Наши корни. Глава 16. В Боровом

               
В конце октября 1920 г. Боровской райком РКСМ взял меня на работу в свой аппарат в качестве инструктора . Секретарем райкома комсомола был тогда Турчанинов Яков Семенович (Турчанинов Я.С. получил историко-философское образование.Он много лет работал на руководящей чекистской работе, был начальником ряда областных управлений Госбезопасности. В настоящее время пенсионер, активный пропагандист. В 1973 году он опубликовал книгу: "Кто их владыка?). Заведующим организационным отделом был тов. Головко Спиридон.

Будучи инструктором райкома, я познакомился с работой почти всех ячеек комсомола района. Самое лучшее впечатление произвели на меня комсомольские ячейки с/х коммуны имени К.Маркса, имени Льва Толстого и им. Зиновьева. Мне нравилось, как была организована производственная работа в коммунах, нравился обобществленный быт коммунаров, их упорная и систематическая работа над повышением политического и культурного уровня членов партии, комсомольцев и беспартийных коммунаров. С комсомольцами в неделю один раз проводились политзанятия, по вечерам устраивали громкие читки газет и книжек. Некоторые комсомольцы посещали школы ликбеза. При всех трех коммунах были организованы драмкружки, которые время от времени ставили спектакли. Уровень работы любой сельской ячейки, конечно, был ниже уровня работы комсомольских ячеек с/х коммун. Но все ячейки проводили в селах, примерно, такую работу, какую проводили комсомольцы трех коммун.

В политическом воспитании комсомольцев огромную роль играли революционные песни. А партийный гимн "Интернационал" был первой нашей политграмотой. Мы всегда исполняли его с огромным душевным волнением, вдумываясь в каждую строку, в каждое слово. Такие слова как:

"Никто не даст нам избавленья Ни бог, ни царь и не герой,
Добьемся мы освобожденья Своею собственной рукой"

наполняли нас безграничной верой в свои силы, в свое будущее, в победу коммунизма.

Слабым местом в работе Боровского райкома комсомола в 1920-1921 гг. было почти полное отсутствие работы среди казахских юношей и девушек. Позднее я узнал, что это было характерным недостатком для всей Кустанайской областной организации.

0 с/х коммунах я рассказал своей сестре Пелагее Васильевне. Все, что я рассказал, сестре понравилось. Я предложил Поле вступить в Боровскую с/х коммуну им. Зиновьева. Она согласилась. Об этом я рассказал Турчанинову Я.С., Кудрину Степану.Они уже были коммунарами и были хорошо осведомлены о порядке оформления. От них я получил полную консультацию о том, как оформить свое вступление в члены с/х коммуны. 0 своем желании вступить в коммуну я рассказал своим б. односельчанам - коммунистам Ващенковым, Ильичеву и др., которые одобрили мое решение и посоветовали немедленно подать заявление в совет коммуны, обещав при этом поддержать мою просьбу, когда мое заявление будет рассматриваться на общем собрании коммунаров. Я так и сделал.

В марте или апреле 1921 г. мы с сестрой были приняты в члены с/х коммуны им. Зиновьева. Весь наш скот, птица и инвентарь были обобществлены и переданы в распоряжение совета коммуны. Вскоре сестра переехала на жительство в коммуну, а я продолжал работать в райкоме комсомола.

Все коммунары были охвачены благородным порывом работать и работать ради создания условий для новой обеспеченной жизни. Коммунары хорошо подготовились к весеннему севу. Заблаговременно был проведен ремонт с/х инвентаря, подготовлен был рабочий скот, отсортирован семенной материал, отобраны и расставлены по рабочим местам кадры плугарей, погонщиков, сеяльщиков и др. Все это позволило коммунарам провести сев в более сжатые сроки, чем он проводился в предыдущие годы, когда они проводили весенние севы в своих индивидуальных хозяйствах. Все это радовало коммунаров.

Наряду с севом коммунары проводили большие работы по строительству жилья и надворных построек.Все, кто работал на строительстве, работали хорошо, с большим увлечением и высокой отдачей. В коммуне не было равнодушных людей. Каждый работал добросовестно, добиваясь высокого качества. За короткое время коммунары поняли преимущество коллективного труда перед индивидуальным, разрозненным.

Коммуна была крупным коллективным хозяйством. Она объединяла хозяйств - 150. Она была хозяйством богатым. Я не помню сколько в коммуне было лошадей, рабочих волов, коров, свиней, овец и др. мелкого скота, сколько птицы. Но всего было много. Рабочего скота было вполне достаточно для проведения всех с/х весенних и летних работ. Налицо было большое стадо продуктивного скота и птицы. Все говорило за то, что коммуна будет жить. Ее хозяйство будет развиваться и крепнуть, жизнь коммунаров будет улучшаться, расти, будут культурные мероприятия. Но одно обстоятельство, которого никто не мог предусмотреть, стало для коммуны и коммунаров роковым.

Весна и лето 1921 г. в Поволжье, Казахстане и некоторых восточных районах Восточной Сибири были на редкость засушливыми. За все весенние и летние месяцы не выпало ни одного дождя. Погорели все травы, посеянные хлеба не взошли. Затраченные материальные средства и труд коммунаров пропали. Это было величайшим ударом по коммунарам, а также по индивидуальным крестьянским хозяйствам.

Жителей районов и областей, подвергшихся стихийному бедствию, охватил всеобщий страх перед надвигавшимся голодом. С каждым днем, неделей,  месяцем страх перерастал в ужас и отчаяние. Огромные массы крестьян Кустанайской области побросали свои насиженные места и двинулись в Семиречье. Вместе с Крюковыми, родителями Серафимы, другими Борисо-Романовскими  родственниками мой ст. брат со своей семьей тоже уехал в Семиречье.

По рассказам Андрея и его членов семьи, вернувшихся из Семиречья спустя почти два года, путь до Семиречья был весьма тяжелым. Много было смертных случаев. Двигались на Семиречье в составе огромного обоза, насчитывавшего до 100-120 подвод.

     У каждой семьи были одна-две повозки крытые, оборудованные на случай непогоды или большой жары, непромокаемой крышей. Ехали дружно. В случаях, когда кто-либо попадал в какую-либо беду, то остальные переселенцы помогали ему. Широко была развита взаимовыручка. И все-таки не все переселенцы доехали до Семиречья. Многие водоемы, которыми переселенцы пользовались в пути, оказались зараженными дизентерией и др. болезнетворными бактериями.

Чем ближе обозы переселенцев подходили к Семиречью, тем нещаднее палило солнце. Оно изматывало переселенцев до предела. Люди и скот испытывали большие трудности в воде. Поэтому, когда добирались до очередного водоема, делали остановки, давая отдых скоту и себе. Из-за низкой общей культуры и отсутствия элементарной медицинской грамотности многие семьи пили сырую воду и за это жестоко расплачивались. Люди заболевали желудочными болезнями и умирали. Умерли родители Серафимы.  По рассказам Андрея, Серафимы и их детей почти весь путь до Семиречья отмечен бугорками могил.

В отличие от многих переселенцев с самого начала отъезда мой брат Андрей самым решительным образом запретил своим детям употреблять в пути сырую воду. Они пользовались только кипяченой водой, приготовленной на стоянках и заполненной ей дорожной деревянной посудой - лагуны. Ее, как правило, хватало от стоянки до стоянки.Такая небольшая предусмотрительность спасла жизнь членам семьи Андрея. Вся семья, в полном своем составе вернулась домой на Русский.

Наша коммуна распалась. Состоялось решение правления коммуны, а потом и общего собрания коммунаров о самороспуске. Коммунары, выходя из коммуны получали свой скот и инвентарь и возвращались к местам прежней своей жизни. Некоторые коммунары уезжали в то же Семиречье. Одним словом, каждая семья спасалась, как могла.

Почему коммунары, первопроходцы коллективного с/х труда, энтузиасты, добровольно вступившие в с/х коммуну, не выдержали первого, правда, очень серьезного испытания?

Во-первых, потому, что стихийным бедствием были охвачены многие губернии края Республики. Выжжены были не только хлеба, но и травы. Совершенно очевидным было, что коммуна не сможет приобрести ни хлеба, ни фуража скоту.

Во-вторых - коммунары знали, что наше государство не сможет оказать коммуне помощь ни хлебом, ни фуражом. В ходе двух войн материальные ресурсы страны вообще и в частности запасы хлеба и фуража были израсходованы.

В-третьих, за такое короткое время коммуна не успела окрепнуть. Она не могла накопить своих страховых запасов хлеба и фуража.

В-четвертых,  время показало, что коммуна была преждевременной формой перестройки с/х-ва. Поэтому она оказалась нежизнеспособной.

Моя сестра Пелагея Васильевна со своими детьми вернулась на Русский. Из всего, что мы внесли в хозяйство коммуны, сестра получила назад корову, теленка и двух овец.

Несмотря на тяжелейшее положение в районе и губернии, комсомольская работа не прекращалась, правда, она сужалась. Она сводилась к борьбе с голодом и к самым элементарным формам политико-просветительной деятельности среди молодежи. Особенно энергично продолжали работу над повышением своего общего и политического уровня комсомольские активисты. Большую роль в поднятии общей и политической грамоты комсомольского актива сыграли межрайонные совпартшколы. Так, например, в Боровской межрайонной совпартшколе было всего слушателей человек 40. Из них половина были комсомольцы.

Трудно передать с какой жадностью мы слушали лекции, доклады по политической экономии, по истории партии, по советскому и партийному строительству. К каждому семинарскому занятию слушатели тщательно готовились. Нельзя сказать, что мы понимали все, что слушали и читали, но прилежание у нас было огромное. Всю рекомендованную литературу мы прочитывали. На семинарских занятиях за словом в карман не лезли. Нам казалось, что мы постигаем самые большие глубины общественных наук.    

Никогда не забуду, как во время перемены один из слушателей рассказал, что он только что встретил одного своего односельчанина, бывшего красного партизана, который рассказал ему, что он не позже как два дня тому назад поехал в поле и по дороге встретил бывшего беляка, который в 1919 г. порол его плетью перед тем, как должны были его расстрелять. Он его поймал, связал, привез в Боровое и сдал уполномоченному Ч.К.

Когда рассказывавший назвал фамилию беляка, то я едва не лишился чувств. Им был бывший н-к Александровского почтового отделения Поздняков Николай Дмитриевич, муж учительницы Александровского 2-х классного училища, которое я окончил в 1917 г., Стадухиной Марии Григорьевны (Стадухина М.Г. была дочерью Кустанайского уездного н-ка). Товарищи, присутствующие при рассказе о пойманном белогвардейце, заметили мое состояние и вовремя помогли мне сесть, не понимая, что случилось со мной.А случилось то, что я услышал имя человека, который в начале мая 1919 г. выдал карателям моего отца Василия Максимовича Вострикова.