57-й. Продолжение

Начало
Дежурство подходило к концу. Сменщик уже пришел и изучал документацию за прошедший день, вводные,  и освежал в памяти руководящие документы.
Хозяин был на месте и вчера практически не донимал. В дежурке все было по последнему слову, так что и само дежурство особо не напрягала, если бы не та ответственность, которая была связана с ним и теми задачами, что неминуемо пришлось бы решать, если что. Но про это «если что» никому вообще было нельзя знать , об этом нельзя было ни с кем делиться и даже после окончания актив ной деятельности каждый, кто прикасался к этому роду деятельности, был пожизненно невыездной, охраняемый, наблюдаемый, сопровождаемый и особо ценен.
- Хозяин у себя с самого утра, так я понял? – спросил сменщик.
- Точно так, товарищ кап-два! – ответил такой же кап-два, сменяемый по окончании дежурства.
-Никуда не выходил, принимает порученцев, секретарей и остальных ходоков. Сказал, что сегодня весь день на месте.
- Понятно. Какие еще новости у нас?
- Звонил зам, сказал, что прибудет через час для приема зачетов по знаниям порядка действий и применения спецоборудования. Так что нам с тобой сейчас не расстаться, дружище, никак. Буду тебе глаза мозолить и дышать в затылок.  Извини, но придется нам с тобой это время делить.
Однако время пришло, нужно докладываться о сдаче-приеме, готов!
- Как пионер.
В течение пяти минут два кап два звонили, докладывали, выслушивали, кивали головами в «трубку» и друг другу, сохраняя подобающую моменту строгость в выражениях лиц.  Наконец все было оформлено и доложено, трубка легла на свое место и оба откинулись в кожаных креслах-вертушках.
- Так, говоришь, хозяин у себя, а зам подойдет минут через сорок? Можешь прогуляться, поглазеть, что там и как, в нашем дворце.
- Вот умеешь ты угадывать мысли на расстоянии. Нужно прошвырнуться, а то хоть тут и «курорт», а все ж надоедает. Действительно, пойду прогуляюсь.
- Давай!
И сменившийся капитан второго ранга проверив кобуру под мышкой повернул ручку сейфового замка, отворяя бронедверь:
- Закрой за мной. Вернусь – позвоню на телефон, да ты меня и на камере увидишь. Если что, я в доступности, прибегу сразу, ОК?
- Окэй-окэй. У тебя сорок минут.
Он вышел за дверь, притворив ее, чтобы она не сильно ударила об косяк – дверь тяжелая, броня, шума создает много, аж стены сотрясаются, если упустить момент. Не помогают даже доводчики.
Все – СВОБОДА! Хотя бы на тридцать минут он может отвлечься и посвятить это время себе, прогулявшись по старинному дворцу с его сказочным убранством. Хозяин, и откуда что появилось в нем после его бедного и аскетического детства, любит богатую обстановку и, как видно, такую же жизнь.
Он миновал пост охраны в «БЛОКЕ», откозыряв знакомому офицеру и показав согласно принятым формальностям свой бейдж. Они улыбнулись друг другу и шуточно раскланялись. Путь лежал по шикарным коврам, явно ручной работы, скрадывавшими любые шаги. Во всех углах, он это знал точно, висели замаскированные камеры и прослушивающие устройства, все было нацелено на безопасность и постоянный контроль. Безопасность и контроль – для хозяина это фишка, главная в его жизни последние лет пятнадцать.
Далее по таким же коврам, скорее всего привезенным из Персии, Индии и Китая, возможно с Тибета давно уже ушедшими правителями, тоже любившими роскошь и богатство, которые символизировали в том числе, как они это понимали, их безграничную власть и возможности перед послами и правителями других народов, приглашавшимися в это дворец время от времени - ничего, собственно и не изменилось с тех пор и тщеславие по-прежнему царило здесь и правило бал – перешел в большой зал с колоннами, фигурами средневековых воинов в полном боевом облачении с раритетным оружием, героическими картинами на стенах.
Здесь можно было и порелаксировать. Повторять ответы на стандартные вопросы проверки не хотелось, тем более, что они были забиты в память насмерть и их можно было потерять только вместе с головой. А вот это убранство, практически как в самом лучшем музее мира, успокаивало, настраивало на лирическую волну и, при этом, не выбивало из нужного ритма. Одним словом вдохновляло жить, служить, любить, защищать  страну, семью и вообще весь свой непокорный, но настрадавшийся народ.
У картины «Бородинская битва. Багратионовы флеши» Кап-два остановился, всматриваясь в детали и пытаясь опознать известных ему героев. Картина находилась в стороне от основной экспозиции, в глубине зала за двумя массивными колоннами. В этой стороне, как назло, сегодня перегорела одна из лампочек и был легкий полумрак, в котором и кап-два с трудом мог что-то увидеть на картине, и его самого на пульте было нечетко видно, т.к. на камере не включилась диодная ночная подсветка из-за, как ей видно показалось, недостаточных сумерек. Естественная маскировка размыла его фигуру на фоне ярко освещенного зала, скрывая его от всех, кто хотел бы или кому нужно было бы его увидеть в этом месте.
В какой-то момент, его и он не заметил, отворилась противоположная массивная дверь и в зала стали заходить какие-то люди. Они, практически, ввалились в зал толпой первых рядов. Ковры и объемы зала скрадывали их поступь и приглушенную речь двух собеседников, спешивших впереди остальных, вынужденных тоже переходить на быстрый шаг по мере протискивания через двери. Людей было много, частью это были гражданские, частью, судя по выправке и габаритам – военные или спецназовцы в цивильном одеянии, а также были среди них и облаченные в военную или специальную форму, под которой явно или не явно просматривались бронежилеты и стрелковое оружие.
Эти полу- и явно-военные забегали вперед ведущих диалог гражданских, охватывая их и защищая от возможных угроз. Один из этих гражданских был тот, которого уже давно бы в любой уважающей себя стране упекли в какую-нибудь отдаленную особо охраняемую тюрьму на пожизненный срок, если бы у кого-нибудь из конвоиров или охранников не дрогнул палец на спусковом «крючке». Этот человек раздражал девяносто девять процентов населения страны, а оставшиеся 0,1 процента его просто терпели. Почему его терпел хозяин, можно было только догадываться. Какой-то компромат скреплял их мертвыми узами, которые только этим способом и можно было, наверно, разорвать.
Что-то было такое, чем они были обязаны друг другу в этой жизни. Возможно это процесс восхождения обоих к вершинам, возможно кровь невинных и смерть одного оппозиционного генерала, возможно просто взаимная симпатия, хотя это наврядли.
Капвторанг наконец услышал голоса, движение и шаги импровизированной толпы и, сориентировавшись, чтобы его не заметили и, еще бы этого не хватало, не отчитали за самовольную прогулку, оценив свою выгодную позицию, отступил за ближайшую колонну, поворачиваясь за ней по мере прохождения спешивших на выход в сторону «БЛОКА» людей. Среди них он уже разглядел того самого «негодяя» и, о, удивление, беседовавшего с ним Хозяина, который картинно размахивал одной рукой и по привычке позиционировал вторую.
Как такое возможно, это в легком стрессе до него дошло не сразу. Сейчас он, не совсем достойно его звания и возраста, старался избежать очевидных неприятностей. Толпа, человек тридцать-тридцать пять втиснулась в дверной проем, немного повозилась в нем и исчезла за массивной дверью, прикрытой одним из последних сопровождающих. Кап-два уже практически пришел в себя и отработанным постоянными тренировками навыком систематического анализа любой ситуации понял, что тут что-то не так!
Не так все эти люди, особенно подозрительные штатские и прямо узнаваемые военные, среди которых он не увидел ни одного знакомого лица, хотя, конечно, он не был лично знаком или представлен охранникам и помощникам Хозяина, но по долгу и роду службы встречался со многими из них. Приятельские или хоть какие-то отношения в этой среде с представителями других служб и направлений не приветствовались, а вообще строго пресекались. Но в лицо он видел многих и по этому данная ситуация его смутила. Ни одного знакомого лица, кроме двух.
А это вообще из ряда вон: Хозяин с утра был на месте, никуда не собирался и не выходил, насколько он сам видел и знал. Конечно, он мог выйти по какому-нибудь тайному ходу, тогда для чего? Чтобы встретить «негодяя»? У Хозяина и так в последнее время накопилось проблем, которые могли сказаться и лично на нем, и такие финты с появлением ниоткуда вряд ли ему были показаны.
Кавторанг с оглядкой, освобождая на всякий случай штатный пистолет, переведя его в бесшумный режим, и спецнож из общей кобуры, прикидывая варианты их внезапного применения,  вышел из своего невольного укрытия и осторожно двинулся обратно к себе, к своему напарнику, который должен был увидеть, скорее всего, все то же, и находиться в недоумении не менее, чем он сам. Дверь поддалась без особенностей: смазка не выдала ни малейшего звука, а сама она оказалась не заблокированной.
Дальше еще один зал и вход в «БЛОК», на котором он раскланивался с шапочно знакомым охранником. Кап-два мобилизовал свою волю, сделал деловой и независимый вид и уверенно двинулся по мягкому ковру в сторону пропускного пункта. Там, уже издалека он увидел, не было того самого охранника или его напарника, которого он тоже знал в лицо. Вместо них находились какие-то другие накаченные бойцы, всего их было двое, в похожей форме, что было уже совсем подозрительно, т.к. смена на входе в «БЛОК» происходила вечером, в отличие от смены в службе кавторанга. Но делать было нечего, и он уверенной походкой направился прямо к, возможно, лжеохранникам, ощущая на затылке повторно закипающий, но уже явно другой, чем две минуты назад, стресс и шевеление адреналина в волосяных фолликулах шеи. Руки прорабатывали тактику боя с использованием холодного оружия, штатного пистолета и просто локтей, кулаков и ладоней с подмогой от стоп, коленей и голеней.
Все – он был готов пробиться, если это было нужно, в свое логово и обеспечить сохранность спецоборудования, а тем самым и будущее его страны, то, чему его учили все последние десять лет, на что он «подписался», за что ему платили хорошие деньги, содержали его семью, что полностью соответствовало его убеждениям, что бы не происходило вокруг, кто бы и как бы не управлял государством. Хотя бы в этом его народ должен быть защищен и будет защищен, если он, вдруг это потребуется, до конца исполнит свой долг.
Он уже подходил к рецепшену, когда один из новых охранников поднял руку ладонью к нему и отрывисто скомандовал: Стой! Куда идёте? Что Вам тут надо? – все это прозвучало с каким-то нездешним акцентом – не акцентом, но какой-то мимолетной ноткой, из Польши, что ли, или из Прибалтики, а может это «переовд» мс английского такой, с американского английского.
- Латышские стрелки, - пробормотал кап-два – Я на службу, ребята, все в порядке, вот мой пропуск на бэйджэ! - и он продемонстрировал им болтающийся на шее пластик, незаметно ускорив шаг и резко сократив дистанцию.
Далее все закрутилось с быстротой молнии: в долю секунды он увидел каким-то уголком глаза лежащее за стойкой тело, потеки крови и недоумение на лицах охранников. Через две, может три секунды все было кончено - противники повержены короткими тычками боевого ножа и окончательно успокоены двумя точными бесшумными выстрелами. Действуя машинально, кап-два подхватил одного из них и перекинул через рецепшен, потом второго. Обошел стойку и осмотрел тело утреннего охранника. Да, это был ему знакомый майор из ближнего круга Хозяина. Сомнений не осталось – ИЗМЕНА и переворот.
- Нужно бежать, бежать, бежать! – закрутилось в его голове – Бежать к себе, спасать, если это возможно, напарника  и пульт управления!!!
- Нет! – приказал он себе, - Спокойнее, брат, спокойнее. Так ты только все сорвешь! Переводим дыхание - вот так, вот так. Что произошло, того уже не исправить, а что не произошло – можно спасти. – и он, внешне спокойно, направился в «Блок».
В «Блоке» стояла тишина, дверь в приемную Хозяина плотно закрыта. В другой стороне зала, где находилось его спецпомещение тоже, вроде бы все было тихо, но из приоткрытой двери, как он сразу заметил, на лежавший на полу ковер падала полоска света. Этого не могло быть ни при каких обстоятельствах. Эта дверь должна быть закрыта практически всегда, обеспечивая недоступность помещения для любых лиц, кроме имеющих допуск, а также, естественно, для Хозяина.
Пока не появились ненужные свидетели, кап-два оберегая стоящую тишину, проскользил к приоткрытой двери. Теперь ему стали слышны звуки какой-то возни и глухих ударов, сопровождающихся сдавленными стонами. При этом обрывки слов, долетевших до его ушей, тоже носили признаки инородности. Кавторанг резко распахнул дверь и увидел своего напарника, лежащего ничком на полу, и двух посторонних в    каких-то робах, один из которых склонился над напарником и наносил ему удары по телу толи ножом, толи отверткой. Второй стоял лицом к входу и наставлял первого:
- Давай, отрежь ему что-нибудь, или залей воды в глотку. Жаль не взяли сыворотку, сейчас бы он нам все сказал!
- А-а-а! – вдруг завопил этот, стоявший лицом к двери, увидев впрыгнувшего в нее кавторанга, но было уже поздно. Пистолет сказал свое: Пук-пук! – и эти двое рухнули там, где стояли до этого. Пытавший рухнул на напарника, придавив его своим массивным телом, а второй рухнул на компьютерный стул, который крутнувшись откинул его под стол.
- М-молодец! – прохрипел напарник, - Л-ловко ты их. А меня купили. Как пацана. Тут измена, ты это понял?! Х-хорошо, что у нас инструктаж назначен. Был. У них, видно, это в планы не входило. К-какие-то они не здешние и Хозяин не наш… Смотрю, идет с этим гадом в толпе, зашли к нему, потом выходит с двумя вот, - кивнул на поверженные тела –Гаденышами, мне машет: Открывай! Не разглядел, что не он, но похож, открыл. Он впереди, эти за ним. Я г-говорю, что посторонним нельзя, а он: Под мою ответственность, и голос сильно похож, но я уже пропетрил, что не он. И тут мне сразу прилетело. Он выскочил, как ошпаренный, а у меня две дырки, вот видишь? Руки прострелили. Знают куда стрелять. Не поднимаются, а пальцы работают! Дальше пока ты не появился, хотели узнать доступ к спецоборудованию. А хрен им! – и он хрипло засмеялся, сплевывая кровь и осколки зубов. – Видно я приплыл.
Пока шел этот монолог кап-два захлопнул дверь и попытался нажать тревожную кнопку – она не сработала. Телефоны и вообще всякая связь тоже.
- Да-а! – протянул он, - Мы в изоляции. Грамотно сработали. – пытаясь осмотреть товарища и оказать ему помощь. Раны были действительно нанесены профессионально: человек жив и, скорее всего, сразу не умрет, в сознании, можно допрашивать, можно долго допрашивать, но ни сопротивляться, ни ускользнуть не сможет. А перебитые ключицы еще больше сужают возможности какого-либо сопротивления и неповиновения. Крови не много и это не самое страшное. Страшное – плен и узилище.
За стеклом поднялась суета. Наверно обнаружили свои потери на рецепшене. Послышались глухие удары в дверь и стену спецпомещения – какое бы изолированное оно ни было, но звук, структурный звук, он всюду себе дорогу найдет. Ожил динамик связи с кабинетом Хозяина. Там что-то стало хрипеть, а потом откашлявшись, возгласило:
- Тебе некуда деваться. Выхода нет. Лучше будет сдаться. Тебе окажут помощь, дадут много денег и все, что ни пожелаешь. До конца жизни семья, дети, внуки  и правнуки будут обеспечены всем необходимым и даже лучше. Я приказываю открыть дверь и вернуть по принадлежности все оборудование, которое ты захватил у государства. Мы сможем договориться, это говорю тебе я, твой Верховный!
- Выключи его, пожалуйста, - просипел напарник, сильно закашлявшись. – Еще не успел приступить к руководству, а уже надоел! – и он опять закашлялся, попытавшись посмеяться над своей шуткой. – Тебе нужно уходить, все равно они найдут способ войти, а сколько все это будет происходить, мы с тобой не знаем.
- Я тоже так думаю, но я уйду с тобой – сглотну слюну, ответил кап-два.
- Нет! Со мной ты пропадешь, и все достанется им. Ты уйдешь один, я постараюсь обозначить присутствие. Тебе надо попытаться предупредить наших. Всех: и начальников и семьи, чтобы они приняли меры. Ты уходи. Не тяни, пока они не пронюхали про все и не перекупили носителей. Это, как ты и я поняли, заговор и измена. Денег у них немерено и купят очень многих. Примеры есть. Спасибо, что был со мной. Я этого не забуду.
- Печально все как-то,- произнес кавторанг. – Грустно и печально. Не так хотел бы я закончить сегодняшний день. У меня вечером поход на футбол был намечен, завтра на природу собирались. Прости, брат, ты, конечно же, прав. – он обнял своего товарища.
- Давай я тебя посажу в кресло, ты сможешь наблюдать, что происходит, все веселее, чем лежать.
- Давай. Спасибо. А-а-а- застонал напарник – Еще промедольчика мне. Себе аптечку не забудь, да не одну,  Калаша с патронами сколько возможно, для пистолета не забудь. Хотя там все есть, но пока доберешься, может пригодиться. Все, давай уходи, пока не прочухали все наши нычки и пути.
- До встречи, партнер! – кавторанг признательно осторожно ткнул напарника в ногу сжатыми пальцами. – Я побежал – и он сделал неуловимое, отработанное годами тренировок движение. Торцевая стена, глухая и ничем особо не отличавшаяся, медленно оторвалась от пола и через несколько секунд открыла «портал», как они его все называли. А еще, в шутку, тайным ходом в каморке папы Карло.
- Держись и не поддавайся.
- Я знаю все, не бойся, я все помню! - просипел напарник. – Хрен им, а не маслице! Береги пульт, это наше всё!
Стена с таким же шелестом встала на место, скрыв за собой кавторанга и уносимый им пульт.
Для кого-то это все было начало, а для кого-то уже наступил или приближался конец.

Пролог
Идея этого повествования возникла уже достаточно давно. Шел 2009 год, кризис капитализма и дефолт Лемон Бразерс, спровоцировавший начало глобальных потрясений, сильно пошатнули уверенность некоторых людей в правильности избранного пути.
Мой приятель, бизнесмен средней руки, начинавший свое дело в конце восьмидесятых, поднявшийся в 90-е, работавший на госслужбе и перетянувший часть своего бизнеса и финансов за рубеж – на Кипр и в Прибалтику, в целом, не глупый человек, попавший в «команду» и удержавшийся в ней, завел разговор о будущем мироустройства. На двоих мы пришли к выводу, что мир достиг дна противоречий или их пика, кому как приятнее это называть, долговая нагрузка на ведущие экономики приняла запредельные параметры, которые до недавней поры сглаживали новые постсоциалистические рынки. Теперь же, когда все освоилось, а аппетиты выросли их рост сдерживают накопленные долги. Их нужно обнулить. А как это сделать? Великая депрессия для экономик не очень приятна, и может привести к падению столпов в то время, как на Востоке поднимаются тигры и обезьяны.
Выход – война. Как Первая, как Вторая, как предыдущие в эпоху капитализма. По нашим прикидкам, это должно было иметь место лет через 7-10. И, похоже, все к этому и идет.
За прошедшие годы приятель перетянул бизнес, семью и все что можно на нейтральную территорию, относящуюся к западному миру. Правда из госструктур его вместе со всей командой вытурили в один миг при смене первых лиц.  Теперь он живет на несколько стран, иногда появляясь по месту изначального проживания.
А мы остались тут. Бежать нам некуда, да и не хочется. Здесь наши корни, могилы, родственники, друзья, народ, наконец. В котором мы родились, и с которым разделим счастье и горе, судьбу и удачу. Здесь наша земля и наша страна, пусть ей временно и руководят непонятные лица, отнимая ежедневно и ежеминутно наше будущее и отравляя настоящее.
Основная часть, наибольшая, живет не вникая в то, что происходит, не понимая этих событий и соглашаясь с тем, что им преподносят и как организуют их жизнь. Другая часть размышляет о будущем и настоящем, анализирует прошлое, то, откуда пошла есть земля наша и куда все это приведет, и почему все так, а не иначе.
Иногда у кого-то, кому это должно быть положено,  пробиваются верные мысли, отрывочные, несистематизированные, что говорит о том, что это не убеждения, а так – порыв, поветрие, эмоция по ситуации, ситуативная эмоция. Но суть то от этого не становится мелкой и недействительной, так ведь?
А суть следующая:
Страна наша находится посередине между Востоком и Западом. Трудами наших предков, их кровью и лишениями, жизнями их оплачено то, что было еще не так давно великой цивилизацией. За тысячелетнюю историю народ спасал и тех и других от тех и других. Европу от монгольского нашествия, Азию от европейской инфильтрации.  А Европу к тому же и от самой себя: от поляков и Речи Посполитой, которая наверняка была бы почище некоторых из недавней мировой истории, от Карла ХХ11, мечтавшего установить гегемонию на континенте, от Наполеона Бонопарта, - тут без комментариев, в первой мировой, тоже но комментс, во Второй, само собой. От обладателей сверхоружия – так это вообще весь мир и себя тоже. И, кстати, мы же понимаем, что когда сверхевропейцы попали к нам в лапы, их потери могли быть гораааздо значительнее наших. Их вообще могло не быть как субъекта народонаселения за то, что они творили у нас. Но их порочная многовековая генетическая память, нереализованные амбиции, на корню пресеченные нами в свое время, и наша слабость, великодушие, гуманизм, безалаберность, предательство и бесхребетность позволили им возродить свое пренебрежение и презрение к нам, к нашему образу жизни, религии, нашему пути, к самой нашей сути.
Да и мы, точнее наши «элитные» представители оказались не на высоте положения, что сравни открытому и явному предательству интересов собственного народа. Того народа, который жил впроголодь, горбатился на неподъемном труде, отказывая себе в самом малом, чтобы государство смогло добиться гарантированной безопасности при любых обстоятельствах. Вознеся ложные цели и выдвинув такие же лозунги, лицемеры решили сдать собственный народ, своих людей ради непонятной идеи всемирной безопасности и общего процветания, где нас то и не ждали. Этот мир уже давно видится им без нас, но с нашей территорией и ее богатствами и они только ждут, когда мы сами уйдем или пустим себе же кровь, потоки которой нас смоют с лица нашей земли.
Кто может представить, чтобы государство, имеющее подавляющее превосходство в вооружениях и их мощи так бездарно сольет свое превосходство, купившись на фантики и пустопорожние посулы, не конвертирует свою силу в достаток и процветание?
Такого просто не может быть потому, что такое быть не может.
Но это произошло со всеми нами, на нашей жизни и на наших глазах. Но, как оказалось, в этой новой жизни мы оказались никому не нужны, кроме как рынок сбыта и бессловесные особи, не способные на самостоятельность и креатив. Все, что хоть как-то подходило к участию в новых условиях моментально криминализировалось, коррупционировалось или валило куда подальше с проклятой территории.
Таким образом ничего и не осталось от великой когда-то страны и ее народа, и даже проблеск былой государственности был извращен новоизбранными на управление государством. И выход из этой ситуации, в принципе, я и представил в данном эссе. Хотя, по определению, это все-таки роман с неопределенным окончанием.