Горы и Плоски Почему не-Болгария

— А у нас тут и бакланы, и цапли белые, а за остроконечным холмом нашли озерцо с огромными серыми цаплями, аисты, само собой, и скопа — во-он под тем камнем гнездо, и коршуны…

— В Болгарии нет коршунов! — Ира, наша подруга, как все ученые конкретна и категорична. — Я, конечно, не орнитолог, но читала у биологов.

Ира, химик-технолог, лет тридцать назад вышла замуж за питерского коллегу-студента и живет на его родине, в Болгарии, страну знает и любит. Работала на «Болгарской розе» в Казанлыке. И вот приехала к нам.

— Ира, а та пара, что кружится над дорогой поближе к деревне, это разве не коршуны?

— Погодите, погодите… — и она уткнулась в телефон, быстро нашла в гугле нужную страницу. — Да, как ни странно! Коршуны в Болгарии встречаются очень редко, только здесь — на отрогах Пирина в национальном парке, и еще у какой-то горы.

Наш треугольник юго-западной Болгарии — особый. Он и в состав государства вошел позже остальных, только после балканских войн в начале ХХ века, вместе со всей нынешней Благоевградской областью. Но и с ней соединен лишь длинным Кресненским дефиле — ущельем между Пирином и Малешевской планиной.  Дефиле приникает к Струме, основной реке западной Болгарии, вьется серпантином около 30 километров, и воздух из основной части страны проникает к нам, меняясь. А с другой стороны, с юга, через перевалы хребта Беласицы идет воздух из Греции, с Эгейского моря — и дальше, из Азии, даже из Африки, иногда высокие облака приносят остатки сахарских самумов, на крышах появляется тонкий желтоватый слой мелкого песка.

Вот и сформировалась наша окраина с климатом, явно отличающимся от континентальной Болгарии, здесь всегда теплее, снег не лежит дольше нескольких часов, да и выпадает пару раз за год. И то не повсюду — у наших друзей Россинских в селе Илинденци, которое метров на двести ниже и по горизонтали километрах в пяти от нас, в этом году снега и не было. Смотрим мы с горы — а облака под нами, хотя альтиметр всего 560 метров над уровнем моря у нашего дома показывает. Но бывает, что облака ходят по Плоски, как белые отары, а внизу и чуть в стороне — ясное солнышко.

Климат дал уникальную флору, здесь южные приморские растения сходятся с горными приальпийскими, олеандры и юкки,  даже бананы могут расти (но не плодоносить). Послал другу-биохимику в Москву снимок цветка с нестандартно прикрепленными лепестками, он ответил: арника! Лечебное растение, довольно редкое, из него и мази делают, и внутрь принимают. Всего эндемиков в нашем Пиринском крае биологи насчитали более тысячи. Есть чем подкрепиться косулям и зайцам, черепахам и куропаткам, медведям и куницам, кабанам и лисицам. Видели  на улице ласку — спряталась под машину, а потом в сарае неожиданно обнаружили яйцо и вспомнили, что соседка Катя жалуется: кто-то обносит ее кур.

Катя родом с другой стороны Беласицы, их выселили из Греции в конце Второй мировой, когда она была ребенком. Здесь многие — переселенцы, давно живут, но у себя на родине, в бывшем родовом гнезде, даже в рамках единого Евросоюза появляться могут с ограничениями, ночевать, например, нельзя. Та же деревня Илинденци получила свое новое имя, когда его заполнили эмигранты-соотечественники после разборок балканских войн. Ильин день — день восстания в начале прошлого века славянского населения балканских вилайетов Оттоманской империи.

История тысячелетий и последних столетий Болгарской Македонии — отдельная тема, поучительная и болезненная, если сейчас сказать коротко — ее треугольник вписан во взаимодействие Греции, Болгарии и Северной Македонии как основной узел. Здесь любят более протяжные македонские песни, здесь города и улицы носят имена бойцов за свободу от Турции, те же самые, что звучат в Северной Македонии, здесь прославленный винодельческий городок Мельник, основанный греческими купцами. Да что говорить, если от нас в тридцати километрах — Самуилова крепость, а царь Самуил, правивший тысячу лет назад, столицей своего Болгарского царства считал Охрид, ныне македонский город у красивейшего озера, европейского Байкала.

В Оттоманской империи они считались все скопом — христиане, как и жили примерно одинаково и вместе. Да и раньше: Кирилл и Мефодий, граждане римских Фессалоник (нынешние Салоники в 150 километрах от нас), были то ли греками, то ли славянами, а может, и евреями — недаром так хорошо знали языки Библии. Но развалился сначала Рим, потом и та империя, которая осталась от него на Востоке (чему поспособствовали болгарские цари, хотя Самуил и потерпел жестокое поражение), потом турки объединили Балканы в своей империи (а до всего этого — и фракийцы, и греки-македонцы), потом балканские народы освободились от турок и начали воевать между собой — и наш уголок несет следы всех этих объединений и разводов.

Но не только поэтому я отделяю его от Болгарии. Болгария — большая страна, а я о той земле, чью близость ощутил за последние десять лет, что физически представляю — каждую гору и каждую улицу. Что освоил взглядом. О большой Болгарии я мог бы писать только туристические заметки, а о территории за Кресненским дефиле готов копить знания еще и еще. Впрочем, я понимаю, что подобное отношение может быть к любому клочку земли любой страны, все они для кого-то особые, недаром возникла целая отрасль — краеведение.

Как и в России было: видел многое, но ощущал своим домом только Башкирию (ну и Москву), а Люба — Амурскую область. И поэтому и ей, и мне сразу близкими показались здешние возвышенности — как башкирский Урал, как таежные сопки.
Это стихотворение было опубликовано и на болгарском:

***

Положа руку на сердце,
на моё, ты скажи:
разве вида Беласицы
нам не хватит прожить?
Разве соками Пирина
не восполнит ручей
всё, что было растырено,
что сплыло, растранжирено
в прошлой жизни моей?
Мы за правду природную
заплатили трудом.
Не меняется родина,
но меняется дом…

У баклана и коршуна,
у скопы и змеи
ты спроси по-хорошему:
что же сердце щемит?
Уголёк непогашенный,
ожиданье огня –
тлеют беды всегдашние
в стороне от меня.
Положа руку на сердце,
нет моей в том вины.
Даже Пирин с Беласицей
в этом убеждены.


Рецензии