Репетиция

     На сцену выползают две балерины. На потрёпанных костылях, ноги по шею в гипсе. Начинают знакомиться.
     – Ты кто?
     – Лебедь!
     – Вижу, что не павлин. А как зовут тебя, лебедь?
     – Одетта. А ты кто?
     – Одиллия.
     – Так это мы с тобой вчера в «Лебедином озере» воду мутили? Не узнала, подруга. Никак богатого продюсера подцепишь! Ох, как я тебе завидую!
     – Твои бы слова, да …. Впрочем, зачем нас вызвали, случайно не ведаешь? А то, я прямо с постели сорвалась!
     – Ведать не ведаю, а знать знаю. Репетиция. Будь она неладна! Про того, что в твоей постели, потом расскажешь, подробно.
     – Расскажу, ну, зачем снова эта репетиция? Мы же вчера премьеру отыграли!
     – Наш, мной любимый, я это подчёркиваю, продюсер, решил внести новые нюансы в прочтение этого нетленного шедевра.
     – Что, опять на сцену с парашютом прыгать? Или, как вчера, экстремальное упражнение? 
     – А, что было вчера?
     – Неужели забыла или головой сильно стукнулась?
     – Не помню.
     – Воду в бассейн только во втором акте налили, а нырять в него заставили ужу в первом!
     – А, что сегодня?
     – Понятия не имею! Он такой неугомонный придумщик!
     – Ничего, подруга. Вытерпим. Не сдадимся. Не в таких передрягах бывали!
     Медленными шажочками, прихрамывая слегка и качая во все стороны головой, входит щупленький старичок, с козлиной бородкой и тросточкой. Трико не по размеру, заправлено аккуратно в лакированные галоши. На острые плечи накинут модный непромокаемый плащ, как у только что явившегося с рыбалки довольного Бэтмана. Вокруг него юрким волчком кружится неописуемо крашеная секретарша неопределённых лет и записывает в свой блокнот каждое случайно выроненное продюсером слово.
     Продюсер артистично прокашлялся, чихнул на лебедей, высморкался и деловито, с достоинством выдал, давно заученный почти наизусть, монолог.
     – Все в сборе? Кого нет, отзовись! Что, опять чёрный лебедь запил по-чёрному? Уволю! Всех уволю к той самой бабушке! Или женюсь!
     Лебеди приободрились и вытянули тоненькие шейки.
     – На мне?
     – Уйди, у тебя ноги кривые. На мне он женится! Сама же говорила про продюсера!
     – Я пошутила. Юмор не понимаешь, селёдка на диете!
     – Зато, под шубой! А у тебя и телогрейки приличной нет! Ходишь с голым пупком нараспашку!
     – Ты мой пупок не трогай! Сходи сначала руки вымой!
     – Успокойтесь девочки, успокойтесь! И не надо пылить на сцене. Фу! Дышать нечем! К вашему сведению, у меня более достойная невеста будет, не чета вам.
     Вбегает радостная дородная уборщица со шваброй огромных размеров и малюсеньким ведёрком. Бросается обнимать и, остервенело целовать продюсера.
     – Я так и знала! Я догадывалась, что вы меня любите! Ох, шалунишка! И скрывал зачем-то! Каков гусь! Каков гусь!
     – Стоп, стоп! Только не это! Да не слюнявьте меня! Вы мне определённо не подходите?
     – Почему?
     – По весовой категории! Уберите, лучше, тут. А то эти шустрые лебеди крыльями махали-махали и изрядно напылили.
     – Всегда так, сначала обнадёжат, а потом ….
     Уборщица сплюнула. И в порыве неудовлетворённого экстаза решительно переломила через колено швабру, а, наступив на ведро, смяла его в тонкую лепёшку.
     Лебеди, выронив костыли и впитав в себя немножко набросившегося на них страха, заикаясь, продолжили с пристрастием допрос продюсера.
     – Тогда на ком же вы собираетесь жениться? Буфетчица замужем, билетёрша пол сменила! В квартире.
     – Мне, не на раз проверенная сваха, подыскивает невесту в далёких дебрях алтайских гор. Единственный экземпляр ищет, не испорченный прогрессом цивилизации! Чуете?
     – Пока ещё нет. Вроде не пахнет ничем.
     – А я чую! Всей своей возвышенной натурой чую!
     Входит сваха. Тощая, длиннющая и не в меру рыжая. На голове очень маленькая шляпка с воробьиным пёрышком.
     – Нашла уже. Красавица писаная!
     – Как писаная! Не надо! Не пугайте меня!
     – Это, в смысле, красивая очень невеста.
     – Ух, ты! И когда же она предстанет перед моими заранее влюблёнными прекрасными очами?
     – В четверг. Местный синоптик как раз дождичек обещал. Челюсть говорит, в залог любви и верности предвидению своему кладу! А он, всегда своё слово держит, если не обманет. Порядочный и щедрый человек. Не то, что вы!
     – Буду с нетерпением ждать эту радостную минуту! Сладостные мысли уже сейчас дерутся в моей черепной коробке! И слюнки текут бурным, стремительным потоком!
     Торжественно входит опрятно одетый молодой человек, с перекинутым через руку свежевыглаженным полотенцем.
     – Кушать подано!
     Лебеди вспорхнули и, гремя костылями, улетели за кулисы.
     – Это кто такой? Почему не знаю!
     Пролепетал удивлённо продюсер.
     – Практикант из театрального училища. Зелёный совсем. Вчера подослали.
     Репетирует то, что осталось!
     Секретарша знала, что говорила.
     Из-за кулис вернулись недовольные лебеди.
     – Не хорошо обманывать бедных калек! Уф! Злыдень!
     – Может его из списка вычеркнуть? Не велика потеря.
     Шепнула на ухо главному его подпевала.
     – Оставьте! Пусть покажет, что ещё умеет.
     Продюсер был в хорошем расположении духа.
     – Могу язык показать! Вот!
     И практикант изобразил ужасную рожицу.
     – Это банально. Покажи-ка мне, дружок, что-нибудь другое. Такое, чтобы меня глубоко поразило, как возвышенную и утончённую натуру, да и заинтересовало.
     Похлопал по плечу главный.
     – Я стесняюсь. Очень. Хотя…. Если….
     Проглотив комок слюнок, практикант расстегнул застёжку на брюках.
     – Нет, нет, нет! Не надо. Спой лучше.
     – Хорошо. Я исполню песенку про бурундука!
     – А, это из какого леса, то есть оперы?
     – Я не в курсе, просто где-то слышал.
     Молодой человек, набрал как можно больше воздуха в лёгкие. Громко запел слезливую песенку про то, как умирал в холодной степи, потерявший норку несчастный в своём горе бурундук.
            Слёзки льются, замерзаю!
            Зиму лютую ругаю.
            В стужу вышел я без шубы.
            И стучат ритмично зубы.
            Норку не могу найти я
            Дует лютая стихия.
            Ветер злой, совсем холодный.
            Мёрзну я в степи, голодный!
              Ой! Ой! Ой! Спасите несчастного!
     Все присутствующие дружно прослезились. А продюсер не на шутку разрыдался, упал на колени и принялся так звонко стучать головой об измятое ведёрко уборщицы, что его насилу остановили.
     Вытирая застиранным носовым платком слёзы, продюсер деликатно и основательно высморкался. Нежно, по-отечески, обнял практиканта и облобызал его дрожащими слюнявыми губами. Вытер губы и ещё раз облазал.
     – Какой талантище! Наш человек! На главную роль его, в следующий спектакль! Пусть поёт! Соловей наш голосистый!
     – Извините, шеф, но у нас балет!
     – Точно балет?
     – Век роли не видать!
     – А как же быть? Я слово дал. Придётся что-то придумать. Решено, пусть в прыжке поёт! А что, оригинально…. Да я, просто гений! Сегодня же приступить к репетиции!
     – Финансово не потянем. Лишний рот, лишняя ставка.
     – Ничего, выкрутимся. Будем, например, музыкантов наших в аренду сдавать. Из похоронного бюро давно просят….
     Входят двое. Она, довольно крупная дама с концертино в мощных руках. И он, низенький, хилый мужичок с огромным контрабасом и развязавшимися шнурками на ботинках. Дама сходу берёт инициативу за горло и зычным басом кричит.
     – Мы готовы, на всё готовы. Только накормите, хотя бы меня. Муж обойдётся, он привычный.
     Дама подталкивает мужичка вперёд. Тот поскальзывается и падает. Быстро вскакивает, не давая упасть контрабасу и, целует протянутую дамой ручку.
     Вбегает взъерошенная билетёрша. На носу огромные очки и застарелая бородавка, под носом элегантные усики.
     – Без билетов хотели прошмыгнуть! Я всё вижу! Жулики! Ловите их, в наручники заковать и в острог отправить!
     – Что вы, что вы, это же наши музыканты!
     – Верно. Теперь вижу. А всё равно, на жуликов похожи! И немножко на продюсера! Одна шайка-лейка!
     – Стоп машина! На сегодня с меня хватит. Да и с вас тоже! Уморили совсем! Закончена репетиция. Все по норам! Нет, я хотел сказать по домам!
     По домам!
19.11.2014 г.