Черника

Каждый год наступает пора, когда небо тяжелеет, словно наливаясь грустью и тоской, а поля и луга, сменяют свое летнее разноцветье на грязно-охристые тона, придавая безысходность и уныние окружающей картине. На краю горизонта лес местами становится бурым и полупрозрачным, а местами превращается в темную массу. Частая морось обращается в стеклянную крупу, которая нещадно колет глаза и щеки. Сильные порывы промозглого ветра пробираются в полы одежды, заставляя невольно ежится каждого, кто попался на их пути. В это время полинявшая осень уступает место зиме. 
В один из таких серых дней на свинцовой ленте дороги показалась телега, с запряженной в нее кобылой черной масти. В телеге лежала, одетая в полушубок и закутанная в серую шаль, девочка лет десяти. Лицо ее было бледным, без румянца, глаза полуоткрыты. Лошадью понукал, сидящий рядом с девочкой, мужичок средних лет, который то и дело оборачивался назад, глядел на девочку. 
– Потерпи, Полюшка, скоро до доктора доедем! – говорил, ободрительный тоном мужичок.
– Но, милая, пошла, поторапливайся! – Не стеснялся он стегать вожжами кобылу при каждом удобном случае.
– Не бей, тятенька, Черничку, – просила девочка своего отца. – Ты же знаешь, что она жеребеночка носит.
– Ничего, Полюшка, выдюжит, на то она и лошадь. Лишь бы довезла нас скорее. Но, пошла!
На пригорках, грязь местами подмерзала. В низовьях дорога была совсем раскисшая.
До города оставалось верст пять. Дорога шла по крутому подъему на холм, на вершине которого и расположился небольшой уездный городок.
Вязкая глина налипала на колеса телеги рыжими комьями, неохотно отваливалась от них огромными глыбами. Копыта Черники скользили по грунту. Мужичок все больше и больше стегал лошадь по крупу. От этого кобыла начинала часто перебирать разъезжающими в грязи ногами, с натугой резко подаваться вперед, громко кряхтя и хрипя, выплевывая появившуюся во рту пену.
В один из моментов, когда Черника вскарабкивалась вверх, перебирая ногами, её левая передняя нога соскользнула с мокрого плоского камня. Кобыла с громким визгом упала на колени передних ног, загнув шею, уткнулась лбом в самую грязь. В такой позе лошадь замерла, лишь только часто дышала, выплевывая пену изо рта, дрожала всем телом.
– Но, милая, вставай! – хлестал ее мужичок.
Черника не слушалась, она замерла в этой непривычной позе.
– Вставай, вставай! – заревел на нее нечеловеческим голосом мужик. – Вставай, дочь помирает!
Девочка лежала молча с закрытыми глазами. Черника вскинула голову вверх, оттолкнулась коленом правой ноги, вскочила на обе ноги. Тут же левую ногу она согнула в колене, жалобно визжа. Судя по всему, лошадь повредила ногу.
  – Но, милая, потерпи! – не унимался мужик, натягивая поводья. – Дочку надо довезти!
Черника наступила на поврежденную ногу, напряглась всем корпусов и
с визгом и ржанием потянула телегу вверх. Ноги лошади подкашивались, она падала, снова вставала и опять тянула телегу вверх. Взобравшись на гору, Черника остановилась на мгновение, переведя дух. Тяжело отдышавшись, снова с визгом потянула телегу, прихрамывая на левую переднюю ногу.
Доехав до больницы, мужичок спрыгнул с телеги, подхватил свою дочь на руки и понесся к крыльцу.
– Доктор, доктор, спасите! – кричал он, вбежав в темный коридор. – Дочка у меня!
– Сюда! – крикнул появившейся в конце коридора силуэт.
Через несколько минут дежурная медсестра записывала в формуляр сведения о поступившей девочке и ее отце.
– Как зовут девочку и Вас?
– Полюшка, дочка моя единственная, я отец ей, Савелием зовут.
Медсестра заполнила необходимые документы и уже начала вставать из-за стола, как Савелий ухватил её за руку.
– Скажите, что с ней такое? – навзрыд спрашивал он.
– Сейчас её прооперируют, – успокаивала несчастного отца медсестра. – Доктор диагностировал острый аппендицит. Хорошо, что вовремя привезли дочь.
– С ней все будет в порядке?
– Все что от нас зависит, мы сделаем, а Вам же стоит только молиться.
Отец Полюшки просидел несколько часов на деревянной скамейке в коридоре больниц, пока к нему не вышел доктор.
– С Вашей дочерью все в порядке, – спокойным голосом сказал доктор. – Операция прошла успешно, сейчас Полина спит. Если бы потеряли времени больше, то исход был бы непредсказуемым. Навестить свою дочь можете завтра после обеда.
– Спасибо доктор, спасибо! – молящим голосом проговорил счастливый отец. – Вам есть где заночевать? – поинтересовался доктор.
– Да, у меня в городе двоюродный брат живет, у него и остановлюсь.
Только выйдя на крыльцо больницы Савелий вспомнил про Чернику. Лошадь стояла на том же месте, опустив вниз облепленную грязью голову, тяжело дышала. Взяв за поводья, Савелий повел её вслед за собой. Черника брела вслед за хозяином, сильно прихрамывая на переднюю ногу.
– Да как это ты, Савелий, решил запрячь жеребую кобылу, в такую даль ее погнать и по такой погоде? – спрашивал Савелия за поздним ужином его двоюродный брат.
– А что мне, Кирилл, прикажешь делать? – пояснял Савелий. – Полюшка с вечера занемогла, под утро еще хуже стало. Запряг Чернику и вперед. Кто ж знал, что споткнется по пути. Мне главное дочь спасти нужно было.
– Ну, да, конечно.
– Думаешь сломала ногу-то?
– Ты, Савелий, сейчас о дочери думай, – успокаивал его Кирилл. – Я распряг Чернику, завел в конюшню, напоил, дал ей сена и овса. Завтра ветеринара позову. Не беспокойся.
– Спасибо, брат.
Утром Савелий, чуть свет был уже на ногах. Не мог он ждать обеденного времени, чтобы навестить дочь. Решил с утра самого отправиться в больницу.
– Я же вчера сказала, что только после обеда можно повидаться, – с укоризной в голосе проговорила медсестра Савелию. – Полина сейчас все еще спит и беспокоить её не нужно. У нее все хорошо. Приходите после обеда.
Савелий вернулся к дому своего брата. В это время Кирилл уже привел ветеринара, который осматривал Чернику.
– Ну, что я вам скажу? – проговорил ветеринар, моя свои руки у рукомойника. – Налицо перелом.
– Да что ты, какой перелом? – воспротивился Савелий. – Она бы стоять не смогла, и не вытянула бы в гору телегу!
– Да-с, но перелом – это факт! 
– Да ты понимаешь, что значит перелом для лошади? – начал кричать Савелий.
– Да, понимаю, – спокойно ответил ветеринар, вытирая полотенцем руки. – Бойня.
– Что? Бойня? – Савелий выпучил глаза на ветеринара.
– Да-с, именно бойня. Вот можете прямо сейчас отправить ее на мясной завод. Он в пяти верстах отсюда. Скажите, что от Малышкина – это я, и Вам хорошую цену предложат.
– Она же жеребая! – кричал Савелий.
– Ожереб должен начаться не сегодня-завтра. Но с такой травмой сами знаете, лошади не жильцы!
– Ну может, что-то можно сделать? – спросил Кирилл.
Малышкин молча развел руками, взял свой чемоданчик и направился со двора.
Черника стояла молча в стойле, понурив голову.
Савелий подошел к ней, положил ладонь на переносицу.
– Прости, меня, Черника, дурня старого.
Лошадь сделала шаг ему на встречу, несильно мотнула головой и фыркнула в знак примирения.
Вечером за ужином между Савелием и его братом шел неторопливый разговор.
– Доктор сказал, что Полюшка идет на поправку, – говорил улыбаясь Савелий. – Захожу в палату к ней сегодня, она уже улыбается, веселая лежит. Все о Чернике беспокоится, расспрашивает.
– Слава Богу, все обошлось!
– Да, все хорошо. Только вот с Черникой как быть в голове не укладывается, – досадовал Савелий. – Хорошая же коняга, и не старая еще! Верой и правдой все эти годы нам служила. Вот ведь незадача какая.
– Давай-ка, Савелий, Чернику к стропилам конюшни подвесим, – предложил Кирилл. – Пока ожеребится, а там видно будет. С жеребенком-то внутри какой вес на ноги она бедолага переносит.
– А чем черт не шутит?! – согласился Савелий.
Так и сделали. В нескольких местах сыромятными широкими ремнями обвязали переднюю часть туловища Черники, конец которых перебросили через стропила. Под грудь и шею Черники положили несколько тюков сена. Так лошадь находилась в полулежащем состоянии. Она с беспокойством мотала головой, часто фыркала. Когда Савелий и Кирилл подтянули ремни, лошадь распрямила свои передние ноги.
– Ну, милая, потерпи! – похлопал Савели й лошадь по шее. – Все разрешится и мы тебя приподнимем.
– Да, похоже сегодня и разрешится, – смотрел внимательно на кобылу Кирилл.
В эту ночь Черника принесла жеребенка.
– Рыжая какая кобылка-то родилась, словно огонь! – улыбаясь, смотрел Савелий на жеребенка. – У Николая-шурина жеребчика брал. Вся в него. Хорошая коняга будет.
– Да, редко, когда в ноябре жеребята появляются, – заметил Кирилл.
– Ну уж, брат, я тут ни при чем, как природа распорядилась, так и вышло!
– А Чернику так и оставим пока на подвесах? – спросил Савелий брата.
– Давай только её приподнимем, жеребенок шустрый, сам подходит к ней облизываться и вымя отыскать – сообразил.
– Опухоль сошла, – склонился Савелий к поврежденной ноге Черники, осторожно погладив её.
– Ну, во-первых, какой она вес ночью скинула, во-вторых, подвесы ее саму облегчили.
– Может и обойдется всё? – гладил Савелий по длинной морде Чернику, смотря в ее большие круглые глаза.
Прошло около двух недель. Полину готовили к выписке из больницы. Нога Чернику беспокоила уже меньше. Она уже увереннее ступала на нее. Но все равно было видно, что это доставляло ей болезненные ощущения.
– Ну, слава Богу, не перелом это был, – говорил Кирилл брату, осматривая ногу лошади. – Видимо просто растяжение связок. А этот коновал толком даже не осмотрел её, сразу на бойню записал. Ух, таких бы горе-ветеринаров к животным вообще не подпускать.
– Да, в такую круть поднимала нас, да еще сама с таким бременем! – сетовал Савелий. – Горочка-то у вас в городе при въезде, не приведи Господь! А в слякоть любой шею переломает себе, если споткнется. Я тоже дурья голова, с испугу за Полюшку, хлестать стал её, что есть мочи.
– Ну, что уж сейчас, Савелий, – успокаивал его Кирилл. Все хорошо, что хорошо кончается.
Братья развязали ремни на туловище Черники, освободив её от подвеса. Лошадь медленно, немного прихрамывая на ногу, прошлась по стойлу. Подошла к жеребенку, начала его обнюхивать и облизывать. Затем развернулась, подошла к братьям, высунула свою морду и громко выдохнула, в знак благодарности.
– Ты, Савелий, Чернику с жеребенком, пока у меня оставь. А по весне, когда нога совсем заживет, заберешь ее с приплодом. А домой доехать подводу возмёшь.
– Кирилл, я тебе все расходы на Чернику покрою, ты не думай.
– Да полно-те, разберемся. Главное, что с Полиной все хорошо. Когда дочь выписывают?
– Завтра.
Полину выписали из больницы. Савелий привел её в дом к Кириллу, но она тут же кинулась в конюшню.
– Ой, какая хорошенькая! – увидела девочка жеребенка. – Такая рыжая!
Девочка обнимала резвого жеребенка за его длинную худую шею, гладила его ершистую челку на голове и маленькую гриву на шее.
– Тятя, давай её Искрой назовем? – предложила Полина отцу.
– Давай! – охотно согласился Савелий.
– Черничка, бедная моя, выздоравливай быстрее, – гладила Полина свою лошадь. Поправляйся, мы скоро тебя заберем.
– Не переживай племянница, обеспечу и Чернике, и Искре должный уход! – заверил Кирилл девочку.
– Спасибо тебе, дядя! – обрадованно сказала Полина.
– Спасибо тебе, Черничка, что довезла меня до больницы, – обратилась она к лошади. Лошадь в это время громко фыркнула, ткнувшись своими бархатными губами в лоб Полине.
Весной, когда снег совсем сошел с полей, и дорога почти просохла, Савелий со своей дочерью поехали к Кириллу, чтобы забрать Чернику и Искру домой.
– Не знаю, как и благодарить тебя, Кирилл, – говорил Савелий брату – Чернику нашу выходил, на ноги её поставил. Вон она как рвется в путь-дорогу! – Черника в это время стояла запряженная в телегу посреди двора, постоянно фыркала, мотала головой, била копытом передней ноги в землю. А Искра на своих длинных ногах скакала вокруг своей матери.
– Да полно-те, брат, – трепал Кирилл Савелия по плечу. – Сам по себе знаю, что такое лошади лишиться. Помнишь мою лошадь последнюю, жеребенком её взял. Пятнадцать лет жила у меня. А вот волки её горемычную задрали три года назад.
Савелий с Полиной попрощались с Кириллом, уселись в телегу. Черника легко и проворно потянула телегу за собой. Она шла резво, уже не хромая. Вокруг удаляющейся от дома Кирилла телеги, задрав хвост бегала Искра. А Черника в ответ одобрительно громко фыркала.
Уже ближе к зиме, когда Искра подросла, Савелий, посоветовавшись со своей дочерью, решил подарить жеребенка Кириллу.
– Дядя Кирилл, добрый человек и очень любит лошадей, – размышляла Полина. – Искре будет хорошо жить у него.
– Да, давай так и сделаем – согласился со своей дочерью Савелий. – Благодаря ему и Черника, и Искра остались в живых.
Спустя время, каждый раз, когда Савелий и Полина приезжали в город, в дом к Кириллу, они могли наблюдать удивительную сцену. Черника, встречая молодую огненно-рыжую кобылицу начинала мотать своей головой. А Искра степенно подходила к Чернике, облизывала ее морду и фыркала от удовольствия встречи со своей матерью. Рядом с ними по залитому солнцем двору скакал, задирая высоко вверх задние ноги, рожденный Искрой чёрной масти жеребенок. Черника тыкалась Искре в уши своими бархатными губами, облизывала жеребенка и громко фыркала, прикрыв от удовольствия свои большие глаза.