1980 Историческая сказка

День начинался, как всегда. Ничто не предвещало тех событий, которые однажды изменили жизнь всей нашей бескрайней родины. Так иногда случается: посреди неспешного бытия, где один день мало отличается от другого, неожиданно происходит то, что резко вовлекает всех людей в бурный водоворот перемен, к которым они оказались совершенно не готовы.

***
Глава I
Тот весенний день 1980 года Иван, 20-летний студент строительного института, встретил в подмосковной квартире в самом благостном расположении духа. Солнышко ласково светило в окно, и не надо было отправляться на учебу, поскольку был выходной. Хорошему настроению Ивана способствовал и новый цветной телевизор «Рубин», купленный накануне в ГУМе.
ГУМ – Государственный универсальный магазин, в 80-е годы прошлого века это был самый известный и престижный магазин Советского Союза. Молодой читатель, возможно, удивится: «Разве бывают другие телевизоры, кроме цветных?». – Да, во времена, о которых идет речь, телеприемники, в основном, были с черно-белым изображением. Да и новенький «ящик» Ивана мало напоминал современные ЖК-панели. Но после старенького черно-белого «Рекорда», который пока не выкинули, а взгромоздили на гардероб, где он простоит еще лет 30 лет и потом окажется проданным киностудии за 5 тысяч рублей, это было настоящее чудо техники! Современник не оценит ни его «огромный», 20- дюймовый экран, ни тусклое зеленоватое изображение. Но тогда новый «Рубин» вызывал у Ивана восхищение. Этот телевизор, кроме цветного экрана, имел и еще одно новшество: каналы на нем переключались легким нажатием меленьких кнопок. Раньше нужный канал выбирали вращением тугой скрипучей рукоятки, которая имела двенадцать положений, хотя доступных каналов было всего четыре. А смотрели, обычно, вообще только два – первый и второй, третий был учебный, а что показывал четвертый, я не помню. Впрочем, и не мудрено! советское телевидение отличалось редким однообразием. Сегодняшней молодежи, грезящей о возрождении великого Советского Союза, в это трудно поверить, но смотреть в то время по телевизору было практически нечего. Не было Интернета. Многие с головой погружались в чтение книг. Если на экраны выходил хороший фильм, то его смотрели всей семьей, а потом обсуждали целую неделю. А тому, кто не успел посмотреть, приходилось ждать повтора (иногда достаточно долго) и завидовать тем, кто вовремя оказался перед экраном. Правда, было еще одно национальное увлечение, широко освещавшееся по телеку, – хоккей с шайбой или канадский, как его тогда называли, чтобы не путать с русским хоккеем или хоккеем с мячом. Последний любили многие в моем подмосковном городе, но его почему-то почти не показывали. Все смотрели трансляции с хоккейных арен. Когда играла сборная, пустели улицы, и редкие пешеходы могли спокойно переходить проезжую часть в любом месте и под любым углом.
Но хватит воспоминаний, вернемся к нашему «Рубину». Как я уже сказал, каналы на нем переключались шестью кнопочками, которые почему-то назывались «сенсорными», видимо, потому что при нажатии внутри кнопки загоралась лампочка. И еще каждую можно было настроить на любой канал, сделав нехитрое действие – выдвинуть панель с кнопками из телевизора и покрутить соответствующее каждой колесико.
Именно этот процесс доставлял Ивану удовольствие. Быстро установив каналы на первых четырех кнопках, он взялся за две оставшиеся. Делал он это без особой надежды что-нибудь поймать, но друзья говорили, будто перед московской олимпиадой (а шел, напомним, 1980 год), обещали запустить новый ТВ канал, и теперь его тестируют. Колесико вращалось легко, но очень медленно. Все это время телевизор монотонно шипел, а появлявшиеся на экране хаотичные цветные полосы заставляли верить в безнадежность этого занятия. И тут с телевизором произошла метаморфоза.
После очередного поворота настроечного колесика вместо хаоса появилось изображение необычной студии и ведущего в ней. Картинка вначале была нерезкой и немного шипела, но Иван добился качества, намного превосходившего уровень давно знакомых четырех каналов. Уже это вызывало у студента сильные подозрения, что перед ним – не простое вещание, а нечто новое и пока не очень понятное. Подозрения усиливались и акцентом ведущего, и его костюмом, и обстановкой в студии. Но окончательно сомнения в том, что Иван поймал канал американского телевидения развеяли слова, которые были произнесены с экрана.
Здесь мы ненадолго оставим нашего героя, потому что без следующей главы будет трудно понять, что на самом деле произошло. А случилось вот что.

Глава II
Конец 1972 года ознаменовался завершением американской космической программы «Аполлон». Шесть успешных полетов астронавтов на Луну означали триумф человеческой мысли и... полную экономическую бесперспективность. Деньги были потрачены фантастические, цель достигнута – но что делать дальше, оказалось пока неясно. Точнее, ясно было одно: лететь к Луне, по большому счету, незачем.
Но куда девать три огромных ракетоносителя «Сатурн-5», которые уже были построены и ждали своего старта? Для решения этого важного вопроса в Белом доме на совещание (не без участия президента США Джимми Картера) собрались руководители НАСА и основные разработчики спутникового оборудования. На встрече решали, судьбу 145 тонн полезной нагрузки, которые может вывести на околоземную орбиту 108-метровый гигант.
Несмотря на видимую простоту формулировки, решение простым не казалось. НАСА предлагало один из носителей использовать для строительства околоземной космической станции. Что делать с оставшимися носителями, было совершенно непонятно.
Поступило предложение отправить их в качестве экспонатов в космические музеи, никаких более интересных идей не выдвигалось. И тут слово взял молодой инженер из НАСА, Федор Рабинович, 23-летний иммигрант из Советского Союза. (Сейчас уже никто не помнит, как Федор попал на круглый стол к президенту). На плохом английском, сбиваясь и заикаясь, он предложил совершенно безумную идею. Правда, для начала присутствующим пришлось выслушать длинное вступление о тяжелой жизни в СССР, про мечту молодых людей из-за «железного занавеса» хоть краешком газа увидеть Америку. Далее он рассказал о последнем поколении советских телевизоров, которые могут получать сигналы от других источников. И главное – что, по его предварительным расчетам, можно вывести на орбиту ретранслятор, который позволит советским гражданам смотреть передачи из США.
Предложение поддержал бывший государственный секретарь Генри Киссинджер, к мнению которого по вопросам идеологии всегда прислушивались. Киссинджер сделал краткий обзор телевидения в СССР, рассказал о его сильных и слабых сторонах. И хотя американское телевещание в чем-то уступало советскому, из-за своей недоступности для нашего зрителя было чрезвычайно привлекательным. Идея действительно сразу всем понравилась, был составлен план, определены сроки, распределены обязанности, и работа закипела. Программе был присвоен гриф «Совершенно секретно».
Далее мы опустим подробности той поистине титанической работы, которая обошлась американскому налогоплательщику в 10,5 миллиардов долларов, и результат которой увидел на экране своего телевизора Иван. Это был тот редкий случай, когда всесильные КГБ и ГРУ ничего не заподозрили.

Глава III
Что же увидел наш герой на экране?
Начнем с того, что он пропустил. Это был длинный документальный фильм о создании новой системы телевизионного вещания для Советского Союза и перспективах ее развития. Когда фильм закончился, пошла информация о программе передач на сегодня. Именно на этом месте Иван и включил свой телевизор.
Программа состояла из больших блоков, внутри которых демонстрировался художественный фильм, передача или концерт, между блоками размещались небольшие информационные вставки с краткими сообщениями о текущих событиях, программе передач и руководстве по аппаратной настройке нового канала.
Сейчас уже трудно вспомнить, какие фильмы и передачи показывали в тот знаменательный день. Но нашего героя больше всего потряс анонс фильмов, связанных с рок-музыкой Пинк Флойд «Стена», Битлз «Хелп», «Иисус Христос – суперзвезда». Вишенкой на торте стал эротический фильм «Эммануэль», который обещали показать после полуночи.
Иван вспомнил, что только вчера в разговоре с закадычным другом Юрой сетовал, что никогда, наверное, не удастся ему увидеть свою любимую рок-группу на экране, а тут – такое! Пережив первый шок и восторг от  факта, что американское телевидение вошло в его дом, Иван стал обзванивать всех своих ближайших приятелей (дальним знакомым он решил не сообщать, поскольку их было бы слишком много для его маленькой квартиры, да и в узком кругу наслаждаться зрелищем приятней).
«Неожиданное счастье» – именно так можно было назвать чувство, которое охватило аудиторию везунчиков.

Глава IV
Москва тем временем стремительно погружалась в события, порожденные выводом на орбиту американского чудо-спутника.
Известие о случившемся меньше чем за день достигло высших коридоров власти. На вечер было назначено расширенное заседание Политбюро (руководящий партийный орган в СССР). Эксперты в различных областях человеческих знаний либо дежурили в коридорах Кремля, либо находились на селекторной связи (как сказали бы сейчас, online). Все они были вызваны для предстоящего «мозгового штурма».
Главный вопрос советской действительности – «что делать?» – стоял ребром. Идеологическая диверсия была налицо, и последствия ее представлялись с трудом.
Глава нашей великой страны, Леонид Ильич Брежнев, сидел один в огромном кабинете. До начала заседания оставалось четверть часа. В эти минуты он ощущал себя Сталиным 22 июня 1941 года. Враг напал неожиданно и вероломно, и как отразить эту атаку, не знал никто.
Не знал этого и Леонид Ильич. Одна только мысль «За что это мне?» – сверлила старческий мозг. Жизнь уже прожита. Хочется отдыхать, а не работать. Да и здоровья уже нет. Но товарищи по Политбюро все не отпускали его на пенсию. И вот напасть!
С такими безрадостными мыслями стареющий Генеральный секретарь ЦК КПСС (еще одна должность руководителя СССР) открыл экстренное заседание Политбюро. Первому слово было предоставлено генеральному конструктору НПО «Энергия». «Научно-производственное объединение» – именно так расшифровывалось аббревиатура «НПО» – было в те годы головным предприятием в космической отрасли союза. Впрочем, оно и сейчас таковым является, но называется РКК (ракетно-космическая корпорация). Оратор долго и скучно рассказывал о технических особенностях американского спутника. Сыпал непонятными терминами, которые мало, кто понимал. Но главный итог его выступления поняли все: «В ближайшие две недели что-либо сделать будет невозможно». Правда, в дальнейшей перспективе можно было предпринять следующие шаги:
1. Обезвредить спутник на орбите, на это потребуется около месяца. Надо построить боевой спутник и вывести его на заданную орбиту. Решение рискованное – непонятно, как отреагируют американцы, и не приведет ли это к глобальному конфликту.
2. Построить станции-глушилки на Земле. Для этого потребуется не менее двух недель, а может, и больше.
Длительную паузу после выступления конструктора нарушил Леонид Ильич:
– Это все понятно. – Хрипловатым голосом подытожил он. – Непонятно только, как пережить эти две недели.
Сложность ситуации заключалась в том, что у власти изъяли главный инструмент, при помощи которого она могла воздействовать на умы граждан. Последние прилипли к экранам телевизоров и мало внимания обращали на призывы властей – не смотреть американское ТВ! Конечно, не оторвать от телевизоров было, в основном, молодежь. Старшее поколение продолжало смотреть отечественные программы, но было очевидно, что телевидение нужно менять.
Следующим выступил идеолог партии Суслов. Он был категорически против «телевизионной реформы», утверждая, что это приведет к утрате социалистических идеалов, а в конечном итоге – к крушению социализма. Но в создавшейся ситуации иного выбора не оставалось.
О том, чего не хватало советскому телевидению, и что надо изменить, решили спросить молодого комсомольца Виктора Петрова. Покраснев оттого, что ему предоставили слово на совещании у самого Генерального секретаря, он с трудом выдавил из себя ответ, состоявший всего из двух слов – «СЕКС» и «РОК-Н-РОЛЛ». Но это нисколько не уменьшило того впечатления, которое он произвел на членов Политбюро. И оно было сродни взрыву водородной бомбы. Правда, центральное слово этой фразы (sex, drugs and rock’n’roll) – drugs (наркотики) Витя опустил: в стране Советов молодому поколению вполне хватало водки.
При этих словах очки на перекошенном лице товарища Суслова сползли набок: ему в этот момент померещилось, что рушатся незыблемые основы, на которых строилась вся воспитательная работа среди молодежи. Главному идеологу казалось, что современные молодые люди не интересуются вопросами отношений полов (сам он ими давно не интересовался), а только строительством БАМа и поднятием Целины, и их уши слышат исключительно бравые марши, воспевающие подвиг молодых строителей.
Рядом с Сусловым сидел председатель всемогущего КГБ. Он скромно молчал, для него в словах комсомольца не было ничего нового. Агенты давно докладывали, что молодежь слушает не только то, что выпускает на своих виниловых дисках фирма «Мелодия», и что из магнитофонов звучат западные «рокенрольные» группы, да и отечественные рок-музыканты умудрялись каким-то образом делать качественные студийные записи, которые крутили почти в каждом доме. А что касается секса... В Политбюро считали, что это слово вычеркнуто из лексикона граждан, но чисто по-человечески в самом явлении он не видел ничего плохого, и, несмотря на возраст, был не прочь развлечься с молодыми девушками на своей секретной квартире. Как руководителю КГБ ему, конечно, надлежало бороться со всякими чуждыми идеологическими течениями, но как умный человек он понимал: борьба эта бесполезна и даже вредна, поскольку усиливала желание прикоснуться к запретному. К тому же в соседних социалистических странах с сексом и рок-н-роллом обстояло гораздо проще, и это не приводило ни к каким социальным взрывам.
Выслушав еще несколько докладчиков, большинством голосов Политбюро приняло следующий план действий:   
    1. В ускоренном темпе создать систему по подавлению сигнала американского спутника.
    2. Создать боевой спутник для уничтожения вражеских спутников.
    3. Реформировать отечественное телевидение с учетом современных вызовов. 
Поскольку работы по первым двум пунктам были засекречены, мы о них до сих пор ничего не знаем. А вот исполнение третьего пункта заслуживает самого пристального внимания.
Нетрудно догадаться, что работы были разделены на два больших блока.
Первый касался секса, а именно – включение во все фильмы и передачи эпизодов эротического содержания. Там, где эти эпизоды были сняты или вырезаны, необходимо было их смонтировать вновь, где их не было, но по смыслу они могли быть, предстояло доснять.
Второй пункт – рок-н-ролл. Предлагалось вытащить на экран ТВ отечественных рок-музыкантов и закупить иностранные фильмы с участием рок-групп.
На этом заседание Политбюро было закончено. Леонид Ильич встал, поблагодарил всех присутствующих. И напоследок, расчувствовавшись, сказал:
– Прошу принять самое активное участие в реализации этих решений, поскольку от них зависит судьба нашей Родины! – И на его глаза навернулись слезы.

Глава V
В просторном павильоне «Мосфильма», в одной из гримерок отдыхала после трудного съемочного дня молодая актриса Анна Сафронова. Ее первый фильм, носивший рабочее название «Свет в конце тоннеля», у режиссера Владимира Большакова был третьей работой, и на ленту он возлагал большие надежды.
Фильм рассказывал о счастливой судьбе одной советской семьи. Сюжет был прост: главные герои (она – студентка первого курса строительного института, он – рабочий на одном московском заводе), целуются у постели в темной комнате, свет меркнет, гаснет... – и вот (через много лет) герои просыпаются уже в другой постели, будучи родителями двоих детей. Она стала директором крупного предприятия. Он (на том же предприятии) – высококлассным слесарем.
Налицо – конфликт интересов, который герои глубоко переживают. В финале все счастливо разрешается, благодаря любимому увлечению супруга, который втайне от всех сочиняет музыку. Его произведения под своим именем публикует старый друг, композитор. Они становятся популярными, но никто не догадывается, кто действительно их написал. Не выдержав моральных трудностей работы под началом своей жены, наш герой оставляет предприятие. Неожиданно раскрывается его имя как «таинственного автора». К нему приходит всеобщее признание, прием в Союз композиторов и т. д. Мир и гармония воцаряются в дружной советской семье.
Аня в этом фильме играла героиню в молодости. Весь материал с ее участием уже был отснят, на сегодня оставалась последняя сцена. Как часто бывает в кино, финальный день съемок был посвящен сцене первого поцелуя. Во второй части роль героини отводилась другой актрисе, и Анино участие в фильме на этом заканчивалось.
Съемочный день был очень тяжелым. «Первый поцелуй» упорно не давался: причиной тому была неопытность Ани и как актрисы, и как женщины. Первые несколько дублей прошли успешно, сказывалась острота первых поцелуев – актеры действительно целовались впервые. Но, как часто бывает на съемочной площадке, то свет не так поставили, то ракурс неудачный. В общем, первые дубли ушли в брак, а к пятому ребята так освоились, что робость «первого поцелуя» куда-то исчезла. Только после двадцатого дубля режиссер остался доволен.
И вот после изматывающего съемочного дня грянул гром, а точнее – звонок из Центрального комитета КПСС. После часового разговора пришел ошарашенный главный режиссер и сказал, что Аня продолжит сниматься, и надо отснять сцену бурного секса.
Для многих на съемочной площадке это не стало неожиданностью. Почти все после работы смотрели американский канал. А там этого добра хватало с избытком. Но для Анны, у которой до этого не было ни одного мужчины, это был настоящий шок. Даже мысль о том, что придется раздеться перед съемочной группой, казалась ей дикой. Впрочем, отказываться от первой своей главной роли ей не хотелось, да и женское любопытство взяло свое. И она, подумав с полчаса, согласилась. Но согласиться – это одно, а сыграть то, что ты еще не испытал, это совсем другое.
На следующий день, как обычно, в восемь утра Аня уже сидела в своей гримерной. Пожилая гримерша Елена Сергеевна аккуратно уложила ей волосы, сделала макияж и с большим смущением сказала, что режиссер просил сделать макияж всего тела. Не без смущения Аня разделась. Елена Сергеевна быстрыми профессиональными движениями замазала несколько прыщиков на спине и немного ниже. Маленькими ножничками подравняла нежный пушок на треугольнике Венеры. Одевшись, Аня приготовилась к самому трудному испытанию в своей короткой актерской карьере.
По сценарию, утвержденному в ЦК, главный герой после поцелуя страстно набрасывался на героиню, срывал с нее всю одежду, быстро раздевался сам, и пара изображала бурный половой акт. Только после всего «этого» они, спустя 15 лет, просыпались в окружении любимых детей.
Несмотря на простоту сюжета и отсутствие работников на съемочной площадке, сцена никак не удавалась. Сначала герой не мог расстегнуть на героине лифчик, потом, в самый неподходящий момент, на героиню напал смех. В общем, нельзя было сыграть неведанное.
Неожиданно после очередного неудачного дубля режиссер подошел к актерам и протянул им видеокассету, сказав следующее:
«Отправляйтесь на мою дачу, включите видик и повторите все, что там увидите. И завтра я жду вас на съемочной площадке».
Но когда актеры уже пошли к служебной машине, главреж остановил Андрея (настало время представить партнера Анны). Подождав, когда актриса займет свое место в машине, режиссер стал тихо его инструктировать:
– Когда приедете на место, не тащи сразу Аньку в постель. Найди в баре бутылочку сухого вина. Предложи ей сделать легкий массаж. Главное – не спеши, почувствуй, когда подруга сама созреет.
Пока режиссер напутствовал Андрея, Аня сидела на заднем сиденье и думала о том, что ей предстояло в ближайшие часы. Потеря девственности не страшила ее: для молоденькой и красивой актрисы это был вопрос ближайшего времени. Но сделать это для роли – это было слишком! Хотя, если подумать, многие ее подруги, чтобы получить заветную роль, лишились этого «достояния» уже на кинопробах. Андрей же был симпатичным парнем с хорошей фигурой (других на роль любовников не берут), и целоваться с ним было приятно. Поэтому сама мысль о возможности оказаться с ним в одной постели не была для девушки неприятной, скорее, наоборот.
За этими философскими рассуждениями Аня не заметила, как Андрей занял место рядом с ней, и они быстро домчались до маленькой, но уютной режиссерской дачи.
Сняв верхнюю одежду и пройдя в просторную гостиную, артисты плюхнулись на широкий диван, изнемогая от усталости после бесконечного съемочного дня. Андрей быстро достал из серванта бутылку, и несколько глотков терпкого вина сняли все то напряжение, которое так сильно довлело над ними.
– У тебя, наверное, ноги отваливаются после сегодняшнего? – неожиданно спросил он. – Давай сделаю небольшой массаж. Устраивайся поудобнее!
И, не дождавшись ответа, быстро намазал руки кремом (который случайно оказался поблизости от дивана) и уверенными движениям стал массировать Анины ступни, которые действительно «отваливались».
Удовольствие, которое она получала от прикосновения сильных мужских рук, заставило ее закрыть глаза и не возражать, когда руки Андрея, закончив со ступнями, стали массировать икры, а потом и бедра. Наоборот, она почувствовала прилив тепла к низу живота и ощущения, которые были до этого незнакомы. Поэтому едва Андрей сказал: «Хочешь, разомну плечи? Правда, у меня руки в креме, боюсь испачкать платье», – Аня послушно стянула короткое платьице и аккуратно сложила его на тумбочке.
Приняв горизонтальное положение на животе, она ждала, что Андрей станет разминать затекшие плечи, но после некоторой паузы тот быстро расстегнул бюстгальтер и уверенным движением освободил ее от трусов.
– Вот теперь начнем настоящий массаж! – воскликнул Андрей, восхищенно обведя взглядом красивую женскую фигуру и потирая руки.
Быстрыми и нежными движениями он прошелся по всему молодому телу, не забывая самые сокровенные участки. Аня только охала. Ее охватило сильное возбуждение. Перевернувшись на спину, она притянула парня к себе и тихо прошептала: «Возьми меня».
Андрей не заставил себя упрашивать.
Изрядно накувыркавшись в большой кровати, куда они перебралась с дивана, молодые любовники в изнеможении отключились.
Первой среди ночи проснулась Аня.
Полная луна ярко светила через большое приоткрытое окно. В ее свете девушка смогла спокойно рассмотреть обнаженное тело мужчины, который лежал рядом с ней. Особенно привлекло ее то место, которое обычно скрывается от чужих глаз. Стесняться было некого, и Аня после созерцания осмелела и тихонечко коснулась любопытного участка. Андрей сразу проснулся и уставился на подружку.
– Чего не спишь? – спросил он.
– Да вот думаю о том, что нам завтра предстоит сыграть. Может, немного порепетируем? – немного смущенно произнесла девушка.
В кладовой ребята обнаружили пару киношных светильников и стали разыгрывать сценку «актриса и режиссер». Точнее, на Андрее были обязанности не только режиссера, но и оператора, и осветителя. Он старательно переставлял свет, а Аня в это время принимала грациозные позы. Нагота их нисколько не смущала. Аня даже перестала смотреть на Андрея, любуясь своим отражением в большом зеркале напротив.
Но через какое-то время она обратила внимание на своего партнера, который робко стоял у софитов. Метаморфоза, произошедшая с его телом, так поразила Аню, что она только и смогла сказать: «Иди сюда. Я хочу рассмотреть тебя поближе». Что именно рассмотреть, было и так понятно. Андрей послушно подошел.
– Какой огромный! Можно я его потрогаю?
Но как только девушка коснулась возбужденного члена, струйка белой пахучей жидкости выплеснулась ей на лицо.
О том, что произошло дальше, прозорливый читатель может догадаться. Ребята повторили все то, чем занимались пару часов назад, с одной только разницей: яркий свет и отражение в зеркале позволяли им разглядеть все подробности процесса и представить себя на съемочной площадке в окружении съемочной группы.
На следующий день, глядя на смущенные, но довольные лица актеров, режиссер понял, что принял верное решение, и герои готовы сняться в эротическом эпизоде.
Играть им почти не потребовалось. Они просто проживали свои отношения перед камерой. Иногда даже забывали о существовании режиссера, оператора, осветителей и других работников сцены. В какой-то момент, пользуясь тем, что их тела были прикрыты одеялом, они сделали все по-настоящему. Режиссер обо всем догадался, но решил промолчать. Только недовольно хмыкнул и на этом объявил о завершении съемочного дня.

Глава VI
Руководитель музыкального отдела Иван Петрович Заблудовский ехал на своей новой черной Волге в один из спальных районов Москвы. Настроение у него было паршивое. От просмотра американского канала на только что купленном в отремонтированный кабинет телевизоре Sony его оторвал звонок из ЦК.
– Что, телек пиндосский смотришь? Делать больше нечего?! – Заревел грозный голос Первого. – Вот слетишь со своего теплого места, как крашеный петух! Ладно, успокойся, сам смотрю. Вчера был на совещании у Генерального. Думали, как выбираться из этой жопы. В общем, опускаю подробности, решили вытащить в ящик, этих, как его... рокеров! Тебе поручается отобрать самых популярных. Посоветуйся с молодыми – и действуй. Времени нет.
Недолго размышляя, (приказы надо исполнять быстро, тем более, главного) Иван Петрович выключил телевизор и вызвал секретаршу.
– Петьку (так звали помощника) – срочно ко мне. Мигом.
Через пять минут молодой человек уже сидел за длинным столом и, почесывая затылок, составлял список, по которому предстояло работать его шефу, и от которого, может, зависела судьба первого в мире социалистического государства. (Это – конечно, преувеличение, а там – кто его знает...)
На первом месте в Петькином списке стояла группа «Террариум». Вот с нее и решил начать Иван Петрович. Ехать было недалеко, и уже через 15 минут черная Волга остановилась у темного подъезда старого московского дома. Осмотревшись по сторонам, Заблудовский заметил вход в подвал. Дверь не заперта. Отворив ее и пройдя длинный и тесный коридор, Иван Петрович попал в большую полутемную комнату. По дороге он пару раз сильно ударился головой о выступающий канализационный стояк, испачкал непонятно чем свой новый кожаный плащ и наверняка заплутал бы в лабиринтах подземелья, если бы не звуки гитары, доносившиеся из дальнего конца подвала.
Итак, храбро преодолев все препятствия, чиновник переступил порог прокуренной комнаты. Из-за сизого дыма он с трудом разглядел того, кто был целью этой необычной поездки. В углу, на потрепанной кушетке, в окружении нескольких то ли фанатов, то ли участников группы, сидел молодой человек азиатской внешности и, подыгрывая себе на гитаре, пел странную песню про алюминиевые огурцы.
Впрочем, в задачу Заблудовского не входил анализ художественных достоинств группы, он должен был только познакомиться с ребятами и пригласить их принять участие в телевизионной программе.
– Привет! Как дела? – панибратски начал Иван Петрович. – Почему сидите здесь, а не у телевизора? Там сейчас такое... Или вы не в курсе?
– В курсе, – ответил Виктор (так звали музыканта) и с удивлением уставился на пришельца: слишком не вязался его лощеный вид с окружающей обстановкой.
– А печку кто топить будет? Если перестанем, весь дом от телевизоров быстро прибежит сюда.
Только сейчас Иван Петрович понял, что находится в кочегарке, и к дыму от сигарет добавлялся едкий дым угольной печи.
– Я вот зачем пришел... Хочу пригласить вас выступить в «Останкино» – без обиняков начал чиновник.
Теперь уже все ребята с удивлением смотрели на него, как будто тот был с другой планеты.
– Да ладно вам так на меня смотреть! Должны же мы показать этим американцам, что тоже умеем играть рок.
Музыканты долго не раздумывали. Концерт назначили на следующий вечер. Правда, возникла одна загвоздка: как собрать полный зал зрителей. Но Виктор спокойно сказал, что берет это на себя. От Петровича требовалось обеспечить для всех беспрепятственный проход в телестудию в назначенное время. Хотели придумать какой-нибудь сюрприз, но сразу не придумали и решили обсудить детали на месте.
Как и договорились, Иван Петрович встретил Виктора и его команду у входа телецентр. Через бесконечно длинный коридор они прошили в главную студию. Большой зал был ярко освещен, а на сцене, поблескивая хромом, стояли такие музыкальные инструменты, которых ребята не видели никогда в жизни.
– Классно... – Только и сказал Виктор, скидывая с плеча большой мешок.
– Что там? – спросил Иван Петрович.
– Сюрприз, – загадочно ответил музыкант.
– Ну, настраивайте инструменты и готовьтесь к концерту. Будет прямая трансляция.
Время за приготовлениями пролетело быстро. К 19.00 зал был полностью забит длинноволосыми парнями и девчонками. Многим не хватило места, и они стояли в проходе. Без объявления группа заиграла первую песню, и с первыми аккордами, словно по команде, зрители вскочили со своих мест и стали танцевать и подпевать своей любимой группе. Все попытки работников студии усадить публику были тщетными. Только после окончания песни, подчиняясь просьбе администрации, Виктор обратился к залу с просьбой сесть, и все сразу организованно заняли свои места.
Концерт прошел успешно, хотя зрителям было непривычно слушать группу сидя в зале. Только в конце случилось нечто непредвиденное, точнее, кем-то очень даже предвиденное. Перед последней песней Виктор попросил погасить над зрителями свет. И тут стало понятно, на какой сюрприз намекал музыкант.
Весь зал одновременно зажег спички, которые предварительно раздали помощники группы. Море горящих огоньков! – Такого советское телевидение еще не знало. И вот над этим морем понеслись слова, которые потрясли всех жителей нашей бескрайней Родины «Перемен требуют наши сердца».
Иван Петрович стоял потрясенный. Конечно, с одной стороны, это был успех. Вместо того чтобы смотреть заокеанскую продукцию, которая к этому времени уже немного поднадоела, многие смотрели концерт. Но, с другой, люди очнулись от многолетней спячки, и душой жаждали обновления. И, что будет дальше, уже не знал никто.
Еще никто не знал, что автор этой песни через год погибнет в автокатастрофе, а через 20 лет станет самым известным рок-музыкантом Советского Союза, и ему будут ставить памятники, а именем назовут улицы.

Глава VII
Две недели с момента американского «нашествия» на советское телевидение пролетели как один день. Компания друзей Ивана все эти дни просто не отходила от телевизора. Небольшие перерывы делались только для вылазок в магазин и приема пищи. После долгих лет засилья серых и невзрачных передач фейерверк новых фильмов и музыкальных программ казался чем-то нереальным. С этим молодая психика при поддержке изрядной доли алкоголя справлялась с трудом. Но в тот момент, когда казалось, эмоции перельются через край, окно в американский мир неожиданно закрылось. А точнее – «волшебный» экран погас.
Переключившись на отечественный канал, который за эти две недели существенно изменил свое вещание, компания обнаружила там старое, давно надоевшее отечественное телевидение. Ребята сидели ошеломленные. Они чувствовали себя детьми, у которых отняли любимую игрушку.
Проведя в таком состоянии целый час и допив оставшуюся водку, они поняли: надо что-то делать, куда-то ехать, оставаться на месте было невозможно. Но куда? – Ответ пришел очень быстро: Москва, центр, Красная площадь.
И команда двинулась в путь. Уже в электричке оказалось, что они – не одни, а на станции «Площадь революции» было уже не протолкнуться. В плотном потоке людей их вынесло на Красную площадь, на которой к тому времени собралась гигантская толпа.
Люди вели себя сначала тихо, но долго так продолжаться не могло. Кто-то бросил клич, что надо штурмовать Кремль, а то всех повяжут, когда будут расходиться. И толпа стала медленно перемещаться в сторону Спасских ворот.
Но тут Иван, который был намного выше своих друзей и поэтому все время крутил головой, пытаясь никого из них не потерять, случайно бросил взгляд в сторону мавзолея.
Там, окруженный охранниками, стоял Леонид Ильич. Дело в том, что час назад завершилось заседание Политбюро, на котором было торжественно отрапортовано: глушилки полностью подавили сигнал американского ретранслятора, и страна может возвращаться к спокойной жизни. Генеральный был по-детски счастлив. Еще какие-то две недели назад казалось, что все потеряно, и прежняя жизнь не вернется никогда. (Давно подмечено, что нет ощущения приятнее, чем неожиданно отступившая боль).
В этом состоянии легкости и счастья празднование решили не откладывать в долгий ящик. В Кремль были срочно приглашены участники «беспримерного подвига, спасшего Отчизну». Первой приехала Анна Сафронова и теперь бесцельно слонялась по залам Большого Кремлевского дворца в ожидании всех остальных.
Георгиевский зал поразил девушку своим помпезным великолепием. Эти стены помнили императоров и цариц в пышных одеяниях из горностая, а теперь, казалось, с удивлением взирали на странную церемонию.
Под высоченными потолками и свисающими с них огромными хрустальными люстрами стояли две шеренги людей.
Левая состояла из стареющих членов Политбюро. Одетые в похожие черные костюмы, они напоминали войсковое подразделение, где статус бойца в нем определялся количеством золотых звезд на груди. Крайним левым стоял командир, то есть, Генеральный секретарь с пятью звездами на пиджаке.
Правая сторона, наоборот, представляла самую разношерстную публику, одетую, кто во что горазд. Это были персонажи, с которыми мы познакомились ранее. Они не успели подготовиться к торжественному заседанию и приехали сразу после окончания рабочего дня. Времени переодеться у них не было.
Первым, в светло-сером импортном костюме стоял руководитель музыкального отдела Иван Петрович Заблудовский. Рядом с ним – режиссер фильма «Свет в конце тоннеля» Владимир Большов, в фирменном бархатном пиджаке, купленном на парижской распродаже. За этими солидными мужчинами следовали два юноши, одетых в «униформу» молодежи того времени: потертые джинсовые костюмы – это были Андрей Кудрявцев, партнер Анны по фильму, и восходящая звезда русского рока Виктор Бек. Но украшением этой компании, конечно, являлась Анна.
Одетая в юбку с высоким разрезом и полупрозрачную блузку актриса возбуждала мужские чувства во всех участниках церемонии. После грандиозного успеха фильма «Свет в конце тоннеля» Она почувствовала себя свободной женщиной. Плотоядные мужские взгляды ее совершенно не смущали, и наряды ее становились все откровеннее, впрочем, это касалось и многих других молодых девушек. Как говориться, дух свободы и сексуальной революции витал в воздухе.
В этой обстановке всеобщего раскрепощения состоялась эта странная церемония. Начал, как всегда, Леонид Ильич.
– Дорогие товарищи! Наша страна испытала беспрецедентное вмешательство извне. Силы международного империализма во главе с Соединенными Штатами Америки предприняли попытку уничтожения первого социалистического государства при помощи идеологической диверсии через телевизионный канал. Вещая круглые сутки программы буржуазного мировоззрения, сдобренные изрядной долей порнографии, они задумали отвратить наших людей от идеалов социализма и любви к социалистической Родине.
Но, благодаря героическим усилиям деятелей нашей культуры, в кратчайшие сроки были созданы произведения телевизионного искусства, наполненные новым содержанием, отражающим социалистические ценности. Именно благодаря вам, –Леонид Ильич обвел взглядом присутствующих из шеренги напротив, – мы выстояли в этой идеологической войне! И как победителям позвольте от имени партии и правительства вручить вам высшую награду нашей Родины – орден Ленина!
После этих слов наши герои стали по очереди подходить к Генсеку и получать из его рук заветную для каждого советского человека награду. По традиции, к награде Леонид Ильич добавлял крепкие объятия и горячий поцелуй. Больше всего досталось, конечно, Анне.
Смерив актрису взглядом с ног до головы и прокряхтев «хороша...», старик трепетно прижался к девичей груди, но насладиться моментом ему не дал начальник охраны, который в ту же секунду вбежал в зал. Еле отдышавшись, он с трудом произнес: «На Красной площади собирается огромная толпа, народ все пребывает, и через 15 – 30 минут максимум, начнется, в лучшем случае, давка, а в худшем – штурм Кремля!»
Праздничное настроение, как и сама церемония, закончились так же быстро, как и начались. Политбюро удалилось в кабинет Генерального. Первым на совещании выступил министр обороны, сразу предложив высадить на площадь парашютно-десантный полк и разогнать толпу к чертовой матери.
На что руководитель КГБ возразил, что это – не выход, и либо прольется много крови, либо десантники перейдут на сторону толпы. Есть предложение послать провокаторов и отвести толпу от Кремля, но это потребует времени, и не факт, что удастся.
Главный идеолог сидел насупившись и молчал: марксизм-ленинизм были бессильны в этом вопросе.
Выслушав своих соратников, Леонид Ильич остался недоволен. Ни одно из предложенных решений его не удовлетворило. Главное, что ему не нравилось – это возможные человеческие жертвы. Хоть он и возглавлял одну из «кровожадных» организаций, по натуре был человеком мягким и добрым.
И тут он вспомнил, что когда-то был молодым секретарем партии и выступал перед рабочими прямо в цеху. Как рабочие завороженно внимали каждому его слову, как потом безропотно расходились по своим рабочим местам выполнять «повышенные обязательства» – и шальная искорка молодости сверкнула в старческих глазах. Голосом, не терпящим возражений, Леонид Ильич сказал: «Готовьте охрану и микрофоны, я иду на Мавзолей».
Через час перед затихшей толпой Генеральный секретарь ЦК КПСС, главный руководитель всего Советского Союза произнес слова, которые вошли в историю.
«Наша страна совершала великие подвиги и одерживала великие победы, но мы делали и великие ошибки. Настало время переосмыслить сделанное. Мы начинаем перестройку! Ура, товарищи!»
«Ура!» – ответила толпа без особого энтузиазма.