Как встретиться с О. Бендером 2

                Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"

                СССР, г. Черноморск, 1930 год



                (продолжение)


- По повестке? – грубо спросил  коренастый чернявый молодец, вставая с угловой резной лавки. –  Кто будете?... Симбиевич, что ли… или Скумбриевич?..
Расквасов перевел дух и первым делом сбросил жаркий гроб пальто на пол.
- Не разоблачайся… не разоблачайся тут!.. – еще неприветливей закричал молодец. – Не в трамвае!.. Уборщиков за вами нету!.. Пришел – садись, привыкай!..
- Я к Остапу Ибрагимовичу. По очень серьезному делу. Он где?
- Скоро будет.
Герасим  поднял пальто, прошел к стоящему у стены ряду ободранных венских  стульев, похожих на оголодавших лебедей, присел и огляделся.
Оленьи рога  на стене.  Портрет Валентина Катаева. Два желтых конторских стола.
За одним из них, с подвешенными к потолку купеческими весами, перебирает (то и дело хмыкая) и взвешивает рога, а также какие-то кости,  другой молодец,  тоже коренастый, как и первый.
 Массивное дубовое сооружение в центре – стол, на нем - винтажная пишущая машинка,  грандиозный чернильный прибор.
Все как-то и чем-то весьма знакомо.
 - А вы кто, товарищи? Я так понимаю – студенты-практиканты?
 - Точно так, – ответил весовщик. - Этот ваш Остап Ибрагимович вместо практики из нас  бюрократов каких-то делает. Повестки разносим, дела оформляем. Будем жаловаться на биржу труда. Что-то здесь не то… не научное дело делается… Вот и он, Бендер ваш! – и студент-практикант вновь застучал костями.
 Открылась дверь и  в культовое и знаковое для всех читающих россиян ХХ века учреждение стремительно вошел крепкий молодой  мужчина-брюнет с веселым, наглым и очень умным лицом. Фуражка-капитанка, белая сорочка с бабочкой вместо привычного шарфа, белые полотняные брюки.
Герасим несколько напрягся -  молодой человек абсолютно не походил ни на А. Миронова, С. Юрского и даже на А. Гомиашвили.
Скорее это был немного располневший вариант  певца Григория Лепса, песни которого Расквасов слышал по пьяному делу в одном из  грузинских городских ресторанов.
- Фу… Что, теперь в жару так носят?.. Перешли с белого и просторного на черное и облегающее?... – сострадательно обратился Остап к расплывающемуся от жары Расквасову. – Товарищ, с вас можно писать картину «Тревожный сон растратчика»… Вы прямо с Колымы?
 - Точно - Остап!  Вы - Остап! Остап Бендер!.. - восторженно вспоминая нетленное, вскрикнул Герасим.
- Уважаемый… Вы плачете? Что с вами? Будто лампочку Ильича увидели…
 - Я думал, что все это вранье… Или с похмелья причудилось… Оказалось – правда! И вот я рядом с Остапом Бендером…- зашмыгал носом Герасим.
- Так точно, о, странный незнакомец! Я – Остап Бендер, как меня  назвали любимые родители. Простенько и со вкусом!  – продолжал веселиться загорелый литературный герой. – Срочно раздевайтесь – через секунду вы умрете здесь и сейчас! Снимайте пиджак... И что это за  ужасный головной убор? Немедленно тоже снимите – вы похожи  в нем на еврейского библейского мудреца… или пьяного  попугая какаду. А может даже - на улетающего в жаркие страны удода…
Студенты ехидно засмеялись.
 Герасим снял милицейскую фуражку.
И заплакал.
- Вы знаете, Остап Ибрагимович… – всхлипывая, начал объяснять пожилой журналист: -   Я же  по вам… по вашим фразеологизмам… вернее авторам… Я – курсовую работу писал!.. В студенчестве.
 Остап очень внимательно посмотрел расстроенно-восторженного Расквасова.
- Студенчество – это хорошо.  Я был студентом. У меня друзья – студенты. И даже сейчас у меня студентов две штуки. Вон – рога перевешивают. Но все равно – говорите вы немного запутанно. Что несколько напрягает.   А вас как родители навали? Уверен – как-то немного необычно?
- Герасим Трофимович Расквасов...  – хрипло ответил журналист.
- Ну, вот видите! Фамилия отличная. И имя – ничего себе. Как и отчество. Родители, наверное, из деревни были?
 - Вроде того… - уклонился  Герасим.  Объяснять и рассказывать сейчас вновь   таинственную историю своего имени и сопутствующей татуировки на плече, расстолковывать про связь своего имени с пьяными прохожими было просто муторно.
 – Я из будущего. Из двадцатого века. Конца. Его.
В «Рогах и копытах» стало  пронзительно тихо.
- Что вредит начальнику любого отдела кадров и влюбленному – излишнее воображение. Иногда оно незаметно приводит даже самых хороших людей к желтому дому… -  нимало не удивившись,  молвил Остап. – Или к написанию разных уголовных кодексов….  И надолго к нам?
- Я не сумасшедший, не псих! Не псих! Я все объясню… – заторопился Герасим. – Но не здесь. Это очень серьезно, Остап Ибрагимович! Для вас!  Очень касается!  Ну и для меня…
- Хорошо. И интересно было бы побеседовать… – согласился Остап.  – Люблю - когда меня что-то «касается». Обычно это к деньгам.
Герасим радостно засмеялся.
 - Ну, а раз вы не псих - то посмотрите на мои туфли!.. Оцените! Только сейчас купил,  –   совсем по-мальчишески похвастался  смуглый Бендер,  ставя ноги заглавной буквой «Л». - Шимми! – Согласитесь - это туфли хозяина жизни!.. – великий комбинатор щелкнул лаковым каблуком. -  Они заставляют быть и дерзким, и смелым, и где-то даже срывать одежды!..
- «Саламандер»? – кашлянув, робко поддержал беседу все еще очумелый Расквасов.
- Придите в себя, Герасим Трофимович.  С каких это пор пожарные общества сапоги тачают?  Это штучная работа  высококлассного черноморского  сапожника – Веньямина Сегиз-Мундовича,   моего большого друга – мы когда-то вместе проходили по делу писателя Грибоедова.
- Грибоедова? Того самого?
- Именно. Мы с Веньямином продавали алмаз «Шах».
- И продали?
- А то!.. Целых 17 раз… А туфли… Как говорят у нас в Черноморске – они такие крепкие, что вас в них и через 10 лет  в гроб положат.
Дверь вновь распахнулась и с вечерней жарой в контору ввалился потный и радостный белокурый молодой человек, явно Шура Балаганов. В руках он держал обувную оглушительно мяукающую коробку. 
- Вот... – И Балаганов поставил музыкальный предмет на стол великого комбинатора.   -  А на крышке к нему паспорт написан. Так они сказали.
Остап с опаской снял крышку. Затем прочитал написанное химическим карандашом.
- Нет, вы посмотрите на этого человека! Ему поручили купить сторожевую собаку! Желательно – самую большую! Для охраны нашего личного автомобиля.  Шура! А вы что купили? Персидского месячного кота с родословной! И сладкозвучным испано - итальянским именем! Внимательно, Расквасов! «Фелисиано Лопес Сифилиано!» Как его будем звать, Шура? Фелик, Лопик или прямо сразу уже - Сифик?
- Мыши просто замучили, Остап Ибрагимович – закричал кудрявый Балаганов. – Позавчера шляпу у Паниковского изгрызли, вчера – кило баранок… Сахар-песок весь исчез… Никак невозможно без кота! Мы его откормим и на людей! Его, кота этого – довеском продали. Мы собаку тоже купили.  Паниковский выбирал!
- Вот это самое  интригующее. А сам он где?
- Там денежная разница осталась. Михаил Самуэлевич забрал и сказал, что ошейник ему подберет.
- Вот так бездарно тратятся мои деньги в этой жизни… Вы же прекрасно знаете, что Паниковскому… да, впрочем и вам… доверять деньги и покупку, собак и котов нельзя?
- Почему это? – напрягся   Балаганов. – И мне можно, и  Паниковскому можно… Вплоть до тысяч рублей.  А еще Паниковский  говорит, что может всех наших мышей различить в лицо…
Герасим засмеялся.  Дело принимало очень веселый оборот. Даже смешной.  Бендер закрыл коробку и поставил ее  на грязный пол.
-  Шура, вы знаете, что такое «дефенистрация»?
- Нет. Это про котов?
- «Дефенистрация» - это когда покупателей котов и знатоков мышей выбрасывают из окна. Желательно с пятого этажа!

Массивная дверь вновь с тягостным скрипом распахнулась и в «Рога»  вбежала очень самоуверенная собачонка неизвестной породы. Собачонка имела новый кожаный ошейник и нагловато-жалобные глаза.
 - Ее мне  к ошейнику бесплатно дали, – гордо заявил вошедший за ней Паниковский (вылитый З. Герд, как  автоматически отметил Герасим)  - Порода -  испанский лонгринет. Зовут – Жузепа.
- Ну, к чему мне это все? – обратился к Расквасову и небу Бендер. – За что я провинился перед  собачьими богами?  Михаил Самуэлевич, неуважаемый ты наш -  и что  она у нас будет делать? Сторожить копыта? Лаять на рога?
- Мы же разыскиваем различных людей, я так понимаю… А вы - главный сыщик!  А сыщику нужна,  кроме трубки, еще и собака!  Я так понимаю.
-   Жузепа… Совсем испанское имя. Лучше даже чем Кармен звучит.  А где настоящая, нужная нам, просто-таки истинная собака?
- Да там же она… На улице…   К столбику привязана… Рубель  двадцать уплочено.
Герасим вместе с Остапом выглянули в окно и   действительно увидели огромного рыжего с красными пятнами собакена. Псина безразлично посмотрела на окно «Рогов и копыт», встретилась с глазами Герасима и  утробно сказала «гав!».
- Кличка – Занзибар.
  - На сегодня достаточно. От всех этих   котов Лимпопо  я сам скоро залаю. Или замяукаю. Герасим Трофимович, давайте оставим этих кочующих самозванцев с их собаками здесь. Пройдемся… И поговорим.  Я вам верю! В вас что-то есть… Какой-то блеск в глазах…
- Я с похмелья.
- Ну, тогда я вам верю еще больше!
Герасим всхлипнул носом от счастья.
- Верю, верю. Вы же не затеяли весь этот балаган с будущим и прошлым ради дармовой кружки пива? Нет? Так что ею я вас сейчас и угощу…

                (Продолжение будет)