Весна ворвалась неожиданно...

(небыль)

«Неожиданно и как всегда», выбрав  много лет назад окончательно и бесповоротно такой стиль  поведения, ворвалась в город весна. И жар обезумевшего солнца растопил затвердевший наст снегов, добрался до вожделенной земли и согрел её. Повеселели деревья. В их кронах, только-только выбросивших почки, стаи птиц, очнувшиеся от зябкого небытия, прорезавшимся гамом пугали не только самих себя, но и откопанные хозяевами из сугробов во дворах машины, пронзительно «чихающие» после вынужденной спячки. Сам мир, робко и в изумлении при одной мысли «Это же  надо же, жив ещё!», улыбался.

Вот-вот, именно в такой день Иван Семёнович влюбился.

Конечно, говоря по совести, данное «чудо»  свершилось давно, но до этого переломного дня он  даже и не подозревал о нём, затаившемся в глубинах сердца. Потому, выбравшись из сна, привычно сел в своей постели, не глядя сунул  ноги  в любимые тапочки, встал, потянулся всем телом, подошёл к окну и резко распахнул плотные шторы.

Здесь-то и «шарахнуло»! Защемило в груди от какой-то сладкой тоски, предвестницы ещё неведомого, но неотвратимого и желанного до жути, несущегося наперерез на всех парах, неизвестного. В черепной коробке звучали  переливные звоны колоколов. Лихая от собственной бесшабашности кровь вскипела в теле, и тело отозвалось, встряхнулось и напружинилось, да так молодцевато, что неожиданно отскочила пуговица на пижаме. Да что там  пуговица какая-то! Иван Семёнович вдруг рассмеялся  непрошеной мысли: мол, рано ещё списывать, мы ещё «могём», а юность никуда и не уходила, а пряталась где-то здесь, в нём самом, и – наконец-то! – вырвалась сама и его вырвала за собой в полноту мироздания. Он ухватил «за хвост» эту мелькнувшую мысль, а та обернулась к Ивану Семёновичу и на одном выдохе выпалила в лицо: – Ты и есть Мир! А Мир и есть Ты!

Вот-вот, именно так! И Иван Семёнович рванул в кабинет, присел к столу, в нетерпении выхватил из массивного стакана, сделанного на заказ  «под благородную бронзу»,  остро отточенный карандаш,  и на верхнем из пачки чистых с золотым обрезом листов легко и размашисто начертал:

Я в Вас влюблён! Чего же боле?
В груди гремит симфония!
И сердце в Вашей воле!
Пойдёмте в филармонию…

И откинулся на спинку рабочего кресла из натуральной кожи, продолжая грезить наяву.

В этом месте необходимо сделать отступление.

Наш Иван Семёнович был чиновником в одном из солидных правительственных учреждений. То есть, всегда и во всём «соответствовал» своему рангу – дома, на службе и, возможно, даже ночью во сне. Приход нового «режима» неожиданно вознёс его на такие высоты, о которых простой смертный даже и не подозревает. Но в отличии от других таких же, внезапно вознесённых к вершинам власти, он не строил вилл в заморских краях и домов на Рублёвке, а продолжал жить в старинном «сталинском» доме. Правда, к своей  «присоединил» соседнюю квартиру. Но своим служебным статусом не воспользовался и прежнего хозяина не обидел – сделали всё полюбовно. Вообще, Иван Семёнович не любил иметь ощутимых «врагов», могущих внести в жизнь хоть ничтожное беспокойство. И не имел!

Итак, «большой» чиновник продолжал грезить, покачиваясь в кресле.
 
Но здесь в эти радужные видения ворвалась суровая действительность. Иван Семёнович даже с непонятной самому себе злостью мысленно выругался. Однако благоприобретённое чувство значимости и необходимости для страны собственного поста заставило отложить карандаш, «вытряхнуть» тело из кресла, пройти в ванную комнату для принятия обязательных  утренних процедур с душем, бритьём и прочим, в гардеробной выбрать чистое бельё, костюм, обувь, лёгкое пальто и осмотреть себя в зеркале: тот, в зеркале, соответствовал имиджу, проработанному очень «дорогим» стилистом.

Одна мелочь: в только-только начинающих редеть волосах выбился из стиля неизвестно откуда взявшийся задорный завиток. Ну, есть и есть! Почти незаметно, так пусть будет.
 
Иван Семёнович прошёл через кабинет, демонстративно не смотря на лист с виршами, захватил приготовленный элегантный кейс «в коже» и добрался до столовой. Пока стоя пил малыми глотками раз и навсегда заведённой температуры любимый чай с лимоном, домработница специальной щёткой почти неощутимыми прикосновениями «сняла» невидимые пылинки с плеч – ритуал и только. Кивнув женщине, Иван Семёнович поставил на стол стакан в замысловатом старинном подстаканнике, чистейшим платком промокнул губы,  прошёл в услужливо открытые двери, спустился по лестнице и вышел через входную дверь, придержанную шофёром и охранником, в мир. «Дело нужно делать, а не в облаках летать. Кто о России позаботится?». Именно с этой фразой в голове он и вышел в мир.

Только миру-то что до дел служебных Ивана Семёновича?

Никакого дела нет.

И солнце ударило в глаза, а внутри вторично «шарахнуло». Да ещё как! Обернулся Иван Семёнович назад, пробежал взглядом по фасаду дома и в немом восхищении уставился на одно из окон рядом с пожарной лестницей. Его он давно заприметил. Даже не столько само окно, сколько даму, что иногда появлялась там в каком-то воздушном одеянии и улыбалась именно ему как-то по-особенному, словно давным-давно догадывалась о чувствах, каковые питал по отношению к ней этот знакомый незнакомец.

Вот и сегодня, словно в некоем предчувствии, окно это на втором этаже было открыто. То есть, рамы были распахнуты настежь и лёгкий ветерок ловко выхватил наружу и теребил, как флаги, полупрозрачные занавеси. А на крошечном балкончике был выставлен горшочек с распустившимся цветком, греющимся в лучах ласкового солнца.

– Цветы! Цветы! Букет! Срочно! – Хрипло дал команду Иван Семёнович опешившим водителю и охраннику. Однако они быстро пришли в себя – выучка! – и водитель, а охраннику и не положено, бросился исполнять распоряжение «хозяина». Через несколько минут, показавшимися Ивану Семёновичу вечностью, держал он в руках красиво оформленный букет цветов.

Но, видимо, не закончилось ещё время для подчинённых удивляться поведению своего начальства в этот день.

В распахнутом окне возникла, словно из ничего, фигура молодой обворожительной женщины в наброшенной на хрупкие плечи лёгкой шали. Взгляд её удивлённо вбирал в себя окружающий мир. А когда случайно наткнулся на полную ожиданий фигуру Ивана Семёновича, то внезапно потеплел, озарился каким-то внутренним светом, не сравнимым даже со светом мироздания. Её улыбка, как бы мимолётная, возникшая именно для него одного, заставила сердце чиновника «подпрыгнуть» и затрепыхаться в груди в разных совершенно ритмах.

Ничего не осознавая  Иван Семёнович бросился к пожарной лестнице и вознёсся к той, что пленила душу и сердце. Слов не находилось: он просто открывал и закрывал рот, будто выброшенная на берег пойманная рыба. Дама сама приняла из рук его цветы, поднесла грациозно и осторожно к лицу, томно прикрыла глаза ресницами и вдохнула аромат. Казалось, что это действо тянется века. Наконец, она отстранилась от букета и благодарно и приглашающе кивнула. Так, в общем, показалось самому Ивану Семёновичу. И тот, как на крыльях, легко перемахнул на маленький балкончик, весь в предвкушении неземного блаженства.

Дама же в ответ на этакий решительный поступок негромко рассмеялась, словно небесная мелодия прозвучала, и обволакивающе - обворожительным голосом произнесла: – Ах, какой же Вы кавалер! Как это романтично – в окно к прекрасной незнакомке! Да ещё и пожарной лестнице!

Сердце Ивана Семёновича при этих словах и вовсе галопом помчалось.
 
А дама продолжала: – Ныне мужчины так практичны. В них совсем не осталось духа рыцарства былых времён. Но я вижу Вас рядом, значит, подвиги возможны!

«Рыцарь» чуть не задохнулся от этих слов, сказанных тихо, нежно и только для него одного во всей вселенной. А божественное создание закончило фразу: –  А за такой подвиг не грех и скидку дать.
 
Иван Семёнович не сразу и понял смысл последней фразы любимой: – Простите, сударыня! Какие скидки? О чём Вы?

В глазах дамы промелькнуло мимолётное удивление, она потупила взор и попыталась пояснить: – Ну, как же Вы не поймёте, сударь? Проходите в комнаты. К девушкам. В такой особенный день можно и половинный тариф положить. Всё-таки, Вы – такой…  «шарман»!

… Две недели пролежал Иван Семёнович в престижной клинике, где ему очень авторитетный доктор поставил диагноз – «сильное переутомление при исполнении служебных обязанностей». Водитель с охранником молчали о произошедшем. Да и кто поверит-то: такой ответственный работник да с букетом цветов по пожарной лестнице? Ох, не смешите наши седины, они и так смешные!

Иван Семёнович же с тех пор, как вышел из клиники после излечения, стал ещё более ответственным: не замечал, а если и замечал, то пресекал на корню эту самую Любовь. Вскоре его труд на благо народа был оценён «наверху»: он получил более ответственное назначение в аппарат самого Правительства, да и съехал с квартиры навсегда.

Такая вот она – Весна-то.

Псков, апрель 1998, 2013 (под ред. А. А. Бологова)
© Горшков Сергей Игоревич