из жизни фотомодели зингер крутой!

                КРУТОЙ   ФОТОГРАФ


К одиннадцатому классу Димон вымахал в здоровенного детину, врал нередко, что служил в армии – ему верили! – что дембельнулся и играет теперь в хоккей за сборную ЦСКА. На девушек его рассказ производил неизгладимое впечатление, в связи с чем, девушек у него было великое множество. И он даже не задумывался, хорошо это или плохо. (Домой девки не вламывались, и ладно). И неопытную в любовных утехах химичку Димон соблазнил профессионально и до банальности просто. Встречи их стали регулярными, Димон  к учительнице даже привык и даже подумывал жениться. А что ему терять? Химичка – хозяюшка хоть куда. Не очень красивая, но это дело вкуса. Димона устраивает. Ему с химичкой спокойно и надёжно. Она приглашает его в свою комнату в двухкомнатной квартире, которую делит со своей мамой. Вот он к ней переедет, поступит в институт, будут жить, а потом…  Однако химичка, тёмно-рыженькая, конопатенькая, волнующе упитанная, давай протестовать. «Замуж? За тебя? – вскинулась она (в постели, между прочим). – С таким бабником, как ты, разве можно нормально жить?» Димон даже удивился. Это он-то бабник? Во даёт! Она не видела их вратаря и защитника. У тех точно бабы через запятую. И когда только успевают? Тренировки ежедневные и по нескольку часов! У него, у Димона, постоянная женщина есть, это она, учительница химии, ничего, что старше, даже хорошо! А химичка: «Плохо! Я старухой себя рядом с тобой чувствую!» И послала Димона куда подальше. Он ушёл (послушный мальчик). Поступил в институт, в МАИ на радиоэлектронику, кстати, на бюджетное отделение. Легко и играючи! А потом… Случилось странное. Он вспомнил химичку. Когда увидел фотографии в институте. К восьмому марта стенд готовили, дам поздравляли. Рыженькая девушка! На портрете она была такой страшненькой и такой пленительной одновременно, что Димон сразу же вспомнил, что видел уже такое. Да не далее, чем полгода назад! И тогда понял, почему так долго сожительствовал с учительницей, потому что пленительность её чувствовал, только высказать это чувство вслух не мог. Димон все глаза сломал о фотку, и проходящий мимо студент уважительно хмыкнул: «Нравится? Вот что значит художественная фотография!» Нравится не то слово. Димон испытал некое эмоциональное потрясение. Хотя, казалось бы, что особенного? Он с восьмого класса увлекался фотографией. Когда появились первые цифровые фотоаппараты, Сальниковы первые смогла приобрести! И щёлкали – только треск стоял! Но художественная фотография – другое. Шайба в одни ворота! Абсолютная победа. Всухую.   
    Весь женский праздник безобразник Сальников ходил, как пришибленный. А на следующий день уже изучал всё, то касается художественной фотографии. Всё лето работал барменом, и осенью купил новый профессиональный фотоаппарат с фотовспышкой и прочими причиндалами.. А через год победил на международном  фотоконкурсе «Остановись, мгновенье…» А ещё через год стал работать фотографом в модельной агентстве. Каким образом хоккей отошёл на второй план, он затруднялся членораздельно объяснить. Как-то так.         
Димон брал дорогостоящие уроки у признанных мэтров. Тысяча долларов в час! Прикоснуться к секретам фотомастерства стоит этого.
   Особенно ему импонировал стиль одного маститого французского фотографа. Безупречный гламурный вкус и редкая естественность в кадре! Его индивидуальный почерк проглядывался в каждом снимке. Кстати, самые первые работы опубликовал известный модный журнал в конце шестидесятых. Француз оказался пионером во всём: в первооткрывании стиля, мысли, красивых женщин. Он мог начать снимать прямо под дождём! И эти расфокусированные снимки несли в себе какую-то особенную энергетику. Но чтобы подобное напечатали в модном журнале – Боже упаси! Объявят дилетантом, и точка! А снимки рискового француза печатали. Смотрели на его снимки и восхищались! В России его окрестили Фетом фотографии. Каждый образ, созданный великим французом, нёс в себе фетовскую иррациональность и чувственность. Журналисты отмечали, что свои случайные открытия этот фотограф смог превратить в эталон модной фотографии эпохи восьмидесятых. Из размытых водой кадров появился новый приём. В крупных планах он задавал очень узкий фокус, так что нос модели и мочка уха слегка плыли, а часть снимка, захватывающая глаза и изящный изгиб шеи, получалась вполне резкой. (А на шее – дорогое  колье!) Эта техника принесла ему славу лучшего рекламного фотографа своего времени!   
А ещё славу этого мэтра составляли женщины, которых он любил. Они все – фотомодели! Нечего удивляться; где вы видели собаку, обмотанную сосисками?
    Фотограф, бывало, откровенничал и говорил, что ему нравятся эмоции, которые он получает от своих моделей, та неуловимая субстанция, которую удаётся поймать в момент нажатия кнопки. Ведь настроение никогда не повторится в точности!
 А Алисе нравился стиль другого фотографа, перуанского. Она сама Димону говорила об этом и даже писала однажды ему в соцсетях, что видела того живьём!
Перуанец юнцом приехал из Латинской Америки в Европу в начале семидесятых. Прямиком из Лимы в Лондон. Никто не ждал его с распростёртыми объятиями и не жаждал помогать, поэтому хлебнуть пришлось сполна. Все, абсолютно все его снимки забраковывали редакторы глянцевых журналов. Примитивно, пошло, мелко. Европа была против перуанца! И, если бы не фантастическое упрямство, лететь бы ему самолётом, плыть бы пароходом в родную Лиму.
Перуанец устроил в заброшенном госпитале студию, где за гроши мастерил начинающим моделям портфолио. Всё, как у людей! И парикмахер, и визажист. Непрофессиональные, правда. Но судьба настолько иронична и непредсказуема! Вот она, фраза, ставшая классикой: «Непрофессионал построил ковчег, профессионал построил «Титаник». Денег на покупку профессионального света у парня не было, и он приноровился снимать у окна, меняя освещение при помощи небольших отверстий в картонном листе, которым  периодически закрывал оконный проём.
Позднее, уже став мэтром, используя большие возможности осветительных приборов, имея под рукой ультрасовременное оборудование и аппаратуру, перуанский фотограф вновь вернулся к естественному дневному свету.
  Любую, даже самую паршивую натуру он мог подать красиво. А ведь фотографа узнают по его женским образам! Перуанец как-то заметил, что для него эталон – это девушка, с которой он может сесть за один стол.   
Он был уверен, что портреты не должны приукрашивать человека. Это как самоидентификация личности. Образы в имиджевой съёмке как бы отдалённо должны напоминать наших знакомых. Этих людей нужно просто открыть заново!
 Но Димон признавал, что по-настоящему выдающийся фотограф в мире глянца – это немецкий еврей Хелми. Легенда! Переживший подростком гонения во время войны, он покинул родную Германию и скитался по всему миру, ища пристанища. Сингапур, Австралия. Задача стояла лишь одна – выжить. Но он не только выжил, а стал звездой гламурного мира! Не где-нибудь, в Париже подписал контракт с ведущим модным журналом! Его снимки всегда были провокационными. Диапазон его творчества впечатлял: от дамы в пивнушке до королевы. Он без стеснения приятельствовал с проститутками, активно снимал их и даже ставил в пример профессиональным моделям, отмечая раскованность тех в позировании перед камерой. Невольно выработалась своя философия. Мир настолько непознаваем до конца, что нужно сохранить в памяти то мгновение, в котором отражается сущность личности. (А каждый человек – личность!) Ответом на его высокопарные выражения служило едкое замечание, что, дескать, он увлечённо фотографирует крупных женщин на высоченных каблуках, кнутом понукающих мужчин. От упрёков отмахивался: «Гламур – грубый бизнес. Вы не знали?» И без тени смущения нащёлкал ворох фоток известной режиссёрши-нацистки, водившей дружбу с Гитлером. «Сохраним для истории!» Вот и весь сказ.
Димон внимательно изучал стиль Хелми и во многом ему подражал. И организовал потом фотосессию для Алисы. В стиле «ню».
Закончилось это плачевно. Бабушка Гизела «ню» категорически отвергла и Димона чуть не прибила.
     Вместе с тем триумфально закончилось. Престижное модельное агентство из Нью-Йорка прислало Алисе контракт!
Победителей не судят.