de omnibus dubitandum 28. 222

ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ (1653-1655)

Глава 28.222. ПРИЧИНЫ СЕПАРАТИЗМА…

    Ярко написал о причинах возникновения украинского сепаратизма воспитанник большевицкой исторической науки Н.И. Ульянов*.

*) УЛЬЯНОВ Николай Иванович (евр)(23 декабря 1904 (5 января 1905), Санкт-Петербург — 7 марта 1985, Нью-Хейвен)(см. фото) — кандидат исторических наук, русский историк и писатель. В 1922 году поступил в Петроградский государственный университет на общественно-педагогическое отделение факультета общественных наук/Ямфак, а в 1925 году перевёлся на 4-й курс Историко-архивного цикла факультета языкознания и материальной культуры. Будучи студентом, одновременно с университетскими занятиями, посещал курсы сценического мастерства, был направлен на практику в Мариинский театр, учился в Институте ритма совершенного движения, а затем на Курсах мастерства сценических постановок. Университет окончил в 1927 году, защитив дипломную работу «Влияние иностранного капитала на колонизацию русского севера в XVI—XVII вв.». В этом же году остался в аспирантуре по рекомендации своего учителя, академика С.Ф. Платонова. По окончании университета подготовку к дальнейшей научной деятельности проходил до 1930 года при Институте истории РАНИОН (Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук), где его руководителями были С.В. Бахрушин и А.Е. Пресняков, состоял секретарём секции русской истории и секретарем комиссии по изучению эпохи торгового капитализма в России, работал в качестве секретаря редакции стенгазеты Института истории.
10 октября 1929 РАНИОН как организация ликвидировалась, а все аспиранты перевелись в ведомство Коммунистической академии под непосредственное наблюдение М.Н. Покровского. Там его под своё персональное наблюдение взял С.А. Пионтковский, один из организаторов травли С.Ф. Платонова.
За этот период Ульяновым были написаны несколько работ: «Торговая книга конца XVI в.», «Колонизация Мурмана в XVII в.», напечатанная в № 1 «Исторического сборника Академии наук» (1934), и «Общественно-политические воззрения Б.Н. Чичерина», составлен обзор архивных материалов по истории Кольского полуострова, напечатанный в «Кольском сборнике» Академии наук в 1930 году, а также обзор материалов о восстании Степана Разина, изданный брошюрой в Харькове в 1930 году. В справочнике «Вся Москва» за 1930 год была опубликована статья «Краткая история г. Москвы», в 1931 была издана отдельной книгой «Разинщина», в которой он доказывал, что в восстании Степана Разина проявилась борьба крестьянства и казачества «за свободу торговли, за выход на рынок, за развитие буржуазных отношений, за переход к высшей сельскохозяйственной технике».
В 1930 Ульянов был командирован в Архангельск, где преподавал до 1933 года в Северном краевом комвузе им. В.М. Молотова. В 1931 был принят кандидатом в члены ВКП(б). Написал книгу «Очерки по истории народа Коми-Зырян», которая была издана в 1932 году и за которую ему была в 1935 присуждена ученая степень кандидата исторических наук без защиты диссертации. В этой работе Ульянов, по его словам, развивал две темы: с одной стороны, боролся с российским великодержавным шовинизмом, а с другой — с местным буржуазным национализмом, оценивал концепцию «мессианства России» как «реакционную пошлость», а экспансия русских в Сибирь и на Север сравнивалась им с жестокостью колонизаторов Америки. Впоследствии он писал:
Захваченные с детства величайшим в истории вихрем, росшие в условиях, которых ни прежняя русская, ни любая из современных западных интеллигенций не знала, мы достигли зрелого возраста в такое время, когда в анкетах не существовало больше рубрики о «сочувствии» советской власти. Создавалась «служилая интеллигенция», жившая не под знаком «убеждений или мировоззрения», а под знаком тягла. Её уже не спрашивали «како веруеши», а смотрели, так ли она пишет, как надо. В советской России людям оставлено право писать но, у них отнято право думать.
— Ульянов Н.И. "Дело Ульянова" // Новое рус. слово. Нью-Йорк, 1961. 5 янв. С. 2.
С 1933 по 1936 годы состоял старшим научным сотрудником Постоянной историко-археологической комиссии при Академии наук в Ленинграде, будучи при этом доцентом кафедры истории СССР Ленинградского историко-лингвистического института (ЛИЛИ) и не прерывая активной творческой работы — в 1935 году была издана его книга «Крестьянская война в Московском государстве начала XVII в.».
В феврале 1935 года Ульянов возглавил одну из ведущих кафедр института — истории народов СССР. По совместительству трудился в Академии им. Н.Г. Толмачёва, известной после перемещения в Москву как Военно-политическая академия им. В.И. Ленина. В 1934—1936 году — Ульянов также профессор кафедры истории народов СССР вновь открытого исторического факультета ЛГУ.
7 ноября 1935 г. статья Ульянова «Советский исторический фронт», опубликованная в студенческой газете ЛИФЛИ, была посвящена анализу новой политики партии в историческом вопросе. В статье Ульянов умеренно критиковал тезис об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма. Работу, тем более напечатанную в октябрьский праздник, заметили, было заведено следственное дело под номером 22240. 27 ноября 1935 Ульянов был исключён из ВКП(б), после чего уволен из института в связи с обвинениями в «троцкизме».
В первой половине 1936 г. непосредственно перед арестом он женился на Надежде Николаевне Калнишь, выпускнице Московского I-го медицинского института, с которой познакомился годом раньше, во время одной из своих командировок в столицу (первый брак Ульянова ещё в годы аспирантуры оказался кратковременным и неудачным, сохранилось упоминание о жалобах, которые его супруга подавала в местком).
2 июня 1936 года был арестован НКВД и помещён в следственный изолятор на Шпалерной улице, где и пребывал до вынесения окончательного приговора. Ему было предъявлено обвинение на основании статей 58-10 и отягчающей 58-11. В итоге за «контрреволюционную троцкистскую деятельность» 15 октября 1936 Особым совещанием Коллегии НКВД СССР Ульянов был приговорён к 5 годам лагерей, для отбытия которых направлялся в распоряжение Бел. Балтлага и прибыл 12 ноября 1936 г. на Соловки за номером У-2697/8. С 1939 г., ввиду обострившихся отношений с Финляндией, Соловецкая тюрьма, как близкая к театру военных действий, рассредоточивается на Новую Землю и в Норильск, куда и был перемещён в числе других Ульянов. В Норильске он обратился с ходатайством к властям о пересмотре дела, однако по решению от 29 января 1941 г. было постановлено «в пересмотре дела отказать»
В годы Великой Отечественной войны
Ульянов был освобождён 2 июня 1941 года. Не успев доехать до дома, из-за начала военных действий был вынужден остаться в Ульяновске, где зарабатывал на жизнь ломовым извозчиком. В сентябре был призван на окопные работы, но попал в плен к немцам под Вязьмой и был направлен в Дорогобужский лагерь, откуда ему удалось сбежать и пробраться в Ленинградскую область. Там он разыскал свою жену. Вместе они поселились в деревне в Ленинградской области, где его жена стала работать врачом. В это время Ульянов начал работу над историческим романом «Атосса».
Осенью 1943 Ульяновы были отправлены оккупационными властями на принудительные работы в Германию, в лагерь Карлсфельд под Мюнхеном, где он работал сварщиком на заводе BMW, а его жена — медиком в лагере.
Эмиграция
По окончании войны семье Ульяновых удалось в 1947 году перебраться в Касабланку, где Николай Иванович устроился сварщиком на завод «Шварц Омон». Там он прожил до 1953 года. Не имея возможности продолжать научную работу, Ульянов занялся публицистической и литературной деятельностью, сотрудничая в эмигрантских журналах («Возрождение», «Российский Демократ», «Новый Журнал») и в газетах («Русская мысль», «Новое русское слово»). В 1952 году в «Чеховском издательстве» был издан первый исторический роман Ульянова — «Атосса», описывающий борьбу Дария со скифами. Движимый симпатиями к С.П. Мельгунову, Ульянов в 1947 году вошёл в возглавляемый им «Союз борьбы за свободу России». Покровительство Мельгунова позволяло Ульянову, в целом негативно относившемуся к политике в эмигрантской среде, издавать и продвигать свои работы. В 1953 году он был приглашён Американским комитетом по борьбе с большевизмом в качестве главного редактора русского отдела на радио «Освобождение» (находившееся в ведомстве Координационного центра антибольшевистской борьбы, основанного Мельгуновым). Но через три месяца Ульянов оставил эту работу, так как понимал, что в тех условиях борьба против советского режима была неотделима от борьбы с Родиной. Весной 1953 года он уехал в Канаду, где читал лекции в Монреальском университете, а с 1955 поселился в США, в Нью-Йорке, затем в Нью-Хейвене (штат Коннектикут), где при содействии Г.В. Вернадского устроился преподавателем русской истории и литературы в Йельском университете.
После 17 лет преподавания, в 1973 вышел на пенсию. Умер Ульянов в 1985 году, похоронен на кладбище Йельского университета.
Главным научным трудом Ульянова стало исследование «Происхождение украинского сепаратизма», написанное уже в эмиграции. В нём Ульянов подробно рассматривает развитие движения за автономию и независимость Украины, происхождение и эволюцию украинской национальной идеи, начиная с периода запорожского казачества и заканчивая XX веком. Ульянов, в отличие от других русских исследователей Украины консервативного направления, усматривает истоки украинского сепаратизма не во влиянии Польши, а в явлении запорожского казачества. Кроме того, ему принадлежит ряд очерков.
Труды
Исторические материалы о Кольском полуострове, хранящиеся в московском древлехранилище // Сб. материалов по истории Кольского полуострова в XVI—XVII вв. — Л., 1930. — С. 20-26.
Разинщина. — Харьков, 1931.
Очерки истории народа Коми-Зырян. — Ленинград, 1932.
Крестьянская война в Московском государстве начала XVII в. — Ленинград, 1935.
Атосса — Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1952.
Исторический опыт России. (Доклад) — Нью-Йорк, 1961.
Происхождение украинского сепаратизма — Нью-Йорк, 1966; Мадрид, 1966; М.: издательство «Вагриус», 1996. (репринт); М.: Индрик, 1996. — 280 с.  .
Происхождение украинцев и великороссов в свете сепаратистской «науки» // Единая Русь (edrus.org) — 14.03.2005.
Свиток. Нью-Хэвен, 1972.
Сириус. Нью-Йорк, 1977.
Замолчанный Маркс // «Скрипты» — USA, Michigan, Эрмитаж, 1981. — C. 119—148.
История и утопия // Единая Русь (edrus.org) — 24.03.2005.
Русское и великорусское // angelfire.com
«Патриотизм требует рассуждения». В кн. «Русские философы. Конец XIX — середина XX века» — М., 1996.
«Дело Ульянова» // Новое русское слово — Нью-Йорк, 5 янв. 1961.

    Когда говорят о «национальном угнетении», как о причине возникновения украинского сепаратизма то либо забывают, либо вовсе не знают, что появился он в такое время, когда не только москальского гнета, но самих москалей на Украине не было. Он существовал уже в момент присоединения, (никакого присоединения в прямом смысле не было, а был заключен договор о взаимопомощи казачьей республики с московским великим княжеством, названным впоследствие не совсем законно Московским государством) Малороссии к Московскому Государству, и едва ли не первым сепаратистом был сам гетман Богдан Хмельницкий, с именем которого связано воссоединение двух половин древнего (если внимательно прочитать наших лже-историков, то никакого древнего государства мы не увидим – Л.С.) русского государства (Московского государства - Л.С.).

    Не прошло и двух лет со дня присяги на подданство царю Алексею Михайловичу, как в Москву стали поступать сведения о нелояльном поведении Хмельницкого, о нарушении им присяги.

    Проверив слухи и убедившись в их правильности, правительство вынуждено было послать в Чигирин окольничего Федора Бутурлина и думного дьяка Михайлова, дабы поставить на вид гетману неблаговидность его поведения. «Обещал ты гетман Богдан Хмельницкий со всем Войском запорожским в святой Божией церкви по непорочной Христовой заповеди перед святым Евангелием, служить и быть в подданстве и послушании под высокой рукой его царского величества и во всем ему великому государю добра хотеть, а ныне слышим мы, что ты желаешь добра не его царскому величеству, а Ракочию (Ракоци - Л.С.) и, еще хуже, соединились вы с неприятелем великого государя Карлом Густавом, королем шведским, который с помощью войска запорожского его царского величества, отторгнул многие города польские. И ты гетман оказал пособие шведскому королю без соизволения великого государя, забыл страх Божий и свою присягу перед святым Евангелием».

    Хмельницкого упрекали в своеволии, в недисциплинированности, но не допускали еще мысли об отложении его от Московского Государства.

    А между тем, ни Бутурлин, ни бояре, ни Алексей Михайлович не знали, что имели дело с двоеданником, признававшим над собой власть двух государей, факт этот стал известен в XIX веке, когда историком Н.И. Костомаровым найдены были две турецкие грамоты Мехмет-Султана к Хмельницкому, из которых видно, что гетман, отдавшись под руку царя московского, состоял в то же время подданным султана турецкого. Турецкое подданство он принял еще в 1650 году, когда ему послали из Константинополя «штуку златоглаву» (булаву - Л.С.) и кафтан, «чтобы вы с уверенностью возложили на себя этот кафтан, в том смысле, что вы теперь стали нашим верным данником».

    Знали об этом событии, видимо, лишь немногие приближенные Богдана, в то время, как от казаков и от всего народа малороссийского оно скрывалось. Отправляясь в 1654 году в Переяславль на Раду, Хмельницкий не отказался от прежнего подданства и не снял турецкого кафтана, надев поверх него московскую шубу.

    Через полтора с лишним года после присяги Москве, султан шлет новую грамоту, из которой видно, что Богдан и не думал порывать с Портой, но всячески старался представить ей в неверном свете свое соединение с Москвой. Факт нового подданства он скрыл от Константинополя, объяснив все дело, как временный союз, вызванный трудными обстоятельствами. Он по-прежнему просил султана считать его своим верным вассалом, за что удостоился милостивого слова и заверение в высоком покровительстве.

    Двоедушие Хмельницкого не представляло чего-нибудь исключительного; вся казачья старшина настроена была таким же образом. Не успела она принести присягу Москве, как многие дали понять, что не желают оставаться ей верными. Во главе нарушивших клятву оказались такие видные люди, как Богун и Серко. Серко ушел в Запорожье, где стал кошевым атаманом, Богун, уманский полковник и герой Хмельничины, сложив присягу, начал мутить все Побужье.

    Были случаи прямого уклонения от присяги. Это касается, прежде всего, высшего духовенства, враждебно относившегося к идее соединения с Москвой. Но и запорожцы, вовсе не высказывавшие такой вражды, вели себя не лучше.

    Когда Богдан окончательно решился отдаться царю, он запросил мнение Сечи, этой метрополии казачества. Сечевики ответили письмом, выражавшим их полное согласие на переход «всего малороссийского народа, по обеим сторонам Днепра живущего, под протекцию великодержавнейшего и пресветлейшего монарха российского (Московского государства - Л.С.)».

    И после того, как присоединение состоялось и Богдан прислал им в Сечь списки с жалованных царских грамот, запорожцы выражали радость по поводу «закрепления и подтверждения превысоким монархом стародавних прав и вольностей войска малороссийского народа»; они воздавали «хвалу и благодарность Пресвятой Троице и поклоняемому Богу и нижайшее челобитствие пресветлейшему государю». Когда же дошло до присяги этому государю, запорожцы притихли и замолчали. Покрывая их, гетман всячески успокаивал московское правительство, уверяя, что «запорожские казаки люди малые, и то из Войска переменные, и тех в дело почитать нечего».

    Только с течением времени Москве удалось настоять на их присяге.

    Когда началась война с Польшей и, соединенное руско-малороссийское войско осаждало Львов, генеральный писарь Выговский уговаривал львовских мещан не сдавать города на царское имя. Представителю этих мещан Кушевичу, отказавшемуся от сдачи, переяславский полковник Тетеря шепнул по латыни «вы постоянны и благородны».

    Сам Хмельницкий, к концу войны, сделался крайне неприветлив со своими коллегами — царскими воеводами; духовник его, во время молитвы, когда садились за стол, перестал поминать царское имя, тогда как полякам, с которыми воевали, старшина и гетман оказывал знаки приязни. После войны они решились на открытое государственное преступление, нарушив заключенный царем Виленский договор с Польшей и вступивши в тайное соглашение с шведским королем и седмиградским князем Ракоци** о разделе Польши.

**) РАКОЦИ Ференц I (венг. I. Rаkоczi Ferenc; 24 февраля 1645 — 8 июля 1676) — венгерский аристократ.
Ференц был сыном вассального османам трансильванского князя Дьёрдя II Ракоци и его жены Софии Батори. Дьёрдь потерял престол и погиб в 1660 году, и Ференцу пришлось бежать в фамильные владения в Венгрии, на землях, которыми правили Габсбурги. Его отец был протестантом, а София перешла в эту веру из католичества перед замужеством. Теперь же княгиня вернулась в лоно католической церкви, а следом за ней веру сменил и Ференц. В 1666 году Ракоци женился на Илоне Зриньи. Позже он примкнул к заговору хорватских магнатов, целью которого было создание отдельного государства под протекторатом османов. Эта затея закончилась неудачей, руководители заговора были казнены, но Ференцу сохранили жизнь — в том числе из-за его связей с иезуитами. Он заплатил огромный штраф и удалился в один из своих замков, где умер в 1676 году, когда ему был всего 31 год.

    Двенадцать тысяч казаков было послано на помощь Ракоци.  Все три года, что Хмельницкий находился под московской властью, он вел себя как человек, готовый со дня на день сложить присягу и отпасть от России (Московского государства - Л.С.).

    После смерти в 1654 г. Ислам-Гирея III, султан вновь передал власть его брату Мухаммад-Гирею IV. Тот изменил тактику по отношению к Польше. При нем крымцы из врагов превратились в союзников поляков. Хан воевал против руских и нанес им несколько поражений. Но его отношения с Портой не были так удачны.

    Приведенные факты имели место в такое время, когда царской администрации на Украине не существовало, и никакими насилиями она не могла восстановить против себя малороссов. Объяснение может быть одно: в 1654 году в ходе первого латинского переворота существовали отдельные лица и группы, шедшие в московское подданство для решения своих узко профильных задач по устроению униатства и переход в латинскую веру, и думавшие о том, как бы побольше от этого поиметь.