Не в один день, не в один

Торопилась весна обрадовать измученных, обессиленных  страшной войной, трудной зимой людей и землю.
В 1944 -ом году рано она пришла в Балкарию.
Не знала , что ждёт её беда страшнее, безумнее, беспощаднее и такой войны...
Беда изгнания, лишения воды, земли, воздуха.
 В этот день, восьмого марта, маму разбудили крики , она бросилась к окну, поднималось солнце, стояли солдаты, а крик шёл от земли, от неба, соседки и не могла она сделать шаг, отец пошёл в коровник на коше, в горах, у него, юного, была трудная работа, и этот день переломил их судьбу, они рано начали болеть, скрывали свою боль, они рано ушли.
…Ничего не помня из жизни в Азии и не слыша ни слова от своих родителей о пережитом, я помню все.
И не забыть этого.
Неравнодушная  и умная женщина в беседе о депортации  сказала: «В том, что  ваше  поколение  живет  с такой открытой раной,  виноваты  ваши родители.
 Они не  должны были вам рассказывать о пережитом, должны были понять, что это станет проблемой».
Она заблуждалась. Она свела народную трагедию к проблеме.
Ни  кто из близких о  своих страданиях  в  изгнании  не говорил.
Попытки затронуть эту тему резко пресекались. Возможно не зная, какими словами    сказать о своей боли, или веря,  что не называя, они ничего вызывать с этого ада не будут, но они выбрали молчание.
Есть у Керима Отарова стихотворение «Балкарский мальчик», написанное в 1944 году.
Невероятно, но уже в том году он, оплакивая судьбу бездомного сироты, утверждает – мальчик однажды вернется домой, и требует поэт : «Пусть никто ему не говорит, что случилось с нами.
Пусть никогда он не узнает, почему он остался один. Пусть не ищет виноватых. Ему надо жить.
Не говорите ему ничего».
Может, вот это — надо   жить. Поиски виноватых  ничего не изменять, надо то, что непосильно помнить—забыть
А мы дышали этим воздухом, пропитанным отчаянием, тоской, ожиданием.
 Не зная, не понимая дышали молчанием.
Одно – ничего не услышав  от своих близких  о пережитом, очень рано во мне поселилась боль. Недоуменная, утихающая и возобновляющаяся.

Война начинается  не в один день и  не в один день заканчивается, имея конец непредсказуемый и неизбежный,  имеет последствия неминуемые, бесконечные.


«И живой, я смерти отдал все» - это утверждение поэта очень важно для понимания его крайностей .
 Отдал. Всматривался в смерть слишком пристально, не веря, подгонял себе к черте, заглядывал :
 "Пора туда, где будущего нет,
Ни прошлого, ни вечности, ни лет;
Где нет ни ожиданий, ни страстей,
Ни горьких слёз, ни славы, ни честей;"
Юный, древний –  жил он с неотступным, сильным страхом перед смертью, мальчик и старик,– заговаривал ее.
 И как все в мире Лермонтова, его любовь к Кавказу, к стихии гор, так  родственная его сути, совмещает несовместимое.
Сам ландшафт восхищая, остужает, заставляя опрокинуть голову, приземляет.
Рядом со скалами, впервые попав в атмосферу высокогорья обыватель чувствует малость свою и времени своего.
Лермонтов чувствовал иное -  он ощущал дыхание вечности и знал о личной, неминуемой причастности к ней и как будто и о своём последнем дне.

Камни - и как нерукотворные памятники искусства, и как исторические свидетели реальных событий,  и модели творчества природы, вечности,  их лепка.
Думается, что каждый народ, издавна живущий в горах, имеет свою «Каменную книгу», с информацией об особенностях, возможностях камней, среди которых он обитает, кото­рые понимает, дает собственные имена.
Знает паспортные данные камней, охватывающих все сферы бытия этноса, которые являются также неподдельными паспортными данными самого этноса, одними из отпечатков его духа, объяснением происхождения его звания, имени.