Письмо брату

Иерониму Босху посвящается...

Здравствуй, мой любимый брат Карлес!
Только что пришел в себя после операции, и первым делом спешу к тебе  с весточкой. Прошло всего два дня  с момента, как меня отсоединили от аппарата, помогавшего дышать, вынули из тела какие-то трубочки,  а я уже безмерно скучаю по тебе.
Мне так не хватает твоего участия, мыслей, которыми ты наставляешь меня на путь истины и добродетели! Передо мной всегда твой одухотворенный  взгляд просветленного гуру, когда ты,  покровительски положив руку на мое плечо, повторяешь преисполненну поэзией и красоты фразу - «А тучи, они же как люди!».  Или когда,  пребывая в заботах о спасении Мира,  с грустью глядишь  на гуляющую в парке влюбленную пару,  и  произносишь непостижимое в своей гениальности - «а ля гер ком а ля мур».
Прости меня за то, что я опять тебя обидел, убегая и  уворачиваясь от топора. Ты так был расстроен этим недостойным поведением, со слезами кричал, что я поступил нечестно, не дав до конца отрубить мою руку. Даже не знаю, что со мной тогда произошло, может, я плохо наточил твой топор, а может,  потерял контроль над собой, испугавшись крови... Вечно всё не так терплю, особенно, когда очень больно.
Видно не выучил твой урок, когда ты учил не бояться, выжигая мне лишний глаз раскаленной кочергой.
Не печалься,  мой любимый Карлес,  руку пришили, надеюсь,  скоро вернусь домой,  и ты сможешь ее  легко отрезать в любой момент, ведь она теперь ни на что не способна, будет висеть плетью и  больше не пригодится, как  и оторванные тобой мои уродливые и вечно раздражавшие тебя уши.
Обнимаю, целую, до встречи!
Твой нерасторопный и никчемный Айнвель.