Вторая моя душа

- Лёля, Ниночка сегодня приедет? – Софья Николаевна оторвала взгляд от уток на пруду, повернула голову к сестре и разгладила плед, лежащий на коленях.
- Нет, у нее дела. Ася приедет. А Нина потом.
- Когда потом?
- Софа, потом. Может быть завтра.
Ольга Николаевна поправила коляску, в которой сидела сестра, передвинув ее в тень, и переменила тему. Она прекрасно понимала, что через минуту-две Софа забудет, о чем спрашивала, а значит нет смысла объяснять ей, что Нина не приедет ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшее время. Не нужно рассказывать, что мать больше не входит в сферу ее интересов, которых у Ниночки было так много и таких разных, что Ольга иногда терялась, чем занимается сейчас племянница. То она была художницей, то поэтессой, то сочиняла музыку или ставила спектакль в каком-то провинциальном театре, как приглашенный режиссер. В последний год вихрь творческого танго немного присмирел, потому, что Нина родила дочь и какое-то время занималась ребенком, со свойственным ей пылом, вкладывая всю себя в это занятие. Но, спустя буквально полгода, как и случалось и до этого, пыл угас, и ребенок стал тяготить Нину. Она наняла няню, потом другую.
- Боже, какие же недалекие бывают люди! – каждый раз вздыхала она, увольняя очередную, чем-то ей не угодившую, нянечку.
- Не понимаю, Ниночка, а чем эта тебя не устроила? Прекрасные рекомендации, медсестра, пунктуальна, исполнительна. Да и Лилечка на нее прекрасно реагировала. Спать стала лучше, ела с удовольствием.
- Да разве в этом дело? Человек не знает, кто такой Ренуар. Точнее, знает, что это художник, но совершенно не разбирается в периодах творчества.
- Нина, ну это смешно! – Ольга начинала злиться. – Тебе нужен человек для ухода за ребенком или искусствовед? Где няня, а где импрессионисты?
- А чему она может научить моего ребенка, если сам темная как ночь?
- Ниночка, твоему ребенку всего несколько месяцев от роду. Ей нужны сейчас от няни просто заботливые руки, а не знание теории искусств.
- Лёлечка, вот я тебя люблю и уважаю, но иногда совершенно с тобой не согласна. Чувство прекрасного нужно воспитывать с младенчества! Иначе пиши - пропало!
- Что пропало-то, Ниночка? Может быть твоя дочь будет новой Софьей Ковалевской? И ей все вот это будет совершенно ни к чему?
- Все равно, пусть будет образованным всесторонне человеком. Лёля, я же все равно ее уже уволила, так, о чем спор?
Ольга сворачивала разговор, прекрасно понимая, что Нина все равно останется при своем мнении. Ее перипетии в творчестве и семейной жизни настолько каждый раз изумляли Ольгу, что она предпочла со временем полностью абстрагироваться от них, не понимая и не принимая того образа жизни, который вела Нина, хотя и продолжала помогать, когда случалась необходимость.
Самой главной такой необходимостью стала Софа, которая два года назад перенесла инсульт, а потом стала резко меняться, теряя память и приводя в отчаяние сестру. Такая деятельная, уравновешенная и всегда спокойная, она была защитой и опорой всей их необычной семьи, находя выход из любой ситуации и давая четкие и всегда безошибочные рекомендации, как поступить в той или иной ситуации.
- Софа, у тебя точно есть тот самый третий глаз! – Ольга каждый раз, с изумлением, понимала, что сестра снова и снова оказывается права. Со временем она перестала спорить и просто принимала любое решение Софы как свое, понимая, что та плохого не посоветует, так как ближе Ольги человека для нее не было.
И вот сейчас, у Ольги было такое чувство, что земля уходит из-под ног и ей приходится, как в детстве, учиться ходить, не держась за чью-то руку.
Софья и Ольга были близнецами. Очередной парой близняшек в их семье, которая удивительным образом не становилась больше или меньше с годами, всегда оставаясь в режиме – две матери, две дочери.
Первыми в этом списке стали их бабушки, которые родились незадолго до войны, став первыми близнецами, которые появились в семье и положили начало новой традиции, которую с точки зрения природы, объяснить было бы сложно. Но, у женщин этого семейства, имелось свое, пусть и, не совсем научное, объяснение. Вторая душа. Та, что будет рядом, спасет от одиночества и поддержит в сложную минуту.
Первый раз этот термин придумала Анна, одна из первых близняшек, бабушка Софы.
- Зиночка… Первая, кто положил душу свою за ближних. Она и есть начало. Наша первая «вторая душа»…
Зиночка была удивительной женщиной. Вырвавшись из деревни, где она прожила до своих семнадцати лет, благодаря совершенно уникальному голосу, который позволил ей попасть сначала на всесоюзный конкурс, а потом уже на учебу в консерваторию, она быстро освоилась на новом месте, но никогда не забывала своих корней. И, как только выдалась возможность, «выписала» к себе младшую сестру, умницу и красавицу – Маняшу. Маня устроилась на фабрику и, благодаря своей бойкости и легкому характеру, быстро пошла в гору по партийной лестнице. Спустя несколько лет, она познакомилась со своим мужем, который был одним из ведущих инженеров на авиационном заводе, вышла замуж и родила близняшек. Анечку и Лидочку.
Шел 1938 год. Мужа Мани забрали ночью, через час после того, как Зина приняла от сестры два свертка и навсегда покинула Москву, уехав обратно на родину, в надежде спрятать племянниц, и спасти их от участи «детей врага народа». Маню забрали утром. И она, и ее муж сгинули где-то в лагерях, так и не подав о себе весточки.
Зина за неделю до всего случившегося, зная, что это неизбежно, и только вопрос времени - когда, отдала свою единственную драгоценность – золотые серьги с изумрудами, подаренные ей одним из поклонников, который надеялся стать ее мужем, странному молчаливому человеку, которого привели к ней среди ночи, и, через некоторое время получила документы, в которых значилось, что Анечка и Лидочка – это ее дети. Вернувшись домой, она сберегла детей во время войны, благо, что до далекого поселка, где они жили, долетали только отголоски того ужаса, который творился. Напрочь потеряв голос, когда, в осеннюю распутицу, перегоняла стадо и сильно простудилась, Зина забыла про всю свою прежнюю жизнь и сосредоточилась на том, чтобы дать детям самое лучшее, что она могла.
У нее получилось. Девочки выросли, вышли замуж и вскоре у Ани появились на свет следующие близняшки – Софья и Ольга. Лида же родить так и не смогла, и помогала сестре воспитывать девочек, считая их и своими детьми тоже. Именно она, работая агрономом, откладывала каждую копейку и, благодаря этому, сестры, посоветовавшись, отправили девочек поступать в институт.
Умненькие, не по годам рассудительные, Софа и Оля с легкостью сдали экзамены и, получив профессию, устроились в Москве, навещая мать и тетку пару раз в год. Они обе вышли замуж, почти не нарушив традиции, по которой женщины этой семьи не спешили создавать семьи рано, предпочитая встать на ноги крепко и отвергнув почти узаконенный титул «старая дева».
Две девочки, которые появились на свет с разницей в два дня, по какому-то удивительному стечению обстоятельств, никогда не задумывались о том, что они не родные сестры. Они одинаково легко называли мамой и собственную мать, и тетку, лишь спустя несколько лет разобравшись, кого звать по имени, а кого просто мамой. А после того, как матери, путем сложных манипуляций по обмену и переездов, оказались в одном доме и даже в одном подъезде, вопрос о принадлежности какой-либо семье перестал их волновать вовсе. Они жили на два дома, привыкнув к тому, что в холодильниках всегда стоят кастрюльки с обедом, который нужно разогреть после школы. Главное, не перепутать, в какой квартире их сегодня кормят. Они вместе занимались музыкой и ходили на каток, читали одни и те же книжки, с той только разницей, что мечтательная Ниночка всегда отвлекалась, и Асе, более собранной и усидчивой, приходилось ждать сестру, которая «догоняла» ее и, перевернув страницу, подмигивала:
- Поехали дальше!
Природа странно распорядилась, одаривая их внешностью. Рожденные от матерей, которые походили на друг друга как две капли воды, Нина и Ася, неожиданно для всех, взяли за основу черты не матерей, как было в этой семье всегда, а отцов. Чернявая, черноглазая Ниночка и русая, с голубыми, цвета чистого весеннего неба, Ася, все-таки удивительным образом были похожи так, что даже чужие, незнакомые люди, сразу понимали, что эти девочки – родня.
Характер девочек был столь же различен, как и внешность. Взрывная, вечно мечущаяся душой, характерная Нина и, совершенно непохожая на нее, тихая и спокойная, Ася. Они дополняли друг друга как две половинки одного целого. И Ася давно перестала обращать внимание на, порой такие резкие и обидные, суждения сестры, принимая ее такой, какая она есть. Нина же не теряла надежды получить «улучшенную» версию Аси и постоянно читала ей нотации, стараясь привить сестре хоть немного столичного «лоска».
- Аська, ну так нельзя! Ведь ты такая умная, красивая! Вот как?! Как можно быть настолько невзрачной?! Давай тебе прическу поменяем или вообще стиль сменим?
- Нинка, угомонись! Меня все устраивает! – хохотала Ася, глядя на расстроенное лицо сестры, которая от чистого сердца предлагала ей лучшего тату-мастера в столице, уговаривая сделать «ну совершенно бесподобную» татуировку, которая точно изменит всю ее жизнь.
Ася не хотела ничего менять. Ей не нужны были ни эти бесконечные тусовки, ни метания, которые давали Нине заряд бодрости и энергии. Ася ненавидела шумные компании и вечеринки, теряясь и мечтая уйти, каждый раз, когда Нина чуть не силком затаскивала ее на такие мероприятия. Но, худа без добра не бывает, и именно на одной из таких странных вечеринок, она познакомилась со своим будущим мужем, мигом разглядев в толпе такого же потерянного и смущенного, как она сама, молодого человека, который явно не понимал, где он находится и как себя вести. Они поболтали полчаса, пытаясь перекричать громкую музыку, а потом, переглянувшись, дружно повернули к выходу и гуляли по Москве до самого утра, не умолкая ни на секунду, и все больше понимая, что, скорее всего, нашли друг друга не просто так.
Убедились они в этом достаточно быстро и уже полгода спустя сыграли скромную свадьбу.
Нина к тому времени уже давно жила отдельно и Ольга, перебравшись к сестре, за которой нужен был уход, отдала квартиру молодым, пока строился дом, в котором они купили квартиру.
Ася быстро приноровилась к новому графику, успевая и работать, и помогать матери, которой сложно было самой управится с Софой, плохо ходившей после инсульта. Для нее не было разницы между матерью и теткой, ведь обеих она считала самыми близкими людьми в своей жизни. И Софа расцветала улыбкой, когда перед ней появлялась племянница. Уже начавшая забывать тех людей, кто редко появлялся на горизонте, она безошибочно узнавала уже только Асю и Ольгу. Нина же, первый раз столкнувшись с тем, что мама не поняла, кто перед ней, в ужасе застыла и, разрыдавшись, наотрез отказалась появляться в родном доме, помогая матери только материально.
- Аська, она меня не узнала! Меня! Собственного ребенка! – Ася держала в объятьях бьющуюся в истерике сестру и не могла найти слов для того, что хоть как-то утешить ее.
- Ниночка, это не она! Это ее болезнь тебя не узнает. Ну, как может мать забыть своего ребенка? Как? Это невозможно!
- Я не знаю! Я просто вижу, что я для нее теперь чужая! – Нина ревела горько, как в детстве, когда так же, как и сейчас, Асе отводилась почетная роль утешителя, а ей можно было сбросить все напряжение и обиду, избавившись от них в потоке горьких, а чаще всего просто злых слез, и пойти дальше, оставив за спиной этот горький момент. Но, не забывая каждый раз поставить галочку в памяти, чтобы в нужный момент вытащить из хранилища эту закладку и придать ей форму, превратив о очередной шедевр, который будет висеть в какой-нибудь галерее или прозвучит так пронзительно на очередном концерте.
Ася понимала, как тяжело сестре видеть мать в таком состоянии и не настаивала на том, чтобы она появлялась чаще, чем сама того хотела. Она только не могла понять, почему Софа не узнавала дочь, но постоянно спрашивала о ней, пока однажды не пришла зачем-то к матери с племянницей на руках, за которой присматривала в перерыве между очередными нянями.
- Ниночка! – Софа расцвела улыбкой, как всегда, когда видела кто-то знакомого, и протянула руки к маленькой черноволосой и кудрявой девочке, которая внимательно разглядывала странную эту женщину, у которой вместо ног были большие и такие блестящие колеса.
- Это не Ниночка, Софа, это ее дочка – Лиля! – Ася осторожно посадила на руки к Софье ребенка, и придерживая ее, внимательно наблюдала за теткой.
- Ну, что ты! Как же… Нет, это моя Ниночка!
Ася переглянулась с матерью и увидела, что та вытирает слезы и тихо качает головой. Что ж… Пусть будет Ниночка.
Лиля стала третьим человеком, кого Софа «узнавала» безошибочно.
Ася все чаще оставалась в няньках у племянницы, ничего не имея против, ведь маленькая шустрая девчонка быстро покорила ее сердце, прочно обосновавшись там.
- Только тебе и могу доверить! Аська, ты моя фея-крестная просто! Точнее Лилькина. Как же хорошо, что ты у меня есть! – Нина обнимала сестру, целовала в макушку дочь и уносилась по своим, неведомым никому, делам, абсолютно спокойной за своего ребенка.
Лиля сделала первые шаги, держа за руку тетку, сказала первое слово, сидя на коленях у бабушки и научилась есть кашу с подачи двоюродной бабушки, которая души в ней не чаяла. У нее был любимый зайчик и кроватка, которая стояла в спальне Аси. Был большой и сильный дядя Андрей, Асин муж, который сажал кроху на плечи и той становилось так смешно и страшно, что она визжала от восторга, замирая каждый раз, когда он подкидывал ее к потолку, чтобы опустить на пол. Ей исполнилось два года, когда мама, которую она и так видела нечасто, вдруг появилась в ее жизни снова, забрала ее на несколько дней, в течение которых скупила половину детских магазинов Москвы, и, то плача, то смеясь, без конца тискала ее объятьях. А потом привезла ее обратно к Асе, и Лиля кинулась в спальню, где дожидался ее любимый зайка, которого в спешке они позабыли, обняла его и тут же уснула, уткнувшись в Асину подушку, которая так вкусно и привычно пахла ее духами. Она не слышала ни разговора мамы с сестрой, который они вели на кухне, не слышала, как мама плакала, а потом ушла. Не слышала, как зашла в комнату Ася, и укрыв ее пушистым теплым пледом, долго сидела рядом и тоже плакала, тихонько поглаживая ее по спинке, точно зная, что Лиля будет спать спокойно и крепко, чувствуя ее руки.
А два года спустя, на старенькой, но такой уютной дачке в Подмосковье, рано утром на крылечко вышла Ася и, прищурившись на солнышко, которое было еще таким ласковым, не жарким, рассмеялась:
- Вот, кто тот хитрый зайчик, из-за которого никто клубнику в этом году еще не пробовал!
Лиля, которая, сидя на корточках, обрывала на грядке клубнику, придирчиво осматривая ягоды и выбирая только самые спелые, на секунду замерла, а потом взвизгнув, вскочила на ноги и кинулась бежать вглубь сада.
- Обуйся, зайчик! А то ножки болеть будут потом! И не влезь в крапиву у забора, она кусачая! – Ася убедилась, что малышка повернула обратно к крыльцу и вернулась в дом. – Мамочка, давай помогу!
Она вывезла коляску с Софой на веранду и устроила тетушку так, чтобы солнышко падало на седые, тщательно причесанные сестрой, волосы.
- Ниночка… - Софа улыбнулась, глядя на кудрявую девочку, которая обувалась, сидя на ступеньках.
Ася вздохнула и начала накрывать стол к завтраку, мимолетом поцеловав мужа, который, сладко потягиваясь, вышел на крыльцо и пробасил:
- Не опоздаю?
- Нет, родной, еще масса времени. Сегодня выходной, пробок не будет. Ее самолет сядет около десяти, если никаких задержек не будет, так что ты все успеешь.
- Как думаешь, узнает она маму? – Андрей задумчиво смотрел на Лилю, которая пыталась застегнуть сандалик и злилась, смешно сморщив нос, что ремешок не попадает куда надо.
Ася шикнула на мужа и с тревогой глянула на Лилю.
- Не знаю. Но, думаю, что Нине придется сильно постараться, чтобы она к ней привыкла заново.
- А будет она стараться? – Андрей взял из рук жены чашку и обнял ее.
- Не знаю, Андрюшенька, но очень надеюсь.
Ольга вышла на крыльцо и, вручив Асе сонного своего внука, улыбнулась:
- Где только таких детей берут? Спокойный и такой положительный! Вот где положишь, там и спит.
- Где взяли, там уже нет! - Ася рассмеялась и уложила малыша в коляску, стоявшую на веранде.
- Асенька, а ведь я только сейчас поняла, что нарушена ведь традиция наша…
- Какая, мам?
- А душа вторая, забыла? Кирюша первый парень, который разбавил наш бабий батальон. И первый, кто родился с такой разницей по отношению к другому ребенку в семье.
- Мама, а ты правда считаешь, что вторая душа, та, что всегда будет рядом и поддержит, родная и близкая, зависит от возраста и пола? Может быть это просто у нас так сложилось, а теперь пришла пора чему-то меняться?
- Нет, родная. Я просто подумала, что между тобой и твоей второй душой эта связь была разорвана, вот и случилось так.
Ася задумчиво смотрела на мать, машинально катая коляску по янтарным доскам веранды.
- Что задумалась? – Ольга приобняла Асю и заглянула в коляску, поправив одеяло внуку.
- Да так. Нет, мама, не думаю, что ты права. Разрыв – это когда рвется с двух сторон, а я свою связь не теряла. И мне неважно, что и как сделает Нина, она моя сестра, ею и останется. Моей второй душой.
- Хорошо, если так, доченька. Хорошо, если так…
Ася еще не знала, что с Ниной они поссорятся на долгие десять лет именно в этот день. Что она придет в ужас, узнав о планах сестры, которая прилетит в Москву всего на неделю, чтобы определить мать в пансионат. Не знала, что первый раз повысит голос, когда наотрез откажется отдавать Софу куда-либо, заткнет уши и не станет слушать никакие Нинины аргументы о медицинском уходе и о том, что будет с Софой дальше. Не знала, что Нина хлопнет дверью и в сердцах даже не вспомнит о дочери, которая убежит в самый дальний конец сада, едва увидев эту странно знакомую женщину, которую она видела только на фотографиях и совершенно не помнила вживую. Не знала, что будет искать Лилю битый час, пока та сама не отзовется из зарослей малины, откуда ее с трудом достанет Андрей, который будет потом смеяться и рассказывать всем, что это вовсе не с котами он воевал, а вызволял принцессу из волшебного леса. Не знала, что Софа уйдет всего через год после этой безобразной сцены, до конца узнавая только трех человек и последними ее словами будут:
- Позовите Ниночку.
И Ася с матерью так и будут гадать долгие годы, кого же звала она в последние свои минуты, дочь или внучку?
Не знала Ася и того, что через долгих десять лет сестра снова появится у нее на пороге и они, разом простив друг другу обиды, обнимутся, и будут долго плакать, стараясь не вспоминать того, что было. И, когда Ася узнает о страшном диагнозе, который поставили Нине, она сделает все, чтобы облегчить боль сестры и до последней секунды будет рядом, выпустив ее руку только тогда, когда Нины не станет. Не знала Ася и того, что Лиля, разговаривая с матерью перед ее уходом, простит ее, когда та попросит, и твердо скажет, что благодарна обеим своим мамам – и той, что родила, и той, что вырастила ее.
Она ничего этого пока не знала. Пока она сидела на крыльце рядом с Лилей и перебирала клубнику для варенья, поминутно выбирая самую спелую и красивую ягодку и откладывая ее в сторонку.
- А это кому? – Лиля долго крепилась, но кучка отборных ягод на блюдце не могла оставить ее равнодушной.
- А это зайчику! – улыбнулась Ася. – Тому, который на грядки приходит. Он ведь так клубнику любит.
Она подвинула блюдце племяннице и встала, услышав, как к калитке подъехала машина.