Тропы и магистраль

Он глубоко вздохнул, наполнил сознание обрывками реальности и открыл глаза. Глубокое звездное небо предстало не ясному еще взору. Пространство мира пока еще было объято ночью, но оно подходило к своему завершению. Об этом свидетельствовало то, что звездная глубина была не столь отчетливо черной и начала постепенно размываться полосой света, поднимавшего с одного из сторон небесной сферы.

Кто он, где он - долго он не мог вспомнить эти вещи. А они определяли его положение в окружающем пространстве. И как он потом вспоминал, иной раз так с ним бывало, что пробуждаясь ото сна, сознание долгое время не могло идентифицировать себя в окружающем мироустройстве. Находясь в таких прострациях, он воображал себе, что являлся чем-то неосязаемым и неименуемым: одним из ярких светил, что задумчиво бродили в космической тьме; легким дуновением бытия, наподобие ветра, что продолжало сохранять движение пространства-времени; а то и вовсе некоей элементарной частицей, что рождением своим рождало и все мироздание во всем его многообразии, а погибая, забирало во тьму небытия все сущее. И вот сейчас, пробуждаясь, и находясь, какое-то мгновение, в полете воображения, разум все же начал догонять проснувшееся сознание и вопросы, возникшие перед ним в начале, начали терять свою актуальность.

Он осознал, что являлся Павлом - мужчиной лет тридцати. Имел довольно типичный, для своего возраста и навыков, ряд социальных данных и обязанностей, которые были приняты общественной структурой. Но вместе с этим, имел свое особое мышление и предназначение, отличное от общей массы. Он имел видение своего положения в том, что стоял на своей особой тропе, в стороне от общей магистрали.

По магистрали шел большой людской поток. Когда и при каких обстоятельствах эта масса, именуемая человечеством, вступила на этот путь, доподлинно не было известно. Как и не было известно, в каком направлении то шоссе держало свой курс. Все зависело от самой людской массы, что брела сейчас по ней. Эта непредсказуемая толпа была его навигатором. Она решала, куда свернет магистраль: под гору или на гору, влево или вправо, а может, все же, прямо, не сворачивая. Проблема была в том, что командор-навигатор сам не знал конечной цели своего продолжительного пути, а в том, что предстоящий путь будет долгим и продолжительным он не сомневался, и потому шел по интуиции и наощупь. И то, что было на горизонте магистрали, командор-навигатор не видел, а видел то, что было позади. Он строил свой путь сейчас, в минуту своего следующего шага. На основе пройденного он и старался строить направление движения вперед. А, зачастую, не правильно понимая и интерпретируя свой пройденный путь, он часто и строил неверный и ошибочный маршрут на будущее. Лишь пройдя определенный отрезок пути, он понимал, что совершил ошибку и старался его скорректировать.

За всю свою историю, магистраль, как только не меняла свое направление; изгибалась, закольцовывалась, расходилась на несколько путей, чтобы через эпоху снова сомкнутся, но неизменным было движение вперед. Чем являлся тот импульс, что сохранял это движение, как и конечная цель сего странствия, было неведомо никому: толи это была некая рука свыше, имевшая свои планы на эту горстку людей; толи воля самого человеческого организма, этой разношерстной, порой иррациональной, толпы, видящей перед собой путь и идущей по ней (путь как самоцель); толи брождение слепца в безнадежных поисках луча света, просто бесцельный полет песчинки в кромешной тьме мироздания.

В процессе исторического пути по магистрали, в человеческой среде появлялись особые личности. Хотя, если признаться, в этой среде у абсолютно каждой личности с рождения были свои какие-либо особости. Эти зачатки при особом их взращивании и развитии, могли бы в будущем проложить неведомые тропки, что давали бы новые ответвления от общего ствола магистрали. Но по мере взросления этих личностей, их особости размывались и растаптывались общей людской массой, и они никогда не помышляли уже выходить за пределы магистрали.

Но некоторые личности под неимоверным давлением и нажимом все-таки сумели сохранить свой характер и внутренний стержень. У них сформировался особый взгляд на картину мира, и была своя особенная интерпретация тех или иных его уровней. Развивая свои идеи и мысли, а порой и фантазии, они все же прорывались за пределы общего потока магистрали и отправляли свою судьбу по особому пути, пролагали свои собственные тропы, сохраняя при этом вектор движения вперед параллельно движению магистрали. Часть из них, забредая в немыслимые дебри разума, вообще уходила из виду и терялась в пучине безумия, поглощаемая вскоре небытием, а часть же, сохранив разумность, своими идеями значительно влияла на поток людской массы, порой значительно меняя направление пролагаемой в этот момент магистрали. Тем не менее, как бы значительно не влияли эти незаурядные личности на умы обывателей, и как бы от этого не изменялся курс движения на навигаторе, а тем самым и пролагаемый путь магистрали; но со временем тропы одних пропадали в пучине пройденного пути, именуемого историей, так и оставшиеся уютной тропкой для немногих, тропы других стаптывались общим людским потоком, тропы третьих и вовсе обрывались на полпути со смертью их первопроходцев. Как бы массы не поддавались влиянию многочисленных троп и ответвлений, со временем магистраль разметала иллюзии этих новых «лучших» путей для человечества, становясь на свой прежний курс.

Вот и Павел имел насчет себя особое мнение, находясь мысленно на своей тропе, в стороне от общей магистрали. В чем заключалась главная мысль его особого пути, пока никто не знал и не догадывался, но, судя по всему, она была столь грандиозна, что способна была кардинально перевернуть представление о мире. Его идея была настоль мощна, что могла бы значительно сдвинуть магистраль со своего курса, а то и вовсе отменить этот бессмысленный, как он считал, путь по ней и тем самым отменить последующее проложение магистрали. Он был настолько скрытным и мнительным человеком, что не удосужился рассказать о своих мыслях ни родным, ни друзьям, ни нам, летописцам его жития. Так что о его грандиозных замыслах, способных произвести «революцию в умах», мы можем только догадываться.

Родные и близкие, не зная ничего о его грандиозных мыслях и рассуждениях, все призывали его окончательно облагоразумиться, и сомкнуть стройные ряды, идущих вперед по общему пути. Он понимал и принимал их заботу о нем, относился к ним с нисхождением, выручал их в трудные времена, но мыслями был в стороне и высоко над ними, в думах и заботах о «благе всего человечества». «Ради Вас же стараюсь» - убеждал он себя, в очередной раз сбегая на свою тропу.

Сейчас он, пробудившись окончательно ото сна, с высоты своей тропы глядел задумчиво на медленно пробуждающийся основной людской поток магистрали. «Куда вы все бежите? Куда все спешите? К чему стремитесь? Что хотите найти там за, уходящим вдаль, горизонтом? Ведь ничего не догоните и ответов не найдете. Не успеете. А я знаю - и ответы, и выход. Постойте и послушайте же меня» - шептал он, вновь обращаясь сейчас ко всему человеческому роду. Уж не один день пытался он достучаться до них всех. Правда, каким образом глас вопиющего в толпе глухих мог быть услышан, это была загадка. Ведь пробуждающийся людской поток вновь заводил свои ревущие города, и устало включался в монотонную работу, ничего уже не слыша вокруг себя.

Однажды, переходя дорогу оживленной трассы и мысленно уже сбегая на свою тропу, Павел был пойман цепкими лапами магистрали, что не хотела иметь конкурентов в виде каких-то тропинок. Он был сбит лихой машиной насмерть.

Он добрался до своей тропы, но, уже не имея физической оболочки за собой. Павел обернулся и увидел, как движущийся по магистрали людской поток уходит стремительно вперед, а его тропа и он на ней неподвижно стоят на месте. Его тропа, как и его жизнь, внезапно оборвалась. Не узнает, увы, человечество, да и мы вместе с ним, его грандиозных планов по переустройству мира. Так и останется в истории еще одна тропа простой прерванной дорожкой для одного, не став новым крупным маршрутом для всех других. Неизвестно, сколько таких не завершенных троп и дорожек было за всю историю движения человечества по магистрали. Как бы мир изменился, если бы, хоть одна из этих троп реализовала свой потенциал в полной мере окончательно. Было бы осчастливлено человечество или нет?

Павел печально глядел на уходящий по магистрали за горизонт человеческий поток. Ему осталось сейчас любоваться оставшимся за ним красочным следом, живописным шлейфом, именуемым историческим процессом. Павлу стало интересно, как долго суждено ему простоять так бледным призраком на тропе, но ответ относительно недолго заставил себя ждать. Поток уже скрылся за горизонтом, и он обернулся в противоположную сторону его ухода. Там он увидел, какая дальнейшая участь его ожидает. В той стороне стремительно надвигалась и все собой поглощала немая пустота небытия. Напоследок, он еще раз взглянул туда, куда скрылась магистраль, обреченно вздохнул, и, сойдя с тропы, провалился в объятия вечной тьмы.