Хочу посмотреть в глаза убийцы. 10

                10

   Вендетта, красивое итальянское слово, мелодичная как песня, но оно не выражает сущности его значения, для русского уха. Месть - как свист хлыста. Слово жесткое, отражает всю сущность его значения. «Месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным» (слова мафиози Дона Корлеоне). Это значит не надо торопиться, нужно все обдумать и принять самое верное решение для удара.

   Люба с этим не согласна, если она подойдет к этому рассудительно и здраво, с холодной головой, то не сможет нанести удар, все перегорит. А когда кипит «мой разум возмущенный», сердце готовое выскочить из груди - сто двадцать ударов в минуту и в руках шашка наголо, только так надо идти в атаку! Получился какой-то кавказский джигит.
   Она улыбнулась, представив себя с усами джигита, шикарная картина получилась, но суть правильная. Если она остынет или хоть на минуту засомневается в правоте своего дала, то можно возвращаться домой. За это короткое время она пережила разные эмоции. Сразу после смерти сына, она не могла ни о чем думать, в душе была темнота и пустота. Затем ей захотелось умереть, не было сил жить. А потом она поняла, что не сможет жить если не отомстит за своего малыша.

   Любопытные соседи есть везде, изображая приветливость и добродушие, сами суют нос в чужие дела. Уже на третий день в калитке появилась одна такая. Люба сидела в саду, пила чай, наслаждаясь природой и подставляя лицо яркому, но не жгучему, как летом, солнцу.
   - Здрастуйте. А я йду по дороги, дай думаю загляну до сусидив. Третий день бачу в окне свитло, думаю може дочка повернулася або продала, или нови жильцы тепер живуть тут.
В калитку входила приятной внешности, чуть полноватая, женщина средних лет. В руках у нее тяжелая хозяйственная сумка, набитая продуктами. Она тут же опустила ее на скамейку и вздохнув пригладила волосы.
   - З ранку, як заводна, на ринок бигала, та в магазин забигала, зараз обид готувати треба, - женщина крутила головой в надежде еще кого-то увидеть.
Так как больше никого она не заметила, она остановила вопросительный взгляд на Любе.
   - Здрастуйте, - неохотно поздоровалась Люба с женщиной, которая бесцеремонно ворвалась на ее территорию и нарушила душевный покой.
   - Я титка Клава, а ти?
   - Люба.
   - Купила дом?
   - Ни, знимаю.
   - А? Дорого наверно?
   - Так, ни.
   - Надовго?
   - Не знаю, пока на мисяц.
   - А откуда прибула до нас?
Люба не стала скрывать, сказала правду откуда приехала. Женщина с любопытством оглядела ее с ног до головы, неизвестно, что она хотела разглядеть у нее, может хвост или рога.
   - Бидни, ви бидни, тяжело вам там живеться?
   - Так не солодко.
   - Так чего ж сопротивляетесь. Москали вас все одно не визьмут. Горди больно! На коленях приповзете з протянутой рукой, коли мы в Европу вступимо. Та тильки нам предатели не потреби, - у женщины даже голос поменялся, с любезного на поучительно-высокомерный. – А до нам-то зачем приихала?
   - Та вот доглядаю мисто, куди перебратися з симьею.
   - Ну-ну!? Гаразд побигла я, некогда мени лясы точити, - быстро прихватив сумку засобиралась тетя Клава.
   - До побачення, - вслед крикнула Люба.

   Вот скажите, как меняются люди, подумала Люба. А ведь росла это Клава в советское время, пионерский галстук носила, наверно и комсомолкой была. И как люто она ненавидит свое прошлое. За что же? Что было плохого в твоем советском детстве? Политика сегодня такая, а завтра может все поменяться, придется этой Клаве снова переобуваться.
   Больше соседка не заходила и при встрече, на приветствия Любы, здоровалась высокомерно снисходительно, как будто аристократка с простолюдинкой - снизошла с вами поздоровкаться. Чисто европейский снобизм. Выглядело это карикатурно смешно. Ну пусть играет, сегодня у нее такая роль.

   Утро сразу как-то не задалось. Еще лежа в постели Иван почувствовал тупую боль в грудной клетке. Не делая резких движений и вздохов, ладонью слегка погладил область сердца. В голове туман и в теле слабость. Сейчас минутку полежу и встану, дал себе установку Иван. На кухне, привычно, гремит посудой жена, сейчас приготовит завтрак и удивится, что он еще в постеле. Не надо ее пугать. Надо вставать. Не время ему еще умирать, шестьдесят лет всего, хоть и пенсионер, раньше вышел, по шахтерскому стажу.
   Откинул одеяло и осторожно спустил ноги на пол. Закружилась голова и подкатила тошнота к горлу, хотелось снова рухнуть на подушку. Может съел что-то? - пришла спасительная мысль, - И скоро отпустит.

   - Че-то нет аппетита, мать. Мне бы токо чаю, - Иван отодвинул тарелку с молочной кашей.
   - Приболел че ли? – поднесла руку ко лбу мужа. – Вроде нормальная температура, но надо градусник поставить.
   - Не надо, само пройдет, - отмахнулся Иван.
   - Ну, смотри.
  В фоновом режиме телевизор вещал последние новости в мире. Слушали в пол уха, разговаривали о своем, что собираются делать сейчас, а что отложить на потом.
   - Мать, от Любы нет никаких известий?
   - Ох, нет пока, - утерла увлажнившиеся глаза Мария.   

   Иван накинул ветровку и вышел не крыльцо. Свежий, теплый ветерок ласкал лицо и трепал остатки волос на голове. Тяжело вздохнув присел на крыльцо. По привычке достал сигареты из кармана, хотел закурить, но предательская тошнота тут же напомнила о себе.
   - Ну, ладно, черт с тобой! – пожелав неизвестно кому, засунул пачку обратно в карман. – Так посижу.

   Посреди двора темнело круглое пятно, не зарастающее травой – засыпанная землей яма от снаряда. Место где убило внука, это не могилка, но все равно никто не смел наступить, обходили стороной. С болью смотрел Иван на место трагедии. Каждый день проживал все сначала. Потер грудь, нехорошо что-то. Прислонился головой к деревянному стояку, прикрыл глаза. Посижу немного, пусть отпустит, подумал он.

   - Иван!? – удивилась Мария. – А ты че сидишь?
Она хотела уже пройти мимо, по своим делам в огород, но остановилась, так как муж ничего не ответил. Такого не может быть, он обязательно, что-то скажет, крякнет или покачает головой, в зависимости от настроения.
   - Ваня? – шепотом, чтоб не спугнуть, наклонилась близко-близко к лицу мужа.
Иван как будто уснул, лицо ненапряженное, спокойное и одухотворенное. Мария тронула мужа за плечо. Ничего. Осторожно потрясла.
   - Ваня! Ванечка! – громко закричала женщина, обхватив лицо мужа двумя руками.
На крик прибежала соседка Нина.
   - Че случилось? Че кричишь, Мария?
   - Ваня... Ваня...
Соседка заметила Ивана на крыльце.
   - Скорую вызвала?
   - Нет. Я сейчас, я сейчас, - засуетилась Мария, не зная где телефон.
   - Я позвоню.
Женщина набрала 112, сообщила, что мужчине плохо, сердце.
   - Мария, не трогай его, а то хуже сделаешь, - предупредила соседка.
Мария опустилась в ногах мужа, взяла его руку и осыпала ее поцелуями.
   - Ваня, Ваня, Ваня…  - беспомощно шептала его имя.
Соседка вышла за ограду встречать неотложку.

   Прошла целая вечность. Скорая приехала минут через двадцать, двадцать драгоценных минут.
   - Что случилась? Рассказывайте, - на ходу расспрашивал медицинский работник, направляясь к неподвижно сидящему мужчине. – Как давно это произошло? – щупал пульс, осмотрел зрачки.
   - Не знаю... Минут тридцать, сорок. Он не стал завтракать, вышел на крыльцо, а я дома была, а потом я вышла, а он... сидит. Потом Нина вызвала скорую, - Мария путанно рассказывала, что произошло.
   - Давайте перенесем в машину. Будем госпитализировать.
Водитель принес носилки. Аккуратно положили Ивана и понесли к машине. Не зная всей истории происхождения темного пятна во дворе, работники скорой помощи прошли ровно по середине него. Машина была хорошо оборудована для реанимации. Врач незамедлительно приступил к своим обязанностям.
   - Поехали! Кто поедет? – командовал фельдшер.
   Женщины стояли поодаль, не мешались, но готовые прийти на помощь при первом требовании.
   - Я поеду, - Мария как была в домашней одежде, так и полезла в машину.
   - Ехай, Мария, ехай. Я запру дом, не волнуйся, - махнула соседка рукой.

   Каталка с Иваном скрылась в лабиринтах коридоров больницы. Мария осталась одна в приемном покое.
   - Садитесь, - предложила медсестра на посту. – Ждите, вам сообщат.
Мария обреченно побрела к лавочке у стены, обтянутой серым дерматином. От нее ничего не зависит, нужно сидеть и ждать. Ждать и молиться.

   Дима сразу заметил одиноко сидящую тещу. Плечи безвольно опущены, невидящий взгляд смотрит в пол, а руки суетливо перебирают подол домашнего платья.
   - Мама.
   - Дима, - Мария взметнула трепетный взгляд на зятя и бросилась навстречу.
Седая голова женщины упала на сильное мужское плечо и впервые она расплакалась навзрыд. Дима приобнял ее и потрепал по плечу.
   - Ой, Дима, что же будет? - о плохом она думать боялась.
   - Все будет хорошо! Все будет хорошо, - гладил по спине.

   Немного успокоившись, женщина утерла лицо и судорожно вздохнула. Стало немного легче, от того что выплакалась и выплеснула эмоции наружу или от того что не одинока, рядом поддержка.
   - Ты откуда здесь, Дима? Как узнал?
   - Тетя Нина позвонила, сказала куда вас повезли.
   - Спасибо тебе, Дима.
   - Ну что вы!? Мы же не чужие люди. Вы садитесь, а я пойду водички вам принесу.

   Дима набрал с кулера стакан воды и принес теще. Присел рядом. Молча ждали врача и его вердикт, надеясь на благоприятный исход, несмотря ни на что. Иногда проходили медики, Мария с Дмитрием бросали с надеждой на них взгляд, но они торопливо пробегали мимо.
   - Люба не звонила? – спросил Дима.
   - Нет. Ты не серчай на нее, Дима. От горя она сама не знает, что творит, - Мария дотронулась до его руки.
   - Я не серчаю, - помолчав добавил. – Переживаю.
   - Если б ты знак, как я тебя понимаю. Главное, чтоб все были живы-здоровы, - думая о своем сказала Мария.
Все самое важное они сказали, дальше молча продолжали сидеть, прибывая каждый в своих думках.

   Они ждали врача. Но он все равно появился неожиданно и потому как он шел, и смотрел на них, они все поняли. Не сговариваясь встали в ожидании, когда он дойдет до них. Теплилась маленькая, крошечная надежда... Может глаза лгут?
   - Сожалею, - развел руки в разные стороны врач. – Мы сделали все что могли.
Дежурная фраза. А с другой стороны, это действительно так, врачи борются за жизнь каждого пациента до последнего, и никто из них не хочет приумножать свое личное кладбище. Дима поддержал тещу под руки.
   - Сердце у вашего мужа было сильно изношено. Ему давно надо было обследоваться и лечиться. Извините еще раз, - врач пошел дальше по своим делам.

Дима усадил тещу и сел рядом. Потрясенные новостью молчали.
   - Дима, ведь он никогда не жаловался на сердце. Я даже не знала, - тихо проговорила Мария.
   - Так бывает.
   - Бывает, - повторила она. – Мужчины все скрытные, в себе все переживают, вот и не выдерживает сердце. Это мы бабы кричим, скандалим, плачем все наружу выплескиваем. И ты вот Дима все молчишь, побереги себя, - тронула рукав. – Ну, пойдем, Дима, готовиться к похоронам надо.
Мария ухватилась за руку зятя, и медленно, не торопясь направились к выходу.