Когда наступает завтра

Владимир Рогожкин.
КОГДА НАСТУПАЕТ ЗАВТРА
РАССКАЗ
По этой пыльной и неухоженной дороге ведущей от их, казавшегося в детские годы таким большим и красивым дома,   к центру поселка Оксанка проходила, теперь уже и не вспомнишь, сколько раз. Если быть предельно точным и раскладывать все по своим полочкам, первое время она и не ходила вовсе, а ездила, ездила и ездила  в ясли и садик,  вольготно расположившись на широченных, теплых и таких родных и уютных отцовских плечах. В любую погоду, в слякоть и снегопад, утром и вечером. Все ездила и ездила, тихо посапывая во сне. И казалось тогда, что так будет всегда. Но однажды отец не вернулся с работы. Был необычайно жаркий и солнечный летний день, когда им сообщили о его смерти. С тех пор Оксанка недолюбливает необычайно жаркие летние дни. И не только потому, что пришлось ходить пешком. Сначала в садик, а потом и в школу. Мама постоянно пропадала на работе. Поэтому весной, осенью и зимой ходить приходилось с бабушкой, папиной мамой. Летом, как правило, Оксанка была на такой желанной бабулькиной даче. Это всего-то небольшой деревянный домик, с сарайчиком, старенькой, покосившейся банькой и десятком яблонь, слив и вишен. Но находящийся рядом заросший ивняком и ряской, кишащий лягушками пруд, это здорово! Это не какие-то там, заморские Канары! Где она никогда не была, и собственно говоря, не сильно туда тянуло. Утонуть в пруду было не возможно даже при самом большом желании. Зато плескаться в почти горячей воде можно было часами. Можно покормить лягушек листиком крапивы, привязанным к длинной нитке или погоняться за стрекозами, парящими над самой поверхностью воды. А если хорошо попрыгать в воде, можно сделать «ужасный» самый настоящий шторм. А если разбежаться и прыгнуть одновременно вместе с бабушкой, то получится настоящее цунами, которое она по телику видела. Там, в окрестностях бабулькиной фазенды  и завязалась между Оксанкой и ее бабушкой Настей, особая, очень деликатная  и в то же время ответственная дружба. Что, впрочем, не мешало Оксанке показывать бабушке язык по всякому поводу. Случалось, что и без всякого. А бабушке говорить, что язык можно показывать только самой себе, через зеркало. Бабушка называла внучку хулиганкой и самызгалкой. А иногда, в самых исключительных случаях, прибегала к кардинальным методам – вразумляла крапивой. Но, простите, кого в детстве не вразумляли крапивой?
По субботам топили баню. Тесна, темна и приземиста была бабушкина банька.  Срубленная из цельных, успевших основательно прокоптиться липовых и осиновых кряжей, банька притягивала обостренное детское восприятие Оксанки, своей таинственной недосказанностью. Где, как не в русской баньке, так легко поверить в существование русалок, домовых и даже экзотических банников, которые могут запросто кипятком ошпарить, если в полночь сюда ради праздного любопытства придешь. Про какие только страсти бабушка ей не рассказывала. Оказывается, никаких родильных домов раньше не было, дети в простых деревенских банях на свет божий появлялись. И не было во всем белом свете сильнее и здоровее, людей русского рода - племени. А если проморгает бабка повитуха, что-то незаметное, но очень важное - окошко там, полностью не завесит, или баньку святой водой не окропит, или молитвы, сопутствующие событию, не прочитает, нечистая сила тут как тут. Вьется и вьется. Вьется и вьется. И ничем ее, проклятущую, не прогонишь! Отсюда и напасти всевозможные, людей всю жизнь преследующие. И болезни. И семейные раздоры. Всего и не перечислишь. Ивана царевича, помнится, хоть это и немного про другое, баба Яга чуть не съела, предварительно в баньке его, попарив.
Конечно это сказки – думала Оксанка, слушая бабушкины рассказы, но свой крестик, купленный при последнем посещении церкви, тщательно проверяла. Не потерялся ли, случайно? Утонули же недавно ее очки в пруду. Сколько ни искали, так и не нашли. Водяной, наверное, куда-нибудь, запрятал! Одевает, пади потихонечку, когда никто из людей не видит и перед русалками красуется. А сама под полати, за печку и даже в поддувало подозрительно заглядывала. А если дрова в печи ненароком трещали, от страха подпрыгивала, бледнела и под подолом необъятного бабушкиного банного халата, пыталась спрятаться. Когда же, почти полностью прогорали дрова и в топке начинали весело перемигиваться раскаленные уголья, Оксанка усаживалась на маленькую, специально для нее приобретённую скамеечку, подпирала голову ладошкой и предавалась размышлениям. Она прямо так и заявляла –
 - Ты бабулька занимайся тут своей чистотой, а я немного за угольками понаблюдаю.
Наблюдение это затягивалось порою на целый час. Вплоть до того момента, когда уголья сгорали полностью и нужно было закрывать заслонку.
 - А как было бы здорово, найти волшебную палочку! – думала Оксанка - можно и не находить, а в дар от какой-нибудь феи в день рождения, принять. Все думают волшебная палочка, это что-то такое, невозможно сложное и дорогое, высокотехнологичное, как говорят взрослые. Ничего подобного! Палочка и обыкновенным, на первый взгляд незаметным, загнутым сучочком, может быть. Главное, волшебное слово нужно знать. Вот скажет ей фея, это слово, а уж Оксанка в грязь лицом не ударит. Первым делом похлопочет, что бы мир во всем мире был. Потом, что бы никто ни болел, а самое главное, папа к ним вернулся живым и здоровым. Ну и себе что ни будь, чего у других мальчиков и девочек нет. Пусть немного позавидуют! Она с ними все равно по-братски поделится.
Пока Оксанка находилась в сладостной полудреме, бабушка быстренько вымывала пол, скамейки и полати. Потом, развешивала, дав понюхать и потрогать, пучки заранее заготовленных трав - зверобоя, мяты, душицы, чабреца и донника. Наступал самый ответственный момент, бабушка тщательно намыливала и обстоятельно терла Оксанку мочалкой с  дегтярным мылом. Девочка демонстративно морщила личико. Но, всяким новомодным шампуням и гелям, бабушка Настя не доверяла. Особенно не нравилось Оксанке, когда мыльная пена попадала в глаза. Но протестовать и даже плакать, было бесполезно. Бабушка была непреклонна
- Красота требует жертв, терпи! - и Оксанка терпела.
Что не говори, а какой же маленькой девочке, быть красивой не хочется! И наконец-то!
Эта процедура нравилась Оксанке больше всего.  Бабушка ополаскивала ее отваром, полученным при запаривании берёзового веника. Долгое время она была уверена, что веники для того и служат, что бы из них отвар для ополаскивания  делали. Её заворачивали в огромное полотенце и усаживали на старом, скрипучем кресле, стоящем в предбаннике лет с тысячу, если не больше. Тысяча лет, это  по расчётам Оксанки. Бабушка утверждала, что лет на сто меньше. Домывалась и допаривалась бабушка в гордом одиночестве. В это время, Оксанка пила чай с медом и крендельками и совсем не боялась ужа, живущего под баней. Этого ужонка они с бабушкой впервые увидели два года назад. Оксанка и не знала, что бабушка Настя такая трусиха. Наверное, этот уж просто замерз под баней и выполз погреться на солнышке. А бабушка, его еще издалека как увидит, да как закричит! Что удивительно, бабушка лучше видит, когда подальше, чем, когда поближе. Оксанка подумала, что уж испугается и уползёт. Ничего подобного, не уполз. Даже после того, как Оксанка тоже закричала вместе с  бабулькой.
Ужи, оказывается, ничегошеньки даже и не слышат. А вот когда очень сильно потопаешь ногами, они все услышат и уползут. Вот такое очевидное – невероятное.
В начале года уж был маленьким и совсем не страшным. Оксанка даже подумывала иногда, не подкрасться ли к нему и не дернуть за хвост? В конце лета уж вырос, но страшным не стал. На следующий год уж опять был маленьким, и Оксанка подумала, что он стал расти назад. Но бабушка сказала, что это совсем другой уж. Сынок или дочка прежнего. А наш, нашёл себе пару и уполз жить в другое место. Но, восторженные чувства Оксанки по отношению к ужу, бабушка не разделяла. И рассказала, что на их улице,  перед самой войной, ужи появились в большом количестве, люди говорили, к несчастью. А в соседней деревне вообще беременную женщину  загрызли. Натравил видно кто-то! Вполне серьезно утверждала бабушка. Ужей Оксанка и после этого бояться не стала. 
Это многие годы спустя Оксанка поняла, что бабушка, таким образом, предостерегала ее от заигрываний с другими рептилиями. Ужа так легко перепутать с гадюкой, которую дергать за хвост себе дороже.
А однажды Оксанка, вертелась – вертелась, вертелась – вертелась, ну и довертелась! Грохнула со стола целый тазик яиц. Бабушка страшно рассердилась и пообещала наподдать ей завтра жиденьким прутиком по мягкому месту. Она и сегодня бы наподдала, но нужно срочно полоть картошку. Да и подходящего прутика как назло, под рукой не оказалось. Быть выдранной прутиком так не хотелось и Оксанка принялась подлизываться. До конца дня она ни только ни разу не возразила бабушке, но еще и картошку полоть немного помогла. А проснувшись утром и посмотрев в ласковые бабушкины глаза, поняла одну простую истину – завтра не наступит никогда.
Слово перегной, согласитесь, и само по себе неприятное. Сразу же представляется, что-то такое, липкое и невозможно какое склизкое. Что-то сильно похожее на раздавленную улитку. Еще более неприятно, когда видишь собственными глазами, как его кладут в грядки с викторией, редисом и огурцами, с помидорами, которые так и хочется съесть, прямо не мытыми. Но когда узнаешь, что гадкий, даже согласно своего названия, перегной, приготавливается путём долгого лежания в огромных и вонючих, к тому же, кишащих жирными, противными червями, кучах, какие уж тут огурчики с редиской! Как жить-то после этого? Но у всякой, даже самой неприятной неприятности, имеются свои положительные стороны. Прямо совсем не верите? Ха! Ха! Ха!
Все началось утром. Утром, какого дня, дело было, Оксанка давно уже забыла. Но, что именно утром, хорошо помнит до сих пор. Бабушка куда-то сходила. С кем-то договорилась. И ей пообещали привести целый трактор перегноя. Вот тогда и узнала Оксанка, это противное слово, перегной. Прямо говорить его совсем не хочется. Потому, что оно в ее зубах застревает. Особенно в переднем, левом. В том самом, что давно уже качается. Так и хочется это слово обратно выплюнуть! И только – только собрались пить чай, с купленным накануне, вафельным тортиком. Только – только бабушка его порезала, а Оксанка один разочек куснула и подтвердила правильность их затеи,  попить чайку с тортиком. Только – только широко открыла рот, откусить ещё разик , на - тебе!
На противоположной стороне бабушкиного участка, почти на соседской территории, затрещал своим двигателем трактор «Беларусь». А как он туда успел подъехать, Оксанка и бабушка, заболтавшись, не заметили. Бежать, размахивая руками, или кричать, было бесполезно. А у Оксанки еще и не доеденный вафельный торт во рту мешается. Как тут, сильно – сильно, закричишь?
События развивались стремительно. Оксанка, почти не жуя, проглотила торт, и  вслед за бабушкой,  пулей выскочила за калитку. А там, тракторист уже успел открыть задний борт, своей  доверху загруженной тележки. И громко газовал нещадно урчащим двигателем трактора. Тележка одним концом все поднималась и поднималась. Еще мгновение и все ее содержимое вывалится на землю. И тут бабушка как запихает четыре пальца в рот…. Два пальца от левой руки. И два, от правой. Да как свиснет! Оксанка немножечко от неожиданности, а немножечко от страха, аж остолбенела. Вам смешно. А посмотреть бы на вас, когда у самих под ухом, так оглушительно свистанут. Даже тракторист все услышал и перестал разгружать свою тележку. Просто услышал, или испугался, подобно Оксанке,  история умалчивает. Зато перегной подвезли уже в нужное, куда уже указала бабушка, место. Разгрузили. Бабушка расплатилась, и тракторист уехал.
 -Эх, дача – дача, дачечка! С навозом тачечка, хондроз и геморрой. Зато, огурчик свой! – спела бабушка Оксанке, проворно огораживая  кучу старыми досками, на тот случай, если опять пойдет дождь. Оксанка на этот раз свой носик не насупила. Больно уж душевно спела бабушка! Но и это еще не все. Допили успевший уже изрядно остыть чаек. Доели тортик. Жалко, что в магазине немного пожадничали и не купили тортик побольше. А потом, по Оксанкиной просьбе, бабушка учила ее свистеть. И просто так - фьють! Безо всяких пальцев. И в два пальца. И даже в четыре. А ближе к вечеру Оксанка научилась свистеть «крендельком». Да, кстати, а вы умеете свистеть, крендельком? Эх, вы, неумехи! Это очень просто. Сгибаешь большой и указательный пальцы правой руки, крендельком. Потом, приподнимаешь как можно сильнее, кончик языка, согнутыми колесиком пальцами. Зажмуриваешь глаза и сильно – ильно дуешь. Видите, как все просто. В прочем, глаза можно и не зажмуривать.
Пока учились свистеть, зуб и без того еле держащийся в Оксанкином рту, расшатался окончательно. Не болел, но и житья от него никакого не было. Утро следующего дня провели у зубного врача. При малейшей попытке, не только осмотреть зуб, но и приблизиться ближе, чем на метр, Оксанка встречала врача серено - подобным плачем. Измучились все. И врач, и бабушка Настя, и сама Оксанка. Ее отправляли в коридор, пытались отвлечь всяческими уморительными историями. Оксанка успокаивалась, но как только понимала, что ее снова усаживают в кресло, начинала вопить, с удвоенной силой. Полу вывалившийся из десны зуб она отстояла.
По пути домой им повстречался бабушкин сосед. Соседи бывают разные. Одни через забор, другие через дорогу, или овраг. Этот сосед через бабушкин огород и заросли крапивы. Тот самый, которому их навоз чуть по ошибке не свалили. Бабушка и сосед поздоровались и заговорчески переморгнулись.
И как оказалось, сосед великолепно лечил детские зубы при помощи нитки  и даже не лечил, а заговаривал детские зубы, любой степени запущенности. И самое главное совсем не больно. Это, уже, по словам самого соседа.
 - Да ваша врачиха сама ко мне свои зубы лечить ходит. Я же лучший в мире врач зубов! А как все просто. Берется обыкновенная нитка. Аккуратненько привязывается одним концом к больному зубу. Другим концом к дверной ручке. С улицы, кто ни будь заходит, и открывает дверь. Нитка дергается и больной зуб вылетает.
 Все свои слова сосед подтверждал действиями. Но видя, что другой конец привязанной к ее зубу нитки, к дверной ручке не привязывается, Оксанка не волновалась. Вот привяжет, тогда и поорать можно!
Но все произошло мгновенно. Сосед резко дернул за нитку. Зуб вылетел почти без боли. Чего уж тут орать, когда тебя так нагло обманули!
- Я ему все равно отомщу - сообщила Оксанка бабушке, когда они, забрав зубик для мышки, подходили к своему дому.
 - Правильно – поддержала девочку бабушка – мы ему ночью стукалку сделаем. Вот тогда уж точно, наша месть будет ужасной!
Вы, наверное, думаете, что сделать стукалку соседям, просто. Бери нитку подлиннее и потолще. Выбирай самую большую и тяжелую гайку.  Ну, конечно же, не самую огромную, которыми тракторные колеса крепятся. Такой штукенцией чего доброго и оконное стекло запросто разбить можно.  Здесь вдумчивый подход нужен. Все нужно обстоятельно продумать и взвесить. А уж, когда все обстоятельно продумаешь и взвесишь, дело за малым.
Все запасные части стукалки правильно связываем между собой и навешиваем на заветное соседское окошко.  На окошке обязательно должен торчать гвоздик. Оксанке даже сначала показалось, что гвоздик специально для стукалки в каждое окошко забивается. Потом нитку растягиваем, попутно убегая как можно дальше (насколько позволяет припасенная нами нитка.) Сдерживаем, это самое трудное, бешенный стук собственного сердца и дергаем за нитку. Нитка в свою очередь оттягивает гайку от стеклянной гранки. Потом нитку резко отпускаем, и гайка стукает в окошко. Дергаем и отпускаем! Дергаем и отпускаем! Соседям стук скоро надоедает, и они начинают сердиться. Соседи сердятся. Выражают эмоции. Случается, что выражаются непечатно. Приготовьтесь к тому, что некоторые представители взрослого рода – племени, могут и милицию запросто вызвать. И из ружья, холостым патроном, в воздух для устрашения бабахнуть. Все зависит от темперамента и времени вашего  хулиганства. Ближе к утру, соседи сердятся сильнее. Но могут и вообще не проснуться, стучи – не стучи. Кто знает, что у них на уме.
Ты думаешь, они ничего не слышат, и собираешься уходить домой. А это у них такая хитрость, вроде военной. И в самый неподходящий момент, как выскочат, да как схватят! Поэтому бдительность терять нельзя в любом случае. Даже если спать очень сильно захочется.
Все это Оксанка многократно проигрывала в своем мозгу. К проведению этого мероприятия она готовилась никак не меньше трех лет. Сначала, ей тогда годика четыре было, на все лето зарядил дождь, и все пришлось отложить до следующего лета. За зиму потерялась не только гайка, но и нитки, называемые бабушкой суровыми. Опять же, крапива, разросшаяся в месте предполагаемого проникновения на соседский участок, оптимизма не прибавляла. Совсем ни кстати сломался будильник.  А без будильника ночью, разве проснешься! Ни одно, так другое, как нарочно. Как пишут в умных, взрослых книгах – не судьба!
А однажды, сразу же после дождя они пошли за грибами. Страшно подумать, куда! За молочную ферму и картофельное поле. За новый пруд и силосные ямы. Бабушка предложила пока еще трава мокрая и не колючая пойти босиком. И Оксанке её предложение несказанно понравилось. Первоначально предполагалось нарвать луговиков для супа. Если при этом попадутся шампиньоны, нарвать и шампиньонов. Но когда они, уже насобирав целый пакет луговиков, выскочивших из земли прямо перед их приходом, накидав в пакет, шампиньонов собрались отправляться домой увидели… ! Оксанка долго не могла понять, что это?  Посреди недавно скошенной травы, гордо красовались три богатыря. Оксанка чуть не задохнулась от внезапно нахлынувшего счастья. Такие огромные грибы она видела впервые. Намного  больше бабулькиной и маминой головы. Причем маминой головы, вместе с прической. Самый большой гриб Оксанка прямо сразу, ну невозможно как, полюбила. Бабуля сняла кофту, связала рукава узлом и положила туда дождевики. И те, что поменьше и самый большой. Оксанке доверились луговики и шампиньоны. Еле добрались до дома. И хотя своя ноша не тянет, Оксанка еще как сильно оттянула свои руки.
Пришедшая в гости мама их восторг не разделила, совершенно
 - Едите  тут, что ни попади! Сейчас же везде радиация, вот грибы и растут как на дрожжах. Бабушка пыталась оправдаться, утверждая, что в войну на луговине возле их дома  вырастали дождевики и больше, хотя никакой радиации тогда не пахло. Но на всякий случай выкинула. И самый огромный, который Оксанка очень полюбила. И дождевики поменьше.
А потом, чтобы не было грустно, они пошли в  магазин и купили самую большую шоколадку «Аленка». А еще целый кулек «Золотого ключика» и три бутылки «Буратино». И до самого вечера  пили лимонад с тянучками и пели песни про синий платочек, трех танкистов и про миллион алых роз. Шоколадку же было решено подарить маме при следующей встрече.
Вечером того же дня Оксанка заявила, что прямо невозможно как соскучилась по маме. Придя домой, она посмотрела  «спокойные ночи» и словно растворилась в воздухе. Сначала мать не придавала этому особого значения. На час – другой девочка исчезала с поля зрения и раньше. То строительством шалаша, где - ни будь за сараями с друзьями, такими же сорванцами займутся. То хромую кошку или собаку отловят и  ветлечебницу устроят. Но это все на виду. А тут, словно в землю провалилась. Началось сильное беспокойство. Но никаких прудов, канализационных  и прочих колодцев, а так же  трансформаторных будок возле дома нет. До оживленной трассы около километра. Вокруг полно людей и как не странно никто ее в этот вечер не видел.  Добавляла тревоги огромная желтолицая луна, откровенно ухмыляющаяся где-то совсем рядом. Такое впечатление, что над соседней улицей. Какие страсти только в последнее время по телику не показывают, хоть не смотри. В дни полнолуния оказывается вся потусторонняя сила только и думает, что бы напакостничать людям посильнее. Мысли в голову полезли одна другой тревожнее. Все одно к одному. На работе сплошные неприятности. В собственной жизни никакого просвятия. Теперь и Оксанка куда-то пропала. Еще и луна эта, противно ухмыляющаяся! Так и хочется сказать:
  - Чего радуешься? Висишь себе и виси на здоровье, в чужие дела не лезь! Без тебя тошно!
И как не странно виновницей Оксанкиной пропажи луна все же была. 
Все объяснил сосед, подрабатывающий сторожем в поселковом клубе. Странную, подозрительно озирающуюся парочку, он заприметил сразу же после захода солнца. Оксанка, он ее по очкам узнал и мальчик, примерно ее возраста, крались, словно гангстеры из зарубежного детективного фильма, замышляющие немыслимое злодейство, или ограбление центрального банка. Никем не замеченные, как им казалось, они пробрались к сараю, где в это время хранились металлические бочки из под побелки, использованные кисти, валики, грязная одежда строителей и прочий ни кому не нужный хлам. И тут настало время подивиться осведомленности детей. В самом дальнем углу, за листами ржавого железа была запрятана вполне приличная дюралевая складная лестница. Чего уж греха таить сосед и сам подумывал, а не приделать ли ему к этой лестнице ноги и не отнести  её тихонько домой? Дети сориентировались быстрее. Ни для кого не секрет, что у современных детей мозги работают с пугающей взрослых быстротой, но все оказалось значительно обыденнее и прозаичнее. Когда бдительный сторож поймал гангстеров с поличным и пообещал отвести их в милицию, им ничего не осталось как заплакать и рассказать о намерении оттащить лестницу к тому месту, где висит луна и с ее помощью на неё попытаться забраться. Оксанке перепало, досталось и ее другу Валерке. Но это такая мелочь.
Хотя давно уже бабушка Настя была на пенсии, никакой серьезности Оксанка в ней не чувствовала. С ней можно было почти по серьезному поссориться, и потом, совсем по-настоящему помириться. Подраться подушками,  и даже немного порыдать, если взгрустнулось. По пути в детский садик, который она категорически отказывалась пропускать, Оксанка успевала вволю вываляться в снегу зимой, и перемерить все лужи в самые слякотные дни весны и осени. А в третьем, или четвертом классе, Оксанка теперь уже и не помнит, она удрала из продленки, с несколькими особо озабоченными мальчишками из параллельного класса. К  экскурсии, в самую затаенную часть колхозного сада, видимо готовились заранее. Всего за несколько часов они попытались пройти все взрослые университеты. Её угостили сигаретами, и какого-то противного портвейна налили. Вот в это  время  и застала их бабушка Настя. Вскоре незадачливые  исследователи, отодранные, заматеревшей после первых заморозков крапивой, удирали от разъяренной бабушки, через заросли той же самой крапивы, сильно непонравившейся тощим детским задам.
На Оксанку бабушка так зыркнула, что ей не по себе стало, и пообещала больше не пускать ее в школу.
 - Только не это, ты меня бабуленька лучше прямо здесь убей. Я больше так не будуууу! Я больше так не будууууу! - отчаянно вопила Оксанка,  обхватив руками бабушкины ноги и буквально волочась за ней следом. 
И, что говорить, увещевания бабушки, пусть и не во всем, но подействовали. Оксанка, в отличие от своих подруг, никогда больше не курила.
Иногда Оксанку в школу водила мама. Возвращаясь домой, они обязательно делали небольшой крюк и если позволяла погода, заходили на кладбище. Бабушка ходила туда одна. Мама плакала, рвала сорняки, смотрела отсутствующим взглядом на широко улыбающегося с эмалевого овала, мужа и долго гладила потом Оксанку по таким же непослушным как у отца, волосам. Но все в жизни проходит. Со временем заходить на кладбище стали все реже и реже. Зато все чаще стали заходить в расположенный совсем рядом с дорогой бар Мороженое. Однажды, Оксанка совершенно случайно перехватила заинтересованный взгляд молодого человека, услужливо улыбающегося маме из – за барной стойки и ей стало не по себе. Молодой человек ей не понравился и не только своей внешностью. Гора накачанного мяса! То ли дело ее отец, стройный, красивый, залюбуешься.
А однажды, дело было в самом конце лета, Оксанка вернулась от бабушки пораньше. Нет, она не ахнула, хотя сильно хотелось. Оксанка насторожилась. И было чему. В их доме неведомо откуда снова появились мужские вещи. Сердце ее упало. Она сразу и не поняла куда. Но куда-то очень и очень глубоко. Мама задерживалась. Девочка не поленилась и мигом перешерстила весь дом. Так и есть! Мужские рубашки, куртки и штаны в шкафу с одеждой, рядышком, что очень обидно с одеждой матери. Чужая зубная щетка и бритва в ванной. Под навесом сарая стоял так противно пахнущий бензином, мотоцикл с коляской. Бензин, которым пахло от отца, когда-то работавшего шофером автобуса, пах намного приятнее. Тот особый, отцовский,  запах, перемешанный с ароматом мужского одеколона, бензина и еще чего-то такого, очень волнующего Оксанка помнила до сих пор, хотя отца нет уже столько лет. К чему бы это? Может тот бензин машинный, а этот мотоциклетный, подумала Оксанка, при случае спрошу у бабульки. Но бабулька появлялась в их доме в последнее время очень редко. Доведет Оксанку до калитки и почти бегом, прочь от их дома, словно за ней собаки гонятся. Вечно какие-то срочные дела. А может это и никакие ни дела вовсе? Закралось в сердце девочки тревожное предчувствие. Но не тот она человек, чтобы попусту терзаться подозрениями. Не прошло и часа, как чужие и  такие ненавистные мужские вещи, были запихнуты в грязные мешки из под прошлогодней картошки. Место для зубной щетки, бритвы и мыльной пены нашлось в мусорном ведре. Хоть так и подмывало Оксанку порезать вещи ножницами, или на худой конец облить чужие вещи маминой краской для волос, она сдержала эмоции в рамках приличия. Мотоциклу повезло меньше. Сначала украсив наклейки,  красующиеся на ветровом стекле и бензобаке усами, с помощью ржавого гвоздя, она немного полюбовалась плодами своего «труда» и хотела совсем уже закончить экзекуцию несчастного мотоцикла. Но, все прочувствованное некоторое время назад, снова промелькнуло в ее мозгу, и она с еще большей решимостью принялась за дело. Принесла из сарая молоток и пилу. Распилить колеса не получилось, и она принялась за стекла, Зажмурившись и основательно замахнувшись, Оксанка как заправский молотобоец прицелилась к ветровому стеклу. Бомс – бомс – бомс! Стекло покрывается сеткой мелких трещин. Бомс – бомс – бомс, и на землю летят осколки фонарей…..
Все, что могла переколотить, Оксанка, переколотила. А все, что могла выдрать с корнем, выдрала и выбросила за забор.
Мать плакала и жаловалась бабушке. Бабушка грустно смотрела на мать, теребила в руках простенький, застиранный,  ситцевый платочек и повторяла
 - Все образуется. Все образуется. Ты только не серчай, пожалуйста, на Оксанку. Она же, не со зла. Она у нас такая ранимая!
И, конечно же, все образовалось. На собственную личную жизнь матери пришлось махнуть рукой. Бабушка перестала выискивать срочные дела и стала чаще появляться в их доме.
Оксанка жила обычной жизнью, обычного ребенка. Драки с такими противными мальчишками. Ветрянка с пятнами зеленки. Синяки и шишки. Простуды и ангины. Температура и сопли. Двойки за не выполненные домашние задания и победы на олимпиадах. Взлеты и падения. Падения и взлеты. И, конечно же, первая любовь. Как же без нее, первой любви-то этой! Без первой любви никак!