Фыр-фыр-фыр

Кабинет Трегубова в усадьбе Трегубова. Трегубов и гость Трегубова - пожилой старик преклонных лет.

ТРЕГУБОВ. Да уж, осень, как говорится, подошла к нам незаметно...
ФИРСОВ. Вообще-то, осень начинается в сентябре. А сейчас - июль.
ТРЕГУБОВ. Так я про погоду, Макар Ильич. Как и про общее расположение духа. Все валится из рук - вот совершенно всё. Но я не унываю. Нет, я совсем не унываю. Что поделать, если деревенская жизнь оказалась не для меня? Гости еще эти… И почему я должен их идти встречать?
ФИРСОВ. Я бы, Трегубов, на вашем месте застрелился. Мой вам дружеский совет.
ТРЕГУБОВ. Скажете тоже! Тут и на это время не найдешь. Хлопоты, сплошные дурацкие хлопоты. Пять лет уже прошло, как переехал, а всех вещей еще не разобрал. Никак руки не дойдут. Ну как вам это нравится?
ФИРСОВ. И все же не затягивайте с этим. Могу вам завтра принести мой револьвер.
ТРЕГУБОВ. Да при чем тут револьвер? Есть он у меня, наверное. Валяется в какой-нибудь коробке. Когда-нибудь я все это разберу. Да, нужно собраться с силами и стать новым человеком. Шаг за шагом, шаг за шагом. Дюжина маленьких шагов. Начать с зарядки по утрам - и далее по списку. Пора, пора…
(Входит Татьяна, гимназистка в меру юных лет.) 
ТАТЬЯНА. Антон Львович, что делать? Нужно рассаживать гостей, а они ни в какую! Не хотят садиться и всё! Представляете? Говорят: "Спасибо, мы постоим". И стоят! Стоят и смотрят!
ТРЕГУБОВ. Ну, значит… Ну, значит, пускай обедают стоя, как лошади. Брось им на пол… чем там кормят лошадей? Сено, навес, навоз? Гвозди… Черт!
ТАТЬЯНА. Вам нельзя сердиться, вам доктор запретил.
ТРЕГУБОВ. Тридцать восемь лет! Мне тридцать восемь лет, Татьяна! Проживаю в деревне пятый год, а до сих пор не выучил, чем кормят лошадей. И на врача так и не выучился… А ведь начинал! Начинал! (Выпивает рюмку настойки.) И зачем ты вырезала эту букву "Я" на своей руке? Тебе страшно не идет.
ТАТЬЯНА (разглядывая рану). Чтобы гости знали, что это - я. Ну и самой чтобы не забыть, конечно.
Трегубов: А кто ты? Макар Ильич, я даже не знаю, кто она! Какой вот из меня хозяин дома?
ФИРСОВ. И я не знаю, но ей бы тоже не мешало застрелиться, на мой взгляд.
(Входят шумные гости: их трое, и они передвигаются, прижавшись спинами друг к другу, обмотанные веревкой, которая опоясывает всех троих.)
ГОСТЬ. Смотрите, Антон Львович!
2-й. Мы опоясались, смотрите!
(Хохочут.)
ТРЕГУБОВ. Где-то ведь нашли эту веревку. Значит, рылись в моих вещах. (Фирсову.) Полюбуйтесь!
ТАТЬЯНА. Это я им принесла. Они очень уж просили.
ФИРСОВ. Надо было обмотать веревку вокруг шей, дабы всем вместе удавиться, как мне кажется.
ГОСТЬ. Давайте! Фыр-фыр-фыр-фыр…
ГОСТИ (вытянув руки и тряся ладонями). Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр!
ТРЕГУБОВ. Они меня с ума сведут. Совершенно точно...
ГОСТИ. Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр!
(Один из гостей закашливается, тогда другие тоже замолкают. Все тяжело дышат, но выглядят счастливыми, будто молодые вепри.)
ГОСТЬ. Фух… Ну как вам, Антон Львович?
ТРЕГУБОВ. Что именно?
ГОСТЬ. Наше выступление?
ТРЕГУБОВ. Просто потрясающе. Нет слов.
2-й. Жаль только, мы не видели себя со стороны… В этой комнате нет подходящего зеркала. Предлагаю вернуться в столовую, а?
3-й. Да, там есть, там есть, идем!
ТАТЬЯНА. Я с ними, дядюшка. За ними так интересно наблюдать!
(Уходит следом.)
ФИРСОВ. Знаете, мне они напомнили вязанку дров, и поэтому я думаю, что их нужно сжечь, сжечь и еще раз сжечь. Сжечь во славу Эрота. Либо во славу иного божества - благо, желающих принять такую жертву найдется, наверняка, немало. Будет уместно, если каждый из кандидатов предложит что-то вроде резюме, в котором изложит как свои взгляды, так и предлагаемые взамен дары. И я бы даже сделал выбор в пользу того, кто связан с урожаем, потому что… (Разворачивает газету.) …потому что год, по заверениям экспертов, обещает быть худым, м-да…
ТРЕГУБОВ. И зачем про урожай напомнили? Тут бы с коробками сначала разобраться, а ведь еще и урожай… Стараюсь даже не думать о том, что происходит в моих садах да на огородах. Ничего хорошего, наверное. А как иначе, когда все тут кувырком? Но я не унываю. Настраиваюсь лишь на положительные мысли. Все решать необходимо постепенно. Шаг за шагом, шаг за шагом. Распыляться ведь тоже не следует. Ни к чему хорошему не приведет. Список нужен, Макар Ильич. Составить список и строжайше следовать ему. Со всей, так сказать, ответственностью.
ФИРСОВ (читая). Нет, не будет урожая. Все в один голос говорят. Весны не будет. Хоть составляй списки, хоть не составляй.
ТРЕГУБОВ. Ну не будет и не будет. Черт бы с ним! Оно нам… Слышите? Опять идут сюда! И чего им неймется?
(Возвращаются Гости, но теперь они опоясаны Татьяной: полностью заменить в ее лице веревку - а она сейчас связывает ноги девушки и шею, чтобы тело не выпрямилось и облегало их кольцом - у них не вышло, из-за чего им, по сути, приходится нести тело на себе, поддерживая его руками.)
ГОСТЬ. Антон Львович, мы по-другому опоясались, смотрите!
2-й. Антон Львович!
ТРЕГУБОВ (встав с места). Боже, это что такое?.. (Подходит ближе.) Что за кошмар?
ГОСТЬ. Хотели ради интереса сделать, как говорил тот господин - намотать на шеи. Но использовав девушку в качестве ремня.
ТРЕГУБОВ. Но как? (Фирсову.) Макар Ильич! Смотрите, как ее перекрутили! Даже кости сквозь кожу торчат! Вон, ребра, ребра! Нет, вот эта кость называется ключицей - я знаю, потому что учился на врача, мне ее показывали. Только она сейчас торчит наружу под каким-то немыслимым углом, при этом умудрившись застрять в ребрах, которые тоже пробили кожу. Здесь ноги, я так понимаю. Узнаю белые бархатные чулки. Да, вот эта кость, Макар Ильич, мало… нет, большеберцовая! Просто она сломана и очень тонка, поэтому спутал с малоберцовой костью. Когда я изучал человеческий скелет, нам показывали настоящий, но он принадлежал крестьянину - довольно крупному при жизни. И его большеберцовые кости были толще этих раза, наверное, в три. Очень тонкие у нее кости, как у ребенка. И какие белые! Тот скелет был прямо-таки желтым, даже, скорее, коричневым… Она что, дышит? (Наклонившись.) Вот отсюда был звук, где ребра… Какой-то хрип, я аж вздрогнул, но он прошел. Сильная судорога, должно быть… Нет, конечно, она не дышит, Макар Ильич, то явно случилась судорога. Но вы бы видели - кости буквально затрещали, задвигались, и этот чертов звук… Даже не хрип, а всхлип, я бы сказал. Всхлип тела, или всхлип всем телом, преисполненный такой агрессией… Сложно описать, Макар Ильич, у меня нет слов. Я просто в шоке. Хорошо еще, лица не видно, потому что к полу обращено. Зато позвоночник, вон, выглядывает. Шея разорвана, он оттуда торчит - с налипшими на него волосами… Они веревку намотали на шею, представляете? Скрепляли, что ли? А узел совершенно безобразный - даже узел у них получился абы как, лишь бы скрутить покрепче, применив всю силу… Ох, нет слов. Нет слов. Как это вообще возможно было сделать? Хотя бы физически. Какую силищу надо иметь, чтобы вот так - все равно что тряпичную куклу. И за такой короткий срок. И, главное, зачем!
2-й: Идея возникла спонтанно, а результатом мы и сами недовольны. Тело нужно было сперва обработать и высушить, пожалуй. Иначе - никак.
3-й: Я тоже об этом думал. Она просто - довольно длинная и тощая, вот и показалось, что может выйти толк. Но, как видно, мы ошиблись. Даже опоясаться нормально не удалось, не говоря уже о том, чтобы скрутить в удавку.
ТРЕГУБОВ. Poor girl! (Поправляет галстук, качая головой.) Кто она такая, сказать по правде, я не знал. А теперь - не знаю еще больше.

***
Утро. Трегубов стоит в поле с ружьем. Рядом носится его собака.
 
ТРЕГУБОВ. Вчерашняя картина заставила меня немного призадуматься. Начал вот… гулять. Решил почаще выходить из дома. Разобрал коробку. Небольшую одну. Там знаете, что было? Старый фотоальбом! Не мой, правда, а моего приятеля. Вообще не представляю, как он туда попал - да и черт с ним! Что я в ней еще нашел? (Псу.) А? Барон? Рассказывай!.. Эй, фу! Фу, говорю тебе! Брось это! Фу!
ПЕС (грызя старую кость). Фыр-фыр-фыр-фыр! Фыр-фыр-фыр-фыр!
ТРЕГУБОВ. Брось быстро! Фу! (Топает ногой.) Ладно… Начал вот гулять, как я уже сказал. Утренний моцион прямо сейчас свершаю. Чем даже немножечко горжусь. Заодно поглядываю на посевы. Вот, придумал для них особое приветствие - одну секунду… (Читая по бумажке.) "Картошка, картошка, подрасти еще немножко! Лук, лук, покрой собою все вокруг!" (Прокашлявшись.) Ну и в таком же духе… (Убирает листок.) Это я так - для забавы просто, если что. Даже не знаю, что конкретно у меня выращивают, на самом деле. Уверен, лук точно где-то тут растет. Еще не разговаривал на этот счет с людьми, которые заняты всем этим. Все постепенно. Шаг за шагом, шаг за шагом. Вечером поговорю со старостой, наверное… Хотя нет, завтра. Вечером - коробки. Да, еще коробку разберу. Вот так…
(Поворачивается уходить, но тут же останавливается, утирая лоб платком.)
Ну да… А что касается моих гостей, то мы их заперли в подвале. Думаю, придется их и правда сжечь.