Мацуо Басё. Из Гою в Акасаку

       Гравюры станций Гою и Акасака художника Утагава Хиросигэ скопированы из
       японского интернета.
 
  1677-й год -  четвёртый год эпохи Эмпо. 33-х летний Басё занимается частной практикой обучения стихосложению благодаря ощутимой поддержке своих спонсоров и богатых учеников, подражающих молодому учителю в сочинении незамысловатых стихов в стиле популярного в те времена жанра «данрин хайкай». Неглубокие по смыслу шуточно-развлекательные стихи хорошо воспринимались и представителями среднего  класса и тогдашней элитой, а главное - они пользовались спросом у издателей и распространителей рукописных и печатных поэтических сборников.
          В те годы Басё был интенсивно загружен работой, выполняя функциональные обязанности смотрителя водоканала, берущего начало от горного источника далеко  за пределами Эдо,  и регулярными занятиями с учениками, по нескольку раз в неделю собиравшимися на коллективное сочинительство «касэн» в его доме, поэтому сам учитель писал стихи редко и больше времени уделял обучению стихосложению более чем десяти примкнувших к его школе последователей.
          За восемь лет эпохи Эмпо - с 1673-го по 1681-й год поэт сочинил всего около 80-ти стихов, но только  хайку, написанные им в последние годы той эпохи, были высоко оценены современниками поэта и творческой интеллигенцией столицы.  Хайку Басё конца эпохи Эмпо отличались новизной стиля и особо значимы для понимания творческого таланта поэта, ставшего впоследствии знаменитым хайдзином.
      Какое-то время я без особого интереса  перечитывал   хайку Басё начала эпохи Эмпо и не собирался вникать в написанные строчки глубже вполне понятного каждому японоведу их словесного содержания, но всё же обратил внимание на одно из хайку 1677-го года, которое японские исследователи Басё причислили к лучшим стихам поэта и отметили в нём черты зарождения нового подхода Басё к стихосложению, ставшего стимулом для формирования поэтом собственной школы сочинительства «сёфу хайкай».
      На смену примитивным шуткам и каламбурам пришли философски осмысленные созерцательные стихи, напоминающие  песенную классику древнекитайской и древнеяпонской поэзии. Именно поэтому хайку, которое я приведу в этом разделе,  литературные критики считают  ранним шедевром Басё, отмечая наметившиеся в тот период изменения в его поэтических взглядах и предпочтениях.
         Если судить по начальному словосочетанию «летняя Луна», хайку можно было бы рассматривать как чисто сезонное, и, соответственно, перевести его дословно, не  объясняя – в чём же его глубина и поэтическая новизна. Однако моё внимание привлекло одно необычное название местности, упомянутое в хайку,  побудившее меня подробнее остановиться как на отдельных словах трёхстишия, так и на  событиях, послуживших поводом для его написания.
               
                Нацу-но цуки гою ёри идэтэ акасака я

         Буквальный перевод хайку прозой даст нам не более чем банальное впечатление путника от своего пешего странствия  – «Летняя Луна, шёл из Гою в Акасаку».
     Вариантов перевода трёхстишия много, и я не собираюсь их оспаривать – слишком мало в хайку слов, позволяющих однозначно понять – что же на самом деле имел в виду Мацуо Басё. В одних переводах присутствует ассоциация Луны с пылающим красным огнём фитиля в масле, в других - летняя Луна как бы «плывёт» из Гою в Акасаку, у некоторых красная Луна (в хайку – летняя Луна) ассоциируется с красным склоном «акасака».  И это потому, что «гою» – масло (с вежливым префиксом), а «акасака» – буквально «красный склон». Но от такой трактовки я сразу же отказался, так как Гою и Акасака – это прежде всего собственные названия. Но ещё больше меня удивили переводы, гласящие - «направляясь в Эдо из Гою в Акасаку», поскольку поэт в тот момент, судя по календарным источникам,  шагал совершенно в другом направлении – из Эдо в родной уезд Ига через Киото, по пути проходя Гою и Акасаку. 
         Даже однажды побывавшему в Токио (бывшем Эдо) туристу или изучающему японский язык студенту название Акасака напоминает прежде всего одну из центральных станций токийского метро -  Акасака или Акасака Мицукэ в районе Акасака, где над линиями метро в элитном правительственном квартале располагается роскошный дворцовый комплекс. Это построенная в начале 20-го века в парке Акасака резиденция Тогу для наследного принца Хирохито, ставшего императором Японии в 1925-м году, генералиссимусом японских войск и занимавшего трон в течение всей эпохи Сёва до самой своей кончины в 1989-м году. Во дворце Акасака он проживал до 1928-го года, поскольку не смог сразу после восхождения на трон   переместиться в пострадавший от сильного землетрясения замок Эдо – свою официальную резиденцию Кокё.  С того времени дворец Акасака перестал обслуживать императорскую семью и был  преобразован в гостевой дом для размещения руководителей стран, членов иностранных королевских семей и других важных персон, посещающих Японию в ранге гостей государственного уровня.
         А более чем 350 лет назад на месте «красного склона» акасака в пригороде Эдо был построен гостевой дом княжества Кисю  - родственников тогдашнего правителя  клана Токугава. Роскошное гостевое поместье на «красном склоне» с видом на символ могущества бакуфу – замок Эдо после реставрации Мэйдзи вместе с парковыми сооружениями было подарено его владельцами из рода Овари императорской семье и затем перестроено в единственный в стране дворец в стиле «необарокко» японским архитектором Катаяма Токума, учеником знаменитого английского архитектора Джосайя Кондера (Википедия). Сегодня это практически самый центр японской столицы с пересекающимися здесь сразу несколькими линиями метрополитена. 
       Но столичная Акасака не имеет никакого отношения к постоялому двору  и примыкающей к нему  36-й по пути в Киото станции Акасака, о которой упомянул в своём хайку Басё. Дело в том, что названий Акасака – «красный склон» на карте Японии можно найти сотни, а может, и тысячи. В стране гор рыжие или красные глинистые склоны есть в каждой префектуре, а словом «акасака» называют ещё и краснеющие цветами склоны, как это и было когда-то в столичном квартале Эдо.  Лично я не обращал внимания на красные гористые склоны в Японии, но путешествуя в горах Тянь-Шаня в Киргизии, я много раз встречал и красные утёсы, и потоки бурлящих кроваво-красных рек, поэтому в стране гор такие пейзажи можно расценивать как обычные свойственные гористой местности природные явления.
       Но вернемся к хайку Басё. В середине 17-го века Киото и Эдо связывала проходившая недалеко от морского побережья хорошо утрамбованная галькой дорога – восточный тракт Токайдо. Его протяжённость составляла около 500 км, но двигаться по нему можно было только пешком, в носилках «каго» или паланкинах «норимоно», так как колёса повозок могли нанести серьёзные повреждения поддерживаемому в рабочем состоянии дорожному полотну, поэтому движение телег и перевозка грузов гужевым транспортом по этой дороге в те времена были запрещены. Люди передвигались пешим ходом по Токайдо  и в дневное, и в ночное время, а для создания удобств для уставших пеших путников и почтальонов были сооружены почтовые станции гостиничного типа. Замечательный художник стиля укиё Утагава Хиросигэ (он же Андо Хиросигэ) посвятил тракту Токайдо целую серию своих гравюр, назвав её «53 станции Токайдо» - «Токайдо годзюсанцуги», в которой очень красочно отразил виды 35-й и 36-й станций тракта – Гою и Акасака.  Из всех 53-х почтовых станций тракта  35-я и 36-я станции по пути из Эдо в Киото - Гою и Акасака выделялись особой привлекательностью и многолюдностью, и только потому, что между ними было самое короткое в сравнении с другими станциями  расстояние -  всего  1,7 км, а  по обеим сторонам дороги за очень короткое время предприимчивые японцы соорудили множество небольших ресторанчиков, мини-отелей и домиков для утех, получивших особую популярность среди пеших странников благодаря невысоким ценам на предоставляемые услуги и круглосуточное обслуживание клиентов. Книги учёта населения свидетельствовали о том, что в проживающих там заведениях и разного рода строениях женщин тогда было вдвое больше, чем мужчин. И днём и ночью зазывалы приглашали в свои палаты путников, точно также, как  в наши дни в оживлённых в ночное время токийских кварталах «красных фонарей» мигранты из африканского континента или женщины из Китая хватают за рукава прохожих, суля им почти по бросовым ценам сомнительные услуги и крепкий алкоголь. Настоящий увеселительный рай для холостяков, каким тогда был 33-х летний Мацуо Басё.
        Но в дорогу его позвала не тяга к развлечениям. По законам того времени раз в четыре года приписанный к родному уезду житель должен был посещать отчий дом и отмечаться в местной конторе, иначе мог лишиться прав на наследование родительского имущества.
       Однако уже признанный и состоявшийся поэт Басё отнёсся к обязательному путешествию не только как к исполнению касающейся его строгой статьи закона, но и как к источнику творческого вдохновения для пополнения своей поэтической шкатулки новыми стихами. По пути в Ига поэт сочинил несколько хайку, одно из которых – «Из Гою в Акасака» признано шедевром и одним из лучших стихов, написанных Басё  в эпоху Эмпо. Это начинаешь понимать, когда проникаешь в скрытый за несколькими словами легко угадываемый тонкий смысл этого замечательного хайку.
      Летняя Луна так скоротечна, что пока шагаешь из Гою в Акасака, она теряется из виду, растворяясь в лучах утреннего рассвета. Конечно, если просто прошагать путь  от станции Гою до станции Акасака, прогулка займёт не более часа - двух, и Луна за это время не пересечёт и треть видимой части ночного небосвода. Однако если путник посетит встречающиеся по дороге привлекательные места,  наслаждаясь услугами домов утех и ресторанчиков, то дойдя до Акасаки, Луну он уже не увидит. Ночное светило уступит место дневному в утреннем небе нового дня.
         Если название Акасака широко распространено и не вызывает дополнительных ассоциаций, кроме значений составляющих его иероглифов, то совершенно по-другому обстоит дело с названием станции Гою. Почему её назвали именно Гою, а не привычным для масла словом  «ою»?
      Я нашёл только  одно логичное объяснение появлению такого названия, и связано оно с давней легендой о посещении находящейся в этой местности священной горы Миядзисан  41-й и всего лишь третьей из восьми женщин-императриц Японии – её высочеством Дзито Тэнно  в конце седьмого века нашей эры. И подтверждение тому – само слово «гою», употребление которого возможно только в одной ситуации  –  проявление вежливости при подношении в качестве подарка масла особе императорского сана. Сам факт этого исторического события и дал название местности в пригороде сегодняшнего города Тоёкава в префектуре Аити. А почему масло? В те времена местность славилась лучшим в Японии кунжутным маслом - здешним «мэйсанбуцу», поэтому  историки считают, что, скорее всего, именно оно и стало символичным подарком посетившей свои владения императрице. Да и императрица Дзито Тэнно – вовсе не рядовая владычица государства того периода. Именно она предложила использовать в названии страны иероглифы «Восходящее Солнце» - «Нихон», чем вызвала гнев правящей тогда в Китае династии Тан. Дзито Тэнно основала  новую столицу государства – «Фудзиваракё»,  а её муж, прославившийся победами над мятежниками и рано скончавшийся её же предшественник на троне – 40-й император Тэмму, вписал первые строчки в поэтическую антологию Манъёсю, в которой также после его кончины отметилась своими песнями и его супруга Дзито. Правила она почти девять лет, но её вклад в становление японского государства считается очень весомым. Её любили и уважали, о ней сложили хвалебные стихи и песни. Именно во время её правления в стране появилось первое  законодательство, благодаря умным советам супруги прославился победами и значимыми реформами её муж император Тэмму. Всего только восемь женщин в истории Японии восседали на троне, а утверждённая в 1947-м году статья послевоенной конституции вовсе наложила запрет на наследование трона женщинами. Дзито Тэнно, ещё находясь у власти, передала императорские полномочия своему сыну и прожила в почёте отведённые ей судьбой 58 лет.
          Завершая рассказ об одном из интереснейших хайку Басё, я предлагаю читателю мой перевод, в котором  попытался отразить малую толику рассказанной выше истории его сочинения:
                Недолго путь мой освещала
                На небе летняя Луна,
                Шагал из Гою в Акасаку,
                Дошёл - она уж не видна.
     Все 53 станции Токайдо, в том числе Гою и Акасаку, можно увидеть на гравюрах Хиросигэ, выполненных им после путешествия в начале 19-го века. На картинке перед статьёй - фото гравюр обеих станций.  В 1889-м году немного в стороне от тракта появилась железная дорога, а в 1964-м году Киото и Токио соединила скоростная железнодорожная магистраль «синкансэн».  Пешеходную тропу от Гою до Акасака сегодня напоминает только 600 метровая прогулочная дорожка, по обеим сторонам которой высятся давно посаженные 300 сосен. Ни ресторанчиков, ни отелей, ни шумных домиков для утех. Это всё осталось в далёком прошлом.