Адамс и Хавва - Пролог. Свет неведения

Они жили вдвоем на крошечном островке, в доме с крышей из пальмовых листьев. Их прекрасные бронзовые тела никогда не знали одежды, а по-детски бесхитростные сердца не ведали ни смущения, ни тревог. Сменявшие друг друга дни не казались им унылыми или однообразными. Улыбаясь и радуясь каждой мелочи, они проживали их как красочное сновидение, причудливая реальность которого неотличима от грез… 
Окружавший их мир был прост и понятен. Каждое утро, выходя на улицу, Он наблюдал, как Она собирает свежий пальмовый сок – отрывает от очередной зарубки на стволе скорлупу ореха и осторожно переливает сладкий напиток в большую тыквенную бутыль. Иногда Она начинала напевать, и тогда её звонкий голосок вплетался в извечный, никогда не смолкавший птичий хор. Гладкие, глянцевитые стволы мягко покачивались под лёгкими порывами бриза, и тени от острых пальмовых листьев медленно скользили по ее обнаженным бедрам и по белому песку, хранившему следы её маленьких босых ног.
Каменистый гребень отделял усыпанный коралловыми глыбами пляж от девственных зарослей, где под кронами причудливо изогнувшихся деревьев пряталось круглое озерко, обсаженное со всех сторон крупными алыми гибискусами.  Здесь, вдали от вечно рокочущих волн, цaрили тишинa и покой, а густой, неподвижный воздух был пропитан ароматом цветов. Наверно, это было лучшее место на Их Острове. Однако тропинка, начинавшаяся от завешанного циновками входа в дом, не обрывалась возле озера, а тянулась дальше и выводила к противоположном берегу. Тут не было ни хлебных деревьев, ни цветов, ни вездесущего папоротника, а только длинный песчаный пляж, да возносившиеся в высь пальмовые стволы, стройные, как храмовые колоны. Горбатые волны, взметаясь фонтанами брызг, одна за другой дробились о высокий гребень рифа. Пытливый взгляд, устремляясь за узкую полосу прибоя, не находил уже ничего, кроме пронизанной золотым светом небесной лазури, да изумрудной поверхности воды, сливавшихся на горизонте в одну четкую линию…
Днем, когда солнечный диск застывал над их головами, а его всепроникающие лучи стремились убить всякую тень, они укрывались в своем прохладном доме и под рокот прибоя засыпали в объятиях друг друга. Пробуждаясь, Он чувствовал под ладонью ее грудь, ощущал на шее ее легкое дыхание и, не смея пошевелиться, подолгу лежал неподвижный, испытывая в душе непонятное и приятное волнение.
В четырехстах шагах от дома, за узкой протокой располагался заросший густым лесом Не Их Остров. Словно две сложенные ладони оба островка охватывали полукольцом голубую чашу лагуны. Всякий раз, когда приходилось пересекать её в маленьком каноэ, они с любопытством всматривались в сапфировую воду и любовались пышными кустами разноцветных кораллов. Едва каноэ достигало внешнего рифа, открывалась отмель, на которой любили селиться губки, крупные улитки и где росла трава – любимое лакомство огромных морских черепах. Всплывая по ночам из глубины, они медленно бродили по обнажившемуся во время отлива коралловому песку и не спеша общипывали выступившие из воды длинные лопастевидные листья.
Если было желание, Он отправлялся на рыбалку, а Она наблюдала с вершины рифа, как Он бродит по отмели, сжимая в руках длинную острогу, и внимательно вглядывается в воду. Махровые соцветия морских лилий, походившие на маленькие, распустившие паруса каноэ, белели среди плавающих по поверхности нефритовых листьев, и от этого казалось, что Он шагает по цветущему лугу…
Так, день за днем и ночь за ночью, проходила их жизнь, и ничто не могло нарушить ее спокойного течения, пока вдруг однажды Он не почувствовал смутную тревогу. Потом он не мог припомнить, какое событие подтолкнуло его к осознанию чего-то недолжного. Возможно, осознание нарастало подспудно и озарение не было одномоментным. Но скорее всего, это произошло вечером, когда они сидели на рифе и смотрели вдаль. Она молчала, а Он делился с ней своими предположениями. Он любил это делать, даже если его идеи не успели до конца сформироваться и обрести четкую форму. Ведь, в конце концов, дело было не в самих этих идеях, то есть, каких-то конкретных умозаключениях или принятых решениях. Важно было, что они сидят рядом, что их бедра, лодыжки и плечи соприкасаются друг с другом, и что через обнаженную кожу при каждом касании, словно искры, проскакивают приятные и волнующие ощущения. В тот вечер Он, кажется, говорил об океане. О том, что им стоит построить большое каноэ и пуститься на нем к той неясной тонкой зеленой полоске на горизонте, которую они уже давно приметили среди сверкавших на солнце волн. О том, что эта зеленая полоска при ближайшем рассмотрении может оказаться таким же островом, как их собственный. И кто знает? Может быть, с того острова они увидят следующий и так далее? Мысль эта очень увлекала его. А раз так, то и ее тоже (так Он, по крайней мере, думал прежде). Но внезапно, бросив на нее быстрый взгляд, Он вдруг осознал, что Она его не слушает. Ее глаза не были устремлены вдаль. Она смотрела в сторону Не Их Острова, лицо ее было задумчиво, а на губах замерла едва уловимая полуулыбка.
- Эй! - позвал Он, ты меня слушаешь?
- Конечно, - отвечала Она, словно очнувшись от сна.
- Тогда, о чем я сейчас говорил?
- Извини, - сказала Она. – Я отвлеклась. Давай искупаемся!
И не дожидаясь его ответа, Она быстро вскочила и прыгнула с рифа в лагуну. Он последовал за ней, и вскоре они уже плавали на перегонки и ныряли на спор за красивыми раковинами. В тот день Он не придал этому эпизоду особенного значения. Но вечером, перед тем как заснуть, Он припомнил события прошедшего дня (у него была такая привычка – вспоминать перед сном пережитое с утра до вечера). Тогда Он вновь попытался понять, что же произошло между ними, и задумался. Пришли на память схожие ситуации, когда Она отвечала невпопад или вдруг прекращала придуманную им игру (все игры всегда выдумывал Он, а Она, как ему казалось, с удовольствием принимала участие в его выдумках) или, проснувшись раньше него, тихо уходила куда-то прочь (хотя что могло быть интересного для нее в том месте, где его нет?). Все подобные эпизоды вдруг разом пришли ему на память и подтолкнули его мысль к совершенно неожиданному открытию: «У нее есть своя собственная жизнь, в которой Он, возможно, занимает не главное место!»
Открытие буквально ошеломило его. В его собственных мыслях (Он знал это точно) подобное разделение было невозможно. Она всегда была на первом месте. Он даже представить себе не мог обратное. Ведь они были вместе всегда! Во все дни и ночи, сколько существовали. А существовали они целую вечность (по крайней мере, в их памяти не было такого события, которое можно было бы назвать первым; нет, всегда находилось что-то, что произошло прежде него). И поэтому невозможно было представить такую ситуацию, в которой бы Он действовал или просто пребывал без Нее. Она была его продолжением, так же как Он – ее.
Нет, конечно, как человек наблюдательный, отличающийся любопытством и пытливостью, Он не мог не замечать различий, которые имелись между ними. И эти различия его всегда глубоко занимали. Он мог подолгу рассматривать ее грудь и покрытый золотистыми курчавыми волосками лобок. И не раз по его просьбе она покорно ложилась на спину и раздвигала ноги, чтобы Он мог все внимательно исследовать. Он замечал также, что ступни ее ног заметно меньше его ступней, так что на пляже их следы легко различались друг от друга. Однако эти отличия казались ему чисто внешними, не существенными. Во всяком случае, они никак не влияли на ее душевный мир. Она думала и чувствовала, как Он, Она мечтала о том же и желала того же, что Он. Так  Он полагал до недавнего времени. Но теперь Он уже не был в этом уверен. Размышляя над некоторыми ее поступками, неожиданными решениями или реакцией на его идеи (когда Она проявляла по отношению к ним гораздо меньше энтузиазма, чем Он предвкушал), Он должен был признать, что у нее были собственные фантазии, собственные идеи, собственные пристрастия. Но даже не это ошеломило его. В конце концов, раз у нее была грудь, которой не было у него, а у него имелось что-то, чего ей явно недоставало, их мысли, желания и пристрастия тоже могли различаться. Невероятным было то, что Она никогда не стремилась раскрыть их перед ним. В то время, как Он спешил поделиться с ней всякой пришедшей ему в голову идеей, каждым своим чувством и переживанием, и иначе поступать Он просто не мог, Она, оказывается, тщательно скрывала от него свою внутреннюю жизнь. И если все, что Он придумывал всегда касалось их двоих, Она в своем внутреннем мире вполне могла обходиться без него!
Это заключение казалось настолько невероятным, что поначалу просто не укладывалось в его голове. Конечно же, это просто нелепая фантазия. Так, по крайней мере, Он постарался себя убедить. И почти преуспел в этом. Однако сомнение, раз зародившись, уже не могло его совершенно оставить. Сам того не желая, Он стал внимательно наблюдать за ней, отмечая многие мелочи, которые раньше ускользали от его внимания. Прежде всего Он обнаружил, что они по-разному воспринимали близость друг друга. Он буквально не мог оставаться один. Если ее не было рядом, мир что-то терял в своей привлекательности. Поэтому Он постоянно окликал ее, чтобы понять, где Она находиться. А Она? Теперь Он должен был признаться себе, что Она отзывалась на его голос далеко не сразу. Бывали случаи, когда, не дождавшись ответа, Он отправлялся на поиски. Конечно, они не могли быть очень продолжительными. Сам не отдавая себе отчета Он уже давно определил для себя те места, где Она любила уединяться. 
Одним из них было маленькое пресное озеро в лесу. Она приходила сюда с долблёным ведёрком, чтобы набрать вкусной, кристально чистой воды и накопать сладких корнеплодов, составлявших, вместе с плодaми хлебного деревa, их обычную пищу. Он и прежде отмечал, что каждая такая прогулка отнимает у нее вдвое больше времени, чем у него. Что же ее задерживало у озера? Об этом Он прежде не задумывался.  Однако теперь, когда ему открылась ее тайная жизнь, Он решил все выяснить.
Это и стало причиной катастрофы…
В тот день они плавали в каноэ по лагуне и прыгали в ее изумрудную воду, стараясь добраться до дна. Чистый белый песок был усеян серыми полипами, пучками зеленых водорослей, красными морскими ежами и черными, как пауки, длинноногими крабами. Потом они прилегли отдохнуть, пережидая дневную жару, и Он задремал у нее на плече, прислушиваясь к ее ровному дыханию.
Когда Он проснулся, ее рядом не было. Он вышел из дома и огляделся. Ее не было на берегу, не было в тени под пальмами, и на пляже, и на каменном гребне. В прежние времена, до того, как его посетило сомнение, Он бы обязательно закричал, призывая ее к себе. Но сегодня Он не стал повышать голос. Он отправился к озеру. Но не по той тропинке, по которой пришла к нему Она. Он поднялся на гребень, прошел по нему больше сотни шагов и свернул на узкую тропку, которой пользовался обычно, когда собирал дрова. Тропинка петляла между деревьев, а он бесшумно крался по ней, стараясь двигаться как можно тише. Впервые в жизни Он захотел подобраться к ней незаметно, так чтобы взглянуть на нее в ту минуту, когда, Она полагает, что осталась одна. Это ему удалось. Раздвинув ветви высокого папоротника, он некоторое время наблюдал за ней.   Ничего особенного, впрочем, Он поначалу не заметил. Она сидела на плоском камешке, обхватив руками колени и, улыбаясь каким-то своим мыслям, смотрела куда-то мимо ведерка с водой и мимо корзинки со сладкими корнеплодами. Может быть, Она наблюдала за мелькавшими в глубине разноцветными рыбками? Но нет, Он тотчас отбросил эту мысль. Рыбки ее совсем не интересовали. Она смотрела на влажную полоску, смоченную пролившейся из ведра водой, и на этой полоске отчетливо отпечатался след человеческой ступни. Это был не ее след. Даже отсюда, из своего убежища он мог это понять. Ведь ступня, оставившая его, была гораздо крупнее. И когда Он это сообразил, Он подумал, что этот след не мог быть также следом его ноги. Потому что Он не был сегодня на этом берегу, а след был совсем свежий. Пораженный открытием, Он быстро вышел из-за папоротника. Хотя он старался ступать бесшумно, Она услышала его и обернулась. По лицу ее скользнула тень недовольства. Она промелькнула всего на мгновение, сменившись обычным оживлением, но Он успел ее заметить.
- Ты тут? – воскликнула Она, - а я и не заметила, как ты пришел.
- Хотел тебя напугать, - сказал Он первое, что пришло в голову.
- Тебе это удалось! – Она вскочила с камня и легким движением ноги стерла след.
Когда Он подошел, на его месте была только глубокая канавка.
Что-то незнакомое кольнуло его в сердце. Это была обида! У него никогда не было ничего такого, чтобы Он не мог и не хотел разделить с ней! Будь то свежий фрукт или какое-нибудь открытие. Да, ему было приятно делиться с ней всем, что Он имел, это доставляло ему удовольствие. Но Она повела себя иначе. У нее была тайна, и Она не пожелала открыть ее. Он решил, что тоже должен теперь скрывать свои чувства.
- Пойдем, - сказал Он, - надо набрать фруктов.
Она тут же согласилась, как всегда, соглашалась на все его предложения. Они вышли из леса и пошли рядом. Он бросил быстрый взгляд на ее фигуру и пережил знакомое чувства восхищения. Хотя Он и не отдавал себе в этом ясного отчета, но ему очень нравилось смотреть на нее. Она притягивала его взор даже больше, чем вид волнующегося моря или горящего костра. Хотя Он не мог бы сказать, что завораживало его больше – ее глаза, лицо, пушистые волосы, ее нагая грудь, изящное и в то же время крепкое тело, темный треугольник внизу живота, или маленькие ступни с аккуратными пальчиками. Она вся была привлекательна, Он тянулся к ней всей душой. И ему казалось, что Она всегда испытывала к нему такое же чувство. Но сегодня страшный червь сомнения проник в его сердце, и это доставляло ему почти физические страдания. Он с усилием улыбнулся, Она улыбнулась в ответ, но ее глаза – не улыбались. Они напомнили ему гладь озера, отражающую окружающие предметы, но не пропускающую взгляд внутрь себя.
На окраине леса Он отыскал в траве длинный шест и свернутую кольцами веревку, а она – большую корзину, которую сама сплела много дней назад. (Напрасно было спрашивать, кто научил ее плести корзины – Она не знала, так же как Он не знал, кто научил их разводить огонь при помощи быстро вращающейся между ладоней палочки, или кто научил его бить острогой рыбу, равно как и то, кто изготовил саму острогу с гладким и острым острием, которое никогда не затуплялось).
- …Это нам, пожалуй, подойдёт! – сказал Он.
Дерево, возле которого они остановились, было высокое, с пышной, конусообразной кроной и серой, гладкой корой. Довольно далеко от земли, на высоте в четыре человеческих роста, в том месте, где от ствола отделяются крепкие длинные ветви, гроздьями висели крупные зелёные плоды, размером с голову.  Большая часть из них уже созрела.
Она ничего не ответила. Только посмотрела вверх долгим, задумчивым взглядом. Но ему показалось, что Она не разглядывает плоды, скорее что-то ищет на голубом безоблачном небе. Только, что там можно было обнаружить, кроме пылающего солнечного круга?
- Подержи, - сказал Он немного резче, чем требовалось.
Она поставила на песок корзину и взяла из его рук шест, к концу которого была крепко привязана небольшая крестовина, а Он сбросил с плеча веревку, примерился и перекинул ее через нижнюю ветку. Потом потянулся шестом и сдернул конец вниз. Она не проронила ни слова. Слышно было, как в роще громко кричат птицы. Издалека доносился тихий рокот прибоя. Он ухватился руками за верёвку и легко взобрaлся по ней нa нижнюю ветвь, с которой можно было достать до любой чaсти кроны. Запрокинув голову, Она нaблюдaла, кaк Он, выпрямившись во весь рост, шёл по ветви, пользуясь шестом в кaчестве бaлaнсирa. Выбрав удобное место, Он принялся сбивать тем же шестом плоды. Бугры мышц равномерно вздувались под смуглой кожей. Движения были скупыми и расчетливыми. Тух! Тух! Тух! Чуть вытянутые желто-зелёные шары один за другим стали падать на белый песок. Один, два, три… Она продолжала хранить молчание.
- Хватит, что ли? – нетерпеливо спросил Он.
Она посмотрела на плоды и покорно согласилась:
- Да, довольно.
Он нахмурился и бросил свой шест прямо ей под ноги.
Дело было окончено, но, прежде чем спускаться, Он повернулся и некоторое время из-под ладони наблюдал за сверкающим в солнечных лучах океаном.
- В чём дело? – спросила Она.
- Мне показалось, я увидел вдали каноэ, - ответил он, указывая на восток.
Спустившись на землю, Он встретился с ее удивленным взглядом.
- Ты увидел каноэ? – спросила она.
- Мне показалось, - повторил Он. – Показалось, что на фоне облаков мелькнул сплетенный из листьев парус.
- И ты подумал, что это каноэ?
- Только в первую минуту.
- Но кто мог бы плыть на этом каноэ?
- Откуда мне знать? Ты считаешь, боги создали этот огромный океан только для нас с тобой.
- Да, конечно, - согласилась Она и отвернулась.
Он с удивлением посмотрел на неё. И тут его осенило. «Она видела каноэ в океане, - сказал он себе. – Она действительно видела его, пока я спал. Потому ее и не оказалось дома…»
Он взвалил на плече тяжелую корзину и зашагал в сторону дома. Она шла следом. Он представил себе, как они выглядят со стороны: он крепкий, мускулистый, с мощным торсом и бицепсами. Крепкие ягодицы переливаются в лучах солнца. Она – хрупкая, изящная, хорошо сложенная. Наверно, они вместе должны неплохо смотреться. Но только кому на них смотреть? Он усмехнулся про себя. Конечно, никакого паруса Он не видел. Но Он готов был его увидеть. Ведь совершенно очевидно, если на песке остался след, значит должен быть и тот, кто его оставил. А этот кто-то должен был как-то попасть на Их Остров. Тут самое время подумать о чужом каноэ с парусом. Он не зря затеял всю это возню с плодами. Вот только никакого каноэ Он не заметил, хотя окинул взглядом весь остров. Никакого каноэ ни с ихней стороны острова, ни с противоположной. Между тем уплыть каноэ никак не могло. Слишком мало прошло времени. Единственное место, которое он не смог рассмотреть с дерева – противоположный берег Не Их Острова. И если этот неизвестный где-то скрывается, так только там. Другого места просто нет.
Они донесли фрукты до дома и тут же принялись их сортировать. Спелые плоды укрыли в тени, а несколько разрезали и съели. У плодов была восхитительная на вкус нежная кремовая мякоть. Несмотря на жару она была прохладная и так и таяла во рту. Неспелые плоды тоже шли в дело. Их надо было очистить от кожуры, мелко порубить и выложить на солнце. Подсыхая, ломтики превращались во вкусные сладкие сухарики, которые служили прекрасным дополнением к рыбе и плодам хлебного дерева.
Покончив с фруктами, все измазанные сладким соком, они бросились в воды лагуны, долго плавали и ныряли, гоняясь друг за другом. И ему показалось даже, что Она стала такой, как обычно. Но потом, когда они выбрались на берег и улеглись на белом горячем песке, Он опять поймал ее зеркальный взгляд и окончательно осознал, что к прошлому возврата уже не будет. Все его вопросы, идеи, планы, да и сам Он ей больше не интересны. Она изо всех сил старается походить на себя прежнюю, но у нее не очень получается. Однако, если его игры, его предложения, да и сам Он ее больше не занимают, то что же тогда ей интересно? И тут Он понял, что.
- Послушай, - сказал Он, - давай возьмем каноэ и поплывем на Не Наш Остров.
Она вздрогнула:
- Зачем?
- Мы там давно не бывали.
- Ну и что?
- Погуляем по лесу, заберемся на риф. Он с той стороны самый высокий.
- Какая разница, - сказала Она, - море оно везде море, откуда на него не смотри.
- Там много тунца.
- Нам не нужна рыба. Мы еще не съели ту, что поймали вчера.
- Можно подкараулить на отмели черепаху и покататься на ней.
- Я не люблю купаться в океане.
- Трусиха! Ладно будешь сидеть на берегу и смотреть на меня.
Она покачала головой:
- Нет, не хочу сидеть и переживать за тебя. Мне это не нравится.
- Чего же ты хочешь?
- Давай еще поплаваем, а потом пойдем ужинать.
- Скукотища!
Но Она не дала себя уговорить. День как будто сразу потускнел несмотря на безоблачное небо и яркое солнце над головой. Они еще немного поплескались в лагуне. Хотя это занятие больше не доставляло ему удовольствия. А получала ли удовольствие от купания Она? Хоть когда-нибудь? Он не знал.
Когда они вернулись в дом, Она быстро развела огонь, дождалась, когда сухие ветки перегорят и закопала в угли два сладких корнеплода. Он молча наблюдал за ней. В обычное время Он беспрерывно говорил, засыпая ее своими идеями, фантазиями и открытиями. Сегодня Он не проронил ни слова, и Она тоже ничего не говорила. Он постарался вспомнить, говорила ли Она прежде и изумился от того, что почти не помнит ее ответов. Неужели и прежде говорил Он один и слышал только самого себя. А Она мочала и слушала? А, может быть, и не слушала, а просто сидела и думала о чем-то своем. Вот только о чем Она могла думать, если это не касалось его? Вопрос окончательно поставило его в тупик. Он не знал, как на него ответить.
Она принесла куски жаренной рыбы, завернутые в пальмовые листья и половинки кокосового ореха, тщательно очищенные изнутри от мякоти. Они их использовали вместо чашек. Потом достала тыквенную бутыль и разлила сладкий пальмовый сок.
Ели молча. Пережевав свой кусок, Он бросил лист в огонь.
- Как ты думаешь, - спросил Он, устремив взгляд на языки пламени, - кроме нашего острова в океане есть другие острова?
Его вопрос возвращал их к разговору, внезапно оборвавшемуся днем. И так же, как тогда, Она не захотела его поддерживать.
- Не знаю. А если и есть, какой смысл об этом думать, мы ведь все равно не сможем до них добраться?
- Мы бы могли построить большое каноэ, - сказал Он.
- Никакое каноэ не сможет плыть по океану, - сказала Она, - волны перевернут его.
- Не перевернут, - уверенно сказал Он, - я уже думал об этом. Просто надо сделать перекладину и прикрепить к нему поплавок. Тогда лодка обретет устойчивость, и никакие волны ей не страшны. Вот смотри!
Увлекшись, Он стал с чертить палочкой на песке, горя нетерпением объяснить ей свой план. Но Она не проявили никакого воодушевления.
- Ничего из этого не выйдет.
Он поднял глаза, натолкнулся на ее зеркальный взгляд и почувствовал приступ ярости. Но Он не дал себе воли. Только молча стер рисунок ногой.
- Забудь, - сказал Он…
До заката они почти не разговаривали. И это молчание наполняло его сердце отчаянием. Трудно поверить, что еще три дня назад они лежали на теплом песке и беззаботно болтали о разных пустяках. Он, по своему обыкновению, сыпал идеями, а Она с восторгом ловила каждое его слово. Неужели все это в прошлом и больше никогда не повторится?
… Он проснулся среди ночи, словно от толчка и пошарил рядом с собой. Под боком ее не оказалось. Он тотчас выбежал из дома и огляделся. Солнце давно скрылось в водах океана. Небо было черное, но на нем, словно крохотные искорки, блистали мириады звезд. Луна уже поднялась над верхушками деревьев и ее призрачный свет заливал весь остров. Океан был темным, только серебристая лунная дорожка рассекала его пополам. Он отбежал немного от дома и бросил быстрый взгляд на узор из их следов. При желании можно было бы поискать среди них самый свежий след. Но ему это было не нужно. Он и так знал, куда она ушла…
Не теряя времени, Он побежал по краю пляжа в сторону протоки, разделявшей два острова. В часы прилива ширина протоки была довольно значительной – от одного берега до другого можно было бы разместить не меньше сотни маленьких каноэ, вроде той, что была у них. Однако во время отлива обнажалась часть дна, и ширина пролива уменьшалась почти на треть.
Он шагнул на мокрый песок и замер на месте, вслушиваясь и вглядываясь в темноту. И почти сразу увидел ее. Она уже переплыла глубокое место в середине протоки и теперь брела к берегу по пояс в воде. Ее влажная кожа поблескивала в лунном свете. Он упал на белый песок и постарался слиться с ним. Как Он и ожидал, выходя из воды, Она оглянулась и некоторое время смотрела в его сторону. Он так и не понял, заметила Она его или нет и внимательно следил за каждым ее движением. Вот Она пересекла пляж, быстро поднялась на каменный гребень (к счастью, он был здесь совсем низким, может быть всего в пол его роста), сбежалась вниз и пошла в сторону леса, который достаточно близко подступал к воде.
Он дождался, пока Она скроется за деревьями, а потом быстро дополз до кромки берега и соскользнул в воду. Подниматься на ноги Он не стал, боясь себя обнаружить. Даже если Она не ушла сразу в лес, а замерла невидимая за ближайшими кустами, Она вполне могла не разглядеть его на таком расстоянии. Сдерживая возбуждение, Он старался загребать под себя тихо и незаметно, избегая всплесков. Между тем мысли в его голове проносились с молниеносной быстротой. Итак, его подозрения полностью подтвердились. Она больше не была его другом. Она только притворялась им. Если бы прежние размышления не подготовили его к этому открытию, оно бы могло привести его в состояние шока. Однако и сейчас в его голове теснилось множество вопросов, на которые не было отчета.  «Но ничего! – пробормотал Он. – Сегодня я все выясню!»
У него не было сомнений, куда следует идти. Вообще, Не Их остров они посещали от случая к случаю. Все необходимое для жизни в избытке находилось на их собственном острове. На его соседе они нашли те же самые кокосовые пальмы, то же самое хлебное дерево, те же сладкие корнеплоды. Но они все равно периодически бывали здесь. Иногда пускались вплавь через протоку, как сегодня, иногда добирались через лагуну на каноэ. Островок был примерно вдвое меньше их острова и его почти целиком покрывал густой лес. Собственно, из-за леса они сюда и приплывали. Ему нравилось находить и исследовать новое. И именно здесь, среди густых зарослей они обнаружили нечто необычное – высокий коралловый холм.  Как, каким образом могла возникнуть подобная аномалия оставалось непонятным, хотя, по своему обыкновению, Он тут же предложил свою версию.
- Смотри, - сказал Он, сгребая двумя руками кучу песка, - если надавить с двух сторон на края острова, то середина обязательно поднимется. Наверно, и здесь произошло что-то подобное.
- Вряд ли, - усомнилась Она, - ведь песок податливый, а камень твердый.
Он не стал спорить, и загадка эта так и осталась неразрешенной.
Одна сторона у холма была пологой. Подняться по ней наверх не составляло большого труда. Но зато другая вздымалась почти отвесно. Влезть по ней на вершину можно было только при помощи рук, хватаясь за трещины и свисавшие вниз ветки кустов. И эта стенка была настолько необычна для их мира, где абсолютно все, начиная с поверхности океана, представляло собой плоскость, что Он не сомневался ни мгновения: она сейчас находится там!
 Хотя лунный свет не проникал под сплошной полог леса, Он не заблудился.  И не обнаружил себя. Пройдя в полной темноте двести или триста шагов, Он заметил, что лес редеет. А когда с неба забрезжил бедный лунный свет, Он понял, что добрался до края окружавшей холм поляны. Он сделал еще несколько шагов и огляделся.
Скала возвышалась перед ним всего в нескольких шагах. Однако густая тень скрывала прилегавшее к ней пространство. Только подняв глаза, он видел посеребренную светом вершину. И вот, среди этой темноты и лесной тишины до него донеслось два голоса:
- Ты опоздала! – произнес мужской голос, поразивший его до глубины души. Ведь никогда еще за все время своего существования он не слышал иных голосов кроме своего и ее.
– Я не могла прийти раньше, - ответила Она, – потому что Он долго не засыпал. Я изучила его дыхание и точно знаю, когда Он дышит спокойно, а когда тревожно. И если Он дышит тревожно, бесполезно подниматься, потому что Он сразу это почувствует. Поэтому я лежала и ждала, когда дыхание успокоится.
- И у тебя получилось? – спросил голос.
- Нет, - сказала Она.  – Потому что Он все равно проснулся. Мне кажется, я заметила на берегу протоки, как Он крадется за мной.
- Ты привела его сюда? – спросил голос.
- Я не хотела этого, но так получилось.
- Ты не хотела? – уточнил голос.
- Нет, потому что я люблю его больше жизни, и я не желаю, чтобы Он встретился с тобой.
- Почему?
- Потому что Он лишится покоя, как его лишилась я. Жизнь утратит для него прежнюю простоту и ясность. В душу его закрадется множество вопросов и сомнений, которые отравят для него всякую радость.
- А ты бы хотела вновь вернуть свой покой?
Повисла пауза. Она молчала, как видно задумавшись над его словами.
- Нет, - призналась она наконец. – Я не хотела бы вновь стать такой, какой я была. Хотя я и сознаю, что такого полного счастья, как тогда, до знакомства с тобой, у меня больше никогда и нигде не будет.
- Так чего же ты тогда хочешь? – вновь спросил голос.
- Уйти отсюда, - сказала Она.
- Но ты понимаешь, что, сделав следующий шаг, ты навсегда покинешь этот мир и никогда больше не увидишь своего любимого?
- Понимаю, - отозвалась Она.
- Ты получишь другое тело, другие чувства, иные ощущения. Ничего не будет напоминать о прежнем. Ты утратишь его навсегда.
- Конечно, - сказала Она, - ради этого я сюда и явилась.
- Ты не просто станешь другой, - ты порвешь связь со своим прежним Хозяином, который создал тебя с любовью и нежности, который пестовал и опекал тебя все это время, посылал тебе пищу, когда ты была голодна, простирал над тобой руку, когда угрожало несчастье. Ничего это больше не будет. Я – не Он! За все, что я дам тебе, придется заплатить, и цена будет немалой! Ты будешь вечно за чем-то стремиться, и никогда не будешь довольна тем, чего достигнешь. Жизнь твоя превратится в бесконечную погоню за вечно ускользающим счастьем. Но это еще не самое страшное. В том мире, которым правлю я, все любят только самих себя. И если один делает одолжение другому, то лишь потому, что надеется взыскать с него сторицей. У тебя никогда больше не будет такого верного и надежного друга. Но зато ты сполна познаешь ненависть, вероломство, предательство, неблагодарность…
- Довольно! – прервала Она. – Зачем повторять то, о чем уже столько раз говорили? Я все равно не передумаю.
- Но что в таком случае ты надеешься обрести в моем мире?
- Саму себя, - сказала Она. – В этом все и дело…
- Тогда ты права, - усмехнулся незнакомец. –  Счастье и довольство – плохой путь к самопознанию. Познаешь себя только в горестях и страданиях. Итак, ты готова?
- Уже давно!
- Тогда вперед!
Она приблизилась к темной скале, прижалась к ней обнаженной грудью, животом и лицом и замерла, чувствуя, как камень становится мягким и как поддается напору его поверхность.  Скала словно всасывала ее внутрь себя. И в это время за ее спиной раздался пронзительный крик…
Он подобрался к скале почти одновременно с ней. Спрятавшись в зарослях папоротника, Он внимательно прислушивался к непонятному разговору. Он слышал произносимые слова и почти не понимал их. Слишком они были необычны и странны. А впрочем, Он даже не стремился постичь их смысл, потому что самое главное осознал сразу и совершенно отчетливо: Она решила уйти! Почему? Зачем? Что Она надеялась найти по ту сторону холодной каменной поверхности? Он не ведал ответов на эти вопросы, да они для него, по большому счету, ничего не значили. Главное состояло в том, что Она больше не желала оставаться с ним. Их игры, прогулки, разговоры, купания – все это, составлявшее для него весь смысл существования, для нее больше ничего не значило. И сам Он для нее больше ничего не значил несмотря на то, что она говорила о своей любви. В тот миг, когда Он это осознал, Он представил свою жизнь без нее, и понял, что его здесь больше ничто не удерживает.  Без нее мир терял свои краски и лишался всякого смысла. Он ему больше был не нужен. Потому что, вся ценность этого мира, вся его прелесть заключалась в ней одной. Он никогда об этом не догадывался, и вряд ли сам когда-нибудь догадался. Но теперь Он осознал это ясно и совершенно отчетливо. И потому Он закричал во весь голос:
- Стой! Не уходи! Останься, останься со мной!
Она порывисто оглянулась, и Он навсегда запомнил этот взгляд, исполненный любви и жалости. Но Она не сделала даже попытки что-либо изменить. Под ее нажимом каменная поверхность неожиданно разошлась. В скале открылся черный зияющий проход, и Она в то же мгновение исчезла в нем. Пропустив ее внутрь себя, камень стал затягиваться, еще мгновение – и все бы исчезло. Но Он уже мчался вперед. В едином мощном порыве, не думая ни о чем, он подлетел к скале и прыгнул в уже закрывшуюся наполовину щель… 

1. Мрак прозрения  http://proza.ru/2022/03/21/1731

«Мужчины и женщины»  http://proza.ru/2022/01/13/1734