Партия ждать не может

       Весна 1982 года. Димку Котова – молоденького секретаря партийной организации авторемонтного завода вызвали в районный комитет партии.

        – Проходи, Дмитрий Александрович, садись. Как работается, как жена, ребёнок? Можешь не отвечать, знаю, всё хорошо. Позвал я тебя по другому вопросу, – начал набившей оскомину присказкой руководитель организационного отдела и тут же перешёл к главному, – В свете решений последнего партсъезда рекомендовано подумать об омоложении кадрового состава руководителей. Вот мы и решили рекомендовать тебя на место директора небольшого, но очень перспективного предприятия. Коллектив крепкий, около ста человек. Проблема в директоре – засиделся, перестал отвечать требованиям сегодняшнего времени. Решили мы его перевести на другую работу. Сам понимаешь, партия ждать не может. Возьмёшься?

        – Юрий Сергеевич, я инженер, руководящих должностей не занимал, надо посмотреть, подумать. Что за предприятие? – искренне удивился и даже немного испугался, в общем-то не из робкого десятка молодой человек, за пять лет шагнувший из кандидата в партию в секретари, сумевший себя проявить умением не только видеть, но и искоренять недостатки в работе парторганизации, которых на каждом шагу «хоть пруд пруди», да так, что на него обратили внимание в райкоме.

        – Не волнуйся, мы уже и посмотрели, и подумали, давно за тобой наблюдаем. Принципиальность, характер у тебя есть, в остальном партия, трудовой коллектив, помогут. Да, разве самому не интересно попробовать себя в качестве директора? Мы видим в тебе большой потенциал, цени. В общем так: прими мои поздравления и передавай дела заместителю. Видишь рядом со мной женщина красивая сидит – начальник отдела кадров областного управления местной промышленности, предприятие в их ведомстве, всё тебе расскажет…

       Начало июня, утро. К дому, где проживал Димка Котов, подъехал автомобиль «Москвич» и просигналил два раза. Из подъезда в строгом тёмно-сером костюме торопливо вышел директор фабрики – Дмитрий Александрович Котов. Двадцать восемь лет, русоволосый, высокий, стройный, быстрый в принятии решений. Подойдя к машине, он бросил взгляд на улицу и, заметив, что за ним пристально наблюдает выгуливающая собаку соседка, смутился и быстренько шмыгнул на сиденье. Ещё бы не смутиться, не за каждым молодым человеком приезжает служебный автомобиль с водителем. Да ещё не любил, чтобы о нём много знали, потому что обязательно всё переврут и расскажут то, чего и не было. Так однажды из дома напротив увидели в его окне незнакомую девицу и доложили тёще, что приводил домой любовницу, а это была двоюродная сестра.

      За окном машины мелькают дома, скверы, проходящие по улицам люди, Дима этого не замечает – волнуется: «Как меня встретит незнакомый коллектив? Думаю, всем интересно – какой он, новый директор? А какой? Да вот такой – без опыта».

       Наконец свернули на улицу, ведущую к окраине города, скоро фабрика. Подъехали, водитель нажал на сигнал, и пожилой сторож сразу открыл ворота. Взору молодого директора предстал двор фабрики, похожий на широкую асфальтированную дорогу без бордюров, длинною чуть больше ста метров, упирающуюся в высокий деревянный забор с колючей проволокой. Слева и справа от неё располагались старые деревянные и кирпичные здания высотой в один и два этажа, плотно прилегающие к друг к другу и являющиеся производственными цехами. Фабрика выпускала значки, подарочные керамические горшки и посуду, настенные панно, изготовленные из кожи и меха животных в виде забавных зверюшек, различные сувениры, отражающие культуру и быт проживающего в Сибири населения. Администрация фабрики находилось в одноэтажном большом бревенчатом доме, прежде жилом, а теперь обшитом снаружи доской «вагонкой» и приспособленном под контору. Автомобиль припарковали к входной двери с небольшим крылечком, из которой вышла видная ярко накрашенная дама, лет пятидесяти, стильно одетая и с умело подобранной омолаживающей стрижкой на голове. Стараясь произвести положительное впечатление на нового директора, она источала взглядом любовь и умиление:

         – Добро пожаловать, Дмитрий Александрович, я – ваш секретарь Зинаида Прокопьевна. Ваш кабинет налево от входа. Минут через десять приедет заместитель начальника управления и представит вас коллективу.

         Кабинет оказался комнатой прямоугольной формы, площадью чуть больше двадцати квадратных метров, с традиционно приставленными друг к другу столами буквой «Т» и старомодным деревянным креслом руководителя с высокой спинкой, за которым находилось большое и единственное окно с бежевого цвета тонкими шторами, сквозь которые с лёгкостью проникал уличный свет. Внешний вид кабинета можно было охарактеризовать фразой из песни ¬– «я тебя слепила из того, что было». Диме в первый момент всё показалось солидным и добротным.

          Внимание к себе приковывал большой антикварный двухтумбовый стол руководителя с столешницей из зелёного сукна и полностью покрытой толстым витринным стеклом, поверх которого стояли: настольная лампа, керамический стакан с ручками и карандашами, телефон, и лежали две солидных папки. Одна синяя, для подписанных документов, другая красная, для ещё не рассмотренных. В углу, справа от стола, находился серого цвета сейф, сваренный местными умельцами из металлического листа, такого размера и веса, что, кажется, установить его сюда могли только автокраном, прежде разобрав часть дома. Стулья для посетителей были самыми обычными и несли на себе печать старости. А вот стены кабинета, в отличии от подержанной мебели и облезшей краски на полу, были обиты свежей сосновой рейкой и покрыты прозрачным лаком, резко контрастируя с остальным, словно намекая новому хозяину, на необходимость полного ремонта. Завершали картину несуразная люстра под потолком, описывать которую нет никакого желания, и на стене, слева от окна, старенький портрет Ленина работы неизвестного художника, с улыбкой, считавшейся на фабрике мистической. Об этом ему в первый же день сообщила секретарь. Улыбка, в зависимости от настроения смотрящего на него хозяина кабинета, могла представиться, то доброй, то хитрой, а то и вовсе исчезала, и выражение лица вождя пролетариата становилось недовольным и сердитым. Так это или нет, точно никто сказать не мог, однако, разговоры об этом были. Бывший директор в последнее время прибывал в не лучшем расположении духа и снял портрет Ильича. Правда ненадолго. Кто-то тайно позвонил в райком партии, и портрет потребовали немедленно вернуть на место.

          Дима прошёл к директорскому креслу и стал отодвигать его от стола, чтобы сесть, неожиданно оно оказалось очень тяжёлым и громко скрипнуло ножками об пол. Сел, в голове пронеслись мысли: «Вот я и директор, а это мой кабинет. Теперь мне отвечать за благополучие работников предприятия и его судьбу. Неожиданный поворот. Кто бы мог о таком ещё недавно подумать? Тёщу с женой, конечно, удивил. Были бы живы мама с папой, тоже бы порадовались. Хотя, всё это вторично. Главным теперь будет не мой личный успех, а предприятия. Меня уже как бы и нет. Я и мои личные проблемы ничтожны по сравнению с ним».
      
          Почувствовав сухость во рту, он осмотрелся: «Есть тут где-нибудь графин с водой? Почему нет? Попрошу, чтобы поставили. Нет, не так – прикажу, чтобы поставили».

          Приоткрылась дверь кабинета и показалась голова секретаря, сообщившая о приезде заместителя начальника управления. Дима с ним был уже знаком, ранее тот подробно рассказывал ему о фабрике. Через мгновение в кабинет, подгоняемые Зинаидой Прокопьевной, здороваясь, стали входить инженерно-технические работники предприятия и встали тесным полукругом у входа, пожирая директора любопытными взглядами. Большая часть из них была женщинами. Обращали на себя внимание три молоденьких художницы модельной внешности с не сходившими с лиц улыбками. Следом за ними вошёл представитель управления, пожал руку Дмитрию Александровичу, а затем сухо и коротко представил его коллективу. Куда-то торопясь, он сослался на срочные дела и быстро уехал. Диме, такое представление показалось неуважительным и небрежным, он, например, сделал бы это совсем по-другому. Чтобы хоть как-то поправить ситуацию, отбросив официальный тон, он по-дружески поинтересовался:
 
         – Может быть у кого-нибудь есть ко мне вопросы? Отвечать буду честно.

         Вопросов не было, а ему очень хотелось получить первые впечатления о людях, с которыми теперь предстоит бок о бок работать.

         – Ну, что же, нет, так нет, потом поболтаем.
 
         Он попросил остаться руководителей цехов и отделов, чтобы провести первое совещание и заслушать их о состоянии текущих дел.
 
         Первый день пролетел незаметно. К концу дня впечатлений было много. Он не встретил ни одного недоброго взгляда, а только чувствовал интерес к себе и даже заметил парочку кокетливых девичьих улыбок. Дима решил отпустить водителя и пойти домой пешком. Прикинул, что это час-полтора, ровно столько, чтобы сделать теперь уже свои первые выводы о фабрике. Дома помешают, наверняка начнут задавать пустые и ненужные ему вопросы. Часть дороги проходила вдоль небольшой речушки, он заметил на берегу небольшую коротенькую скамеечку, которую, скорее всего, сколотил и установил, какой-нибудь местный рыбак, присел на неё и, глядя на воду, задумался. На удивление мыслей не было. Ни одной, за которую можно было бы зацепиться и обдумать. Первые впечатления оказались уж очень ровными, по сути своей, ничего ему нового о фабрике и людях не сообщившие. Поэтому он невольно перевёл взгляд сначала на раскидистые берёзки, растущие вдоль берега, потом на маленьких ребятишек, кидающих в воду камешки, на вечернее солнце в окружении перистых облаков и облегчённо выдохнул: «Всё хорошо. А я-то волновался. Везде работают люди, не лучше и не хуже других. Да нет, здесь хороших точно побольше. Ну и чудак же я! Это от того, что я им начальник. Все хотят мне понравится, а что у них на душе на самом деле, видно будет позднее».

           Первый месяц работы пролетел быстро, коллектив фабрики старался помочь молодому руководителю – государственный план выполнили с двумя процентами перевыполнения, чего не было ни разу с начала этого года. В начале следующего месяца их посетил начальник управления в сопровождении своего старого приятеля – директора передового леспромхоза области. Оба уже не молодые, седые и весёлые.

         – Смотри Алексей Михайлович, кто нам на смену идёт, ¬– начал прямо с порога начальник управления, – Знакомься – это Дмитрий Александрович. Начал хорошо – фабрика месячный план перевыполнила. А они у меня, ты знаешь, в отстающих.

           Дима пригласил садиться.

          – Мы к тебе заехали на минутку, посмотреть, как ты тут, справляешься? – спросил руководитель.

         – Работаем, все стараются.

         – Это хорошо. Жарко сегодня. У тебя есть что-нибудь выпить?
 
         – Да, конечно. В графине вода тёплая, сейчас попрошу, чтобы заменили, – Дима встал из-за стола и, подойдя к двери, попросил Зинаиду Прокопьевну принести прохладной воды и два стакана.

        – Главный инженер далеко? – не дожидаясь, пока принесут воду, поинтересовался глава управления.

        – У себя в кабинете.
 
        – Ты будь здесь, работай, мы к нему зайдём. Пошли Алексей Михайлович.

         Оба поднялись со стульев и хитро переглянувшись вышли. Навстречу им уже спешила Зинаида Прокопьевна с водой: – Куда поставить?

        – Отдайте вашему директору, – попросил начальник управления.

        Через час, когда чиновники уехали, в кабинет вошёл довольный и сияющий словно солнышко главный инженер и доверительным тоном разъяснил причину посещения фабрики высоким гостем:
 
         – Приезжает на фабрику обычно по двум причинам – поругать, но это очень редко, скорее к себе на ковёр вызовет или, чтобы выпить и расслабиться. Немного – для настроения. В управлении так не получится, там он у всех на виду. У меня для этого в сейфе коньяк припасён и закуска всегда наготове.

        – А я, дурень, попросил воду принести. Теперь буду знать, – с чувством вины покаялся Дмитрий Александрович.

        – Ничего страшного, кстати, это он попросил меня ввести вас в курс дела, что я только что и сделал. Не волнуйтесь, приезжает не часто, но случается. Гляньте, нам с портрета Ильич улыбается – одобряет содеянное, – на мгновение отвлёкшись, пошутил главный инженер и опять продолжил, – ещё, чтобы вы знали, главных специалистов фабрики назначает на должность и увольняет лично начальник управления. Поэтому особые, тёплые отношения с ним нам на пользу.

                – Меня назначил райком партии.
                – Рекомендовал. Почувствуйте разницу.
                – Понятно.
                – У вас дача есть?
                – Нет. Я пока не планирую, сын родился. Сейчас не до этого.

         – А фабрика на что? У нас ремонт цехов запланирован. Выпишем побольше материалов, на дачку и хватит. Заплатите только за работу, остальное в подарок. Начальник отдела снабжения, свой человек, всё сделает грамотно, тихо, как надо. В управлении с выделением земли помогут. Вы теперь свой. Считайте вас приняли в большую семью, в которой все друг другу помогут, только попроси.

         – Знаете, что, Аркадий Анатольевич, будем считать вы мне этого не говорили, а я этого не слышал. Не надо мне никакой дачи. А коньяк я куплю. Идите работайте.

         – Как скажите, Дмитрий Александрович, – холодная улыбка разочарования скользнула по лицу главного инженера и тут же исчезла, уступив место серьёзности и сосредоточенности, – совсем забыл, дела ждут. Он встал и вышел из кабинета.
 
         Поздно вечером, вспоминая происшедшее, Дима мысленно вернулся к предложению постройки дачи: «А ведь мне сегодня предложили совершить должностное преступление. Я так не могу – нельзя. Отец предостерегал: «Опасайся дорогих подарков – попадёшь в зависимость от дарителя, а украдёшь – будешь жить в страхе, что кто-нибудь узнает». Как коммунист и руководитель, подобные явления на фабрике я должен изжить. Проблема в том, что я тут никого не знаю. Без своих людей в коллективе я ноль. Кто-то ведь подсказать должен, какие документы содержат приписки. А может сделать вид, что ничего не было? Не знаю, не знаю. Спать, спать… Посоветоваться не с кем. Жене на мои проблемы наплевать, она скорее станет на их сторону, чем на мою. Считает меня недотёпой. Не любит. И зачем так быстро женился, о чём думал? О чём? Любил. А теперь ещё и из-за неё в директора пошёл, всё доказать хочу, что лучше других, понравиться. Бесполезно. Мог бы и отказаться, меня и на предыдущей работе всё устраивало».

          Время за полночь. Жена с ребёнком спят в другой комнате. Дима включил настольную лампу на прикроватной тумбочке и взял в руки томик с афоризмами. Когда не с кем поговорить и посоветоваться, умные мысли отвлекает от сложных проблем, а иногда могут и подсказать решение. Открыл и прочёл первое, на что упал взгляд:

          «Никогда жена не любит мужа ради самого мужа, она любит его ради находящейся в нём божественной Сущности. Никогда муж не любит жену ради самой жены, он любит её ради находящейся в ней божественной Сущности»

           Дима задумался: «Если меня жена не любит, значит не видит, не хочет, не способна разглядеть во мне хорошее и светлое – частичку Бога. А она должна быть в каждом. Или не в каждом? Или не все умеют разглядеть? Да и, когда разглядывать?! Работать надо, план выполнять, не до разглядывания. Хватит уже, не полюбит она меня никогда. Стоп! А я? Сына- то своего полугодовалого люблю? Ничего к нему не испытываю. Это как?». Через некоторое время, так и не найдя ответов на непростые вопросы, Дима уснул.

        На следующий день на столе директора лежало заявление главного инженера на очередной отпуск. Недолго думая, он его подписал, причин для отказа не было, дела шли очень неплохо.

        Дима стал присматриваться к людям, разговаривать и скоро ему насплетничали, что главный бухгалтер, всеми уважаемый в управлении человек, участник войны, награждённый медалями и орденом, частенько позволяет себе на работе выпивать, а покрывают его главный инженер и начальник отдела снабжения, незаметно увозя пьяного на служебной автомашине домой, а всем сообщают, что того неожиданно вызвали в управление.
 
        «Выходит, между этими тремя людьми существуют особые отношения, что теоретически позволяет вступить в сговор и красть строительные материалы, – предположил Дима, – ещё надо поближе познакомиться с начальником планово-экономического отдела».

        В лице Анны Николаевны он неожиданно нашёл своего союзника и товарища. Она оказалось женщиной опытной, как и главный бухгалтер, работающим пенсионером. Она же поведала Диме, что в директора фабрики управление готовило главного инженера. Начальник управления хотел, именно его, видеть руководителем, но так как он беспартийный, то райком партии был категорически против. Предупредила, что по имеющейся у неё информации, если Дмитрий Александрович будет не справляться с планом, вполне возможно, что будет предпринята вторая попытка назначить директором главного инженера. Именно с Анной Александровной молодой директор стал засиживаться на работе, осваивая азы экономической науки и планирования.
 
        В июле, когда главный инженер ушёл в отпуск, не смотря на усилия коллектива, план опять завалили, да ещё и на обидных десять процентов. Начальник управления сделал по телефону внушение, этим на первый раз и ограничился. Внушение выглядело корректно: «Государственный план, для вас это надеюсь не новость, требуется неукоснительно выполнять. В противном случае последуют выводы, которые вам не понравятся. Вы услышали меня, Дмитрий Александрович?»

        Конечно, он услышал, а ещё заметил, как Ильич на портрете предательски хитро улыбнулся. После работы Дима попросил водителя отвезти его на берег Ангары, недалеко от плотины гидроэлектростанции, там, где у него было облюбованное местечко, мало посещаемое людьми, и попросил его там оставить. Со стороны плотины доносился шум прошедшей через турбины воды и водопадом летящей вниз с высоты в несколько метров. Он давно привык к этому шуму, который ему совершенно не мешал, а только напоминал о том, что у всего, что есть в этом мире есть своя обязанность. Нет здесь ничего ненужного, всё существует для чего-то и для кого-то, будь то живое или неживое, всё необходимо и взаимосвязано.
 
        Изменения в его жизни, спустя два месяца стали ощущаться гораздо отчётливее и временами даже больно ранили сердце, непривыкшее нести ответственность не только за себя и близких, а теперь ещё и за предприятие с большим коллективом, а ведь это больше сотни людей со своими проблемами и непростыми судьбами, с надеждой взирающие на него, как на гаранта их стабильно ровной и комфортной жизни. Нет плана – нет достойной заработной платы, а значит получите неудовлетворённые потребности и недовольство жизнью.

        «Всё ли я делаю правильно, что упустил, в чём не разобрался, что необходимо предпринять? Как фабрика будет выглядеть через год, два, пять лет? Какую продукцию должна будет выпускать? Новое время ставит всё более сложные задачи. И никто мне не даёт на мои вопросы исчерпывающих ответов. Все заняты текущей работой, а значит эта моя ответственность – смотреть вперёд. Если ничего сам не могу придумать, надо бы попроситься в командировку на другие предприятия, чтобы оглядеться вокруг и чужой опыт перенять. Как-то так.

         Что приобрёл я с новой работой? Более высокий социальный статус, приподнялся над людьми? Но это не предмет для гордости, гордиться особенно нечем, скорее гордыня, доставляющая удовольствие недалёким ограниченным людям.  Я не хочу быть таким – мало знаю о жизни, может быть позднее, когда наберусь мудрости я стану нужным людям? Тогда и можно будет о себе сказать – жил не зря. Пока от меня пользы немного. Что же делать с планом? Похоже, что главная проблема не в объёме продукции, а в спросе на неё. Может быть, пора переходить с сувенирной и подарочной продукции на выпуск других товаров?
 
         А не рано ли я пошёл в директора? Неправильный вопрос. Дал согласие, теперь не ной!».
 
        В невесёлых размышлениях незаметно пролетели полчаса или даже чуть больше. Надо вставать. Дима с неохотой поднялся с огромного нагретого солнцем камня, на некоторое время замер и с грустью посмотрел на реку, потом перевёл взгляд на рыбака с удочкой и поймал себя на мысли, что завидует его свободе: «Ничего, вот решу фабричные задачки, возьму отпуск и рвану с женой и сыном куда-нибудь подальше от города, там меня никакие проблемы не достанут».

         План августа фабрика неожиданно опять завалила и опять на десять процентов. По предварительным расчётам экономического отдела, этого не должно было произойти. В начале сентября из отпуска вышел главный инженер. И вот так дела! План сентября перевыполнили на двадцать пять процентов и в целом то же по кварталу! Начальник управления премировал руководство фабрики, и по телефону поздравляя Дмитрия Александровича, сказал:
 
        – Пожалуйста, научитесь выполнять план без главного инженера. У него свои обязанности на фабрике, а план, в первую очередь, ваша задача.

       Содержание этого обидного телефонного разговора он передал Анне Александровне и поручил провести проверку бухгалтерских документов последнего квартала, издав соответствующий приказ.
 
       Проверку провели неожиданно для всех и быстро. Результат одновременно и удивил, и огорчил. Начинали проверку, ища допущенные ошибки, а обнаружили – умышленный подлог. Отдел реализации скрыл объёмы фактически реализованной продукции, не представив часть документов в бухгалтерию. В бухгалтерии они оказались только после возвращения из отпуска главного инженера. Иным, чем сговор отдела реализации и бухгалтерии, – это объяснить было нельзя.

       Анна Александровна предложила молодому директору не горячиться, а только объявить выговор провинившимся. Но Дмитрий Александрович был не из тех, кто начнёт скрупулёзно выстраивать линию поведения, чтобы, учитывая разные обстоятельства не наломать дров и не перессорить между собой коллектив. Он вежливо попросил Анну Александровну не учить, что ему делать, и рубанул с плеча по совету одного своего хорошего знакомого: «Специалистов, которые тебя не устраивают, нужно менять в первые же месяцы, тебя поймут и простят. Упустишь это время, будет всё гораздо сложнее».
 
         Уже на следующий день Дима пригласил к себе на беседу начальника отдела реализации Дарью Сергеевну. Приятной внешности милая женщина средних лет, с хорошо поставленной речью, мило улыбаясь директору, попыталась всё свести к досадной ошибке. Не тут-то было! Дмитрий Александрович умел доводить начатое до конца. Поэтому беседу вёл до победы, не принимая во внимание ложные объяснения, неторопливо подталкивая к признанию. И не сразу, но получил-таки то, что хотел узнать. Оказалось, о подлоге её попросил уважаемый всеми человек – главный бухгалтер, якобы для получения увеличенной квартальной премии. Сказал: «Проиграем бой местного значения, но выиграем главное сражение».

        – Так и сказал? – переспросил Дмитрий Александрович.

       –  Именно так и сказал, – подтвердила, пряча взгляд, желающая поскорей закончить неприятный разговор, загнанная в угол Дарья Сергеевна.
 
        Дима, понимая, что это ещё не вся правда, посчитал этого признания с неё достаточно и, поблагодарив за честность, попросил никому об их беседе не говорить, а впредь следовать должностным обязанностям, а не просьбам всеми уважаемых людей. Теперь пришла пора разобраться с главным виновником. Зная, что главный бухгалтер бывает к концу дня навеселе, Дима попросил секретаря пригласить его на беседу уже выпившим, чтобы получить для себя дополнительный козырь в беседе.
 
       В кабинет вошёл улыбающийся, в приподнятом настроении главный бухгалтер Степан Степанович. Это был среднего роста семидесятилетний старик, с плохо выбритым красным лицом, как это часто бывает у пристрастившихся к алкоголю людей, с блестящими после выпитого глазами. По выработанной годами привычке он решительно прошёл к ближнему от директора стулу, сел на него и, протянув руку к графину, налил себе пол стакана воды и большими глотками выпил. Всё это время директор, молча за ним наблюдал. Когда с водой было покончено, Степан Степанович радостно произнёс:
 
        – Здравствуйте, Дмитрий Александрович! Мы с вами, кажется, сегодня ещё не виделись.

        – Здравствуйте, не виделись, – холодно поздоровался в ответ директор и замолчал, не спуская глаз с подчинённого.

        – У вас ко мне вопросы? Готов поделиться своими соображениями, спрашивайте.

        – Я, Степан Степанович, буду с вами откровенен и прям. Вы меня, как главный бухгалтер, не устраиваете.

         – Что? Мне не показалось, вы хотите отправить меня на пенсию? Я ещё могу работать, я справляюсь. Да и у управления ко мне замечаний нет, ¬– изменившимся голосом ответил главбух. Весёлость с лица старика исчезла.

         – Дело в том, что я только что закончил проверку работы бухгалтерии и обнаружил подлог. А именно: в план реализации дважды не была умышленно включена часть продукции. Повторяю – умышленно. Мне известно, что это было сделано по вашей просьбе, что исключает ошибку. Зачем вы это сделали, я знать не хочу, а просто предлагаю вам написать заявление на увольнение по собственному желанию и с почестями уйти на пенсию. С вами работать я не хочу и не буду ни при каких условиях.

         – Ничего себе заявление. А я не буду увольняться. Не хочу.

         – Я хочу. Вы к тому же ещё и пьяны, все знают, вы это себе часто позволяете.

          – Я выпиваю одну рюмочку, доктор рекомендовал, все знают. Будете в моём возрасте, не исключено, что и вы также начнёте делать, для здоровья. На качество работы это не влияет. Медицинский факт!

          – Не хочу с вами спорить, я решение принял. Вот вам результаты проверки работы бухгалтерии и отдела реализации за третий квартал, держите бумаги.
 
          – Дмитрий Александрович, вы, наверно, не знаете. Я, как и вы, номенклатура управления. Меня и вас назначить и уволить может только управление. Не имеете права. Не вы меня принимали, не вам увольнять.

          – Разговор окончен. Завтра с утра ступайте в отдел кадров управления и скажите: допустил умышленный подлог, директор со мной работать не хочет. И покажите бумаги. Но можете просто написать заявления об уходе по собственному желанию, тогда о проверке никто не узнает. Мы вас на пенсию ещё и с подарками отправим.

         – Напугал! И не таких видали! Я схожу в управление, схожу. А там посмотрим.
 
         Степан Степанович резко встал и направился к выходу, открыв дверь, на мгновение задержался, повернулся к директору и зло бросил:
 
        – Зря! Пожалеешь!

        Дима ничего не ответил. Посмотрел на часы. До конца рабочего дня оставалось ещё минут двадцать. Посмотрел на Ильича, тот выглядел нахмурившемся.
 
        «Не одобряешь? И не надо! Я буду поступать так, как считаю нужным. Пройдусь по цехам, успокоюсь», – мысленно «пообщавшись» с вождём пролетариата, он вышел во двор фабрики. Накрапывал мелкий дождик, было прохладно, Дима не спеша отправился в горячий цех, где обжигали подарочную керамическую посуду. Он любил этот цех, работали в нём люди необычные, с творческой жилкой, интересным взглядом на окружающий мир, с ними поговорить было одно удовольствие. Недавно Дима пообещал им перестроить печь отжига и уже нашёл хороших исполнителей, дело было только за деньгами. К сожалению, вся прибыль перечислялась в управление, и уже там решалось, в какое предприятие отправить деньги на развитие производства. Самостоятельности не было, только план, план, план. Чтобы получить деньги, необходимо было доказывать эффективность вложения денег в жёсткой конкуренции с другими предприятиями, а там учитывались и другие факторы, например, хорошее отношение к тебе руководства. Не нравишься по каким-то причинам – не жди денег или дадут мало.

                Ночью Дима долго не мог уснуть. Думал о главном бухгалтере, которому предложил уволиться. Как тут уснёшь?

                «Ветеран Великой Отечественной войны. Награждён орденом и медалями. Воевал за нас, за нашу страну, чтобы такие, как я, могли родиться и жить. Мы должны быть благодарны ему за его подвиг. Одним словом – уважаемый всеми человек, а я ему не оставил ни единого шанса на то, чтобы исправить ситуацию и устроил скандал. С одной стороны я, конечно, прав. Он совершил умышленный подлог. Такому человеку верить нельзя. Сделал один раз, сделает и ещё. С другой стороны, я опозорил его, рассказал о его непорядочности. Имел ли я на это право? Говорят, он здесь проработал двадцать лет и не имел ни одного выговора.
 
               А если у него от переживаний сердце прихватит? Всё-таки семьдесят лет. Не дай Бог... Нет, решение своё менять не буду – нельзя. Сказал – делай!».

                На следующий день главный бухгалтер отправился не на фабрику, а в управление. Утром в кабинет к директору вошёл главный инженер.
 
                – Дмитрий Александрович, зря вы так с нашим ветераном. Безобидный старик, дело своё знает, а выпивает по чуть-чуть, что и не заметишь. Ну, ошибся в цифрах, с кем не бывает. Я, по правде сказать, пока ещё не знаю, какие у вас к нему претензии? Хотелось бы разобраться. Давайте посидим с вами, можно сегодня вечером, поговорим, вы мне расскажите в чём там дело? Не хотелось бы хорошего специалиста терять.

         – Давайте посидим, я не против. Вы во сколько из колхоза вернётесь?

         – Думаю к пяти часам буду на месте.

         – Договорились.

          Главный инженер, был ответственным за шефскую помощь колхозу и по окончании сельхозработ должен был взять справку у председателя о полном выполнении обязательств фабрики перед колхозом. На уборочную фабрика людей не посылала, откупилась несколькими автомашинами с брусом для строительства, с чем помог леспромхоз, входящий в систему предприятий местной промышленности. Сроки представления справки в райком партии уже прошли, поэтому, выйдя от директора, он сразу отбыл в район, чтобы успеть вернуться к концу дня.

         К концу обеденного перерыва на фабрике появился главный бухгалтер и приступил к своей обычной работе. Секретарь об этом доложила директору, и Дима немедленно вызвал его в кабинет.

        Степан Степанович, войдя к директору, не здороваясь, начал первым:

        – Я вас предупреждал, зря вы это затеяли. Писульку вашу они прочли и приняли решение меня оставить. Разрешите приступить к работе?

        – Не разрешаю! Я с вами работать не буду. Возвращайтесь в управление, а я сейчас же позвоню и попрошу их подыскать для вас другую работу.

        – Никуда я не пойду!
 
        – А я говорю пойдёте! Возьмите мой служебный автомобиль, водитель вас отвезёт.

         – Нет!

        – Не нет, а да! Я вам приказываю! – при этом Дима в ярости так стукнул кулаком по столу, что лежащее на нём стекло треснуло. На шум вбежала секретарша и буквально вытолкала главного бухгалтера из кабинета. Тот сел в «Москвич» и укатил в управление. Дима бросил взгляд на портрет Ленина и тут же отвёл взгляд, улыбка вождя выглядела злой и не доброй, как будто тот осуждал происшедший скандал. «Действительно мистика какая-то, – подумал Дима, – к чему бы это? Да понятно! В таком плохом настроении может почудится всё, что угодно, а с другой стороны, и мистики-то никакой нет. Талантливо написанный портрет, как зеркало, отражает моё настроение. Чистая психология. Показалось».

          Оставшееся до конца дня время пролетело незаметно. Вот уже и фабрика опустела, а главного инженера всё не было. Он прождал его до семи часов вечера, а потом уехал домой, решив, что тот не встретился с председателем и ждёт его в колхозе. Бросив взгляд на портрет, отметил, что Ильич не улыбается и выглядит мрачным. Поздно вечером в квартиру Димы позвонили и сообщили, что на трассе произошло столкновение двух грузовых автомашин, одна из которых принадлежала фабрике. К сожалению, в аварии погиб пассажир грузовика, и это был главный инженер.

         Утром, придя на работу, Дима распорядился немедленно снять портрет Ильича и сжечь его в печи обжига цеха керамической посуды, что и было немедленно исполнено. Ближе к обеду ему передали деловую папку главного инженера. В ней находилась справка, которую тот успел взять у председателя колхоза. За два часа до окончания рабочего дня к нему в кабинет вошла молодая женщина азиатской внешности, красивая с большими карими глазами полными слёз – супруга главного инженера, и он передал ей личные вещи погибшего коллеги. Приняв вещи, она подняла взгляд на Дмитрия Александровича и бросила в лицо:

           – Это вы его убили, я знаю. Вы всегда его считали своим конкурентом, а теперь расправились. Я юрист. Я сумею это доказать.
 
           Конечно, в её словах не было правды, нисколько. Но сравнить сказанное можно было с прилюдной пощёчиной человеку, которого по ошибке с кем-то перепутали. Очень неприятно. Дима вежливо и немедленно ответил:

          – Вы меня извините, но вы сказали глупость. Всё не так.
          – Он ведь по вашему распоряжению поехал за город?
          – Да, как ответственный за шефскую помощь колхозу.
          – Я вам не верю. У вас лицо подлого человека, я в людях разбираюсь.

          Женщина встала и молча вышла, а Дима ещё несколько минут сидел, огорошенный жутким обвинением, а потом пригласил секретаря.

          – Зинаида Прокопьевна, подготовьте, пожалуйста приказ о выделение материальной помощи на похороны семье главного инженера и зайдите к председателю профкома, пусть и он выделит средства. Организацию похорон я поручаю начальнику отдела снабжения, доведите это до его сведения. Несчастный случай произошёл в рабочее время, полагаю, будет расследование. Я проеду в управление к юристу и проконсультируюсь.
 
          Все дни, пока тело главного инженера не предали земле, супруга покойного приезжала к началу рабочего дня на фабрику и стояла в течении нескольких минут, склонив голову, с платком у глаз у кабинета мужа. В кабинет Дмитрий Александрович распорядился её не пускать, а после похорон, и на предприятие. Вдова устроила истерику, но потом смирилась. Спустя годы, как-то раз, встретив Дмитрия Александровича на улице, она сама к нему подошла и предложила, если будет необходимо, юридическую помощь и дружбу, так, как будто они никогда и не ссорились.

         Осень подходила к концу. Перевод главного бухгалтера на другое предприятие коллектив оценил положительно, как и сожжение портрета Ильича, который, как выяснилось, был написан ещё в довоенное время одним любившим крепко выпить художником, и имел на обратной стороне инвентарный номер. Рассказывали, что написан он им был в пьяном виде, когда находился под влиянием бесов, которые и водили его рукой.

        На фабрике теперь работал новый главный инженер, которого пригласил Дима. Он был старше его на двадцать лет, и когда-то помогал ему осваивать профессию инженера-конструктора. За плечами его было порядка пятнадцати изобретений и куча рационализаторских предложений. Теперь они вместе строили планы развития предприятия. Ещё летом выяснилось, что спрос на сувенирную продукцию фабрики быстро снижается, и дальнейший рост объёмов производства невозможен без перехода на выпуск товаров народного потребления широкого назначения. Магазины перестали брать на реализацию товар, и он начал скапливаться на складе фабрики. К середине декабря план перехода предприятия на новые технологии и новый ассортимент товара был готов и обсчитан. Вот только деньги под этот план управление выделить не спешило, считая, что использованы ещё далеко не все резервы. Мнение коллектива было противоположным. Решили провести профсоюзное собрание и уже от имени профсоюза обратиться в управление за выделением денежных средств на реконструкцию фабрики.

                В день собрания, назначенного на конец рабочего дня, на фабрику неожиданно приехали телевизионщики, снимать небольшой документальный сюжет о работе художников, и зашли в кабинет директора за разрешением. Дмитрий Александрович несказанно обрадовался: «Какая удача! Если сейчас с ними договорюсь, то управлению не отвертеться – точно выделят деньги».

              – Не хотите ли поменять тему сюжета о художниках на тему о переходе предприятия на выпуск новой продукции, в которой остро нуждается население области? Кстати, художники будут присутствовать на собрании в полном составе, они у нас главная творческая сила.

                – Если вы нам не оставляете выбора, то хорошо, сделаем репортаж с вашего собрания, может быть, это будет и поинтересней, – согласились сотрудники телевидения.

              – Конечно интереснее, это я вам обещаю. У нас на собраниях температура дискуссий очень высока. В спорах рождается истина.

              Как и обещал директор, собрание проходило очень бурно, обсудили собственные проблемы и перешли к внешним – крепко досталось за бюрократизм и бездействие управлению. Главный посыл собрания – пора перестать держаться за старое, заменим ассортимент товара и поднимем качество нашей продукции на уровень заграничных образцов!
 
              Телевизионщики остались довольными сьёмкой и после собрания сразу уехали. В кабинете директора собрались трое: главный инженер, председатель профкома и директор. Дмитрий Александрович был на седьмом небе от счастья – собрание полностью поддержало планы руководства фабрики. А вот коллеги смотрели очень скептически – не получился бы скандал из-за телевидения.

             – Да в чём проблема? – горячился Дима. – Разве на собрании прозвучала неправда? Догонять заграницу давно пора. Наши товары никакой конкуренции не выдерживают, разве это нормально?

            Председатель профкома настаивал на своём:
 
           – Дмитрий Александрович, я боюсь, что ваш оптимизм не оправдан. Зачем вы пригласили телевидение? Такие вещи надо согласовывать с управлением. Я знаю, им это не понравится.

            – Чего вы боитесь? Не понимаю. Всё будет хорошо. Вы как считаете, Евгений Валерьевич? – спросил он главного инженера.

            – Моё мнение – этого нельзя было делать. Категорически. Вы, Дмитрий Александрович, видимо, не получали ещё хороших оплеух от начальства, опыта у вас маловато. А врежут, думаю, крепко. Вы «мусор из избы вынесли» – так это называется.

            – Ну, вы даёте! Выходит, что сплетничать за спинами управления можно, а открыто и честно вести разговор нельзя. Какая разница на телекамеру разговор или нет? Главное суть разговора, цель. Ничего с начальством не случится. Пусть привыкают к критике снизу. Я партии верю, она за честный разговор, всегда к этому призывала. Мне, когда предложили перейти сюда на работу, в райкоме сказали: «Иди, Дмитрий Александрович и работай так, чтобы нам за тебя стыдно не было. Поднимай производство на новые высоты. Партия ждать не может». Вот мы с вами здесь этим и занимаемся. Не знаю, какой там у вас опыт, а меня райком поддержит. В случае чего, к ним пойду, вместе мы заставим их выделить деньги.

             – Да не о том будет идти речь, Дима! Ничего не понимаешь! – перешёл на «ты» главный инженер.

             – О том, не о том! Всё будет нормально. Вот увидите. Конец совещания. По домам!

               На этом и закончили. На следующий день от одного из магазинов города пришла рекламация на некачественную продукцию на сумму около ста тысяч рублей с требованием забрать товар и вернуть деньги. Такого ещё никогда не случалось – очень большая сумма. Дима отправил художника и главного инженера в магазин разобраться. Сам же взял телефонную трубку и позвонил на телевидение, чтобы узнать, когда сюжет о фабрике покажут в городских новостях? Оказалось, дня через три-четыре. Прежде надо показать руководству. Дима начал нервничать.
«Неужели я допустил ошибку, пригласив телевидение? Не подумал, что подставлю под удар управление. Не подумал. Всё произошло слишком быстро. С другой стороны, разве это правильно – проблемы производства называть «мусором в избе»? Только полная открытость и честное обсуждение! Это же понятно. Ну, что плохого в том, чтобы открыто признать недостатки и наметить пути их исправления? Не понимаю…»

            Вернувшийся из магазина главный инженер сразу отправился на доклад к директору.

        – Дмитрий Александрович, дело дрянь. Весь товар брак. Исправить невозможно. Меховые панно расклеились и пришли в негодность. Всё дело в температуре хранения на складе фабрики. Склад не обогревается, пришли зимние морозы и вот результат – расклеились. Поговорил с кладовщиком, он сказал, что обычно товар сразу уходит в магазины, а в этом году спрос упал и он на месяц остался на складе. Надо сокращать выпуск панно, а вскоре и вообще прекратить. Потребность в них резко упала.

       – Ничего, как-нибудь переживём. Буду просить на период освоения новой продукции уменьшить план, – с оптимизмом в голосе сделал заключение директор, ещё не понимая всей сложности ситуации.

       – Думаете план скорректируют? Не помню я такого в своей практике. Не будет плана, будут искать, кого привлечь к ответственности. Держитесь, будет не просто.
 
       В дверь заглянула секретарь:
 
       – Дмитрий Александрович, телефонную трубку плохо положили, с нашего филиала звонят. Срочно ответьте.

       – Слушаю. Что у вас? …

        Разговор был короток. Директор тяжело выдохнул и произнёс:

        – Правду говорят – «беда не приходит одна». В нашем филиале автобус сгорел. Проводка замкнула, погасить не успели. Хорошо, хоть никто не пострадал.

        – Мне собираться в командировку?

        – Да. Если возможно, уезжайте сегодня, можете мой автомобиль взять, это сто пятьдесят километров от города. Проведёте расследование и с актом сразу назад. Считайте приказ на командировку есть, уже сажусь писать.

        Слух об испорченной продукции на сто тысяч рублей моментально разнёсся по фабрике. К директору вошла начальник планового отдела.

        – Дмитрий Александрович, копию рекламации магазина мы обязаны немедленно передать в управление. Такое правило. Я подготовлю информационное письмо и с вашим водителем съезжу, можно?
 
        – Свою машину я отдал главному инженеру. У нас в филиале автобус сгорел. Результат расследования будет готов к утру, не раньше. Лучше завтра поехать, ещё и о сгоревшем автобусе сообщите.

        – Боже мой! Всё в один момент случилось. Ещё и телевидение.

        –  И вы мне про телевидение. Оно-то при чём?

        –  Дмитрий Александрович, вы не понимаете. На вас всех собак сейчас навешают, – в сердцах, эмоционально произнесла Анна Николаевна.

        – Анна Николаевна, можно без эмоций. Я всё разгребу. Идите работайте.

         А в это самое время ничего не подозревающего начальника управления вызвали в облисполком.

        «Срочный вызов, зачем? Вроде ничего экстраординарного не случилось. А, может, наградить хотят, у меня юбилей на носу?».

         Не угадал. Вызвали, чтобы показать отснятый материал с профсоюзного собрания фабрики и задать ряд нелицеприятных вопросов. Такой выволочки он ещё никогда не получал, хотя всякое бывало. Но это?

         «Этого в принципе не должно было случится, – крутились мысли в голове начальника управления, когда он возвращался в управление, – надо успокоиться. Голова-то у этого молодого директора на плечах есть или нет? Узнать бы, кто его надоумил телевидение пригласить? Что натворил! Почему не пришёл ко мне на приём? Ведь мог. Директоров я запросто принимаю. Но вытащить на всеобщее обозрение внутренние проблемы, да ещё позволить заявлять рабочим, что в управления сидят одни бюрократы, и не одёрнуть при этом. Этого я тебе не прощу – попрыгаешь у меня! А прыгать не будешь, уволю! Хорошо, хоть отснятый материал в архив отправили и не будут показывать, а то меня бы на смех друзья подняли, они это умеют: «И где только ты таких директоров, Анатолий Иванович, себе находишь, а может сам воспитал?».

         Вернувшись в управление, решил директору фабрики не звонить, нет смысла – всё уже случилось, да и не поймёт он ничего – молод и глуп. Потом решил отменить свой личный приём и уехал домой, сославшись на сильную головную боль, что было неправдой. Когда же на следующий день ему сообщили о рекламации на продукцию фабрики на сто тысяч рублей и сгоревшем автобусе, он, не раздумывая, велел привлечь к расследованию органы внутренних дел, сославшись на то, что причинённый государству ущерб слишком велик.

        Следователь немедленно приступил к работе. Это был ещё совсем молодой человек, Диме показалось, что это или первое его дело, либо одно из первых. Вёл он себя неадекватно, уже на первом допросе повысил голос и угрожающе зло проговорил: «Не отвертишься! Скоро ты у меня сядешь!». Да Дима и не отпирался, уже в самом начале так и сказал:
 
        – Не знал я, что панно при минусовой температуре хранить нельзя, виноват. Так получилось. Автобус сгорел? Так он старый был, давно новый просили. К этому всё и шло. Тут не только я виноват, но и управление. Тут ответственность пополам.

         Все остальные, кого следователь приглашал на беседу, зная, что директор вину взял на себя, старались его по возможности защитить, но делали это как умели – не профессионально, поэтому тучи над Димой продолжали сгущаться. Когда стало понятно, что могут дать реальный срок, он позвонил в райком партии и записался на приём к первому секретарю.

         Тот его внимательно выслушал и пообещал помочь. И действительно помог – дело тихо прикрыли. Скандал с телевидением для начальника управления бесследно не прошёл, ему вынесли выговор по партийной линии, а облисполком обязал управление выделить деньги на реконструкцию фабрики и новые технологии не позднее третьего квартала текущего года.

         Ситуация всё равно оставалась сложной, до третьего квартала ещё надо было дожить, а сейчас-то план чем выполнять? Спрос на продукцию фабрики резко упал. Начальник управления звонил Диме и кричал в телефонную трубку:

         –  Выполнение плана под вашу личную ответственность. Не выполните – положите партбилет на стол!

         Следом шла телефонограмма с аналогичным содержанием. Корректировку плана сделать не позволили, тут и райком партии не поддержал. Разговоры разговорами, а план планом, его выполнять надо – «партия ждать не может».
 
         Фабрика делала всё возможное, но первый квартал завалили на двенадцать процентов. Люди не получили премию. Магазины отказывались принимать на реализацию старый товар, несмотря на просьбы и давление облисполкома, а нового не было. За пределами области магазинам отказаться было ещё легче. Перспектива наверстать упущенное тоже не просматривалась. Единственная служба, кто досрочно, задерживаясь по вечерам, сделал свою работу и подготовил рисунки новых изделий – это были художники, да ещё и сделали вручную несколько образцов женских сумочек в соответствии с модными тенденциями. Получилось очень хорошо. Одна проблема – времени и денег на поиск, покупку необходимого качества кожи и оборудования для шитья сумок не было. И даже, если бы выделили деньги прямо сейчас, то всё равно это было бы поздно. А ещё нужна реконструкция печи обжига и чертежи новых изделий для цеха керамики, затем изготовить для них капы и формы. По-хорошему деньги нужно было начинать выделять ещё до Диминого назначения.
 
          В начале апреля на фабрику приехал заместитель начальника управления, тот, что первым знакомил его с фабрикой и признался, что ему нравится, как Дима собирается перестраивать предприятие, но есть одно «но».
 
          – Управление подготовило нового кандидата на ваше место. Я его хорошо знаю, думаю это будет ошибкой. Официальная причина – невыполнение плана фабрикой. Вряд ли что-то измениться в ближайшее время, начальник настроен очень решительно. Не в его правилах менять свои решения. Он вам мог простить рекламацию и перекрыть ваше невыполнение плана другими предприятиями, но только не вашу выходку с телевидением. Дмитрий Александрович, согласитесь – это было глупо. Ославили его на весь облисполком.

          – Да, но это произошло так быстро. Практически в одно мгновение, я и подумать не успел. Признаю свою ошибку.

          – Если я смогу его переубедить, то дам вам знать. Если нет, то тоже сообщу. Или сам, или попрошу кого-нибудь. Дословно он мне сказал так – не хочу сидеть на пороховой бочке. Пороховая бочка – это вы, Дмитрий Александрович.
 
          События развивались стремительно. Через неделю на фабрику приехал начальник технического отдела управления и по секрету передал Диме:

          – На ближайшем совете директоров будет поставлен вопрос о вынесение вам недоверия. Будет тайное голосование, и подавляющее большинство директоров, которые и видели-то вас всего пару раз, проголосуют, как нужно начальнику. Вас уволят по статье и внесут запись в трудовую книжку. С этой статьёй хорошую работу себе не найдёте. Советую вам написать заявление на увольнение по собственному желанию и сделать это быстро, пока не собрался совет.

          – Сколько у меня времени на обдумывание?

          – Три дня, Дмитрий Александрович. Три дня.

          После его отъезда Дима попросил секретаря разыскать главного инженера и начальника планового отдела. Зинаида Прокопьевна, почувствовав по тону его голоса недоброе, накинула на себя пальто и быстро отправилась по цехам за специалистами. Уже через пятнадцать минут все были на месте. Дима передал им содержание разговора и попросил их совета, что в этой ситуации можно предпринять? Начал главный инженер:

          – Я так понимаю, Дмитрий Александрович, ты хочешь продолжить бороться. Но как? Райком партии на этот раз помочь не сможет – у нас нет выполнения государственного плана уже четыре месяца. Один строгий выговор ты уже получил, не за горами предложение сменить работу. Чуда не случится, на выпуск новой продукции надо было готовиться переходить давно. Моё мнение – увольняться. Я, пожалуй, начну подыскивать себе работу уже завтра. Без тебя я здесь не останусь.

         – Анна Александровна, вы что скажете?

         – Дмитрий Александрович, мне очень жаль, но вряд ли имеет смысл упираться. Я знаю начальника, он не отступиться, пока вас не уволит. У вас есть то, чего нет у меня – молодость. Поверьте, ничего страшного с вами не случится.

         – А я хочу побороться. Я не для того сюда пришёл, чтобы бросать свои начинания на полпути, мы всё делаем верно. На следующий год будет уже совсем другая картина. Мы будем выпускать новую продукцию, нас ещё в пример будут ставить, я в этом убеждён.

          – Дима, ты дурак! – эмоционально и безапелляционно произнёс Евгений Валерьевич, – Мы с тобой друзья, я тебе это говорю по-дружески, чтобы ты отбросил иллюзии и не надеялся на хороший исход. Тебя предупредил человек, которому можно верить. Будет именно так, как он сказал. Увольняйся.

          – Спасибо за совет. Все свободны.

          Дома Дима никому ничего не сказал. Посоветоваться, поговорить о проблемах на работе тут не с кем. Уже скоро год, как он директор, а жена к нему лучше относиться не стала, а недавно, придя домой от подружки, с обидой бросила: «Другой на твоём месте уже бы развернулся. Вот у Таньки муж, так муж! Не директор, а уже и участок под дачу получил и строиться начал! Может, наконец-то, сделаешь для семьи что-нибудь?». Дима ничего не ответил и промолчал. Зачем? Его ответ её не устроит и всё закончится обвинением в неумении жить, как нормальные люди. Он то, известное дело, не нормальный.
 
         Время неумолимо приближается к полуночи, ему не спится. Голова раскалывается от одних и тех же проблем:

         «У нас хорошие перспективы, а мне предлагают увольняться. Самое обидное то, что мы ещё ничего не успели сделать. Если сейчас уволиться – на будущем фабрики можно будет поставить крест. Хотя бы годик дали поработать, чтобы задел успеть сделать. Отчего так, в чём всё-таки причина? Сам виноват, пошёл на поводу своих эмоций, ничего не продумал. И что? А может и не виноват я ни в чём? Да и в чём вина? Громко заявил об ошибках планирования, а надо было всё делать по- тихому? Прежде подружиться с руководителем, затем постепенно убедить его в необходимости перемен? Наверное, так можно было бы сделать, если бы спрос на старую продукцию резко не упал… А значит поступил я правильно! Точка!

          И всё-таки, мне-то что теперь делать? Стоит ли бороться, если уже через пару недель получу трудовую книжку с отметкой – доверять нельзя? Кто меня может поддержать? Главным аргументом в мою пользу было бы выполнение плана, а этого нет. И райком партии не поддержит, здесь всё понятно – они ждать не могут, не умеют, не должны. Только вперёд, только победа! Что в итоге? Я прав? Да. Но и партия тоже права. По-своему. Но за моей правдой будущее и оно реально, годик подождать, даже меньше. За правдой партии красивые и громкие, но, к сожалению, пустые слова, меня принудят уволиться, фабрика продолжит топтаться на месте.

         Чего я сейчас больше всего хочу? Бросить всё и уехать туда, где можно будет начать всё заново? Что начать и где? Эмоции…

          Уедешь тут. Надо признаться, у меня неудачный брак. Есть ребёнок, он ни в чём не виноват и хочет быть счастливым.

          Ну и жизнь! Обложили меня красными флажками, как охотники волка. Один выход – идти туда, где нет флажков. Но далеко ли уйду? А если не пойти и затаиться? Не приду к ним я, придут они ко мне.

          Я сделал всё, что мог. План и расчёты предоставил. Они их, что же и не посмотрели? Кто я им, чтобы передо мной отчитываться?»
 
          На следующий день он завизировал заявление на увольнение главного инженера и написал аналогичное своё. Этот год пролетел для него, как один день. Было интересно, многое, чего он раньше не понимал, оставило глубокие зарубки на сердце и добавило мудрости.
 
          Дима вышел с территории фабрики и отправился в отдел кадров управления пешком, спешить некуда. После принятия решения об увольнении настроение улучшилось. Неожиданно ему вспомнилось любимая райкомовская присказка: «Партия ждать не может!». Он её сразу отогнал:

         «Это про вчерашний день, а сегодняшний задался солнечным и тёплым. С поиском работы проблем нет – везде инженеры нужны. Неудачный опыт работы руководителем – стечение обстоятельств. Завтра и в дальнейшем всё будет хорошо! Непременно!».