.  Игорь Костолевский! Неужели он? Что ему здесь делать? Сходство почти идеальное. Его рост, стать, такая же прическа. Такая же улыбка. Переговаривается с соседями. Тоже в восторге от зрелища и тоже делится впечатлением. Разговаривает с рядом стоящей женщиной. Милка так на него смотрела, будто забыла на нём свои глаза. Это был шок. Настоящий шок.
 
       По зрелому размышлению поняла. Не он, просто его двойник. Бывает же такое. Этот человек моложе, гораздо моложе. Так и обошла весь зоопарк, как привязанная к нему на коротком поводке. Говорит Нэлли:
      - Вот этот молодой человек, кто он? Ты раньше его где-нибудь видела?
      - Кажется, да. Но не могу вспомнить, где и когда.
      - Тебе не кажется, что он на кого-то похож?
      - На Игоря Костолевского.
      - Да, на него. Значит, я не ошибаюсь. Точно похож.
   Нелли с Милкой любовались ламами. Грациозные животные. И поворот головы, и стать, и то, как они реагировали на зрителей. А никак, Заняты только сами собой. Такие гордые и независимые животные. Милка хотела что-то сказать Нэлли и увидела его. Подошел к ним и заговорил. Как интересно здесь и о чем-то еще. Дальше пошли вместе.

                *****

         В тот день их предупредили, что всех желающих ждет прекрасное развлечение. Калининград – первый город, где это возможно. Оказывается, по пути следования по Прибалтике в каждом из городов на станции есть большие залы, клубы общения для туристов. Кафе, рестораны, дискотека. Можно познакомиться поближе, а не только услышать друг друга по радиотрансляции.
 
      Может, кто-то пошел в кафе или ресторан, а они – на дискотеку. Народу – море и такая музыка. И одеться можно,  на людей посмотреть, и себя показать. Нэлли с её возможностями разрядилась в пух и прах.

    У Милки был костюмчик, сама себе сшила. Ткань – голубой сатин. Юбка – летящая, ниже колена, и пиджачок с приспущенным рукавчиком. Короткий, подчеркивает талию. А подчеркнуть было что.  Отделка – темно синие три пуговки и такая же тесьма завязана на очаровательный бантик под воротничком. Всё скромно, достойно. Главное у костюмчика, чтобы сидел. И, конечно, изящные туфельки. Милкина сестра Натали всегда говорила: - хорошо одетый человек – это хорошо обутый человек.

      Всё на месте, глаза горят и сверкают. А главное – сверкание молодости. И еще – предчувствие Таинственной Неизвестности. И какой-то мандраж. Так организм реагирует на это предчувствие. Весь интерес Милки  сосредоточился на одном вопросе: будет там он, или нет? Придет или не придет? Народу море, в такой толпе можно и не заметить друг друга.
 
       Начались танцы. Они с Нэлли были приглашены. Милка танцевала с удовольствием. Вальс. Партнер попался хороший, умеющий. Они кружились, кружились, Милка летела над паркетом, как-будто у нее выросли крылья. Летело ее платье, прическа, душа.  Ей нравилось танцевать. Потом было танго. Этот же человек пригласил ее опять. А, веселиться, так веселиться!

      -  Нэлли, я так хочу потанцевать с ним.  И тут Нэлли говорит:
      -  Он, наверное, тоже хочет. Вот он со своими идет к нам. Смотрит сюда. Да повернись же, вот он совсем рядом. Зазвучала музыка. Медленный танец. Он приглашает ее и говорит:
  - Только я не умею так, как вы сейчас танцевали. - Видел значит, наблюдал.
          Завязался разговор.
  -  Разве вас там не учат?   
  -  где?   - 
  -  В офицерском собрании.    
 -   А как вы угадали?
 -   По выправке. Вы же служите или служили. А офицер должен уметь танцевать.
 -   Уже отслужил. Что еще вы про меня знаете?
 -   Да я знаю про вас все. И очень давно. Если мне позволено будет пофантазировать, Вы – Игорь Костолевский, офицер. Вы видели фильм с его участием? «Звезда пленительного счастья».

 -  Вот вы о чем? Да я просто на него похож. Что, очень?
 -  Очень. Разве вам никто об этом не говорил?
 -   Говорили.

    А музыка звучит, поет и плачет. И вы несетесь на крыльях мелодии в небесные дали. И вы уже  не два чужих случайно встретившихся человека. Вы одно, один порыв, одно дыхание.
    «Я бы взял твои ладони, к ним губами прикоснулся, несмотря на дождик проливной». Танец – это так и обыкновенно и так интимно. Первый раз вы так близко. Руки на плечах, теплота разгоряченных тел, запах парфюма, нечаянные, на глазах у всех, но вполне уместные объятия. И глаза в глаза. Серые прекрасные глаза. И губы шепчут что-то в ушко. Вполне дозволенное. И волосы твои шевелятся от его дыхания.

     А надо мной твои глаза, чисты и ясны,
     И хочется мне всем сказать, не, закричать:
     «Остановись, мгновенье, ты прекрасно»!
 
    Иногда у Милки получались стихи и она думала стихотворными строчками. Особенно в моменты душевного подъема. Вот, как сейчас. Музыка закончилась, но он не отпускал ее руку.
     -  Продолжим, мы же не закончили наш разговор.
     -  Музыка закончилась.
     - Так сейчас будет снова.  Давайте подождем здесь. – И все разошлись с круга. А они одни стоят на виду у всех.  Ждут. Все смотрят на них. Интересно, что происходит? Они просто молчат. Но на окружающих это производит такое впечатление, как пожар, как венчание при церковном хоре,  или стихийное бедствие.
   
      Быстрый танец. Полный круг. «Хмуриться не надо, Лада, для меня твой смех - награда». Как здорово  поддаться веселому заводному ритму, двигаться, танцевать под простую заводную мелодию, выделывать разные па и при этом не думать, как ты выглядишь! «Я молодая, я красивая, я лучше всех! Я легкая и воздушная, как перышко».
      И как приятно танцевать на виду у этих озорных веселых глаз, которые смотрят только на тебя! Ведь любовь в глазах смотрящего. И если бы Милке сейчас дали в руки связку воздушных шаров, она бы взлетела под потолок и выше, в самое небо. Она была, как пробка от шампанского, которую держат крепкие стальные канатики. Стоит встряхнуть бутылку, и все. Салют, фейерверк!

      Милке было так хорошо, как не бывает. Потом был медленный танец. Опять прикосновения, объятия и эти глаза напротив. Песня есть такая. Тот, кто её написал, испытывал, наверное, то же, что сейчас Милка.
      -  Я хочу спросить Вас, это  Вы читали стихи на бардовском вечере?
      -  А как Вы угадали?
      -  Почувствовал. Мне так понравились! Мы еще почитаем?
     -   При случае.
     -   А наедине? - Они были так интересны друг другу. Правильнее было бы уйти с этого вечера. Но музыка, но танцы! Эти руки, привлекающие в танце тебя к себе, эти глаза, восхищенные,  восторженные и такие красивые. И его невозможный, головокружительный запах. Он не отпускал ее, весь вечер танцевали только вдвоем.
      После танцев пошли гулять по ночному городу.

                *****
               
        -  Нэлли, ты простишь меня, что я задержалась.
        -  Не страшно. Мы тоже гуляли компанией. Ну давай, рассказывай!
        -  О чем?
        -  Как его зовут?
        -  Ой, а мы забыли сообщить свои имена. Просто «Вы».
        -  Видела, вы танцевали только вдвоем. Весь вечер.
        -  Не только танцевали. Мы говорили.
        -  О чем?
        -   Что он похож на Костолевского.  О фильме «Звезда пленительного счастья» Еще мы любовались ночным городом. И  молчали.


      Следующими  были Вильнюс, Каунас, Рига, Талин. Много было интересного. Но этот рассказ не о достопримечательностях.  О ней и о нем.
      Её зовут Милка, Людмила. Он Тимофей. Так звали его деда. Родители живут в деревне. Там прошло его детство. Школа, потом институт с военной кафедрой. Отслужил. Предлагали остаться в армии. С таким образованием прямая дорога – в ракетчики.   
     -   Но это не моё. Всю жизнь за колючкой? Нет, это не то. Я вообще-то хотел быть художником. И у меня получалось. Хотел пойти в Строгановку. Но родители сказали: - Разве это специальность – художник. И я пошел в политехнический на АСУ и электронику.

      - Так часто в жизни случается. Я  тоже хотела быть журналисткой. А меня отправили в торгово-экономический. Теперь вот для себя, иногда пишу стихи, даже повести и рассказы получаются.
      Мы с тобой люди компромиссов. Знаешь, это кто? Это те, кто привык довольствоваться тем, что дается в настоящий момент.
    - А дальше? - Милка посмотрела на него и подумала тогда: Так он такой молодой. для него вся жизнь только начинается.

       -  А что дальше?  Отслужил, недавно пришел из армии. Вот поехал приодеться. Прибалтику посмотреть. Брат говорит, не спеши. Осмотрись. Подумай, чего ты хочешь от этой жизни.

      -  Совершенно верно. Это менталитет и психология японцев. Мы спешим, торопимся жить. Жить как все твое окружение. Твои родные и близкие. Твои знакомые. Эта повседневность и серость будней затягивает.
        А японцы  говорят: «Остановись и оглянись». Они придают значение даже самой маленькой подробности. Они часами могут любоваться кончиком сосновой иглы. И у них есть такой праздник – праздник цветущей сакуры.

          Мне еще нравится их отношение к красоте. Они тонкие. Они говорят: «Есть две красоты в мире. Красота радости и красота печали. Это совсем разные вещи. Вы, люди Запада, предпочитаете первую. Мы, Востока – вторую.
      Красота радости недолговечна, как полет бабочки, а красота печали прочнее камня. Кто помнит о красоте счастливых влюбленных? А о трагической любви сочиняют стихи и песни, которые живут века».
      Они пишут танка и хокку. Короткие, полные смысла стихи. И еще они говорят: - «краткость – сестра таланта. Кто пишет долго, тому нечего сказать».
       Хорошие   хокку  похожи на силуэт прекрасной женщины или на искусно обнаженную часть её  тела. Контур, деталь волнуют куда больше, чем целое. Человеку  утонченному достаточно увидеть краешек красоты. Остальное он домыслит согласно своему воображению.  Вот они какие. Может, это не дословное выражение их мыслей, но это так.
      -  откуда ты все знаешь?
      -  Из книг, конечно. Я люблю читать, узнавать новое и люблю японскую поэзию. Пробовала даже писать, как они. Будет время, я тебе почитаю. - Во все время ее рассказа он не проронил ни слова.
      
      -  Давай на «ты». Идет? Так как-то ближе, - сказал он, глядя в ее глаза.
      -  Давай, - согласилась Милка.

      В Вильнюсе на ратушной площади собор. В честь их приезда для гостей города прозвучал концерт  колокольной музыки.  Площадь полна народом. Все подняли головы к куполам. Они сверкали на солнце и слепили золотом. Сначала звучали божественные гимны и псалмы.
      Это так торжественно и так пронимает. Каждый воспринимает музыку по-своему. Кто-то молился, обращался к Богу. А кто-то,  закрыв глаза, путешествовал на небесах.  Затем даже «Катюша» прозвучала.
     -  Ну что, пойдем за покупками? Ты мне поможешь подобрать что-нибудь?- попросил Тимофей.
     -  А ты мне.  Помнит Милка, зашли в ателье женских шляпок. Перемеряли бессчетное количество. Она даже не подозревала, как шляпка может изменить внешний вид. Подозревала, конечно, но сейчас не девятнадцатый век. Все другое. И шляпки другие.

      -  Ой, Мил, а ты настоящая француженка! Как ты мне такая нравишься!
      -   Да и самой себе я нравлюсь. Ты разве не помнишь? В такой шляпке я ехала в карете, а ты в своем белом мундире с аксельбантами гарцевал на лошади рядом. И мы были такие счастливые и так смеялись!
       -  Ну конечно, помню! Это было так здорово! – подиграл он. – Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
       -  А я даже говорить могу на французком.
       -  Ну, давай, я слушаю.
       -  Робэ – платье. Парис – настоящее название столицы Франции в честь Бога красоты Париса.  Грандэ амур – большая любовь. Шерше ля фамм.
       -  О, это все знают. Ищите женщину. А еще?
       -  Ля фамм пур муа. Женщина для меня.

     Выбрали для нее велюровый  берет.  Черный, с маленькой скромной брошью. Он до сих пор есть. Она с ним не расстается. И не расстанется никогда. Прошли годы, а он все так же актуален. И это память о тех временах, о её путешествии по Прибалтике.

      Затем были Каунас, Рига,  Талин. Европа. Гуляли, любовались красотами. Морем, кораблями, красивыми домами. И люди какие-то там особенные. Они такие жизнерадостные и счастливые. Каждый город по-своему прекрасен. Чистота и цветы. Много цветов.

      Вечерами танцевали.  Во время танца он обнимал её.  Брал её руку в свою,  держал  у своего сердца  и целовал кончики ее пальцев. И она слышала, как колотится его сердце. «Я куплю тебе дом, поселю в Подмосковье… та-та-та-та-та-та, и с любовью. Уже забылись слова. И дальше -  «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, на том пруду, куда тебя я уведу…»

      И этот белый лебедь. Это было так романтично, он напоминал о лебединой любви и верности. Когда из лебединой пары один погибал, другой поднимался высоко-высоко в небо, складывал крылья и камнем бросался вниз. И голуби тоже, как бы далеко ни залетели, все равно находят свою пару.

     -  Помнишь, ты обещала мне почитать твои японские стихи.
     -  Помню. Давай пойдем к морю. Я люблю море.
     -  Давай. - Море дышало совсем рядом. Параллельный мир. В нем свои пары, свои голубки и лебеди. Только мы этого не знаем. Они нашли свободную скамейку и сидели, очарованные звуками и запахами моря.
     -   Ты не замерзла? Он одевал её в свой пиджак  и они сидели, как студенты в давние времена. Студенты старший курс.
     -   Я хочу японскую поэзию.
     -   Хорошо. Только может у меня не совсем получилось. Я же только учусь.

      -   Слушай. В стихотворении танка должно быть только пять строчек и только 31 слог. А в хокку – только три строчки. «Добывать драгоценные камни своей души и делиться ими с другими людьми». И еще: «Чтобы читать в зимнем небе, надо заключить союз с Богами». Так пишут японцы. И теперь моё:

    «Почему люди долго и тяжело бежали по тундре в надежде увидеть розовых фламинго? Искали счастье».  Потому что фламинго считается  символом счастья. И  еще, с соблюдением их пунктуации:
   «В синих сумерках лежать  7 слогов
     На твоем твердом плече  7
     С закрытыми глазами.    7
     Вдыхать твой запах      5    
      И пить тишину»         5.

        Милка замолчала. Море немного штормило. Волны набегали на берег. Сумерки. На другом берегу залива светились огни. Шорох волн и тишина. «Наверное, не понравилось», - подумала Милка.
      - Всего пять строчек, 31слог. Я напишу тебе на листочке и ты все поймешь. Так будет нагляднее. Только у японцев все подразумевается. А у меня все в лоб.  Японскую поэзию любил король ужасов Альфред Хичкок.  Он говорил: «Лучше догадываться, чем догадаться». А у меня никакого скрытого смысла. Вот лежат двое влюбленных и им хорошо. Они наслаждаются присутствием друг друга и умирают от нежности.

      И еще об этих стихах:  если мужчина начинал испытывать нежные чувства к женщине, он непременно посылал ей привязанное к ветке цветущего дерева письмо – любовное стихотворение - танка. Она ему отвечала.
 
     Ты знаешь, Тим, все люди во всем мире – Китайцы в Китае, Японцы в своей Японии, русские, немцы и все, кто живут в жаркой Африке и на Мадагаскаре, все ищут и ждут любви. Только кто-то находит её. И тогда – счастье! А когда человек не находит, не встречает любовь, он становится больным. У него появляется маниакально-депрессивный синдром, вызванный отсутствием предмета любви. Так говорят врачи.

      Он долго молчал, а потом обнял её и сказал: 
    -    Ты знаешь, когда я встретил тебя, моя жизнь изменилась. В ней появился смысл. Мне кажется,  это должно было произойти, должно было что-то случиться непременно. Но когда?  Я ждал. Я не знал, куда мне двигаться, как жить. А теперь я знаю. Ты – моя рарака.
      -  А что это такое? – спросила Милка.
      -  это такой морской светлячок. Когда человек плывет один ночью в море, вокруг мрак и темень. И он не знает, куда ему плыть, где берег. И вдруг появляется светлячок.
         Он небольшой. Но мрак рассеивается. И все ясно видно. Вот море, вот небо. А там, вдали, спасительный берег. Ты – мой берег, к которому мне надо плыть.
         Они сидели обнявшись на берегу моря. Море дышало. В нем происходила своя жизнь. И, может, где-то далеко-далеко кто-то плыл в бушующем темном море, надеясь встретить свой светлячок, свою  рараку.

                *****
               
     Тимофей ходил, спал, ел, танцевал с одной мыслью, - неужели это наваждение,  и эта необходимость видеть эту девушку рядом с собой может закончиться?
     Они встретились, значит, так было нужно. И это не случайность. Все это время, всю его жизнь он ждал именно её. Были какие-то встречи с девушками. Но это не то. Им даже не о чем было поговорить. Все сводилось к постели. И потом он даже имени не мог вспомнить.

      А с ней ему нравится все: идти по незнакомому городу, слушать органную музыку в соборе в Таллине, видеть, как луч солнца пробивается сквозь цветные витражи собора и расписывает узорами истертые временем плиты каменного пола.  Смотреть на нее, танцевать и  держать ее за руку. И при этом сердце его трепыхалось, выскакивало из груди.
      Ему нравилось слушать её. С ней интересно. Она так  много знает. С ней все было необыкновенно, как в сказке, как во сне. Неужели он проснется, а ничего этого и не было?    
               
        Он засыпал под стук вагонных колес и в мыслях рисовал ее. И это получалось так прекрасно. Она была его натурщицей. Он же художник.
      Он не торопясь раздевал ее. Она разрешала ему это делать.
      Сначала он открывал, обнажал часть ее плеча. Ее цветное яркое, все в солнечных бликах, платье было шелковым и мягким наощупь и легко струилось под его пальцами. Он вспоминал про японцев, которым достаточно обнаженной самой маленькой части женского силуэта. Контур, деталь волнуют больше, чем все целое. И человек с воображением дорисует остальное сам.

       И он рисовал. Все, что хотел бы увидеть. Все эти чарующие изгибы и впадины ее обнаженного тела. Его теплые пальцы изучали ее всю.
       Вот ее ушко. Как маленькая аккуратная морская раковина. Он поправил растрепавшиеся волосы. Ее ключицы. Они очаровательно смотрятся, когда она в вечернем платье. Её шею с впадинкой. В ней, этой впадинке, живет ее душа.
 
      Он медленно-медленно  обнажал ее дальше. И это страшно заводило его. Он целовал ее трепещущую грудь, с розовато-коричневым кружочком, заканчивающимся выпуклостью. Бог создал это в женщине для поцелуев. Ее ножки, такие стройные, с такими красивыми маленькими пальчиками. И он целовал ее пальчики.

        От нее шли какие-то токи. Он заряжался ими. Все в нем вибрировало и звенело. Отстранившись, он охватывал взглядом ее всю. И его накрывало горячей волной.
        Он ничего не мог с собой поделать. Он страстно желал, он хотел ее всю. Всю, всю - со всеми выпуклостями и впадинками.  Хотел изучить все тайны этого такого желанного тела. Вот этот очаровательный треугольник, средоточие его страсти и нежности. Он видел, как она смотрит на него.
        В ее глазах он видел непреодолимое желание. Она хотела его. Она очень хотела его. Она сделала движение навстречу ему. Протянула горячие руки и обняла.
   
       Он был так нежен, в нем скопилось столько страсти и нежности, что ему приходилось сдерживать себя. Он проникал в нее, в ее мягкие влажные горячие глубины, сливался с ней. Они становились одним. И это было так божественно.  Она отдавалась  ему.  Она  вся  была в его власти,  подчинялась его движениям,  его  страстным объятиям, его поцелуям.
     -  Тим, Тим, Т-и-и-и-м. - Его тянуло к ее страстным вскрикам и шепотам. А она все повторяла его имя.
     В его сне он был так близок с ней.  И неважно, что этого не было.
               
                *****
          И потом он еще много писал ее разную.
     Писал ее танцующую. Ее летящий силуэт. Шелк платья летит за ней, обнимает ее стройные ножки, ее стройную фигурку, ее летящие волосы, ее руки, такие нежные и изящные. И глаза, восторженные радостные глаза. Они бывают такие разные. Голубые, как ее голубой костюм.
     Зеленые, как изумруд, когда она смотрит на море.  Глубокие, страстные, когда она в его объятиях.

     Вот она в соборе. Молитвенно сложила руки и обращается к Богу. Голова покрыта косынкой, спадающей мягкими складками. Сейчас она как мадонна. За что она благодарит, о чем она просит? Думает ли она о нем?  Она такая красивая в этой молитвенной позе, простой косынке и этом платье. Ему хотелось притронуться к этому яркому мягкому шелку. Его нежность распространялась на все ее вещи. Это все она.
      «Обожаю быть нежной, растворяться в объятьях,
        И любить тебя страстно каждой складкою платья…»

     Это ее стихи. Кто еще может так сказать и так чувствовать?
       Он просыпался и не хотел вставать. Хотелось, чтоб этот сон длился долго-долго. Надо бы его досмотреть. Он был так счастлив. Его тело еще хранило тепло и запах её объятий.
       Её нежные словечки и прикосновения возбуждали его. Он вспоминал ее голос со всеми интонациями, когда она читала стихи. «Каждый выбирает для себя». Он вспомнил ее в шляпке и что они говорили тогда. «Ля фамм пур муа». Женщина для меня.
     К нему пришло озарение. Она - женщина для меня. Только она. Единственная. Вспомнился фильм с таким названием. С Высоцким и Еленой Прокловой. Там был еще Валерий Золотухин. Вот он потерял ее по глупости. Даже женился на другой. А потом понял. Она, именно она для него Единственная.
 
     И Абдулов в фильме со своей Ириной Алферовой тоже расстались.  Тимофей до сих пор помнит эту сцену из фильма, когда она заболела и Абдулов пришел  проведать ее в больницу. Они очень любили друг друга  и она все повторяла: «Я скучаю по тебе, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе»!
     С ней  случилась истерика. Они так по-дурацки расстались. Фильм называется «С любимыми не расставайтесь».

      Вот так. Не расставайтесь. А у него?  Скоро-скоро закончится это путешествие, это счастье. И что потом? Как ему жить без нее? Без ее глаз,  без ее рук, без ее мягких отзывчивых губ, без ее шепотов. Никто еще так нежно не называл его – Тим.
     Он вспомнил, как она читала ему свои стихи. Ему понравился «Ты – моя потеря».
       -  Нет, никто не прожил без потерь,
          Но теперь, потеряв тебя, верю я.
          Стала ты для меня навсегда
          Самой большею в мире потерею…

       Дальше он не помнит. Помнит только, что тот человек так скучал без нее, так страдал. Он не мог есть, спать. Она снилась ему, и во сне с ней было так хорошо. Он просыпался, открывал глаза и умирал от этой потери. Она настигла его, как острое сиротство. И не было в жизни ничего и никого, кто помог бы его преодолеть. И в конце:

      -  Пусть сейчас же откроется дверь
         и в лучах уходящего лета
         Ты вернешься ко мне.
         Я ведь так тебя ждал,
         и в случайных прохожих тебя узнавал.
                И все время я думал об этом…    
         
                *****
      
       Осталось каких-то два дня. Возвращались через Белоруссию. Вот зачем ему эта Белоруссия, эта Хатынь, эта Брестская крепость? Хотелось не горестных воспоминаний о прошедшей войне и подвигах. Хотелось любви, возвышенных чувств и приятных впечатлений.
 
    -   Давай не поедем на экскурсию? – Предложил он Милке. Погуляем по Минску. Здесь есть красивые места.
    -   Давай. Она с радостью согласилась.
   
     То, что она могла увидеть там, она уже видела. А прогулка с ним могла быть гораздо интересней.  Говорить с ним, смотреть в эти серые с длинными ресницами глаза, эти глубокие, как омут, глаза. Такие красивые и такие зовущие. Что может быть лучше?   И он стал какой-то другой.
     От него исходило столько нежности. Он как обнимал ее всю. И звал за собой.  Милка  же не знала, что у них уже все было. А он уже знал. И он для себя уже все решил.

     Ходили, любовались нарядным красивым городом. Он любовался ею. Как она идет неторопливо, как ветер играет складками ее платья.  И платье  от дуновения свежего ветерка обнимает ее коленки и очерчивает ее грудь. Как она поворачивает шею, как улыбается, глядя на него.

      Она не могла читать его мысли и не знала, что он всю ночь рисовал ее. А он знал ее всю.  И сейчас видел ее такой, какой она была там, когда он всю ночь писал с нее картину. И она обнимала его своими теплыми нежными руками. Он слышал ее прерывистое дыхание и ее шепоты. Ти-и-и–м… Он закрывал глаза и видел ее такой, какой она была той ночью.
 
      Благоухали цветы и деревья. Светило солнышко. Нашли уютное кафе под тентом  почти - что на центральной улице. Присели. Отдохнуть и расслабиться. Выбрали уединенный столик.
      Что-то заказали. Тимофей все смотрел на нее. Они сидели и молчали. Мимо столиков проходили люди. Они торопились по своим делам.  А он вспоминал фильм «С любимыми не расставайтесь». И еще  -  самые незабываемые  и нежные их моменты.
      Их первый танец. «Я построю для нас … дом в Подмосковье» И там еще было «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду, на том пруду, куда тебя я уведу». У него заболело сердце. Хоть он не знал, где оно находится. Но точно знал, это оно.
 
       Он взял ее руку в свою и сказал:
    - Я пришлю тебе письмо с веткой цветущего дерева. Ты мне ответишь? И так посмотрел ей в глаза, как обнял ее всю. И этот его взгляд  проник в нее до самого донышка. Что-то вспыхнуло в ней,  загорелся  румянец на ее щеках  и стало вдруг трудно дышать. Что, ему надо отвечать? Уже? И что он хочет от нее? Эта ветка цветущего дерева, это так романтично.

     Милка не знает о нем почти ничего. Его жизни, его намерений. И эта его ветка, это что? Просто романтический порыв? Предложение, высказанное в таком виде? И что теперь с этим делать? Принять серьезно или превратить в шутку? Отнестись как к его легкому душевному порыву. Сейчас не стоит выяснять отношения и перспективы.

     Он торопился. Торопился высказать, чем заполнена до краев его душа, его мысли. Только ею одной.
 
   -  Скоро это путешествие закончится. И я потеряю тебя. Потеряю навсегда.  Как в том твоем стихотворении. Я этого не переживу. – Он смотрел на нее, держал ее руку в своей, смотрел серьезно и внимательно. С таким видом не шутят.
    - Я не смогу жить без тебя. И не хочу.  Ты вошла в меня. Запала в душу. Мы – одно.
      Я вижу тебя во сне. Ты единственная, с кем я хочу прожить всю свою жизнь. Построить дом. Родить детей. Водить их в школу, в музей, на рыбалку. Помнишь эту песню про Подмосковье? С тех пор, как я услышал ее, я уже представляю этот дом. Ну почему ты молчишь, Мила? - он смотрел в ее глаза.  Этот взгляд не отпускал, проникал в нее, звал за собой.

      Она верила и не верила. Ее воображение подкинуло такой сюжет – дом в Подмосковье.  Ее хорошие знакомые живут в Москве. Степенные обеспеченные люди. У них два взрослых сына. Сыновья женаты и у них свои дети. И у них есть загородный семейный дом.
      Просторный красивый достойный дом в два этажа. С большой открытой верандой. Построен из круглых архангельских сосен. Сосны пропитаны воском и светятся на солнце.  Во всем доме - благоухание от этого чистого древесного запаха. Весь первый этаж – кухня - столовая и большой холл. Стеллажи с книгами, множество книг. Хорошая уютная мебель. Пианино. Камин.

     Второй этаж – каждому отдельные комнаты, - хозяевам, их сыновьям с семьями. Вокруг – никаких грядок с картошками. Плодовые деревья, кусты жимолости, сирени и жасмина. Бассейн для детей. Большие яркие цветники. И английский газон. Пару грядочек с клубникой и зеленью.

      Она в нем бывала, в этом доме. Они приглашали ее в гости и выезжали всей своей семьей. С детьми и внуками. Это было так здорово. Шумно и весело. Мылись в сауне, жарили шашлыки и съедали их под коньячок и Кинзмараули.  Дети играли на детской площадке. А взрослые долго, до самой темноты, говорили в беседке, увитой виноградом.

     Та вот, проехать к их участку можно было только через шлагбаум. У них своя улица, только трое хозяев. Подъехал, открыл шлагбаум. И закрыл за собой.
     А рядом – только девственный чистый лес с редким подлеском,  с дубами и соснами. И крупные синие колокольчики в густой траве. Они собирали их и расставляли по всему дому. А как там, в этом лесу, поют птицы! Они как будто переговариваются и хотят поведать миру об этой первозданной красоте.

      Ты там один, со своей семьей. Вдали от городского шума.   Хорошо, наверное, все лето жить в таком доме. Любоваться такой чистой красивой природой.  Дышать этим чистым воздухом, напоенным запахами сосны, травы и цветущей жимолости.

     А что, - подумала Милка, - как было бы классно – дом в Подмосковье.  Все в жизни когда-то было мечтой. Надо уметь мечтать, и хотеть, и делать все для того, чтобы мечта сбылась. И верить. Недаром в Библии говорится: «Каждому – по вере его». В молодом человеке надо уважать перспективу. У него хороший фундамент, армия, хорошее перспективное образование. И такая чистая, возвышенная душа.

      Она в мыслях уже согласна была принять его в свое сердце. Она так хотела этого.  Он такой. Он умеет мечтать. С ним бы у нее все получилось. У них родственные души.
 
      Но что-то мучило ее. Вот до сих пор она не думала ни о чем. Наслаждалась их  совместными прогулками, знакомством с новыми городами и впечатлениями.   Неповторимыми танцами,  когда ты кружишься, летишь в его объятиях, не касаясь паркета. Их разговорами. Присутствием в их жизни легкости бытия.
      Ей нравилось находиться под обаянием его личности.  Идти с ним рядом и числиться за ним, таким обаятельным,  таким красивым. Они шли, и на них оглядывались прохожие.

     Но это же отдых, - подумала Милка. - Никаких обязанностей. Праздник, фейерверк! А в повседневной жизни может быть все иначе. А вдруг у него тяжелый  характер? Ну я дура, - подумала Милка. Ничего заранее не угадаешь. Нет, он хороший.
      Он очень хороший!  То, что случилось, было прекрасно. Волшебно. Как с ним было хорошо!

      Она давно так не танцевала. Она давно так не сидела у моря. И не говорила, как заведенная. Перед другим человеком так не раскроешься. Не поймут. А ему хотелось дарить жемчуга своей души, делиться всем, что у тебя есть.

      А с его стороны, что это было? Наверное, любовь.  «Ты – моя рарака». А она всего боится.  Она воспитана на совковой морали. «Умри, но не дай поцелуя без любви. Все допустимо только в браке». И тому подобное. И поэтому она соответствовала этой морали. Всю жизнь. Но помимо любви на свете существует еще другие человеческие чувства.  Желание нежности, страсть. Влюбленность, наконец. Они наполняют жизнь и расцвечивают ее.

       Она даже представляла уже их совместную жизнь. Это чувство, что у тебя впереди вся жизнь с любимым  человеком. Предчувствие радости, восторга. Ночей, полных любви. Нежных ласк и прикосновений. У нее как-то получилось стихотворение  -  гимн прикосновенью.
 
       Она была романтиком. В своем воображении она рисовала звуки и песни, звон капели и хруст тонкой льдинки. А прикосновение – это так волнующе. В ее стихах были картины, звуки и запахи. Она любила украшать – свою жизнь, свой дом.
    Даже в обыденной жизни. Уборка с дизайном. В доме должно быть красиво. Даже на кухонном столе – салфетки, ваза с цветами. Хорошая посуда. Не в серванте, а на обеденном столе. Приятно же есть за красиво сервированным столом. И они вдвоем, с семьей, детьми  за красивым столом.
 
       Она что, его уже любит?  И согласна  изменить  свою жизнь, свои  привычки?  А может, это совсем другое?  Вот встретились два человека, приятно провели время. Разве это так страшно? И кому от этого будет хуже?  Его присутствие сделало  это путешествие необыкновенно романтичным.

      Милка задумалась.  Что это было, роман или серьезные чувства? Роман, конечно, прекрасный роман. Она не могла и не должна была этому противостоять. Она свободный человек, не связанный ни с кем никакими обязательствами.  Да ничего фактически и не было. И если все это серьезно, как она должна поступить? Что ему ответить. Ее мысли метались.

      Нет, вопрос поставлен неправильно.
   - Что она может ДАТЬ ему?  Он моложе, гораздо моложе. Только отслужил. У него все впереди. Он свою жизнь начнет  с чистого листа. А с ней что у него будет? Это как испорченный замысел.

      Она старше. Была замужем. У нее дочь пяти лет.  Очень хорошенькая любимая ее девочка.  Но  ему она чужая. И он ничего не знает о ней.
 
     Милка измучилась, Все эти мысли разбивали ее сердце. Зачем, зачем она сама лишает себя такого счастья – быть рядом с ним, этим интересным и почти любимым человеком? Бог дал ей такой шанс – изменить свою жизнь. И почему надо так мучить себя?  Надо продолжить их так прекрасно начавшиеся отношения. Но мысли не остановишь. И не запретишь себе думать.

     Надо идти за ним, куда он позовет.  А что, если этот порыв таборной цыганки закончится не так, как мечтаешь? Дом, которого нет, и может быть, никогда не будет? И она своими руками разрушит то, чего она уже достигла?

       У нее хорошая, престижная, хорошо оплачиваемая интересная работа. Друзья. Рядом ее родители. Перспектива получить квартиру. И так страшно отплывать к какому- то другому,  чужому берегу.

      Надо быть благоразумной.  Он не для меня, - подумала Милка.  - Вернее, я не для него. Пусть кому-то повезет.  Кто-то другой,  другая, будет с ним счастливой.  Его Единственная.  У него впереди вся жизнь.    
      Он смотрел на нее, не отрываясь.

    - Тим, ты ничего не знаешь обо мне...
          А перед ними во все стороны света простирался город. Спешили люди по своим неотложным делам.  Каждый навстречу своей судьбе.       

                Хабаровск.  Октябрь 2018г.