Чёрная маргаритка

1

Язык цветов - очень тонкое искусство. В нём нужно уметь разбираться. Мне это далось легко. Я учился в лицее имени Похабова. И там моим образованием занимались очень плотно. У нас были дополнительные курсы подготовки к браку. Конечно, мужчина должен всё знать и уметь, когда на него обратит внимание женщина. Иначе она не возьмёт его в мужья.
-Вы выбрали? - вежливо интересуется цветочник.
-Да, - указываю ему на белые розы.
 Сейчас в нашем странном постапокалипсисе нет прежних оттенков цветов. Природа словно объявила свой особый траур по прежней жизни, рождая только синие, голубые, чёрные или белые цветы. Последние всегда дороже.
-Отправьте, пожалуйста, в Роскино, - прошу у продавца, - Полине Аистовой.
-Подписать, от кого?
-Нет, не нужно.
Меня обдаёт горячим душем стеснения. Не хочу, чтобы Полина знала о моих чувствах… но желаю передать ей на языке цветов: я думаю только о ней…
-Привет, - секретарь нашего сектора кивает мне, не отвлекаясь от макияжа.
-Привет, - коротко бросаю ей.
Не то, что бы Наташа - стереотипный работник. Нет, но иногда она красит губы или ногти за своим столом. Конечно, ей никто не смеет делать замечание. Прекрасная половина человечества уже вовсе не половина… и даже не четвертина. Всех выкосили коронавирусом. Кто говорит, что это американцы, кто - что мы сами… до правды уже не докопаться, она похоронена под пластом из двух веков. Во всяком случае, в Росцензуре женщин - раз, два и обчёлся.
-О, Натали! - слышу, как к секретарю прилип Гарин.
Он постоянно вертится около неё. И ещё несколько цензоров заигрывают с Наташей самым отчаянным образом. Ведь она замужем только один раз. А по закону полагается трое мужей, чтобы поднять демографию.
-Нет, Геночка, - отшивает секретарь коллегу ласковым тоном, - я с тобой на свидание не пойду.
-Ну почему?
-У меня дела. Меня подружки пригласили в кино.
Скрываюсь от диалога приставалы и Натальи в своём кабинете. Стою несколько секунд, переваривая информацию. Я знаю, что секретарь дружит с Полиной. Значит, они идут в кино… наверняка, на премьеру. На "Лилию на плече", значит… Я превратился в шпиона, который всё подслушивает, запоминает, анализирует. Всё, что могу делать. Потому что я никогда не скажу Аистовой напрямую, что она мой идол. Я уже женат. И супруга меня убьёт, если узнает, что я изменяю ей пусть даже в мыслях.
-Может, сходим в кино? - предлагаю Ирине.
На самом деле, я боюсь даже смотреть на жену. Её может вывести из себя любая мелочь. Она ревнива, раздражительна и жестока. Имеет, конечно, на это право.
-Будешь там на других женщин смотреть? - супруга берёт меня за волосы на затылке и притягивает к себе.
-Нет, Ирочка, - мой голос срывается от страха, который пронизывает мою душу сквозняком. - Я люблю тебя. Я верен тебе. Я только твой.
Она отпускает меня. Откидывается в кресле, глядит в окно. Я не могу никак унять своё тело, которое продолжает трястись так, будто я провалился под лёд и умираю от холода. Наконец, профиль в контражуре поворачивается на меня. Карие глаза сверкают огненными отблесками от зари за окном и злости, которая живёт в ней, наверное, с детства.
-Тоша, ты лжёшь, как всегда.
-Нет, что ты… - понимаю, что пора отступать.
-Ты мне всегда лжёшь, - она медленно встаёт.
Я пячусь назад, хотя понимаю, что только усугубляю своё положение.
-Ты лжец, любимый, - жена качает головой, вынимая из брючных петель тонкий ремень.
-Ирочка… - сипну от волнения. - Пожалуйста… я просто подумал, почему бы и не сходить куда-то…
-Тогда предложил бы менее многолюдное место.
Успеваю закрыться в ванной. Оседаю на пол от слабости, которая резко накатила и придавила меня.
-Тоша-а! - жена продолжает стучаться. - Ты меня слышишь? Открой.
-Нет, - бурчу сам себе под нос.
У меня ещё жива последняя искра надежды, что смогу пересидеть до утра, а Ирина остынет и не будет меня бить. Но её запал настолько велик, что супруга высаживает замок из двери топориком для мяса. Я оказываюсь в ловушке, выложенной керамической плиткой, наедине со своим главным кошмаром.
-Иди же ко мне, дорогой, - напевает Ирина, взвешивая топорик в руке.
-Ирочка… - иногда ласковый тон меня спасает, полагаюсь на него.
Сопротивляться я не могу. За малейшее проявление физической силы мужчины в сторону женщины любого ждёт ссылка на тяжёлое производство. Моя мать так избавилась от отца. Систематически поколачивала его. А когда он не выдержал, оттолкнул её во время очередной ссоры, папу отправили на мусорный завод…
-С кем ты мне изменяешь? - жена валит меня на пол и грозит топориком.
-Я только твой! - вместе с криком отчаяния из меня рвутся потоками слёзы.
В последнее время я плачу и не могу остановиться от любого эмоционального момента.
-Сейчас тоже обманываешь? - холодное лезвие аккуратно касается моей щеки.
-Нет, я верен тебе.
Я закрываю глаза, потому что жду сокрушительный удар боли. Напоследок представляю Полину. Она мой антидепрессант… моё лекарство от страха перед смертью.
-Зачем жмуришься? Боишься? Правильно делаешь…
Ира не сдерживается и всё же бьёт меня по лицу наотмашь, но просто кулаками. Потом ощущаю более хлесткий удар. Тонкий женский ремень ядовитой змеёй жалит мою грудь через рубашку.
-Что ты молчишь? - сердито вопрошает супруга между ударами.
-Я только твой, - моя мантра верности всё равно не срабатывает.
Тонкая полоска жёсткой кожи заставляет полыхать огнём мои щёки, шею, плечи. После жена отступает. Открыв глаза, понимаю, что она стоит надо мной, наклонив голову на бок. Оценивает, насколько тяжёлый урон она нанесла мне. Наконец, Ирина уходит в свою комнату. А я остаюсь с кровоточащими ранами на лице в ванной. Долго останавливаю кровь. Прячу топорик заново. Ножи перекладывать в другой тайник страшно. Жена может услышать возню и застукать меня. Сложнее угомонить слёзы, которые продолжают заволакивать глаза. В очередной раз смотрю на баночку с нейролептиками… если выпить полбанки, то можно уснуть навсегда. Хочу ли я забыться сном?
-Нет… у меня два сценария, а по истории - я один единственный цензор… - шепчу своему личному дьяволу, который каждый раз подбивает меня на самоубийство.
Один из сценариев - от Полины. Нежной девушки с красными кудрями и ясными глазами.

2

Утром происходят всё те же сюжетные повороты, что и обычно.
-Тоша, - Ира ласково обнимает меня сзади.
Я готовлю завтрак. От прикосновений её рук занимаюсь рефлекторной дрожью. Глаза начинают слезиться.
-Ну, Тошенька, - жена касается губами моего плеча. - Ты просто заставил меня ревновать. Я ревную, потому что люблю.
-Ирочка… - продолжение застревает в моём горле комом.
-Ты хотел в кино? На какое?
Каждый раз после побоев супруга готова пойти на компромисс.
-Да… на премьеру, - почти справляюсь с дрожью. - На "Лилию на плече".
-Ты любишь мелодрамы? - супруга немного удивлена.
-Это на историческую тему, - держу умеренно-сухой тон.
-Ты согласовывал?
-Да. И знаю, что должно быть что-то неплохое.
-Ну давай сходим.
За почти десять лет жизни в браке я научился накладывать косметику так, чтобы не было видно гематом, рубцов, ран. Это моя защита от окружающего мира, мой грим Пьеро. Идём на кинопоказ днём. Вероятность, что я увижу Полину, близка к нулю. Но я по своей традиции загадываю любимую глупость. "Если я встречу её, значит… мы будем вместе", - кручу в голове юлой сумасшедшую мысль. Сам усмехаюсь над ней - настолько она несбыточна. Потом торопливо стираю ухмылку с лица. Если Ира заметит, она может меня ударить прямо при всех.
-Лена очумела от своей любви! Совсем от рук отбилась, - слышу у кассы знакомый голос.
Понимаю, что это Наташа.
-Ну пусть, Ната. Это же здорово, что у неё есть чувства к Серёже, - а это говорит Аистова.
Ощущение её присутствия где-то позади ползёт холодным и липким полозом по моей спине, заставляет замереть. "Веди себя естественно", - приказываю сам себе. А как это - естественно? Робко улыбаюсь Ирине… зря я что-то загадал. Да, я обычно в тяжёлые дни шептал себе: "Если сейчас зайдёт Полина, то… " И обычно это было что-то незначительное. Типа, я ей нравлюсь. А тут такая ставка… "Конечно, ничего не сбудется", - выливаю себе за шиворот ушат спокойствия. Оборачиваясь, натыкаюсь на женщину своей мечты.
-Привет, - мой голос кажется слишком хриплым.
-Привет, - кивает сначала Наталья.
-Ну привет, - отзывается Поля.
Конечно, я для неё не самый приятный персонаж. Фискал ручки, чиркающий её сценарии. В зале я загипнотизирован впереди сидящим силуэтом Полины. Когда она впервые зашла в мой кабинет, ей было двадцать два года. Она была в красном платье. Несла толстую кипу бумаги, исписанную мелким и торопливым почерком. Это был фильм про Андрея Боголюбского. Тогда я был заворожён яркой девушкой. Сложно было сконцентрироваться на смысле, который она заложила в поведение своих героев. Перед глазами стояло её лицо, обрамлённое кудрями.
-Спасибо, - увидев кучу моих пометок на листах, Поля повела себя спокойно.
Но по взгляду я понял, что задел её своими письменными замечаниями. Я не мог по-другому… князь должен быть более героическим. У нас такая установка от минкульта. Пусть даже и в жизни Боголюбский был неоднозначной личностью. Тогда Аистова поразила меня скоростью работы и стойкостью. Обычно сценарии я согласовываю пару месяцев точно. Дебютантка в мире кино заставила меня завизировать её творение за две недели.
-Я бы не сказала, что очень исторично, - Ира выдернула меня из быстрой реки раздумий.
-Что ты, - машу рукой. - Всё очень детализировано. Там даже несколько консультантов нанимали.
Проводив жену к другому её мужу, тороплюсь домой. Прокручиваю кинолентой в голове отрывки из первого фильма Полины. Конечно, она сняла свою картину очень дотошно, хотя взяла в команду только одного консультанта.

3

У меня есть два дня для спокойной жизни. Утром не нужно торопиться, вскакивать раньше жены, готовить. Но самое приятное… ко мне никто не придерётся. Спешно дочитываю сценарий Полины. Я его мучал полтора месяца. На меня навалилось слишком много работы. Екатерина, которая обычно занималась историческими романами, ушла в очередной раз в декрет. Теперь я должен читать и чужие книги. Но самое ужасное - это то, что к моему берегу прибило Мириду Брандо. Известная писательница плодила бешеными темпами бульварное чтиво. И вдруг решила вплести в своё глупое творчество императрицу Елизавету Петровну. Сложно при этом успеть отдать сценарий про Суворова, две книги про Золотую Орду, сериал про Гражданскую войну.
-Спасибо, - бурчит по привычке Поля, забирая свою кипу бумаги с моими пометками.
-Там я исправил всего два эпизода, - робко сообщаю ей.
-Угу, хорошо.
Сухая фраза режет мою мятущуюся душу. Я сам виноват. Сам оттолкнул женщину мечты от себя. Я так боялся в первое время, что Полина или ещё кто-то заметит, что я всё сильнее увлекаюсь молодой музой кино, что старался держаться с ней более резко. Тогда я уговаривал себя, что Ира меня убьёт, если до неё дойдёт, что я смотрю на другую женщину слишком пристально.
-Что, Маргаритка кричал на тебя?
После очередного выяснения отношений из-за сценария я подслушивал разговор Полины и Наташи.
-Да, Натали. Лечиться надо вашему цветочку.
-Да он дефективный.
-Чёрт возьми, буду боевики снимать.
Маргаритка… я знал, что меня все так называют за глаза. Коверкают фамилию Маргатов. Наверное, моё прозвище отображает мою судьбу. Чёрная маргаритка на языке цветов означает несчастную любовь… В тот день я так погрузился в свои колючие страдания от того, что Полина презирает меня, что отвечал жене невпопад. Тогда она сорвала мне кожу на спине - так сильно била ремнём за провинность.
-С кем ты там в мыслях уединяешься? - орала Ирина.
- Ни с кем! Я только твой!
Тогда впервые у меня случилась истерика. Она была похожа на шторм. Волны тяжёлого состояния были настолько большими, что я никак не мог выйти из моря своего бедствия.
-Раз ты только мой, то изволь слушать внимательно и отвечать нормально!
Боль стала для меня чем-то привычным. Что-то вроде утреннего бритья или чашки чая вечером… Каждый третий день Ирина обязательно находила повод и цеплялась ко мне. На следующий день она остывала, извинялась, иногда что-то дарила или позволяла сделать то, на что я просил разрешение. И я, чувствовал, что нужно рассказать… хоть кому-нибудь.
-Давай по одной хотя, - мой начальник и друг Людов затормозил у бара.
-Ладно.
Мы дружим от нечего делать. Меня все дразнят Маргариткой, его - Людоедиком. Наверное, на том мы и сошлись - на насмешках окружающих.
-Водку, пожалуйста, - Юрий закурил у барной стойки.
-Мне тоже.
Я подпёр лицо рукой так, чтобы не стереть пудру с синяка.
-И давно она тебя бьёт?
Друг в клубах дыма был похож на призрака, который пришёл, чтобы извлечь из меня тяжёлые воспоминания.
-Почти с самого начала, - я никогда ему не лгал.
Нас уже и так связывает тайна Юры. Его жена нашла любовника и так увлеклась новой любовью, что пропускает сутки с Людовым.
-Все они… - он поджимает губы и торопливо тушит окурок.
-Я сам виноват…
-Она так сказала? Да… моя тоже так любит говорить.
Мы пьём, не чокаясь, будто устраиваем поминки по счастью. Но только у Юры оно было когда-то и умерло, а у меня не рождалось.


4

Я всегда осознавал, что сам виноват в таком отношении. Мой синий шиповник сорвали до Ирины… Её звали Кристина. Меня сразу привлекли в ней большие голубые глаза и лёгкая походка. Она была одной из трёх девушек на нашем курсе. Нас звали везунчиками. Целых три представительницы прекрасного пола. Весь первый курс я следил за ней по своей дурацкой привычке.
-Я полагаю, ты шпионишь? - она застукала меня только спустя год.
Я стоял за углом и ждал, когда Кристина пройдёт мимо меня своей походкой каравеллы.
-Эмм… да нет… - я отдал бы всё, чтобы остановить румянец, который расползался по лицу. - Я тут… шёл…
-Стоя на месте, - усмехнулась моя зазноба.
-Да… ээээ…
У меня никогда не было проблем со словарным запасом, но в тот момент он иссяк, будто колодец в пустыне.
-Что ж, тогда проводи леди до дома, - Кристина по-хозяйски повесила мне на плечо свою сумку.
-Хорошо.
Так просто у нас закрутились отношения. Девушка позволяла ухаживать за собой. Даже разрешила пригласить на свидание.
-О чём ты думаешь, когда так долго смотришь на меня? - она всегда отличалась прямотой.
Мы сидели в ресторане. Я смог вырваться из плена домашних дел, присмотра за младшими братьями. И поход в светское место уже был для меня событием. А уж с девушкой мечты…
-Я думаю о том, что ты самая восхитительная на свете, - с Кристиной я постоянно краснел.
-Спасибо, - кокетливо ответила она, заставляя моё сердце биться всё громче и сильнее.
Ах, как оно колотилось на выпускном… Мы смотрели на восход, который не предвещал ничего хорошего своим сиреневым оттенком. Тогда моя ненаглядная взяла меня за руку, внимательно посмотрела на меня.
-Заря тебе к лицу, - прошептали её нежные губы, маня к себе магнитом.
-А ты потрясающая в любое время, - я не мог оторвать от неё заколдованного взгляда.
Я проводил Кристину домой по привычке. И у своих дверей она прожгла меня молнией внезапного поцелуя.
-Кристина, - выдохнул я её имя.
-Если хочешь… моего отца сегодня нет дома… он на суточном дежурстве.
В тишине светлых комнат тикали часы. Ещё слышно было, как капает вода из крана в ванной.
-Хочешь кофе? - Кристина снова прикоснулась к моей руке.
-Нет.
В эти секунды я растворился в течении времени, своих чувствах и желаниях своей милой. Она быстро раздела меня, придирчиво изучая девственное тело. Я осознал, что происходит, уже когда из моих глаз потекли слёзы невинности.
-Мой сладкий Антоша, - Кристина почему-то решила попробовать мои слёзы на вкус. - Да… ты, действительно, сладкий…
-Я люблю тебя, - мне тогда показалось, что три банальных слова привяжут мою зазнобу ко мне сильнее.


5

Кристина уехала в Екатеринбург, оставив меня наедине с моей страшной тайной. Я потерял девственность до брака. А при нынешней ситуации с женщинами это означало только одно…
-Ты погиб, - сообщила мне тогда мама.
Она всегда любила драматизировать, жёстко контролировать и командовать.
Я только пожал плечами. В тот момент я и так погиб внутри себя… без Кристины. Я бы и не сказал про инцидент после выпускного, если бы мать не начала искать мне невесту. Я просто хотел пройти всю свою жизнь одиноким, раз уж не суждено быть с той, без которой так плохо. Я лез на стену от боли, которая распирала меня изнутри. Но у мамы были другие планы. Я должен был завершить обучение с отличием, работать в госоргане и быть женатым любой ценой.
-Сегодня тебе стоит хорошо побриться, надеть лучший костюм, - очередное утро она начала с наставлений.
-Зачем?
После отъезда Кристины я говорил коротко, исключительно по делу. Словоохотливость моя уплыла в Екатеринбург вслед за самой утончённой каравеллой.
-Ну как… зачем… Сегодня придёт Ирина! Ты забыл?
С моей головой творилась какая-то чертовщина. Она всю информацию извне пропускала транзитом, не оставляя в памяти ни капли. Мне было безразлично абсолютно всё.
-Ах да… - я сделал вид, что вспомнил.
На самом деле, я даже иной раз забывал, что взял с собой обед на работу. Что уж говорить про то, чего я страстно не желал… Сватовство… Когда Ира впервые показалась на нашем пороге, моя интуиция сразу взметнулась красным флажком внутри меня, сигнализируя, что надо сопротивляться маминым идеям. Но я предпочёл молча слушать женские разговоры за столом.
-Я, вообще, традиционных взглядов на брак, - черноволосая и широкобровая невеста с каждой минутой вызывала у меня всё больше отторжения.
Мать намекнула ей, что мой синий шиповник уже сорвали. Это взбаламутило на лице Ирины волны возмущения.
-Но факт остаётся фактом, - я вставил многозначительную фразу.
-У Тоши много отличных качеств, - моё сватовство напоминало торг на рынке. - Вот стол он сам накрыл полностью.
-Да, готовит хорошо.
Гостья взвесила меня взглядом заодно. По виду её было понятно: она сделала уже вывод.
-И какое приданое? - обычно это обсуждают отдельно, но Ирина решила не стесняться.
Надо отдать ей должное, за год моего безразличия ко всему визит Иры впервые вызвал во мне бурю эмоций и впечатлений. Конечно, негативных.
-Я не хочу! - заявил я маме, когда невеста ушла.
-Тебя никто не спрашивает, сын мой!
Мать и Ирина встретились потом ещё раз. Обсудили все детали. Поставили меня в известность, когда нужно было выбирать костюм на свадьбу.
-Ты говоришь, что мёртв внутри, тебе всё равно! - мама громко возмущалась дома. - Так женись, чёрт тебя дери! Не позорь меня!
-Но я же сказал, что не хочу.
-Что скажут люди? Тогда всплывёт, что ты даёшь всем налево и направо!
Я пытался воззвать в жалости и разуму матери. Но потом махнул рукой. Действительно, мне была безразлична моя дальнейшая судьба.

6

-Что ж, муженёк, - Ирина усмехнулась утром. - Ты мог взамен на девственность хотя бы нормальный опыт получить и применить его. Но увы… ни себе, ни людям.
-Это случайно получилось, - отпарировал я.
-За нечаянно бьют отчаянно, - она тогда вроде бы пошутила.
Конечно, за меня назначили хорошее приданое. Поэтому жена принесла платок гаранта, смоченный чьими-то чужими синими слезами. Ещё один ритуал, прошедший уже два века своей эволюции. При первом соитии у мужчин растворяется синяя метка, которая прячется под нижним веком.
-Вот из-за тебя пришлось кому-то тоже жизнь испортить, - потрясла тканью с чужим синим шиповником Ирина. - Цени, что ли.
Тогда я ещё не знал, что когда моя мать умрёт, начнётся настоящий ад. Да, у меня были не очень тёплые отношения с мамой. Но её болезнь и смерть обрушились на меня холодным водопадом. Я не хотел разговаривать, есть и пить. Просто механически ходил на работу и хлопотал по хозяйству.
-А что это ты супругу не встречаешь? - услышал в один из дней сердитый голос Ирины из прихожей.
Я знал прекрасно правила идеального мужа ещё с лицейских времён. Нужно обязательно встречать жену. Однако в этот раз слишком увлёкся чисткой кастрюли. Автоматические движения мне позволяли отвлечься от мыслей о матери, войти в некое состояние, похожее на медитацию.
-Прости, пожалуйста, - успел проговорить я.
И получил затрещину по затылку. Это было неожиданно, поэтому я лязгнул зубами. А жена растянула губы в улыбке.
-Будешь забывать, буду шутить.
-Странная шутка, - ответил я и почувствовал новую пощечину.
Постепенно аппетит Ирины на удары увеличивался. Я принимал всё больше и больше насилия. За один год она шагнула от подзатыльника к изощрённым приёмам. А я научился определять по взгляду жены, она уже настроена на насилие, или пока находится в благодушном настроении.
-Тооошаааа, - сегодня снова я вижу, что меня ждёт весь спектр мучений с порога.
-Да, моя милая, - всё, что я могу сказать.
Я прикован к ней насмерть, повинен в своей беде и приговорён к её отбыванию пожизненно.
-Я видела, что к тебе в кабинет заходила какая-то новая женщина.
Ирина принесла с собой нож. Она говорит, расчехляя своё оружие.
-Это даже не женщина… по сравнению с тобой… - я пытаюсь ухватиться за соломинку подобия комплимента.
Каждый раз, когда супруга готовится наказывать меня, я ощущаю странный ступор. Он вяжет меня по рукам и ногам. Наверное, то же самое испытывают люди при виде разрушительного пожара или цунами. Я бы и бросился в комнату… но Ира сломала все замки.
-Кто же это тогда? - она прикладывает лезвие к моему горлу.
В ответ у меня льётся солёный поток истерики, который я не могу обуздать.
-Мирида Брандо, - говорю правду.
Хочется сглотнуть, но острый нож сильнее впивается в кадык.
-Главная развратница страны, - шипит Ирина.
-Я просто вычитываю её книгу.
Сначала жена отступает. А утром долго следит за мной на кухне не мигая.
-Я тебя ненавижу, - её голос звучит устало. - И люблю одновременно.
С этими заявлениями я тоже знаком. Мы женаты почти десять лет. Холод ползёт под кожей в области солнечного сплетения. В голове звенят осколки страха: "Беги, беги… Беги!" В этот раз я подчиняюсь инстинкту самосохранения и пытаюсь покинуть кухню.
-Стоять! - супруга впивается мне в руку жёсткой хваткой. - И я помню… что ты мне достался уже не мальчиком!
После своего излюбленного обвинительного приговора жена бьёт меня наотмашь тарелкой. Удивительно, но посуда не разбивается.
-Хочу, чтобы ты умер и больше никому не принадлежал!
 Конечно, на работу мне приходится снова хорошенько пудрится. Иначе сине-жёлтая гематома на стуле вызовет ворох вопросов у коллег.
-Привет, - первой в рабочий день становится Полина.
-Привет.
Она приносит свои сценарии семь лет. И за это время я научился держать невозмутимое лицо. А внутри меня вулкан моего сумасшествия разливает магму дикого желания, наконец, сказать… что она - главное моё утешение. Моя мотивация не кончать с собой… Моя главная фантазия, которая ведёт через тернии страданий. Добрый взгляд, мимолётное прикосновение, малейший комплимент, улыбка… любая мелочь западала мне в душу. Я видел слишком мало хорошего. Наверное, поэтому вежливая женщина сразу вошла в храм моего сердца и зажгла в нём все свечи. Я хотел бы перестать думать о ней. Но уже не могу остановиться.
-Я исправила, - она отдаёт мне нехотя стопку листов.
-Отлично.
-Только… можно же, пожалуйста, быстрее? - уточняет Аистова.
Её серо-голубые глаза прожигают меня насквозь осуждением. Да… я часто злоупотреблял её терпением.


7

-Пока вы читали книгу, я дописала еще несколько глав! - фигура Брандо в дверном проеме выглядит устрашающе.
-Я сейчас занят, - я пытаюсь отмахнуться от назойливой писательницы.
-Издательство ждёт! - она звонко шлёпнула рукопись на стол.
"Чёрт бы тебя побрал!" - сержусь на сумасшедшую Мириду. Но ничего не поделать. Один из её мужей - директор Росцензуры. Поэтому я беру новый текст. Несколько глав на языке Мириды Брандо - больше трети от того, что было написано раньше.
-Тогда ты идёшь со мной, - шутливо сообщаю сценарию Полины.
Я часто разговариваю с её рукописями, даже ласково глажу, будто листы бумаги способны слышать, чувствовать и отвечать. Вспоминаю каждый раз, когда Полина была ко мне добра, хоть я с самого начала попытался оттолкнуть её от себя. Сейчас мне ужасно стыдно за каждый взгляд исподлобья, каждое повышение тона. И даже в стрессе моя милая выглядела ангелом.
-Я приду, Антон, когда ты будешь в настроении разговаривать со мной нормально, - обычно она отвечала так, словно выливала на меня ушат холодной воды.
 Я ухожу с головой в чтение, пытаясь представить себе переход Суворова через Альпы.
-И что же тут такого увлекательного, раз ты не слышишь, что пришла я? - это предложение звучит внезапной грозой посреди жаркого лета.
Я спохватываюсь. Роняя бумагу, вскакиваю навстречу Ирине. При виде её характерных сердитых складок у губ я ощущаю стаю мурашек, которая бежит по шее, затылку и вискам.
-Ирочка, - пытаюсь придать голосу елейный тон. - Здравствуй, милая…
Но жена уже настроена на привычные движения. Она бьёт меня по лицу.
-Этого мало, - изрекает она и скрипит зубами.
Идёт на кухню, оттуда доносятся звуки развивающейся посуды.
-Да где все ножи? - кричит она. - Где вилки?
Я пытаюсь тем временем забаррикадироваться в спальне. Это получается не очень убедительно. Ира легко открывает дверь.
-Мразь, готовься к смерти! - в её руках дрожит молоток для отбивания мяса.
-Ирочка… Ириша… Ира! - другие слова просто застревают в моём горле сгустком ужаса.
Но супруга не реагирует. Она обрушивает на меня удары молотком. Я пытаюсь закрыть лицо рукой, чтобы Ира не изуродовала меня до неузнаваемости.
-Чмо! Ублюдок! Потаскун! - ругательства словно служат метрономом для особого ритма её замахов.
Ощущаю дикую боль в правой руке, всё же ползу прочь, оставляя кровавый след на светлом ковре. Чудом выбираюсь на лестничную площадку.
-Сдохни! - Ирина настигает меня и толкает по ступеням.
Я считаю их рёбрами. Мне становится тяжело дышать. В конце второго пролёта понимаю, что не могу без крика пошевелить ногой… потом и вовсе проваливаюсь в бесконечную тьму, которая сильнее засасывает в свою мягкую и тёплую материю.

8

-Вы счастливчик, - резюмирует мужчина в белом халате, сидящий на моей постели.
Я с трудом вспоминаю, что прокатился несколько лестничных пролётов. За этим воспоминанием и приходит осознание, что человек, который что-то говорит мне - это, скорее всего, хирург.
-Почему счастливчик? - мой голос надсадно скрипит, как несмазанный велосипед.
-Вы падали лицом вниз, бились животом о ступеньки, но повреждены только рука, нога и рёбра. Внутренние органы, мозг, череп, лицо в порядке. Это везение!
Усмехаюсь тому, что и в таком положении можно найти что-то положительное.
-Ладно вам. Рано или поздно заживёт, - врач продолжает что-то чиркать в своём блокноте. - Мне нужно знать причину падения.
У меня пересыхает в горле. Могу ли я сказать честно? А какие будут последствия? Скорее всего, Ирина узнает. И тогда… Фантазия услужливо подкидывает варианты развития событий. Жена вполне может меня зарезать.
-Я сам упал.
-Но рука. Перелом оскольчатый, словно вам кость раздробили.
Перед глазами всё ещё стоит Ира с ножом. Она подпирает лезвием мой кадык и не даёт говорить…
-Я оступился на лестнице в подъезде.
Сейчас это лучший вариант ответа. Хирург заканчивает писать в своём планшете. Кивает мне, мол, держитесь. И я остаюсь в звонкой пустоте палаты один. Ирина не приходит. И это самая счастливая неделя за последние лет десять. Развлекаю свой разум тем, что считаю пауков в углах. Раз в день медбрат помогает мне сменить положение тела. Обычно усаживает так, чтобы я мог видеть окно. Мои рука и нога загипсованы полностью. Рёбра плотно перетянуты. Мне сложно пошевелиться в таком состоянии. Да и нет большого желания что-либо делать. Каждый раз мысли грудятся в моей голове назойливой толпой и шепчут, что проще всего было выпить нейролептики тогда, когда я подумал об этом.
-Привет!
Это простое слово, произнесённое звонким голосом, переворачивает меня с ног на голову. Всё тело начинает трястись. Я с трудом ворочаю языком, чтобы ответить. Передо мной стоит Полина с пакетом продуктов. Мне кажется, что я всё же умер и попал в рай. Через пять минут замешательства я осознаю, что у неё есть весомая причина найти меня в больнице.
-Ты за сценарием?
Поля опускает свои глаза. Неловко теребит ручку от пакета.
-Нет, я и просто так. Навестить.
Предательские эмоции душат меня, заставляя ронять слёзы. Чувствую себя отвратительным червяком, которого просто стоит растоптать. Сломанный, брошенный и плачущий. Таких не любят. Особенно подобные Аистовой. Режиссёр меня обнимает, словно обволакивает теплом. Даже подаёт свой платок.
-Не надо, - в борьбе со слезливым припадком успеваю прошептать хоть что-то.
Но всё равно у меня нет сил отклониться или продолжать протестовать. Тем более, мне так легко в её объятиях. Даже истерика, которая обычно может у меня продолжаться полчаса, сходит на нет минут за десять. Полина… Моя отдушина. Моё лекарство от страха. Мой нейролептик.
-Там ключи у меня в вещах, - киваю на стул.
Женщина уезжает за сценарием. "Всё, одной ложечки сахара хватит, - кручу в голове, - Полина сейчас узнает, что меня колотят… и больше никогда не взглянет на меня". Стыд наполняет меня по горло и грозит утопить в горечи моего положения.
-Как ты мог дать так над собой издеваться! - через два часа в дверях появляется моя отрада.
Качаю головой, потому что если начну отвечать, слезы снова потекут из глаз.
-Ты обращался в полицию?
Полина горит праведным гневом и даже желанием заступиться за меня. От изумление не нахожусь, что и сказать. Поймёт ли она, каково на самом деле мужчинам. Если бы я обратился в полицию или в суд, поверили бы, прежде всего, показаниям жены.
-Если хочешь помочь… просто никому не говори.
-Хорошо. А что делать с листами, которые забрызганы кровью?
Закрываю глаза на секунду, стараясь скрыть первые волны истерики, которые докатываются до поверхности и готовы уже помешать мне нормально говорить.
-Придется переписать. И я завизирую всё заново.

9

Проклинаю эту дурацкую бюрократическую машину, из-за которой продолжается моя медленная казнь. Зачем цензор должен визировать каждый лист в рукописях? Глупые правила вскрыли мою тайну, будто нарыв. И теперь Полина снова приходит со сценарием. В истории человечества были случаи, когда палач не дорубал шею приговорённому. И сейчас я ощущаю себя такой же жертвой плахи, которого казнят дважды.
-Ты почему такой худой? - режиссёр кормит меня с ложки и задаёт сложные вопросы.
-Да как-то… родился, наверное, таким.
-Ну, мне кажется, тебе просто нужно хорошо питаться.
-Я нормально ем…
-Не видно.
Забота женщины, которая не является моей женой, никогда ей не будет, и греет душу, и заставляет то краснеть, то бледнеть. Я фактически стою в шаге от того, чтобы не сказать самое заветное и потаённое. Отвлекаю себя тем, что пытаюсь расписаться на каждой странице сценария. У меня сломана именно моя рабочая левая рука. Поэтому манипуляции правой даются с трудом.
-Спасибо тебе. Пока! - Полина оставляет после себя лёгкий аромат духов и сладкое послевкусие после общения с ней.
Казнь оказалась милой и приятной. "Ты счастливый, ты самый счастливый", - мысли вертятся только вокруг визитов моего нейролептика.
-Доброе утро! - третье явление Полины звучит громом среди ясного неба.
-Доброе, - растерянно шепчу ей.
Я совсем не готов к вниманию режиссёра настолько глубокому, не связанному с работой, что не успеваю сделать вид, что всё нормально. Полина будто проникает в самую мою душу, когда смотрит в глаза.
-Сегодня каша, - сообщает она.
Усаживает меня поудобнее и помогает завтракать. Я не верю всем своим органам чувств.
-Зачем ты приходишь? - спрашиваю женщину мечты.
Поля окидывает меня взглядом. Когда мы встречаемся глазами, я боюсь увидеть жалость. Но замечаю только тепло.
-Я не могу оставить тебя сейчас одного, - эти слова заставляют моё сердце петь и трепетать.
Теперь каждое утро после капельницы я жду мой нейролептик, мою милую Полину. Репетирую своё приветствие. Волнуюсь. От этого слёзы заставляют ненавидеть себя ещё сильнее. "Оставь глупые надежды, - уговариваю себя. - Мы никогда не будем вместе".
-Аккуратно, Антон, - она так ласково держит меня за плечо, когда помогает перевернуться с бока на бок.
-Нет, я должен сам.
-А вдруг что-то с рёбрами случится!
Она делает для меня самое главное - мотивирует, не даёт остановиться окончательно и замёрзнуть в состоянии отчаяния.
-Как ты это читаешь, вообще? - ужасается Полина.
Она принесла рукопись Мириды Брандо. Читает мне книгу про Елизавету Петровну вслух.
-Сквозь кровавые слёзы, - хихикаю в ответ.
-Она положила руку ему на бедро и прорычала… - цитирует режиссёр. - Она не могла эту фразу прорычать… Матушки мои просто!
И заливается смехом, который нежным эхом отзывается в моей душе под сломанными рёбрами. Сейчас я понимаю, как был прав, влюбившись в Полину. Она добрая, простая, лёгкая. И её забота направлена на меня, на того, кто ей никем не приходится. В её системе координат я никто.
-Зачем? - она так смешно морщит лоб.
Я заказал букет белых роз в палату через медперсонал, чтобы вручить букет женщине мечты.
-За всё, что ты делаешь для меня.
Ну же… прочти язык цветов… пойми, как ты важна для меня…
Она жмёт плечами так, будто и не тратила на меня своё тепло и время. Но принимает подарок. Потом прозрение озаряет лицо с тонкими чертами.
-Антон… всё это время?
-Да. Белые розы присылал тебе я, - на этой фразе я словно умираю.
Полина задумчиво закусывает губу и внимательно изучает меня. Потом вроде бы ведёт себя, как обычно. Но я чувствую напряжение в паузах, которые всё чаще встревают в наш разговор. А ещё через неделю моя отдушина меня покидает.
-Заходи, пожалуйста, как приедешь, - чувствую себя навязчивым.
-Конечно, - она тепло пожимает мою руку. - Но съёмки будут долгие. Я когда вернусь, ты уже будешь ходить.
-Наверное.
Слушаю, как отдаляются её шаги и глотаю слёзы, которые в этот раз вызваны даже не традиционным припадком.

10

С отъездом Поли моя жизнь встаёт на паузу и не хочет двигаться дальше.
-Очень сложные переломы, поэтому долго срастаются кости, - резюмирует хирург после двух месяцев лечения.
-И что делать? - мне, на самом деле, всё безразлично.
-Мы выписываем вас, а дальше уж, как жизнь сложится, - врач тоже флегматичен.
Дома сижу и глажу ковёр, который Полина купила мне вместо испорченного кровью. Она привела в порядок всю квартиру. И первую неделю после больницы я провожу в одиночестве, потому что не тороплюсь сообщать жене, что я выписался. Потом всё же выхожу на работу с костылями, пишу записку Ире. Она не заставляет себя долго ждать. Уже вечером слышу, как супруга гремит ключами, отмыкая дверь. Конечно, я бегу в коридор, насколько это возможно с четырьмя ногами.
-Ну, здравствуй, Тоша.
За два месяца я отвык. В моей голове иногда рождалась смысловая галлюцинация, что я женат на Полине.
-Добрый вечер, - отвечаю, стараясь вспомнить, насколько подобострастно нужно звучать.
Ирина заходит и привычными движениями сбрасывает пальто мне в руки. Пока ужинает, сверлит меня пытливым взглядом.
-Ты где-то витаешь, - она замечает мой настрой.
-Да я так…
Замечаю огонёк садистской радости, который загорается на глубине зрачков жены. Не успеваю сбежать. Ира сразу валит меня на диван и даёт хлёсткие пощёчины.
-О ком думаешь?! - кричит мне яростно в лицо.
-Ни о ком, - сдерживаю порыв сопротивляться.
Но мой язык уже не может повернуться, чтобы сплести очередную ажурную ложь, что я люблю только супругу. Перед моими глазами стоит Полина. И пока Ирина бьёт меня, я думаю только об одном… когда же вернётся моё лекарство от депрессии. Теперь побои не вызывают у меня прежние страх и трепет. Я безразличен ко всему, что происходит со мной. Специально каждое утро делаю крюк, чтобы по дороге на работу пройти мимо Роскино. И всякий раз моё сумасшедшее сердце сжимается в ожидании чуда, а оно всё не происходит. Пока наконец я не вижу знакомый и милый силуэт.
-Полина, здравствуй, - обгоняю моё счастливое видение практически у порога Роскино.
-Привет, - она будто сначала и не узнаёт меня.
Но разрешает зайти с ней в фойе. У меня есть козырь. Её платок. Тот самый, что женщина дала мне в больнице. Аксессуар помогает растянуть минуты рядом с моим антидепрессантом.
-Заходи как-нибудь, - на прощание не могу сдержаться и прошу о главном одолжении для меня.
-Хорошо, - её добрый взгляд дарит мне надежду.
Но на улице меня уже ждёт Ирина. Видимо, она проследила за мной. Другого объяснения у меня нет.
-Что, изменяешь мне? - она характерно поджимает губы и прищуривается.
Мной снова овладевает глупое оцепенение. Просто смотрю в её холодные глаза прямо, не боясь и не стесняясь своих мыслей. Жена поступает ожидаемо… бьёт меня с наслаждением, написанном на её лице. Прицельно наносит удары ноге, знает, что в ней ещё стоят штифты.
-Гражданка! Прекращайте! - за меня вступается Полина.
Именно в тот момент, когда моя супруга заносит мою трость для того, чтобы опустить её с силой мне на спину, режиссёр принимает удар на себя. Только в этот момент вмешивается полицейский.
-Грязный потаскун! Мразь! Я тебе другую ногу сломаю!
Мы сидим в участке. Ира стоит за решёткой и поносит меня, на чём свет стоит. Изнутри из меня рвётся неукротимый смерчь боли, страха, слёз. Но в этот раз он не зависит от Ирины. Меня выворачивает наизнанку от того, что Поля ласково кладёт руку мне на плечо. Простое прикосновение переворачивает моё сознание, заставляя вспоминать счастливые недели, когда женщина моей мечты ухаживала за мной в больнице.
-Как ты? - и после допроса Аистова идёт следом за мной. - Может, тебе надо в больницу?
-Нет, всё в порядке. Всё, как обычно.
Мне сложно признаться в слабости и унижении. 
-Давай я провожу тебя.
-Не нужно, - качаю головой.
Жалость Полины бьёт сильнее, чем ненависть Ирины. Так хочется быть другим. Независимым, небитым, неженатым…

11

А потом моя спасительница протягивает мне руку и тянет из болота на свет. Убеждает, что нужно развестись с Ириной.
-Ты не заслужил такого обращения! - голос Полины звучит воинственно.
-Я был ей не верен… душевно.
Я всегда шёл по этой жизни, взяв под руку чувство вины.
-Антон… это не оправдывает твою горе-жёнушку!
-Я не знаю… зачем это тебе?
На секунду моё сердце замирает в паузе глупой фантазии. Вдруг я хоть на капельку нравлюсь Полине.
-Потому что ты хороший…
И простая фраза ввергает меня в пучину терпких эмоций. Будто я пью лекарство от смертельно опасной болезни, но и само это средство - тоже яд… Оно травит меня каждый раз, когда Поля приходит ко мне и заводит разговор о разводе. Но сначала меня держит дикий страх перед расправой, который Ирина выпестовала во мне за десять лет брака. А потом я понимаю, что рано или поздно жена вернётся, и я всё ещё буду в статусе её собственности.
-Я подаю на развод, - сообщаю моему нейролептику при встрече.
-С тобой сходить? Я засвидетельствую избиения, - в её глазах горит готовность помочь.
И жар от внутреннего огня милой женщины согревает мою испуганную душу, которая стоит на развилке сомнений. Судья долго расспрашивает про жизнь с Ириной. Качает головой. Отдаёт мне бумагу о расторжении брака. Прижигает мою руку клеймом-шестиугольником. Десять лет я ходил с буквой "Ж" на тыльной стороне ладони, как и всякий женатый мужчина. Какое-то время я считал, что мне повезло, что ожог - это мой оберег от позора. Теперь же понимаю, что шестиугольник в стократ лучше.
-Вот теперь я могу спокойно разговаривать с тобой на улице, - улыбаюсь моей спасительнице, - держать тебя за руки. И никто меня за это не накажет.
-И это здорово, - нет, в её взгляде я не вижу особой симпатии.
Она летит дальше гордой птицей, я же остаюсь на берегу болота, в котором чуть не утонул.
-Когда же ты придёшь снова к своей Маргаритке? - говорю вслух, пока собираюсь на работу.
Из зеркала на меня смотрит человек с квадратными скулами, морщины избородили его лицо, хотя я знаю, что этому персонажу чуть больше тридцати… Чёрная Маргаритка. Цветок, возвещающий о несчастной и безответной любви. У любимого магазина торможу и снова заказываю белые розы. Должен же быть противовес моему проклятию.


12

Чудо случается через две недели. Полина приходит со сценарием, но не своим.
-Ты говорил, что поможешь, что я могу попросить, что угодно, - она выглядит уставшей и бледной.
-Конечно!
Пролистываю исписанную бумагу. На ней, как всегда - торопливый почерк моей отдушины. Диалоги прописаны по традиции убористыми и острыми буквами, выведенными её ассистентом. Титульный лист гласит: "Режиссёр Георгий Климин". Ну пусть будет так.
-Я уже это визировал!
Я пошёл за помощью к Василию, который в ответе за комедии.
-Подпиши ещё раз, - я долго смотрю в глаза коллеге.
-Я видел, эта принесла. Аистова.
-Да, ты правильно заметил.
-Что, только развёлся… - скабрезно улыбается цензор. - Или развёлся, потому что…
-Второй вариант.
Сейчас мне не стыдно. Наоборот, хочу, чтобы по Росцензуре пополз слух с хмельным оттенком: я - любовник Поли. Застаю её лежащей в коридоре. Несу на диван в свой кабинет, открываю окно, чтобы впустить свежий воздух, растираю виски.
-Всё в порядке, - бормочет женщина, не выйдя до конца из обморока. - Я просто хочу спать.
-Я быстро, - обещаю моей милой.
Ещё должен завизировать Людов. Он с удовольствием принимает бутылку коньяка. Не глядя ставит подпись и печать на первую страницу.
-А когда разопьём эту прелесть? - хитро спрашивает он.
-Я на выходных буду отмечать развод, - киваю ему.
-Наконец-то. Я уж думал, ты расстроился, когда тебе закрыли клеймо.
-Нет, просто только сейчас дошло, что я свободен.
Моя отдушина спит на диване. На все мои попытки разбудить её, Поля только что-то буровит сквозь сон. Ласково глажу её бледное лицо.
-Антон… - разбираю своё имя в её сбивчивой речи. - Гоше нужно срочно…
-Не беспокойся об этом.
Везу к себе домой женщину своей мечты. Мне кажется, что я сам погружён в фантастические грёзы. Чувство реальности захлёстывает меня, когда кладу Полину на кровать и разуваю её. Не могу уснуть на диване в соседней комнате. Мой антидепрессант так утомлён, что не просыпается утром. Оставляю ей записку на всякий случай и тороплюсь в Роскино.
-Не думал, что у цензоров новая услуга, - ворчит Климин, - доставка до двери. Но спасибо большое.
Он пересматривает сценарий.
-Это личная услуга, по просьбе Полины.
Карие глаза мужчины прожигают меня подозрением.
-Где мой реж… Где мой ассистент? - сердито спрашивает Георгий.
-Она спит, она очень устала. Кем бы вы там друг другу не приходились, - немного задыхаюсь от волнения. - Всё же стоит иногда беспокоиться о состоянии коллеги. Она женщина. А вы… даже не видите, как ей плохо.
-Я вижу получше других, - обрывает меня Климин.
Усмехаюсь и тороплюсь на выход. Моя интуиция говорит мне, что сейчас меня точно побьют. От Георгия исходят те же тяжёлые волны, что и от Ирины. Дома меня ждёт моё чудо, мой оживший сон. Полина выходит сонная на кухню, когда жарю сырники. Немного всклокоченная, она ещё милее моему сердцу.
-А сколько я спала? - потягивается женщина.
-Больше суток.
-Ничего себе! Сценарий!
Да, Аистова - одна из тех, кто и умирать будет - обязательно вспомнит о работе.
-Я отдал его Георгию, - успокаиваю её.
После завтрака по глазам Поли понимаю, что у меня есть шанс уговорить её остаться. Наташа выходит замуж ещё два раза, а значит моей ненаглядной нужно другое жильё.
-Я не буду тебе мешать, - пытаюсь вывалить все козыри за одну минуту. - Я уже не плачу. Я принимаю хорошие нейролептики.
Она следит за мной таинственным взглядом искоса. Потом улыбается и кивает, наполняя меня иголками адреналина.


13

-Ну давай колись…- Юрий наливает сначала себе, потом мне виски. - До меня дошли слухи, что ты с Аистовой…
Мы сидим у него на кухне. Сегодня его жена живёт у другого мужа. Кто-то существует под одной крышей со всеми своими мужчинами. Такие семьи называют в народе "гаремами". А кто-то из женщин предпочитает кочевать по квартирам мужей. Таких зовут "поездами". Вот Марина Людова - женщина-поезд.
-Эм… ну да… - киваю Юре.
Он меняется в лице, выражая изумление и уважение.
-И что? - Людов очень любопытен. - Она тебе наденет филина?
-Нет, не думаю.
Один из самых желанных аксессуаров - подвеска в виде ночной птицы. Это знак постоянного любовника. Ведь при таком количестве мужчин в мире часто возникают ситуации, когда женщина имеет не только мужей, но и связи на стороне.
-А чем ты её заманил? - хихикает Людов. - Ну, в смысле, подле неё всегда такие красавчики.
-Само собой получилось.
-Ладно. За твоё счастье, Тоха!
Юрий чокается со мной, потом пьёт свой виски, не отрывая взгляда от меня. В его глазах тлеют угольки зависти.
На самом деле, в первое время мне непросто. Со мной уже давно никто не жил каждый день. И резкие звуки до сих пор застают меня врасплох.
-Антон, - внезапно зовёт меня Полина, заходя на кухню.
Мои руки рефлекторно роняют миску с салатом.
-Извини, я тебя напугала…
Она помогает прибрать. Наши руки то и дело соприкасаются у разбросанных кусков овощей. Но моя отдушина спокойна. Я же дрожу и холодею от испарины.
-Я сам уберу осколки, - говорю моему антидепрессанту.
И практически сразу режу себе палец острым краем. Поля заливает мне царапину перекисью водорода, перетягивает палец бинтом.
-Спасибо, - моей руке так хорошо в её ладонях…
Мне непривычно от того, что рядом со мной находится женщина, способная к заботе и ласке. Она меня не любит. Но всё же беспокоится о моём комфорте. Помогает по дому.
-С тобой просто никто и никогда так не обращался, понимаю, - её взгляд пронзает меня, вынимая тайны моего прошлого из потайных уголков сердца.
-Да. Ты права. Даже мама…
Мне тяжело признаться в самом непростом. Даже родная мать меня не воспринимала, как объект для тёплых чувств.
-Если не хочешь говорить, не стоит.
Нежная рука осторожно касается моей. Меня захлёстывает цунами моего безумного и безответного чувства. Я стараюсь хотя бы стать другом. Встаю ещё раньше обычного, чтобы успеть приготовить свежий завтрак для Полины. Приношу свежие и пышные букеты для моей белой розы. В выходные дни берегу е5 беспокойный утренний сон. По ночам прислушиваюсь к шорохам из её спальни и понимаю, что моей милой нужна помощь.
-Ты, кстати, не хочешь там… ну, может, как-то повлиять на свою любимую?
Идём с Людовым на обед. Он разрезает нить моих мыслей ножницами неожиданного вопроса.
-Что? - изучаю большую родинку на его щеке.
-Я говорю: не хочешь ей что-нибудь подсыпать? Она тогда больше привяжется.
-Юра!
Встаю столбом посреди тротуара. Сейчас друг кажется мне дьяволом, который готов толкнуть на самый тяжкий грех.
-Да посмотри на неё! Она стольких уже бросила. Думаешь, тебя не оставит через полгодика?
В целом, Юра будто озвучивает мои страхи. Но я обычно их глушу логическими доводами. В конце концов, мы с Полиной не любовники. И она вольна делать всё, что хочет.
-Ну пусть будет так, - отвечаю слишком резко, наверное. - Я не собираюсь травить Полю.
-Ладно. Тогда просто не выдавай меня, - сообщает мой товарищ заговорщическим тоном.
Мы заходим в кофейню, в которую Людовик стал часто наведываться.
-Здравствуйте, - здоровается бариста.
-Здравствуйте, - Юрий говорит уверенно, по-свойски. - Мне ваш "Красный дракон", пожалуйста. Мой привет прилетел на крыльях колдуньи.
-Всегда готов поделиться, - понимающе кивает мужчина.
Это алхимик - один из тех, кто продает запрещённые вещества и травы, переправляет письма и посылки за рубеж. Эдакая лазейка в железном заборе закона. Он подаёт моему другу не только капучино, но и банку с бордовой жидкостью.
-Что это? - шёпотом вопрошаю у Людова.
Он ухмыляется, помешивая свой напиток. Потом опускает глаза.
-Юра-а, - тяну его имя, словно пряжу на веретене своего нетерпения.
-Ты знаешь мою ситуацию, - мне кажется, что голос железного Людоедика чуть дрогнул. - Вот… пытаюсь вернуть жену домой. Чтобы она ночевала снова в моей постели. Это плохо?
-Нет…
Отвожу взгляд, потому что и самому неловко за свою несообразительность.
-А вы заказали Спящую лаванду, - бариста сверлит меня синими глазами.
-Ну да… - меня скручивает неловкость.
-Есть чудесные ягоды. Из Норвегии. Их нужно пить с чаем. Это для сна.
Мужчина показывает мне баночку, в которой ютятся высушенные ягоды. Для сна…
-У них есть побочное действие? - рассказ алхимика меня заинтриговал.
-Нет. Я и сам из пью.
Мы идём в Росцензуру, пряча свои сокровища за пазухами. Юрий бережно несёт приворотную сыворотку. Я прижимаю к груди банку с сонными ягодами.
-Я хочу, чтобы ты стал моим другом, - шепчет, обнимая меня вечером, Полина. - Я потеряла всех. Даже брата.
Я будто испаряюсь росой в лучах её объятий. Теряю остатки разума. Готов смеяться и плакать. Ну хотя бы другом… Раньше и это казалось мне недостижимой полярной звездой.
-Спасибо тебе.
Осмеливаюсь обхватить свою мечту руками и прижать подбородок к её макушке. Мои губы оказываются в миллиметре от её ароматных волос.
-Я, кстати, купил тебе ягод. Для сна. Заварить тебе с чаем?
-Давай, - Полина ласкает мою шею своим дыханием. - Тебе спасибо, Маргаритка.


14

Каждый день с моим личным нейролептиком становится наградой и казнью. Я будто бы летаю над землёй от счастья, которое горячим воздухом наполняет меня. И при этом каждый раз находится что-то, что отрезвляет меня. Когда женщина не приходит домой вовремя, я не нахожу себе места.
-Да скорее всего, просто задержалась. Или просто с мужчиной… Например, с тем же Георгием…
Я предлагаю сам себе варианты лучшего развития событий. И тут же воображение рисует красочные картины, что Поля попала в беду. Иду её искать на тёмных улицах. Конечно, на каждом углу стоит полицейский. У Аистовой, как и у всех женщин, есть номер. Она ценна. Но моё глупое сердце больно бьётся о рёбра, мешая размышлять здраво. Только когда поворачиваю от Роскино в сторону моей улицы, вижу два силуэта. Знакомая походка женщины заставляет меня внутри замереть. Моя белая роза. Преследую её с неким мужчиной до самого дома. Не смею мешать их милой беседе. Не имею права даже обогнать и взглянуть, кто этот счастливчик. Просто жду, когда они разойдутся. Догоняю Полю в лифте.
-Я так испугался за тебя, я думал…
Мой нейролептик заключает меня в свои объятия.
-Моя Маргаритка, ты волновался, - её руки слишком легко и ласково лежат на моих лопатках. - Ничего же, что я зову тебя Маргариткой?
-Нет. Это очень красиво, - я готов на любое прозвище. - Чёрная Маргаритка. Символ безответной любви.
Ревность всегда мне казалась атрибутом женщины. Аксессуаром, вроде ремня. Он всегда на талии, украшает её пальто или брюки. Он всегда под рукой. И им всегда легко воспользоваться, чтобы ударить мужа за провинность. Теперь у меня новая ассоциация. Ревность - это галстук на моей шее. Он душит меня всё сильнее. Но я борюсь, как могу. Пытаюсь ослабить узел. Но каждый раз, как я понимаю, что у Полины было свидание, петля Виндзорским узлом сдавливает моё горло до боли в кадыке.
-Я и так получил слишком много, - успокаиваю себя.
Считаю капсулы нейролептика. Промахнуться с дозировкой нельзя… Я ещё нужен Поле живым. Она пишет сценарий для восстания… И я протащу его, если выпью достаточно, чтобы не плакать, но не столько, чтобы отравиться. Однако капсулы в ладони двоятся от набегающей на глаза влаги.
-Чёрт возьми! - кричу сам на себя.
Пока моя ненаглядная ночует с кем-то другим, я плачу в темноте своей комнаты, в беспросветности своей судьбы.
-Маргаритка…
Сквозь сон ощущаю прикосновение тонких пальцев. Поднимаю лицо. Я уснул у окна. Глупое положение заставляет меня гореть от стыда.
-Что случилось? - Поля обеспокоена.
Только сейчас понимаю, что разбросал капсулы по полу. Сценарий же испорчен потёками от моих ночных рыданий.
-Ничего. Это так… Обычное дело.
Торопливо навожу порядок в комнате и весь горю от стыда. Запираюсь в ванной и воспитываю сам себя:
-Прекращай, тряпка. Чёртова тряпка…
-Антон, - моя милая стучится. - Антон… Ну что такое?
-Всё в порядке.
На выходе она ловит меня, заглядывает в самую душу.
-Я уже несколько раз говорил тебе… Ты моя последняя радость. И прости за сценарий, я сам перепишу его.
-Да ничего, у меня есть копия.


15


Когда заканчиваю читать и визировать труд Поли, остаётся последнее. Уговорить Людова подписать, не глядя. Это невозможно.
-Ты не обязан это делать.
Полина перебирает страницы, на которые легла моя подпись смертника. Качает головой.
-Я сам так решил, - стараюсь улыбнуться, хотя моя истина носит печальный образ. - Ради тебя. И ради всех, кого не любили никогда.
После того, как фильм поставят в кинотеатрах, цензоров тоже повяжут. Мне всё равно. Я ощущаю себя японским камикадзе. Другого смысла жить нет, кроме, как достойно умереть. Я всё равно не буду нужен в новом мире. И не стану счастливым сполна. Возможно, даже буду мешать моей ненаглядной, путаться под ногами. Но Юра… он не подписывался.
-Скажи ему сразу, что его вывезет сопротивление. И тебя, - рука Поли греет мою.
-Хорошо. Посмотрим.
 Пока мой антидепрессант ждёт в коридоре, я спаиваю друга. Только так можно его вывести на нужный лад.
-Ты зря не хочешь купить то самое средство, - увещевает Юра. - Марина уже несколько ночей провела со мной. Помогает.
-У нас всё нормально и без средств, - отмахиваюсь от назойливого совета. - Тут такое дело…
-Опять что-то для твоей подписать? - Людов кивает на сценарий.
-Ну да, - пытаюсь вести себя непринуждённо.
-Не глядя.
-Конечно.
-Тогда с тебя ещё бутылка.
Юрий подтягивает к себе кипу бумаги, оставляет свою подпись, похожую на злого ежа. Потом довольно щурится.
-Юра, только… я сразу предупреждаю… тебе нужно будет уехать.
-Да я уже понял, что это непростой сценарий.
Изумлённо смотрю в его красные от коньяка глаза.
-Но чего только не сделаешь для друга, - хитро улыбается Людоедик. - Так-то Аистова мне никогда не нравилась. Но для тебя… ладно уж…
-Тебя выведет сопротивление.
-Это отличные новости, Тоха! - Юра настолько пьян, что в попытке похлопать меня по плечу промахивается.
Я и сам слишком захмелел. С трудом плетусь с Полиной к алхимику за сонными ягодами. А когда мы попадаем в ту самую кофейню, всё разворачивается слишком быстро. Бариста и моя роза знают друг друга… они любовники… но мужчина не сказал Поле о себе самый интересный факт. Она убегает от нас. Я успеваю настичь её у Роскино, но женщина моей мечты отбивается от меня тубусом с ватманами. И моя жизнь снова превращается в мрачное гадание на капсулах нейролептика. Умереть или не умереть. Выпить пригоршню или только несколько штук… Звон ключей в замочной скважине выдёргивает меня из тины вязких раздумий.
-Полечка! Поленька! - хватаю её за руки, будто тону и ищу спасения.
-Антон, успокойся! - она держит себя холодно. - Ты же не будешь плакать?
-Нет, не буду.
На самом деле, адреналин бьёт меня по глазам изнутри, пытаясь выжать бурные эмоции. Но я держу себя. Я должен суметь уговорить мою ненаглядную остаться.
-Я не знал, что вы встречаетесь! Я не видел его тогда, я шёл сзади! - так сложно держать спокойный тон, когда рвутся наружу умоляющие ноты.
-Хватит распаляться, - Поля сердится окончательно. - Ты обещал мне всегда помогать. Ведь так?
-Да.
-Тогда помоги мне собрать вещи!
Наверное, так себя ощущают люди, роющие себе могилу. Знаешь, что твоя жизнь оборвётся, когда закончишь, поэтому тянешь мгновения.
-Антон, побыстрее, пожалуйста, - моя радость вырывает у меня из рук своё платье.
-Прости…
Моё последнее слово, которое я произношу на прощание. Она уходит молча. А я качусь по наклонной своей депрессии.


16

-Меня не нужно лечить, - я пытаюсь казаться весёлым.
-Вы не выходили из дома неделю, - врач продолжает неумолимо строчить что-то в медкарте. - Без видимой на то причины.
-Мне было плохо. В смысле, я отравился чем-то…
Я не хочу новые препараты, беседы с психологом. Да и вообще меня могут сдать в психушку.
-А истерики ваши продолжаются?
Делаю максимально нейтральное лицо. Качаю головой. Я научился притворяться за годы брака. И нейролептики мне нельзя. Я всё же могу поддаться соблазну и выпить смертельную дозу. Этого делать не стоит. Я должен дождаться Полину. И всё же медик ставит передо мной банку лекарства, которое может отправить меня на тот свет.
-Куда ты ходишь каждый вечер?
После работы я обязательно стремлюсь на вокзал. Там встречаю и провожаю два-три поезда в надежде, что получится повстречать мою последнюю радость. Людов, конечно, замечает моё новое хобби.
-Да я так…
Хоть мы и друзья, я никого никогда не пускал в свою душу слишком глубоко.
-Если не хочешь, не рассказывай, конечно, - жмёт плечами Юра. - Я просто хотел предложить пропустить по стаканчику.
Пока идём в бар, я несколько раз жалею о своём выборе. Душа рвётся раненой птицей на перрон. Вдруг Полина приедет прямо сейчас!
-Так что? - Людов быстро хмелеет, впрочем, как и всегда. - Всё-таки стоило тебе меня послушать?
-С чего ты решил?
-Ну, ходят слухи, что Полина тебя бросила всё же.
Моё сердце падает на огромную глубину. Под толщей волнения оно пульсирует и требует сладкой лжи.
-Мы с ней и не были любовниками.
По глазам друга могу отследить его эволюцию презрения ко мне.
-Думаю, травы бы не помогли. - хлопаю Юру по плечу. - Мне пора.
У подъезда вижу тёмный невысокий силуэт. Он стремительно подходит ко мне. Лезвие в руке незнакомца пускает блики от фонаря. Я ощущаю резкую и неукротимую боль в боку. Потом холодное железное перо режем мне грудь. Только сейчас узнаю в женщине жену.
-Моли о пощаде, - как будто угрожает Ирина..
-Мне всё равно, - хриплю в ответ.
Сейчас я достиг нужного уровня. Я не боюсь и не убегаю. Принимаю смерть в любом её обличье. В эту минуту она похожа на горькое воспоминание, сверкающее злыми глазами. Впервые за последнее десятилетие Ира бесится из-за того, что я спокойно встречаю новый удар.