Каникулы, Чехов и Греция

               
                Или разные виды путешествий   



                «Странно ли, что тебе
                нет никакой пользы от странствий,
                если ты повсюду таскаешь самого себя?»
                Сократ


  Я тоскую сейчас по Афинам, куда ездила прошлой зимой. Я так много гуляла по городу, что успела привыкнуть и полюбить его. В феврале там моя любимая температура: +15 градусов. И вообще хочется на юг, в тепло. Хочется живописи, красоты, простоты и истинны. Читать наших классиков. Перечитать Пушкина.
    
  Вспоминается холл гостиницы в Афинах. Как я тревожно ждала приезда трансфера – Екатерины из агентства, которая должна была отвезти меня в аэропорт.  У меня 2 рюкзака – в одном подарки, в другом вещи. Платье, которое я так ни разу и не надела.

 Ожидание самолета в Шереметьево. Надежды. Да. Если бы я умела рисовать, рисовала бы. Игра слов, как игра цвета – вот что меня интересует. Сейчас я чувствую это – желание. Хочется закрыть глаза и перенестись в Афины. В прошлую зиму…

…До Шереметьево я добиралась на автобусе. На одном из последних рейсов. Поэтому в автобусе было много бомжей, от которых несло мочой и спиртом. Они ехали на ночлег в аэропорт, где занимали несколько рядов в зале ожидания рядом с туалетом. Там у них был своеобразный лагерь. В тележках из супермаркетов, рядом с лавками, на которых они спали, был навален их скарб, собранный на помойках. На лавках спали они – мужчины, женщины молодые и в возрасте. Все со своими судьбами и остатками имущества. У кого-то все имущество состояло из недопитого кем-то пакета сока.

Вот так мое поползновение в мир роскоши  - первая поездка заграницу, начала обретать черты реальности.  Самолет мой вылетал в 9 утра, мне предстояло ждать всю ночь, поэтому я нашла место подальше от вонючего угла и устроилась на железном стуле, беспокоясь лишь о том, как бы не уснуть, чтоб не проспать свой рейс и как бы меня не обокрали. Пассажиры вокруг меня то и дело сменялись, дождавшись своих рейсов. Но вот, наконец, объявили регистрацию и на мой рейс. Я направилась на таможню. Меня пропустили, и я оказалась в международном пространстве дьюти-фри. Красота, роскошь, богатство, никаких бомжей. Кругом иностранцы. Многие транзитные. Ожидают свои рейсы. Я села и услышала знакомую греческую речь, поворачиваюсь – священнослужитель в черном одеянии, с бородой, косичкой, высоком круглом головном уборе. Красота! Едет с родственниками, женщиной, ребенком. Ребенок то и дело просится отбежать в магазин,  а батюшка говорит, что он уже тут как дома, все знает. Я радуюсь – хорошее начало. Еще не улетела, а уже встретила греков…

Так же спокойно я чувствовала себя в самолете – я была уверенна, что со мной ничего не случится – слишком долго я мечтала о Греции и теперь сама судьба меня туда посылала. Отпуск на работе, дети подросли, есть деньги, и дома все забито родственниками. Судьба меня буквально выпихнула туда, надоели ей мои двадцатилетние стенания! И такое бывает!

Вот, наконец, Афины! Полуостров с высоты птичьего полета уже виден.
В иллюминаторе показалась побережье. Невысокие каменистые горы. Растительности почти нет. Редкие поселения. Приземление.

 Земля вырастала из морских глубин, морщинилась невысокими горами, а бедная растительность едва прикрывала плешь скалистых гор.

Я впервые летела за границу. До этого момента я привыкла видеть ее только в фильмах и передачах. Раз, монтажная склейка и ты уже из реальности своей кровати оказываешься где-то в пальмовых кущах. А тут…шесть часов ожидания в Шереметьево, час в пограничной зоне, заснеженная Москва, самолет, полет. По неопытности я не успела забронировать место у окна в самолете, поэтому сидела у прохода и не могла наблюдать все медленные смены картинок за окном, но уже когда нам объявили посадку, я скосила глаза к иллюминатору и увидела чудо – море и землю внизу. Это было чудом постижения, и в то же время я чувствовала, что внутри меня соединяется – душа и тело. Я как будто соединялась со своей мечтой.

Я долго собиралась в Грецию.  Я купила книгу об Акрополе, и даже прочитала ее. Еще учась в институте, я написала курсовую работу по Новейшей истории Греции. Проводила преподавателя философии до метро, после того, как он рассказал, что летал в Афины и был на могиле Сократа, чтоб подольше слышать его рассказ об этом городе. И он после этого подарил мне карту Афин. Моя подруга, устав от моих стенаний, подарила мне иллюстрированный путеводитель по Греции.

Я прочитала «Моя семья и другие звери» Даррелла. Потом Миллера с его Грецией, Гомера, мифы древней Греции, Еврипида. Я варила себе кофе по-гречески, имитируя гадание гречанки Вали. В общем-то, Грецией с детства была пропитана уже вся моя кровь, так как я выросла в городе, население которого процентов на тридцать составляли понтийские греки. В детском саду я была влюблена в мальчика-грека, когда выросла, опять влюбилась в грека. И вот, наконец, через каких-то десять минут я приземлюсь. От этой мысли я приходила в восторг.

Все, я ступила на греческую землю. Дух перехватило.

После огромного Шереметьева аэропорт Афин кажется малюсеньким, уютным и по-домашнему милым. Нет. Тут, в Греции я сразу почувствовала себя как дома, потому что она напомнила мне Абхазию, довоенный Сухуми. Тепло, пальмы, люди в основном неторопливые, преисполненные чувства внутреннего достоинства. Водитель такси – грек из Ташкента, поговорили с ним по-русски, в Греции он уже 30 лет.

Перед моей гостиницей в Афинах находилась церковь Константина. Я решила зайти, посмотреть внутреннее убранство. Было очень приятно слушать службу по-гречески. Было в этом что-то первозданное. Женщины были без головных уборов. У входа в храм два стола. На них горкой насыпаны орехи с изюмом в сахарной пудре. Рядом со столами женщины энергично перемешивали смесь лопаточками, рассыпали ее по маленьким стаканчикам и протягивали приходящим.  Я с таким интересом смотрела на это роскошество, что женщина протянула и мне стаканчик, наполненный лакомством. Я поблагодарила и отправилась с ним на Акрополь.

 Акрополь – это не только центр Афин. Для меня это центр всей греческой культуры.
На акрополе я провела несколько часов. Волонтёрила – фотографировала счастливчиков, добравшихся до цитадели эллинизма.

Мне нравились эти счастливые, воодушевленные лица. Там, на вершине, было как на вавилонской башне. Все разрушено, но люди приезжают сюда со всего мира. Слышатся все языки: русский, итальянский, венгерский, китайский, турецкий, французский и т.д. В общем,  радость полиглота.

И эти мраморные остатки колоннады, что остались от храма! Как они органичны там! Они вырастают из скалы и растворяются в небе. А сильный ветер тем временем путает тебе  волосы,  и ты ощущаешь себя частью общего мира, птицей, взвившейся в небо. Афины сверху видны, как на ладони. Красота – глаз невозможно оторвать. Тут и дома, и античные театры, и стадион, и горы, покрытые зеленью, пролетают сороки, бабочки.   Ходят вальяжные, сытые  кошки. Все по-домашнему просто и радостно. Камушки только на память брать нельзя, за это штраф, как и за сорванный цветок. Но я нашла шишечку и быстро спрятала ее в карман.

  Второй моей целью в Афинах было - увидеть море; это было моей навязчивой идеей. Глаза стремились к голубой бесконечности, переходящей по линии горизонта в белесую дымку. Как только я вышла на землю Афин из аэропорта, я спросила у местных, как добраться до моря. Мне посоветовали доехать на метро до остановки в центре, выйти из метро и пересесть на трамвайчик. Но я собиралась обойти весь город пешком, времени у меня было достаточно, поэтому  я приготовила бутерброд за завтраком, вышла с утра пораньше из гостиницы и пошла, собираясь достигнуть берега. На улицах не было ни души. На Площади Омония стояли столики, заваленные Греческими флагами и флажками, бело-голубыми шарфиками. И кроме этих торговцев никого не было. Я напряглась. Свернула на параллельную улицу. Движение тоже было перекрыто. Только иногда проезжал троллейбус.

    Чем ближе я подходила к площади у Дома Правительства, тем больше полиции мне встречалось. Полицейские – молодые симпатичные парни в черной форме. Я решила поинтересоваться, что случилось. Подошла к полицейскому, спросила (по-английски). Он мне объяснил, что планируется митинг из-за Македонии. Греки никак не могут смириться с тем, что соседнее государство носит название их исторической области, как я поняла. Но ажиотаж патриотического чувства греков я ощутила. Через громкоговорители послышался греческий голос методично к чему-то взывающий. Песни, какое-то бормотание. Прошли возбужденные девушки, разбрасывая листовки. Я решила, что вернуться в отель, принять ванну и посмотреть телевизор будет более безопасно. Зашла в пекарню купить себе местный деликатес. Долго колебалась между пиццей и сладостью, выбрала сладость. В номере я сделала себе кофе, сфотографировала деликатес и пошла в ванну.  Это была не худшая альтернатива морю.

В три митинг закончился, движение открыли, но предпринимать путешествие на море было уже поздно, и я решила пойти по местам знакомым. Покружить вокруг Акрополя.
Неторопливо гуляя вокруг Акрополя, я случайно нашла уютный закуток. Этот район называется Анафиотика. Это маленькая улица, с крошечными белёными домиками, пристроенными к скале, на вершине которой находится Акрополь. Проходы между домами такие узкие, что протиснуться может только один человек, не отягощенный лишним весом. В первый раз я промахнула мимо этой деревушки, но когда я ее обнаружила, восторгу моему не было предела. Тут было фотогенично все. Я так и снимала почти каждый закуток. Кошек, которые сидели рядком на подоконнике и смотрели телевизор через окно. Половицы, домашнюю утварь, крашенные деревянные ставни и двери, герань, кактусы, черепичные крыши и т.д.

 Пару раз мою нирвану прерывали спешащие увидеть знаменитый Парфенон туристы из Америки и Китая. Мой восторг по поводу деревушки они не разделяли. Они проходили мимо, спрашивая у меня дорогу к Акрополю. Супружеская пара из Пекина собиралась уехать на следующий день на остров, поэтому они спешили осмотреть главную достопримечательность Афин – Парфенон. Остальное их мало интересовало. Как и молодого высокого американца, который искал самый короткий путь наверх, а в итоге заблудился, и спрашивал у меня как ему пройти к Парфенону.

Ах, как же приятно вспоминать об этих лучших часах в моей жизни! Я переношусь на эти красивые, уютные улочки, сажусь на лавочку…

  И сейчас, когда я начинаю вспоминать, меня захлестывает такая волна любви к этому городу, что я должна сделать перерыв, чтобы отдышаться и найти нужные слова. Фу…(пойду приготовлю салат).

В следующем году я собиралась в Италию, но не полетела и осталась дома с детьми.
Мои каникулы прошли почти впустую. Отдохнула на своей кровати с огромным томом биографии Чехова Рейфилда и учебником французского языка. Выходить из дома совершенно не хотелось. Более того, даже с кровати вставать  не хотелось. Но пару раз я выбралась до помойки и Пятерочки.

Чехов страшный женоненавистник и трудяга. За это, последнее, я его уважаю.  За первое злюсь.

Его проза – наблюдения. Конфликт в самом существовании персонажа с действительностью. Читаю биографию Чехова. Сопроводила его по Сахалину, Европе, посетили Италию и теперь приобрели имение в Мелихове. С клопами и тараканами.

Я начала смотреть фильм по одноименной книге Е. Гилберт «Есть, любить, молиться». Хотела смотреть его на английском, но фильм изъяли правообладатели, пришлось смотреть на русском. Два умных совета, которые я услышала недавно. Первый в фильме «Ешь, люби, молись» - «нужно любить себя, когда учишь чужой язык». И второй вычитала у одной успешной женщины, которая зарабатывает тем, что дает советы (детей благополучно она пристроила заграницу) - не нужно мешать детям получать удовольствие от жизни: хотят они в ванне лежать, пусть лежат. Их желания и обещания родителей – закон. Пообещал – исполни. В общем, мои планы – быть счастливой. Найти внутренний свет. Жить спокойно и радостно. Дольче ничегонеделанье. Италия прекрасна!  Я хочу написать книгу, писать статьи и жить счастливо. И начну со своего описания поездки в Грецию.

И ее шутка, Гилберт, автора одноименной книги, о молящемся бедняке, мне тоже понравилась. Он просил выиграть в лотерею, но Бог ему отвечает - купи хотя бы один билет. И она купила три. Вот и я тоже должна…набросала план поездки в Грецию. Не буду умничать. Буду просто описывать. Погрузиться в воспоминания – это счастье. Но призрак работы уже стоит передо мной. Завтра с утра уже на работу! Так что нужно писать, тратить время на самое важное!

 Стремление к простоте и лаконизму, любовное, заботливое отношение  к материи в Афинах чувствуется везде. Происходит это от бедности и художественного вкуса местных жителей. Но слово бедность, в данном случае, коробит мой слух. Разве гордый человек, одаренный чувством меры, гармонии и красоты, уважением к природе и достоинству другого человека может считаться бедным? Нет, и еще раз, нет. Но все-таки чего скрывать, экономический кризис есть кризис.

В центре Афин очень много кафешек. Все это семейные бизнесы. Кафе здесь продолжение дома. Поэтому в кафе как в доме. В основном они маленькие на несколько столов. Многие стулья ручной работы, покрашены в яркие, уютные цвета. Несколько раз я видела, как тут же в кафе заботливо чинили, сломанные стулья, подкрашивали их.   

Вообще в каждом закутке тут чувствуется внимательное, заботливое отношение хозяина к своему углу. Все, что можно переделать и сделать функциональным и красивым переделывается и украшается. Лодки превращаются в цветочные клумбы, на выброшенной кем-то дощечке, появляется картина – копия фрагмента росписи с какой-нибудь античной фрески. На обшарпанной стене рисуется женщина, цветок, да что угодно. Из коряг делают расписные лавочки, уютные места, где можно присесть и подумать, перевести дух. Лавочки делают из старых дверей, из ящиков, из случайных досок. И каждая такая лавочка настоящее произведение искусства – потому что в ней чувствуется характер. Потому что она уникальна, неповторима, и сделана с заботой и любовью для прекрасных минут или часов отдохновения.

Такое чувство, что тут живут одни художники. Неудержимая волна желания самовыражения не пощадила даже исторический центр  - он весь испещрен граффити.
Да, тут живут гордые художники. Одного я увидела у подножия Акрополя. На нем был живописный красный вязаный шарф. Он продавал несколько чудных картин. Я приценилась к одной. Он попросил 25 евро. Я хотела сбавить цену, но он начал объяснять, что это картины его жены, что они живут на эти деньги, но все-таки позвал  женщину, которая рылась тем временем в ближайшем мусорном баке, и спросил, не снизит ли она стоимость картины. Она деловито подошла, узнала мою цену и гордо отказав, вернулась к мусорному баку.

 Другой мастерил велосипеды из проволочек,  красил их и продавал за 10 евро. Цена мне показалась высоковатой и я ничего у него не купила, как и у другого художника, который торговал самодельными игрушками на веревочках, которых мастерил тут же, ожидая редких покупателей. Я видела много художников, торгующих картинами, украшениями ручной работы, браслетиками, сплетёнными из разноцветных ниток, музыкантов, да еще местная достопримечательность – столы под навесами с сухофруктами и орешками. 100 грамм 2 евро.

Множество магнитов и статуй Сократов, Еврипидов, Афин, Одиссеев и других героев, оливкового мыла. На это цены вполне умеренные. Делается ширпотреб в Китае, а кувшины ручной работы здесь, и стоят уже на порядок дороже, от 10 евро. 
 
Меня не покидало желание увидеть море, и местный гид посоветовал доехать по станции Пирей. Я привыкла к определённому образу моря – берег, вдалеке линия горизонта, небо.  И я жаждала увидеть именно эту картинку. Каково же было мое разочарование, когда я добралась до Пирея. Этого знаменитого со времен Перикла порта. Я увидела не Море, а большую лужу, чуть больше нашего пруда, заполненную средиземноморскими сейнерами, а линию горизонта перекрывал остров. На берегу тоже находиться было неприятно. Кругом спят бомжи, целуются цыгане, и палестинцы предлагают купить резиновые шлепки. Я поняла, что нужно скорее убираться оттуда, и пошла обратно к метро. Проехала местное гетто -  заброшенные разбитые заводы, рынок, заполненный смуглыми палестинцами. Они как обезьяны бросались на решетку и что-то кричали вслед поезду, тянули руки. Впечатление осталось жуткое.

Время было ранее, и я пошла в ботанический сад. Ботаников я не порадую описью местных растений. Скажу только, что вход бесплатный, в центре – птичник и зверинец. Утки садятся на колени. А неподалеку от Ботанического сада, прямо на тротуаре рядом с магистралью застекленные археологические раскопки. Останки древнего жилища. Я остановилась перед ними и долго разглядывала древние глиняные стены, вазы, печи очищенные от земли. А мимо проносились машины. Вот так тут все перемешано…

В гостинице было несколько русскоговорящих сотрудников. Один администратор, барменша, с Украины, которая сразу спросила у меня, не возьму ли я небольшую посылку для ее родственников в Москву. Я отказалась, ссылаясь на то, что у меня только маленький рюкзак. Потом уборщица, услышав у меня русский акцент, спросила,  не из России ли я. Я подтвердила ее догадку, она тоже оказалась выходцем из СССР.
 
Я вошла в свой номер, заперлась, включила телевизор, воду в ванне, налила воды в чайник и поняла какая же я счастливая. Мне было очень страшно. Очень. Я была впервые за границей. Одна. Я боялась выйти из номера, потому что там оставались мои вещи, из гостиницы, потому в скверике перед гостиницей сидело много нищих, злых, безработных беженцев из Палестины, Грузии и других стран. Рядом находился целый квартал, где они обитали в подвалах. О том, что тут не надо показывать достаток меня сразу предупредили в турагентстве. 

Это действительно спасение для потока мыслей  - писать одновременно и  дневник и статью. Я сделала салат, ответила на звонок ОГ. Ответила знакомому, которому понравилась мозаика Габриадзе. Хорошо, что я ее выложила, хорошо, что я ее сфотографировала. Пошел какой-то диалог. Если сидеть все время одной со своими мыслями, то ничего и не будет. А так, хотя бы словом обмолвилась. Как сказала М… – нужно заявлять о себе. Нужно желать, нужно иметь желания! И параллельно я думала о тексте. Итак к Греции…

На другой день я повторила попытку найти море. Встала и после завтрака сразу же отправилась искать его. Долго шла пешком вдоль какой-то магистрали. Ориентируясь только по солнцу. Но спустя два часа я, наконец, увидела море. Но это было совсем не Море. Это был причал для яхт рядом с огромной, современной гостиницей. Рядом с ней велись археологические раскопки. Я даже успела разглядеть человеческий скелет, но меня прогнали и не разрешили фотографировать.

 На причале сидели два пожилых рыбака, катался велосипедист, а все море было заставлено яхтами, лодками и катерами. А линию горизонта прикрывал остров. Я села на причал. Было солнечно, волны поблескивали, был февраль, было плюс восемнадцать. И я поняла, что сейчас происходит самый счастливый момент в моей жизни. А вокруг было тихо, и никто об этом не знал, и земля не содрогнулась.

  Досмотрела фильм «Есть, любить, молиться». Я завидую героине каждой клеточкой… В общем, я хочу сказать, что мой дневник, это моя единственная отдушина. А завтра на работу. Как уютно сидеть вот так, писать. И знать, что никто не прочтет моей писанины.

Я читаю биографию Чехова и чувствую себя эдакой мудрой, циничной, все знающей, все понимающей. Но я ведь знаю только то, о чем говорит Рейфилд. Жизнь Антона Павловича описана очень подробно. Почти по месяцам. Его биография, друзья, близкие, родственники. Получилось 800 страниц за сходную цену – 800 руб. страница – рубль. Сколько времени жизни умещается на странице? Месяц? Иногда один день, иногда год, иногда несколько месяцев или недель. Но вся жизнь на 800 страницах. Сколько понадобилось времени Рейфилду, чтобы написать этот толстенный, подробнейший том, сколько осталось за рамками повествования. И сколько пришлось пережить Чехову, чтобы спустя сто лет о его жизни написали этот том. Жизнь полную борьбы за существование, борьбы с собой. Был ли он счастлив? Очень редко. Работал много, спал мало. Презирал женщин, но заменил сестре мужа. И сколько времени потребовалось мне, чтоб прочитать его биографию, не говоря уже о его произведениях. Сколько времени его жизни заняли мою жизнь? Очень много. От этого создается иллюзорное ощущение сопричастности жизней.

А теперь я читаю его биографию и злюсь. Злюсь, потому что слишком хорошо понимаю его. И признаю свою слабость и поражение свое перед ним. Он – сильнее. А кто сильнее, тот и прав. А это очень раздражает.

Кто-то из друзей Чехова сказал, что он эгоист. Лейкин? Да. Нужно преследовать только свои цели. Поэтому у него и ни семьи, ни детей не было. Потому что любая связь это самоотречение.

Дочитываю Чехова. Он уже женился на Книппер. На этой тщеславной, прославленной актрисе. Лика жалкая неудачница. Все пытается вылезть в артистки, но ничего  у нее не выходит. Навязывается постоянно Антону. Я стараюсь писать, потому что у меня начнутся скоро трудовые будни. И это последние два часа, пока я дома одна. Красота моя, та, которую я иногда встречаю – вот мое вдохновение, то, что оживляет мою душу и толкает к творчеству. Я должна заняться своей физической формой. Чтобы потом заняться творчеством. Я должна вернуть себе энергию.
Нужно заняться физическим здоровьем, питанием. И писать. Хотя бы обдумывать.
Ночью приснился сон. Я летала над землей. Многое видела. Потом приземлилась в цветочном магазине во Франции. Попыталась заговорить по-французски с продавцом. Извинилась за визит. Вышла на улицу через низкую внутреннюю дверь, и улетела.

  Про Грецию дописывать совершенно неохота. Вообще, для меня сложнее всего – это сосредоточиться на чем либо. Читать - легко. А как нужно напрячься, я долго готовлюсь, потом ищу отговорки и т.д.. Только то, что под боком, только то, что дозрело может случиться. Может события те же фрукты? Наверно. Во всяком случае, нужно думать и мечтать. И все случится рано или поздно. Хочется чувствовать, смысл жизни, но он в том, чтоб стать самим собой. Постичь себя. Греки были правы, нужно познать себя.

Мой милый друг! Тебе интересно, что же случилось дальше с Чеховым? Рассказываю: Книппер залетела, после чего полгода болела. Чехов, не дурак в вопросах гинекологии, догадался от кого. И понял. Уехал обратно в Ялту. Ему осталось недолго жить.

Я вышла в магазин, купила сыра. Вечером сделаю пиццу. На завтрак- творожков.  Хотела погрузиться в Грецию –  прочитала написанное и показалось недурно. Всегда у меня так – задумываю роман, а получается статья на пяти страницах. Я, кажется, поняла секрет Токаревой. Она пишет просто о своих знакомых. Не щепетильно, не задумываясь, о том, что вторгается в их личную жизнь, что они на нее обидятся. Так же и со всеми остальными «реалистами».  Мне это очень мешает. Писать о ком-то. Я ж подставляю живых людей.

Чехова я вчера дочитала. Передо мной вся его жизнь прошла. Я вынырнула из того времени и растерянно озираюсь по сторонам. Чехов умер. Я скорблю.

 А мы начали смотреть мюзикл «Мама мия». Это фильм о Греции. О том, как она очаровательна. И мне, конечно, сразу захотелось на солнышко. Как это здорово – путешествовать. Идти туда, куда зовет сердце. Не знать, что будет завтра, и делать только то, что нравится. Я впервые пишу лежа. Поставила компьютер на колени и чувствую себя по этому поводу совершенно счастливой…

2018