Пещеры Глава 2 Лали

    Лали сидела на широком ут;се, нависшем над потоком Бордж. Вода под ним билась о множество подводных камней и разъяренная тем, что ей кто-то посмел оказать сопротивление, гремела от злости и бессилия так, что вокруг нельзя было услышать даже самого громкого крика. Своды пещеры, как будто раззадоривая реку, многократно повторяли этот гул, накладывая его один на другой, отклоняли и ловили, повышали и понижали его тон, меняли оттенки и делали это так невозмутимо и с таким хладнокровием, что Бордж злился и бесился ещ; больше, ещ; яростнее бросался на скалы, пенился и пузырился. Сочетание угрюмых, величественно неподвижных скал и бушующей, стремительной воды было прекрасно. Стоило закрыть глаза и музыка, рожд;нная схваткой двух совершенно противоположных темпераментов, уносила вас в неведомые дали. Но Лали, приподняв на тоненьких стебельках оба своих красных глаза с загнутыми ч;рными ресницами, наслаждалась видом т;мных, с прожилками всех возможных оттенков белого и серебристого скал одной из самых красивых из множества, разбросанных по всей стране боа, пещер. Она возбужд;нно перебирала двадцатью пальцами четыр;х рук, распрямляла и складывала великолепную пару розовых с л;гким фиолетом, мягко очерченных, овальных крыльев. Ей казалось, что ничто в мире не может изменить, умалить, обесценить испытываемого ею восторга и значимости этого мгновения. Это и не было мгновением – это было Вечностью, а Лали - песчинкой в этой Вечности. Но именно она, и не кто-нибудь другой, именно сейчас, в этот краткий миг Вечности,
осознавала его мгновенность и бесконечность, придавая ему этим смысл и значение.
    Миг закончился. Вечность ушла по своим бесчисленным и бесконечным делам. Лали выдохнула, будто сняла с себя тяжкий груз. Стебельки свернулись, вернув глаза в их обычное состояние. Крылья легли на спину. Руки опустились.
    Пещера Гора стала обычным местом, куда Лали любила приходить погрустить. Она была одним из найд;нышей. Е;, ещ; совсем несмышленым би, обнаружил старый Феа в одной из восходящих пещер. Поток в такой пещере бь;т вверх с невероятной силой и туда практически никто не заглядывает из-за опасности быть раздавленным или унес;нным в неизвестность. Правила позволяют ходить туда только в исключительных случаях и с разрешения Наимудрейших при обязательном сопровождении. Ей очень повезло, что на старого Феа общие установки не очень распространяются. Вообще, он - самое большое исключение во всех правилах придуманных боа. Его считают добрейшим, но чудаковатым стариком, не знающим своего возраста. Он не обладает никаким определ;нным статусом, но его любят и почитают, и его слово, довольно часто, как-то само-собой, оказывается решающим даже в Совете Наимудрейших. Никому и в голову не прид;т ограничить его свободу, и это стало своеобразным, не декларируемым правилом. Он всегда умудряется оказаться там, где в н;м больше всего нуждаются. В общем, он что-то вроде не контролируемого члена довольно строгого иерархического общества. Лали никогда не спрашивала ни у кого, да это, скорее всего, вызвало бы непонимание и, вполне возможно, что и возмущение, - почему старому Феа оказывают такое доверие? И что случится, если он сделает что-нибудь неправильно? Лали отогнала от себя эту мысль. Наверно она пришла ей в голову лишь потому, что она не боа. Они все такие рассудительные, такие правильные и даже свод законов назвали Правилами, потому что правило –
правильно. Смешно – правило правильно, правильно правило, правило правило правильно, - правильно. Звонкий смех Лали поглотил гул пещеры, но она тут же, в сердцах, ударила себя по губам. Такие манипуляции со словами - явная пошлость, но уж очень навязчивая. Неожиданно сильная волна, ударившись о подножие утеса, окатила е; множеством серебряных брызг, намочила топик и короткую юбочку, залила сандалии. Вот она – действительность!
    И, вс; равно, пещера выполнила свою миссию в очередной раз – у не; поднялось настроение. Она перестала думать о том, что жив;т не среди своего народа, что вообще ничего не знает, кто она и откуда? И хотя, она, как и е; друзья – найд;ныши, никогда не чувствовала, что она чужая, что е; любят меньше, чем би или бо, грусть порой окутывала е; своим печальным покрывалом, и желание, чтобы е; погладила родная рука, вырывало безмолвный стон, - глухой и пронзительный. Чтобы не смутить своих друзей, она убегала в пещеру Гора. Здесь можно было кричать, бить крыльями, даже проклинать «СО». Здесь можно было вс;, что позволяла пещера, и она же поглощала и топила всю е; боль, загоняла остатки в глухие тайники души на крепкий замок, обволакивала и успокаивала. Поток мыслей, отраж;нный в бурной воде, уводил е; от себя и, разбившись о скалы, измельчался. Лали ловила миг, когда мысль приводила е; к чему-то хорошему, к чему-то приятному. Главное было поймать эту мысль, удержать настроение, утопить себя в н;м и с безмятежной улыбкой вернуться к друзьям.