Стрельцы. Глава девятая. Начало

Глава  девятая. Начало.

      Снятие осады с турецкой Азовской крепости и позорное возвращение  в Москву без победы разъярило младшего русского царя и он, с упорством одержимого,  начал активную подготовку к новому походу на южные рубежи страны. Вместе со своими единомышленниками государь провёл масштабную работу над ошибками, учёл все недостатки и просчёты, которые не позволили ему получить лавры победителя в этом первом его самостоятельном военном походе, выделив для себя основные проблемы, которые нужно было решить в кротчайшие сроки: усиление артиллерии и строительство российского флота.  Возвращаясь в Москву, в дороге он посетил тульские оружейные заводы Нарышкиных, осмотрел их и дал свои  указания.
      Царский указ о строительстве флота в Воронеже в декабре утвердила боярская дума, приняв решение «О строительстве в Воронеже флота российского», которое учитывало наличие в окрестностях корабельных лесов и имеющегося опыта воронежцев в строительстве речных судов.
Ещё ранее, государь поручил своим послам в странах Европы искать и приглашать артиллерийских инструкторов для обучения русских пушкарей; отправил гонцов с указаниями воеводам об отправке плотников, кузнецов и прочего рабочего люда в Воронеж, на корабельные верфи.  По его заказу из Голландии привезли тридцати двух вёсельную галеру, по образцу которой, задумывалось построить не менее двух десятков подобных судов. Под командованием адмирала  Франца Лефорта впервые создавался Морской полк – двадцать восемь рот, более четырёх тысяч человек, которые должны были составить команды морских судов, а сухопутная армия должна была, по замыслу царя, увеличиться в два раза и состоять их семидесяти пяти тысяч человек. 
Для набора солдат в новые войска был объявлен высочайший царский указ, согласно которого крепостные крестьяне, поступавшие в армию, получали свободу.
Все организационные мероприятия требовали много времени и усилий, и царь занимался ими напряженно, загоняя и лошадей, и людей, и себя.
     После возвращения из похода, он неоднократно намечал себе встречу с больным старшим братом и царём Иваном Алексеевичем, но забывал об этом. Так прошло много днёй.
           Ясным, морозным днём 29 января 1696 года Пётр Алексеевич посетил расположенную на правом берегу реки Яузы Преображенскую верфь, где плотники трудились над деревянными деталями судов; там же создавалось новое производство по изготовлению парусины. Возбуждённый и разгневанный из-за медленных темпов работ он отправился в Преображенскую солдатскую слободу, в приказ, намереваясь обсудить первоочередные планы по армии и строительству боевых судов для флота и сообщить о своём отъезде в Воронеж Тихону Стрешневу и Федору Ромодановскому. В Воронеж уже начали свозить изготовленные в различных российских мастерских деревянные, железные, кожаные и суконные части и детали кораблей будущего флота и Пётр хотел сам начать корабельное дело.
  Задумчиво остановился, посмотрел, как в пустоту, на свою молодую свиту во главе с Алексашкой Меньшиковым и обратился взглядом в даль, поверх строений, в сторону Москвы и висящего яркого зимнего солнца. Краем зрения отметил мчавшего в опор всадника, отвернулся: не желал сейчас ни каких вестей и дел, а хотел просто стоять на морозном воздухе, дышать, смотреть и слушать этот январский день.
Меньшиков понял царское желание, кинулся навстречу всаднику, перехватил его, попытал, неслышно, с боку, подошёл к Петру и молчаливо замер в двух шагах, ожидая  внимания.
-Чего там? – отрывисто, не поворачиваясь, бросил через некоторое время Пётр.
-Печальное известие господин бомбардир, - произнес тихо Меньшиков,- Ваш брат государь Иван Алексеевич представился.
Пётр резко дёрнулся, вскрикнул:
- Коня мне!- оттолкнул подбежавшего стремянного, вскочил на коня и, ударив под брюхо, помчался в сторону Москвы, потянув следом за собой, чуть поодаль, сбитую в кучу придворную стаю всадников во главе  с Меньшиковым.   
   Его старший брат и старший царь Иван Пятый, сын царя Алексея Фёдоровича от первой жены Милославской был болезненным, быстро состарился и к двадцати девяти годам стал дряхлым стариком и слепым паралитиком, фактически не участвующим  в управлении государством. За время жизни красавица жена Прасковья Салтыкова  родила ему пять дочек, две из которых умерли в младенчестве.
Младшему царю Петру Алексеевичу было это на руку- отсутствие у старшего брата  сыновей упрощало наследования короны после его смерти.
Царь Пётр нетерпеливо смотрел на долгий похоронный обряд, который проводился по старинному обычаю в Архангельском соборе Московского Кремля, но дотерпел до окончания, прощально взглянул на гроб с телом брата, перекрестился и облегчённо вздохнул: вместе с царём Иваном Алексеевичем он похоронил и древнюю, бородатую Русь.
«Наконец-то я стал единоличным правителем громадной страны и смогу без помех  обосноваться в Европейском мире! Наконец-то я вступил на дорогу к задуманному успеху!»,- выбегая из собора, лихорадочно думал Пётр.
Борьба за власть в семье Романовых закончилась.
            29 февраля 1696 года Воронеж, во главе с городским воеводой Саввой Семёновичем Горчаковым, встречал молодого царя Петра Алексеевича. Город бурлил многолюдностью, пёстрыми одеждами прибывших гостей из близлежащих починков, сёл и городков, служивых людей и местных жителей.
Отдельно на городской площади стройными рядами стояли стрельцы в парадных кафтанах, радостные и воодушевлённые от долгожданного праздника, усталости от монотонной, повседневной караульной службы как не бывало; на солнце сверкали натёртые мушкеты и бердыши, развивались на ветру яркие и сочные, под цвет стрелецкой массы, государевы и братские знамёна и прапоры, бравые улыбки освещали лица.
         Лукьян Алексеевич Верещагин, бомбардир и корабельный плотник или шхип-тимерман Преображенского полка, называемый так на европейский лад,  здесь же на площади тихо обговаривал с капитаном Ярыгиным последние детали несения караульной службу стрельцами у царской избы и на верфи.
Лукьян с четырёхлетнего возраста служил сначала в «потешных войсках», затем в «потешной флотилии», а сейчас, выполняя государев указ, заранее  прибыл в Воронеж, чтобы подготовить царскую избу и верфь для ускоренного строительства кораблей российского флота. За прошедшие несколько дней он выполнил необходимую работу относительно корабельной верфи, обследовав место вблизи Успенского мужского монастыря, вдоль берега реки Воронеж; рядом с верфью нашёл пригодную для царя избу подъячего городского воеводы Игната Моторина, с двумя проходными горницам и сенями,
    По распоряжению Верещагина, избу и двор быстро переделали под царские нужды: стены в горницах обили полотном, во дворе  построили баню с печкой, избёнку для приготовления пищи, караульную будку. Здесь же, подготовили место для размещения государева шатра – походной царской канцелярии, наличие которой определяло место основной резиденции государя и делало город неформальной столицей государства.
    Последние дни, перед приездом царя, Лукьян и Василий ежедневно встречались:их роднили одни заботы – стрельцы сотни Василия принимали непосредственное участие в обустройстве царской избы. Разница в возрасте капитана и шхип-тимерман не чувствовалась, они прониклись взаимным доверием, много и с удовольствием общались и за несколько дней стали не только единомышленниками, но и друзьями: оба с ранних лет были на государевой службе, с серьёзностью и преданностью относились к ней.   
            Лукьян, зная не только увлечения царя, но и непринятия им излишней церемонности, всё-таки предложил встретить Петра  хлебом и солью под веселый барабанный бой; предложение было принято  и барабанщик сотни Стёпка уже второй день по распоряжению Ярыгина нещадно колотил свой барабан, старательно отрабатывая новый, придуманный им, веселый ритмичный бой.
         Царский походный лёгкий возок на полозьях  покачивало на санной дороге, места соединения деревянных деталей скрипели, убранство было без излишества, но обеспечивало необходимыми удобствами.  Возок был двухместный, широкий и светлый, с большими оконными проёмами в лобовой части и дверцах, с жестяными переплётами закрытыми слюдой, обитый сукном зелёного цвета, с широким сиденьем и подушками, набитыми конским волосом, оборудованный шторками и дверцами, которые нельзя открыть снаружи. Продолжительная дорога  по необозримым русским просторам располагала к размышлениям и, государь всея Руси Пётр Алексеевич вспоминал свои детские годы, ранние увлечения, которых было множество: от деревянных солдатиков и корабликов до барабанного и пушечного боя, от настольных игрушечных баталий до потешных баталий на сельских Преображенских полях. Барабанному делу Пётр обучался у Фёдора, старосты барабанщиков стрелецкого Стремянного приказа, достиг большого умения и с гордостью носил форму барабанщика первой роты Преображенского полка.
Пётр привстал с подушки, заглянул в лобовое оконце: впереди завиднелись городские строение Воронежа, а через минуту в возок ворвался треск весёлой и умелой, незнакомой ему барабанной дроби, которая заставила подскочить и бросить в окно стремянному Анисиму Губареву, сидящему на облучке:
- Гони коней, Анисим! Да придерживай шаг под барабанный бой! Слышишь, как мастерски выбивает!
Пётр забеспокоился и уже не присел на лавку. Впереди увидел высокую башню Московских городских ворот, наверху в поддержку барабанного боя звонко забил колокол.
- Ишь, как стараются! Стой Анисим!
Дожидался полной остановки возка, выждал, толкнул от себя дверцу и вздохнул холодного, воронежского воздуха.
       Лукьян стоял подать от городского воеводы и, зная царский нрав, готов был к непредвиденным обстоятельствам. Он заметил, как Анисим подался назад, к окну и понял, что возок сейчас остановится, рванул вперед. Вовремя подбежал к дверце возка и в поклоне подставил плечо государю; тот похлопал его по-дружески, опёрся  и ступил на землю. Колокольный, а затем и барабанный бой почти одновременно прекратились; тишина охватила площадь, в которой слышны были только фырканье и дыхание разгорячённых лошадей да скрип полозьев о снег.
Царь огляделся, махнул рукой городскому воеводе Горчакову и спросил Верещагина:
- Чей барабанщик?
- Сотни капитана Ярыгина, господин бомбардир, - Лукьян показал  рукой на Василия, стоящего со своей сотней и хотел пригласить, но государь, уже заметил барабанщика Стёпку, у которого края бортов кафтана, обшлагов и карманных клапанов были обшиты трехцветным галуном – белым, синим, красным и направился к нему.
        Увидев Пётра, направившегося в его сторону, Стёпка замер: ни живой, ни мёртвый, а потом в испуге зашатался: если бы не поддержавший его капитан Ярыгин, то упал бы к ногам царя.
- Барабанщик, как  зовут?
Но Стёпка не мог сказать не слова, стучал зубами и что-то пытался сказать, но только жалостливо промычал.
 - Стёпка, - быстро сказал Верещагин, видя, что Пётр начинает раздражаться. 
 - Покажи Стёпка, что ты отбивал сейчас,- приказал Пётр.
Василий толкнул  Степана в бок и тот, очнувшись, поднял красные палочки, под цвет кафтана и лихо отбил барабанную серию. 
- Капитан, завтра вместе с барабанщиком ко мне, - Пётр резко повернулся кругом, сел в возок и царский  обоз, сопровождаемый Верещагиным, через Спасские ворота направился вниз, к на набережным избам и судовой верфи на берегу реки Воронеж.
    Город и крепость не понравились государю: неровные улочки, разбросанные дома с большими огородами и скотными постройкам, полуразрушенные, давно без ремонта, крепостные стены. «Много пустопорожнего места, нужно перестраивать город, как и всю Московию», - мелькнула у него мысль.
Обоз спустился к реке и остановился у Успенского мужского монастыря. Пётр  осмотрелся: посмотрел на город снизу, бросил взгляд вдоль берега направо, налево и напрямую пошёл к расчищенной от снега площадке, на которой были разложены деревянные корабельные части каркас судна. Постоял, посмотрел и послушал, как плотники стучат топорами, похлопал ладонью по деталям каркаса, потоптался по щепе и молчаливо пошёл по протоптанной снежной тропке к следующей площадке. Лукьян Верещагин неотступно шёл сзади и внимательно наблюдал за Петром. Обойдя несколько береговых площадок верфи, царь велел Лукьяну вести его в избу и звать подьячего. 
  Пётр понял, что работая по старинке топорами, он не успеет  построить нужное количество боевых судов, а кроме того при тёске леса много отходов, леса дубового не хватит – нужно менять технологию обработки леса, так как  на постройку одного корабля требовалось три – четыре тысячи деревьев.
        Подъячий городского воеводы Игната Моторина  торопливо записывал первые царские указания об обработке леса пилами, их сыске в Московском государстве и закупке в Европе, сборе пильщиков и приглашении специалистов из других стран. Здесь же, Пётр распорядился начать строительство пильных мельниц. 
     Стрельцы сотни капитана Ярыгина, братья Матвей и Семён, стояли в карауле у царской избы и удивлённо наблюдали за впервые появившимся новым хозяином избы и всея Руси, вовсе и не похожего на царя, о котором ходили разные слухи в народе. Мимо них  стремительно, чуть сгорбившись, в серой дорожной одежде, в окружении свиты, прошагал двухметровый, стройный молодой красавец,  с широкими усами на добром загорелом лице, с такими же густыми каштановыми волосами, подвижный и смешливый.
      На следующий утро, чуть свет, капитан Ярыгин вместе с барабанщиком Стёпкой  стоял в ожидании у царской избы. Из избы выскочил Верещагин, мимолётно кивнул ему; через некоторое время вышел на крыльцо и призывно замахал руками. Дождался когда подойдёт, склонился к плечу:
-Иди к государю, с утра в хорошем расположении. Не робей!
Василий перевел дух, перекрестился, осмотрел Стёпку и толкнул дверь.
В избе был ещё утренний сумрак, горели свечи. Пётр Алексеевич сидел на скамье за большим столом и рассматривал документы. Не поднимая головы, кивнул. Верещагин быстро доложил, что по царскому распоряжению явился капитан караульной стрелецкой сотни со своим вчерашним барабанщиком. Пётр оживился, вскочил и подошёл к Стёпке, взяв у него барабан, спрятанный в кожаном чехле – нагалище, как заправский барабанщик, накинул ремень на правое плечо и, взяв в руки палочки, приладился к нему, отбив первую дробь.
- Какую команду я подал, капитан? - спросил у Василия.
Василий напрягся, вспоминая Воинский устав и «Роспись ясакам царского стана» с описанием различных барабанных звуковых сигналов и, глядя прямо в глаза, громко произнёс:
- Сбор сотенных голов к царскому шатру, господин бомбардир.
Пётр распалился и начал отбивать различные сигналы: в поход, всполох, победа, но Василий чётко различая, назвал все боевые команды и царь довольный, хлопнув его  по плечу, передал Стёпке барабан и велел показать вчерашний бой. А после спросил:
 - Кто же тебя научил этому бою?
 - Я сам его придумал, - тихо ответил Стёпка.
Пётр довольно заулыбался и,  оставив всех, перешёл в другую горницу, крикнув Верещагину:
-Шхип-тимерман, пойдём осматривать корабельную верфь.
Лукьян уловил, как хлопнула входная дверь сеней другого крыльца, подтолкнул Василия к выходу и кинулся за царём.
Пётр довольный утром, ступил с крыльца во двор, перекрестился и тихо пожелал себе: «Бог в помощь, государь!  Всё у тебя получится!».
      Солнце уже появилось, поднимаясь всё выше и выше, светило ярко, не давая  смотреть на себя, освещая строительные корабельные площадки и реку под ледовым покровом, благословляя своими весенними лучами начатое дело, город и новую Россию.