Кремация

 С портрета в цветах смотрел молодой парень. Фотография была не как обычно в формате фото на документы. Скорее всего, нашли какую-то художественную из личных архивов человека. Он полулежал в половину роста на фоне бамбуковой занавески в простой светлой рубахе и открыто улыбался миру, который оставил. Собравшиеся люди были по-особенному молчаливы и сосредоточены. Несколько пожилых женщин в черном на передней скамейке, сухоньких и печальных. Молодые парни и девушки на скамьях и стоя. Переговариваются очень тихо и редко. Ещё утром, при отпевании, мужчина в черном, скрывая покрасневшие глаза и виновато морщась, дрожащими руками зажигал свечу и благовония перед алтарём. Теперь его не было. На задних скамейках две девушки украдкой вытирают глаза. Какой-то человек через микрофон рассказывает на тайском о почившем парне. Что в январе редко звонил матери и успокаивал её, говорил, что очень устаёт. Лёг на обследование в больницу и вышел через пять дней. А в марте его не стало, остановилось сердце.

 Монахи по одному подходят к телу, чтоб прочитать молитву – «Онича вана санкхара» (всё в мире временное..) Все терпеливо следуют правилам церемонии. Пронзительный звонок, и люди встают. Медленной чередой подходят попрощаться к открытой фанерной коробке, извлеченной из красивого металлического ящика, в котором она находилась с утра. Сверкающий узорами и обложенный цветами. Поднимаются и пожилые женщины, только одна остаётся сидеть на месте, словно оцепенев. Неожиданно и она неловко поднимается по ступенькам к ящику, горбясь и закрывая рот, глаза, лицо руками. Её поддерживают под руки другие женщины. Монахи громко начинают читать мантры. «Кусала тамма акусала тамма апаяката тамма…» о благих и не благих реалиях этого мира. Коробку поливают керосином, и она задвигается в открытое жерло печи. Через полчаса-час от тела останется только пепел с несколькими несгоревшими косточками-шарирами. "Ата синэ ака синэ…" - заключительная молитва, помогающая оставить этот бренный мир. Через полчаса-час прах будет собран в сосуд. Его можно будет оставить в доме или поместить в небольшую ступу где-нибудь в сакральном месте. Но мне кажется, что мать сохранит эти останки дома, не решаясь полностью с ними расстаться.

 Надвигалась жара тропического лета. Высокие кучевые облака принимали в себя еле заметный дым трубы крематория. Монахи потянулись к своим кути. Трёхмесячная сучка Ден нарезала концентрические круги вокруг куриц, то расширяя, то сужая их, приглашала поиграть. На что два петуха и курица в панике реагировали громким кудахтаньем. Собака ещё увеличила окружность своего радостного бега, и нашла нового товарища для игры. Соседская кошка сделал короткую пробежку за ней, ударила предупреждающе лапой по носу, и собака убежала искать других партнёров для веселья. Макака Лёня быстро проскочила по галерее второго этажа, опасаясь бамбуковой палки, которой я пригрозил ему после того, как любопытная обезьяна разворошила горшок с ростком финиковой пальмы. Старая кошка предусмотрительно спряталась за коробки и осуждающе посмотрела вслед лесному квартиранту. Жизнь продолжалась, и не хотелось думать о молодом парне и его родителях, ошеломлённых тяжёлой потерей. Но мысли вновь и вновь лезли в голову, трогали сердце. Теперь они ещё сильнее будут любить внуков и соседских ребятишек, подсознательно надеясь, что в ком-то из них воплотился их сын.

 Ночью ударил дождь, смывая с крыш пыль и старые листья. Он грохотал крупными каплями по железной и глиняной черепице, скатывался струями на землю, поил уставшие растения. Духота спала и немного стало легче…

это ещё один отрывок, который я решил не вставлять в книгу из соображений чисто христианской моей аудитории