Стол

Деревянный особнячок сидел на корточках у дороги, по  которой  ревели  КАМАЗы.
На корточках, постепенно утопая в  пыли, незаметно  врастая в  землю. Особнячок был укутан в  рябиновые  кущи. Не совсем деревянный – только  верх, а  первый  этаж из старого красного кирпича. Высокие втянутые окна,  закругленные  вверху, дверной козырек с завитками  - все указывало на старину. Нила эту старину  оценила вполне, когда  ее отправили мыть  окна, забранные решетками. Она поняла, что  ее стремление  учить школьников высокой литературе мало кого радует.
- А  методичка у вас есть?
- Пока нет.
- Неонила  Николаевна. Нам  методиста прислали из  департамента, вы с ней говорили?
- Нет  еще. Надо поговорить – поговорим.
- Так  что же вы? Хотя бы окна помойте…
Лола Костоль-Кон, пламенея деревенским румянцем, поджала губы.То есть заведующая показала  доброту.
Нила, одернув пожилой  джемпер букле, тихо вышла.   Костоль-Кон заведовала центром  недавно. А до этого была просто школьная учительница. Ее выдвинули. Но почему же она не спросила  Нилу Волину о темах уроков? Может Волина вовсе и не  подходит центру  дополнительного  образования… Неужели здесь принимают людей  на работу, чтобы они окна  мыли?
Нилу сюда отправила знакомая англичанка. Она мечтала тут создать консультационный  центр допобразования нового типа. Идти навстречу  одаренным детям. Но  мадам  Костоль-Кон  интересовало другое, и представления об допобразовании были иные.
Всем преподам полагалось  иметь методички с перечнем  тем. Но Волина еще не знала  этих премудростей и не  умела писать  методичек.
- У  меня  еще нет  методички, -  тихо сказала она.
-  Скажите  хотя бы заголовок!
- Сс-студия…
- Студия  чего?
- Литературы…ЛИ – СТ.
- Да что  вы, Неонила Николаевна, устарело. Пишите  - «Культурология».
- А что это  такое?
- От слова культура.
- А  темы?
- Например, корзиноплетение…
Нилка   сгорела…
Горя  и пылая, она  стояла на  старинном  подоконнике, тянулась на  цыпочках, просовывая  руки  между двойных  верхних рам. Как же  ломит  спину от  этих старинных окон…
На   другой  день  Волина явилась в центр одаренных, таща  за  собой вчерашнюю усталость. Но  просто посидеть и собраться  с мыслями не  дали.
-  Быстренько сходите в  три школы, -  махнула   рукой  Лола Костоль-Кон, – надо найти математиков  для  олимпиады.
-  Прочему же математик не сходит? У  нас  кажется разные профили.
- Он  же пашет на первой  смене. А у вас занятие после  обеда.
Нила поняла, что  математика  взяли на особых условиях, а ее  на побегушки.

Но  все-таки пошла и убила целый  день. Нила старалась просить  завучей не  только про математиков, но и про литераторов. Завучи  дали  команду и русистам, и  математикам, а Волиной  на  руки  готовый  список (одаренные  дети,  в  столбик, постановление  номер такое-то). Ноги все отбиты, зато каков эффект. Ну, пусть ученики придут  к ней  через неделю, все равно.
Зашла  также в  один  детский дом, показала книгу  местного писателя, отрывок  зачитала. Там работала  знакомая  женщина, разрешила  сказать про студию.  Дети   подозрительно усмехались. «Чего  я смешного  сказала? -  спросила Волина шепотом в коридоре. – Не обращай  внимания, это дети из неблапгоплучных  семей, немного циничные…» Никто  из них в студию не пошел.
Костон-Коль списки придирчиво осмотрела, отметила, что адреса и телефоны  проставлены и осталась  довольна.
- Спасибо  что потрудились на  общее  благо.  Почему-то по телефону не получается  это решить. А вам  для занятий я  выделю просторный  кабинет на первом  этаже. Бонус – большой круглый  стол. У вас  же  не класс, у  вас  доверительная  беседа,  поди,  стихи читать  надо. Так  вот, стол  я   уже  заказала.
- Но откуда  вам Лола Григорьевна известно, что стол  имеет  значение?
- Так по  совету  психолога, Чтоб  была атмосфера. И чтоб все  лицом  друг к  другу  повернулись
- Да-да, конечно…

Ниле  было о чем  подумать и кроме стола. Дети из детдома наконец, пришли, а включаться в процесс обучение не  хотели. То есть ни не «кололись», то есть ничего не  хотели рассказать о себе. Они  молча сидели в углу и смотрели в  телефоны. А на вопрос, кто принес новые  тексты – просто  смеялись. Знакомая пояснила, что они слишком зажаты, им надо привыкнуть. Да и раскрываться тяжело – почти у всех за плечами беда. «Вот и пускай бы изживали эту  беду через сочинения!», но  они просто  хихикали при слове «душа», а еще при слове  «постель»…
Пришел  настоящий хулиган, Костя  Корень. Симпатичный  сероглазый парень, волосы – ирокез. Стихи он писал  чисто политические, но во время  урока всех отвлекал, включал ноутбук. подружился с детдомовским Хохловым, бритым под  ноль. Хохлов  охотно читал, но стишки у  него все  были про море и пляж, он мечтал уехать на  Кубу.
«можно и в июне грустить по маю
лишь изредка тебя я понимаю
а может сразу в воду с головою
нет, лучше лежать на пляже с тобою.
и пока во мне горит эта песня Кубы
и хотя бы раз в день твои губы
и на душе моей Ямайки звуки
и твои нежные нежные руки.
на Земле много пальм и пляжей
на одном из них дождусь тебя даже».
Две  девочкки  сразу впали в конфронтацию.Глаша Мелкова писала медленные неспешные рассказы с  мелодрамой, очень такие поучительные. Радчук – несюжетную обрывистую прозу, зато поступали образы. Это были противоположности, хотя обе талантливые.
Радчук выстреливала по  одному  абзацу, это был какой-то конспект влюбленности:

Вторник 28 ноября Может я ненормальная… Увидела его… Да, на улице и за ним… Какие к черту пары? Я больше не согласна его терять… На рынок, по магазинам, на остановку, на автобусе… За ним… Выхожу… Дом такой красивый… Он скрылся за углом… Я пошла за ним… Повернула… И… Его нет… Нет… Нигде… А был ли?
Понедельник 4 декабря Просто посмотреть ему в глаза, просто в глаза, прямо в глаза… Не хватит сил ни на слова, ни даже на улыбку, но взгляд в глаза… Я просто… Или завтра или после сессии… Жаль, что… Мне лишь в глаза посмотреть, я ведь не могу иначе… Образы…
Воскресенье 17 декабря Ничего не помогает, я ненавижу себя. Я ненавижу себя! Я НЕНАВИЖУ себя за то, что не могу его забыть… Кое-как сдаю экзамены… С трудом прогоняю мысли о нем… Сессию сдам и пойду его искать… Да, там где потеряла… Если есть хоть миллионный шанс, что он там живет…

Четверг 1 марта Здравствуй тот, ради которого… Ради которого я жила и умирала… но не умерла и не выжила… Хотя возможно теперь, когда я излечилась… Здравствуй тот, которого я превозносила и боготворила, ненавидела и преклонялась, колдовала и завораживала… Тот, от мысли о ком бросало меня в дрожь, сны о ком были для меня самыми сладкими кошмарами…" Тот, ради которого...Нила же пришла в этот центр "не ради кого-то", у нее были свои далеко идущие цели, но средип реподов оказался  мальчик, с которым она подружилась, молодой физик. У него в группе  было человек шесть из ее группы. И задала она всем писать психологический портрет. И все  эти шестеро написали тренинг про оного и того же человека, какоторый  вел  у  них информатику. Его нельзя было не  укзнать. Узнала сразу. Компьютеры Ниле попадаись разные, она в них путалась. Физик ей  помог однажды и она, робея, дала почитать один из тренингов (утаив автора). Ах, как сладко было смотреть на него в тот момен, как мучительно он краснел и сдувал волосы  со лба.

 Трудно было выбрать, кто пишет лучше, они все  нравились по-своему. Это ж были первые  живые авторы, пусть  пока  молодые, а некоторые вообще школьники. Ничего!. И она  ради них и заливалась соловьем:
- А вы  знаете что  такое  металитература? Не только литература но и  то, что ее окружает, то, из чего она выросла. Поэтому я буду вас приглашать на творческие  вечера, чтоб почувствовать атмосферу города…»
Нилу несло и она плыла и  впадала в пафос. «Литература  руки отрывает, но какое счастье быть причастным…» Студийцы хохотали. Как-то по умолчанию они  чувствовали себя старше ее, и такая ситуация осталась навсегда.

Глафира Мелкова описывала шарф -  долго, подробно, она вязала шарф  Ему. Она мечтала, что  ее шарф  будет его согревать  в  холод и дождь, шарф  будет обнимать его вместо нее. Когда она  начала читать  тренинг про  шарф, ее веснушки побледнели, со щек посыпались слезы. Никаких тренингов, Мелкова все переживала по настоящему… Ее  рыжие завитки выбивались из косичек и она нервно   сжимала  их рукою…

Однажды студицы пришли и расселись в коридоре, но  Костя Корень закричал:
- Сюда, сюда идите!
Светлый  кабинет в торце первого  этажа был весь пронизан  солнцем. Посредине стоял  большой круглый  стол желтого  дерева с отверстием  посредине. Нила рассадила  нестройный  ряд студийцев  на пластиковые стулья  вокруг.
- Друзья мои! – запинаясь, провозгласила она, собираясь сказать речь.
- А дыра  зачем ? -  не  унимался  Костя.
Он  быстро подлез под  столом и уселся там подогнув колени в дырявых джинсах, устроившись в  отверстии как будто  занял свое  место. Да он  со своими  ирокезом на  голове и вправду смотрелся как  диковинный  цветок. Кожаная жатая косуха щелкала по гладкому  дереву.
- Почиляем, ребят? Сасно сидеть! (чилять - отдызать, отрывааться)
- О, как  клева! – все  захлопали. -  Сиди там!
- Дык да! Прямо  краш! А  какие тяночки у нас, о-о…(тяночки - девушки).
- Костя, перестань! – Нила испугалась, что  опять  все превратится в бесполезный хай, - ты  что, хочешь весь праздник нам испортить? Переведи  сленг свой.
Корень нехотя  вылез и  сел на стул, скрестив руки на  груди.
- Сасно – это   хорошо. Крэш. Тяночки – девушки.(Хохлов добавил: «Куны- парни».)
Потом выхватил  их футляра свою гитару и запел:
А я бычок подниму, горький дым затяну,
Покурю и полезу домо-ой.
Не жалейте меня, я сасно живу,
Только кушать охота порой.
А я бычок подниму, горький дым затяну,
Люк открою, полезу домо-ой.
Не жалейте меня, я сасно живу,
Только кушать охота порой.
Глаза его так  сверкали, что Волина  даже испугалась такой  горячности:
- Это что, твое?
- Да вы чо,  Нила Николаевна. Это  же  «Сектор Газа», Баллада Бомжа!
- Хорошо, теперь давайте  заниматья! К  «Окурочку»  Алешковского  мы  вернемся  в следующий  раз! А тема сегодняшней  встречи -  «Природа и я»…
Через неделю Нила  уже привыкла, что сасно – хорошо, а  чилять – отдыхвть, оттягиваться.
Что они такое тема, они не понимали. Когда им рассказывали тему, они не хотели писать  тренинг на эту тему:  «Я не могу  писать по  заказу!» Но  Нила не отставала.
- Вы все про любовь  пишете. Ладно, я не против. А ведь мир на  этом не замыкается!
Они смотрели на нее с жалостью: «Понятно, возраст…»
Несмотря на протесты,  тема про природу вроде пошла. Аня Радчук с рассыпанными по спине  локонами написала тренинг про дождь и пошла исповедальня. А  может  действительно, стол их сближал. В  середину  заведующая  Костон-Кон  поставила развесистый кудрявый  аспарагус и студийцы, казалось, засели в  зарослях. Так смешно.
- Радчук, ты  скоро нам прочтешь? Выйди из зарослей, - улыбнулась Нила.
- Все! Это  все дурь, но слушайте.
«Когда идет дождь, я вспоминаю тебя. Такого сильного, прямого, похожего на молодого неокрепшего воина с доброй, открытой душой. Почему все так получилось? Сколько времени прошло с тех пор, как река украла твою жизнь? И до сих пор лучше тебя я никого не встретила. Иду, подставляя лицо небу и ловлю капли, они легонько ударяют меня, и на мгновение я чувствую на себе твой взгляд. Ты меня все еще любишь, а я не знаю, как буду без тебя… Все с зонтами косятся на ненормальную совсем промокшую девушку, которая запрокинула голову к небу и улыбается. Никто не замечает ее слез, они смешались с небесными поцелуями.
Я люблю тебя, слышишь! Даже если никогда больше не смогу увидеть… Я люблю твои поцелуи, которых никогда не было, и каждый день жду дождя!»
Нила захлопала слишком громко, но остальные молчали и смотрели на нее исподлобья. А на  Радчук с  уважением… Потому что  больше никто так прицельно не смог, ну что аплодисменты? Главное, что их  проняло.
На  последующих  занятиях Волина правдами-неправдами  вытягивала  из студийцев  такую желанную  для нее природу, но чувствовала – придется  задеть и  «окурочек».
- Товарищи, я с большим удовольствием нашла песню про  бомжа из  репертуара  группы «Сектор  Газа», которую мы услышали от Кости Корнева. Для эстрады  это необычно. Людей  живущих в люках канализации, реально  увидеть, но чтоб их воспевать -  необычно, конечно. Музыкальное  течение  - панки, а на слух не очень. Мне слушать было противно, поскольку играли они грязно, мелодии были примитивные, тексты  матерные, причем  я мат в любых текстах порицаю. И в стихах, и в прозе. И очень противный у них был солист Юра Хой.   Красивый  парень, но весь в  татуировках, б-р-р. Для  сравнения надо бы  послушать  другой «Окурочек», Юза Алешковского. У  кого на  телефоне интернет есть? Давай, Мелкова, включай. Не знаю, как  Косте, а мне нравится… Когда написан текст, точно не  знаю,  может в девяностых,но в  телеэфир  вышело недавно, где-то в  двухтысячном…Нашла уже?
Рыженькая  Глаша Мелкова смущаясь, повернула телефон.Алешковский пел сам, хрипло и божественно. Их, кажется, зацепило, стали обсуждать, зашумели…
- Так  это же  блатная романтика! - воскликнула Аня Радчук, – Ну и  что, зато от первого лица…
- А  что  Хохлов думает? – Вещь.
- А  ты  Костя? – Ну, вы любите свой  окурочек, а я  свой…
Но он  чему-то  усмехался. И  взяв  гитару, тут же напел  мотив.Значит, рантьше  знал?
Из колымского белого ада
Шли мы в зону в морозном дыму.
Я заметил окурочек с красной помадой
И рванулся из строя к нему…
Даже  детдомовские как-то включились, зашевелились. Их точно обожгли эти слова. И вообще,новый стол,круглый яркий,  почему-то уравнивал всех в правах. И уж если идти по кругу, очередь  доходила  до всех!
- Всю жизнь писал «в стол», - шутил  лысый Хохлов. – а тут приходится только  «на стол», некуда прятать-то.
Этот кабинет  понадобился  и математику. Он разворачивал ноутбук и показывал  на мониторе свои задачки. Потом  журналисты, с другого дня перешли  тоже  за круглый  стол, как  сказала препод - обменивались первыми интервью. Студия передвигалась на  два часа раньше. В  один прекрасный  день студийцы не вошли в  солнечный кабинет, а остались в раздевалке. Что  такое?
Хохлов и Корнев смеялись:  чиляем! То есть отдыхаем. Это слово и девочки  знали, что есть  радиостананция «чилаут». Нила вбежала и встала  как вкопанная. В классе стоял  густой дух  селедки. Пошла скорей в учительскую.
- Лола  Григорьевна, как это понимать? Невозможно зайти, вонь стоит в кабинете.
- А вы  проветрите!
- Но там  окна не открываются!
- А вы дверью покачайте и все пройдет.
Волина все так и сделала, но  запах стоял  столбом. Эх… Сели в  раздевалке, где шлындал  контингент математиков, где все, абсолютно все  мешали,  особенно вахтерский  телефон.
Что ж, администрация облюбовала круглый  стол как обеденный. Большой круглый стол и впрямь выглядел торжественно и величаво. Тем более рздвижной.. . То у них  был плов, то  суп копчено-гороховый, свекла  с чесноком… А  тут эта студия  с  их стихами…
- Лола  Григорьевна. А,  Лола  Гигорьевна. Ну может можно перенести куда-тообеды? Хотя бы  туда, где методический кабинет?
- Нет, там теперь методисты  сидят…Там и шкафы с методлитературой…
- Так ведь неудобно  же!  Я не знаю,  куда девать глаза. Как в ресторане после пьян… после банкета.
- Не капризничайте!
- Вы же  сами говорили -  доверие, понимание, лицом друг к  другу…
- И что? Говорила. Так  это не  только для вас, это ведь для всех!
- Ну неудобно же!  Разве непонятно?
- А вам непонятно, что преподы  тоже  люди?
Спор  быстро заходил в тупик. Лола пламенела  деревенским румянцем и одергивала тесный костюмчик  «джерси электрик».Лучший способ защиты, говорят - нападение?
- Вы в курсе, что во втором полугодии  будет аттестация?- отчеканила  заведующая.
- Нет, а что  это?
- Это написание и  защита  вашей  методикки, дорогая. И никаких корзинок. Тематика. Ракрытие  способностей. Кроитерии оценки. Практическая часть!
-Будем  знать!
 Нила в  пожилом свитере  букле  выбежала и  неприлично  громко  хлопнула  дверью.
И пошла снова раздевалка. Там вдоль стен стояли скрипучие списанные  банкетки. На них Костя  Корень обычно занимался  лежа.
- Здравствуйте-пожалуйста. Костя! Ты  чего разлегся? Ты  же культурный  человек!
- Да  уж  селедку в  классе не  хаваю!
- А что ты  сейчас  читал?  Твое?
- Народ придет, почитаю Не бойтесь, без  мата. При  тянках не  буду.

И прочитал обычный непанковский  стих про Новый  год, а еще про  свободу..

Громыхала земля от нигде до заката,
Расплескались в пыли материнские флаги.
Пировала беда на российских пенатах,
Половинка утра, да отцовские фляги.
Разметала в ничто свежий день злая буря,
За окном полыхали фейерверками звёзды,
Целовалась с пургой отсвистевшая пуля,
Обнималась с весной в тишине ночью поздней.
И осталась им только земля да икона,
Посажали на кол нежелавших со смертью,
И мучения их никому не препона,
И не слушайте их, и их крикам не верьте...

Странный и грустный Корень таким  запомнился  Ниле. И  как стал Хохлова  водить на  свои сейшены, и как привел оттуда девочку на студию, она писала стихи протеста и  волосы у неее  были зеленые.  А потом Нила   дозвонилась  до старой библиотеки, где была слабая  массовая  работа, редко шли мероприятия.  И их пустили со студией в  эту библиотеку. Но уже после  Нового года, и по выходным. Но  без  селедки. И без детдомовских ребят, которым  стало  далеко добираться.. Уход  из центра привел к тому, что Волина осталась  без зарплаты, даже пройдя аттестацию. Но ребят  не бросила.  Так что  это уже  другая  эпоха и рассказ  другой.  А музыку  «чилаут» Волина долго  слушала и полюбила  навсегда.