Тихоня

Владимир Рогожкин

ТИХОНЯ (ГОРЮШКО ТЫ МОЕ.)

РАССКАЗ

Да кто бы в этом ещё и сомневался, что надоевшая до чёртиков мужчина и женщина, сначала ввалившись, в самый не подходящий момент, а затем  вывалившись из их купе, со всеми своими многочисленными сумками свёртками, авоськами, плоскими шуточками, запахом дешёвого, табака, коньяка и туалетной воды, полностью заполнившими всё окружающее пространство, станут симпатичными, лишь после того, как навсегда исчезнут с глаз в дверном проёме, их купе. До чёртиков достала рано обабившаяся женщина, несколько раз подряд повторившая, что нет ей и тридцати пяти. Все пятьдесят. Если не с хвостиком. Достали её голые колени, словно нарочно прижимающиеся под столиком к его ногам. Баб он, что ли, никогда не видел. Достали «вежливые» предложения, пригубить с ними по маленькой.  Достал плешивый мужик, своими поросячьими глазками, прямо таки раздевающий жену. Его жену, не свою, разумеется. Тоже мне Казанова хренов, нашелся! В «пятак», что ли давно не получал! Достали все, включая проводниц и обитателей соседнего купе. Жена и та, достала, со своими замечаниями, по поводу его демонстративной отчуждённости. Не все любят навязчивых людей, разве не ясно? А кого он любит, в последнее время?  Уж себя- то точно не любит!
 Додумались ехать поездом, не летелось самолётом-то! Давно бы уже смотрел футбол по телевизору. В кои годы выдалась возможность отдохнуть и подлечиться. Хотя месяц тереться вместе в санаторном номере, таскаться по врачам и процедурам, вкушать творения общепита, бр- р- р, дай бог терпения!
И не то, чтобы так уж хотелось провести предстоящую ночь, отделившись от окружающего мира, стеночками вагонного купе. Эка невидаль! Таких ночей, за прожитые годы было предостаточно. И тех, что пролетали одним мгновением, и тех, что тянулись куцым подобием киношного кошмара. К тому же, все мы, в зрелом возрасте становимся заложниками его величества- комфорта. 
 Добавляло уныния хмурое небо за  окном, затянутое тяжёлыми свинцовыми тучами. Промозглый дождь, и однообразный, осенний ландшафт средней полосы.
Не ведомо зачем, накатившие воспоминания настроения тоже не прибавляли. Как раз проезжали знакомые места. Здесь родился, вырос, окончил школу. Здесь впервые влюбился. Любовь тогда, если верить Булгакову прямо таки - из-за угла выпрыгнула. Отсюда, узнав, что может стать отцом - трусливо сбежал. Не обременять же себя узами, будучи совсем недавно «отлученным» от горшка. Правда, какая- то частица сомнения, некоторое время всё же витала где- то в глубине сознания. Но робко как- то. А потом и вовсе думать перестал. Других забот в жизни хватало.
 Казалось, что поступил по - мужски. Иметь детей или не иметь - всё - таки женщины, наверное, должны решать. Подлила масла в огонь сестра друга, давно по нему тайно, оказывается,  «сохнувшая», со своими заверениями, о якобы всему свету известной ветрености, его девушки. Да и письмо получил через некоторое время.  Ошиблась в сроках, или ещё, что там, у женщин,  бывает. Зла на него не держит. И всё остальное в том же духе. И человека хорошего встретила, и личную жизнь не сегодня - завтра устроит. Хотя когда успела, не понятно.
Помнится и письма- то он до конца не дочитал. Раз так- да ради бога!
Все это усугубляло еще одно обстоятельство, мать его девушки во время родов, возможно от перенапряжения, а возможно эскулапы проглядели,  лишилась зрения почти полностью. Вот это обстоятельство и испугало его больше всего, когда он узнал о беременности своей девушки. Что не говори, а наследственность никто не отменял. Всю жизнь нянчиться со слепой женой… !Нет уж, простите! А если эти проблемы каким-то боком коснутся будущих детей! И он, чего уж бога гневить, тогда ее предал. Предал! Чего, перед самим собой лукавить! И это нелицеприятное обстоятельство с годами тяготило его все сильнее и сильнее.
А вот жене про это он никогда не рассказывал. По молодости не пришлось, а теперь и подавно, наверное, никому не интересно.
Вспомнилось недавно прочитанное изречение кого- то из древних.  Богам не дано только одного- власти переделывать прошлое. К чему бы это?
Но размеренный ход его мыслей прервал тихий стук в дверь и такой родной и знакомый, такой любимый голос, заставивший вздрогнуть
 - Можно войти?
Никогда бы не подумал,что так изменится. Да ещё и в лучшую сторону. Некоторая полнота лишь подчеркнула женственность её и без того шикарной фигуры. Глаза, цвета тёмного каштана. Даже лукавые искорки, мгновенно напомнившие о своём существовании, не исчезли, не укрылись в тени всепоглащающего времени. Понятно как  у людей инфарктные рубцы появляются! Она, откуда? Покосился на жену. Сидит себе, чаёк попивает. От сердца немного отлегло. Делает вид, что не при делах. Никого не знает! И не он это вовсе, а кто- то другой, не понятно куда, и зачем едет.
Жена сразу спать захотела. Ни прошло и часа, как засопела в своей постели. Любит, в отличие от него, ездить на верхней полке. Знала бы она! Но, что бог не делает, .то к лучшему…
Пришлось опустить вниз постельные принадлежности попутчицы. И ледяное
  - Благодарю Вас- выслушать тоже пришлось.
Хотя ложиться спать никто не собирался. Каких усилий стоило, наверное, ей это деланное спокойствие.
Как мастерски напускала она на себя безразличный и слегка суровый вид, рассеяно наблюдая за действиями по ту сторону окна. Вот только смотрели глаза её словно в пустоту, совершенно не реагируя на смену, освещённых вывалившейся откуда- то луной, ланшафтных декорацый и размеренный ритм жизни провинцыальных городков.
Так и просидели, до самого утра. Ни единым словом не обмолвившись.
Да и зачем нужны слова. За какие- то доли секунды всё сказали её глаза, когда она резко повернулась, заставив его невольно отпрянуть. Пристально, не отводя глаз, смотрела она на него. И не было в её взгляде ни злобы, ни осуждения,  впрочем, и той давней любви, в них тоже, не было. Ничего в них не было, кроме жалости, Так смотрит, наверное, мать на своего непутёвого ребёнка. И жалко ей его, и поделать в то же время, ничего не может. Почувствовав, что не может выдержать прямого взгляда, уткнулся в газету. Замечает,  однако, как улыбаются её глаза. Да уж! И газету- то он держит вверх ногами. Не сговариваясь, расхохотались. Как в той - далёкой жизни. Будто и не было мучительно долгих лет разлуки. Будто не с женой, а с ней едет он, в этот чёртов санаторий.
  - Ну как, устроила свою личную жизнь? – начал, было, он, с не скрываемым сарказмом - кого это ты там так быстро встретила?
Но все слова и даже мысли повисли в воздухе, после слов
 - Даже не пыталась, вас это устраивает? А вы смотрю, преуспели. Не мудрено, поволочиться за юбками всегда были не прочь!
И опять стена, и опять разлетелись на разные полюса земли,  и опять…
Как раз, кстати, пришёлся робкий голос жены:
  - А я смотрю, вы уже проснулись.
Бодрый и не принуждённый голос попутчицы
  - Спускайся к нам. Мы давно уже не спим.
И уж очень явственно подсказывало ему, что кто- то из  них лукавит. И скорее всего, лукавят обе. Ох, лукавят! Не купе поезда, а театр двух артистов. Спеться – то когда успели? Мистика, какая- то.
 За двое суток пути оброс щетиной как бомж. Даже самому неприятно. Забрал туалетные принадлежности, и ни сказав никому не слова, отправился в знакомый всем пассажирам, конец вагона.
Пока отсутствовал, умывался, брился, сбегал на станции за свежими газетами, в купе произошла разительная перемена. Обе женщины, и бывшая, и теперишная, весело щебетали, распивая кофе с шоколадными конфетами. Ни сколько не беспокоясь о своих фигурах. Впрочем, и на него они нисколько не обращали внимания. Будто и не было его ни в купе, ни в их жизнях.  Даже обидно стало. Однако, вспомнив некоторые пикантные подробности, ехидно ухмыльнулся. Ладно, перетерпим!
По тому, как проводница начала лихорадочно закрывать туалеты, стало понятно, что подъезжают к городу. Железнодорожные пути замножились, заразветвлялись. Вагон то кренился, то дёргался, словно стараясь соскочить со своей несговорчивой колеи. То успокаивался и некоторое время катил, будто престыжённый. Вид за окном начал меняться самым решительным образом. Вот уже, совсем недавно отстроенный спальный район. Как по мановению волшебной палочки возник на месте знаменитых трущоб. Нескончаемая вереница частных гаражей. Парочка путепроводов.
И наконец, сверкающий огромными окнами, современный вокзал. Как за последние годы здесь всё изменилось.
 Попутчица, сказав
  - Счастливого пути- скорее жене, чем ему, заторопилась к выходу. Жена вышла проводить. С чего бы это? Ну, вот и всё! Надо же так обломаться!
И такой далёкой и чужой прошла она мимо окна по мокрому от моросящего дождя безлюдному перрону. Ведь знает же, что смотрят вслед, ведь не мог же он всё забыть. Разве трудно повернуться и ещё раз посмотреть в ждущие чуда глаза.
И встань он теперь, передвинь, ставшие, будто свинцовыми ноги, догони, упади на колени…. Да только, что это теперь изменит. Ничего - ничегошеньки! Поздно! Всё глаза сказали, пока сидели напротив друг - друга. Никакие слова теперь не нужны.
И давно уже скрылась она в сглонувших её и не подавившихся дверях вокзала, а поезд всё не отправлялся и не отправлялся.
Словно пудовые гири тормозили стрелки часов, создавая ощущение того, что остановится оно и побежит обратно. И если бы это было так. Если бы, если бы, если бы это было действительно так…!
И словно сам, поверив в это, почувствовал, какая гора свалилась с плеч.
Жена поскучнела ровно настолько - насколько он повеселел. Некоторое время ехали молча. Тупо таращась, то каждый в свою газету, то в окно. Перекидывались ничему не обязывающими фразами. 
 - Что это вы прямо как сёстры родные прощались? -  съязвил он, уж совсем расхрабрившись - вроде бы и не разговаривали почти. Женская интуицыя или что там ещё есть. Колись, если не секрет!
  - А ты думал, что?- тихо начала, было, жена. Но, словно испугавшись своего голоса, замолчала. Чувствуя, как предательски задрожали её губы, отвёл глаза. Но, вся подобравшись, будто перешагнув невидимую преграду, резко продолжила.
  - Ты думал, что нет ничего на свете кроме твоей работы, твоей машины,  твоей личной задницы. Твоих баб, в конце концов! Ты даже не знаешь…
 И она снова замолчала. И снова, будто ни к кому не обращаясь, продолжила
  - Я сама нашла её в одноклассниках,  несколько лет назад Ты даже не знаешь, что у тебя есть внуки. На фотографии сын - вылитый ты. Даже «р» как ты не выговаривает, оказывается. Никакого теста на ДНК не нужно. Обещал приехать летом с детьми. Я и её приглашала, но она ссылается на занятость. Я бы тоже не поехала - с какой- то не свойственной решимостью закончила жена.
  - Поехать бы не смогла, впрочем, и уйти вот так - как она, тоже бы не смогла. Здесь характер нужен.
   - Да уж, характера вам обеим не занимать! - подумал.
   - А замуж она так и не вышла, сильно любила тебя, наверное - продолжила жена -  воспитывала твоего сына одна. А мне так всегда хотелось своего ребёнка иметь. Тебя всё дура слушала. Подожди, не время ещё, подожди! Вот и нет его времени, кончилось время, поздно уже! Чужим детям приходится радоваться. И с тобой я нянчусь, как с малым дитятком. Пропадёшь ведь без меня, с голоду умрёшь. Думаешь, нужен ты своим мымрам?
И презрительно смерив его с ног до головы, закончила
  - Нет, не нужен. Никому ты кроме меня не нужен. Горюшко ты моё!
  - Да уж, рокировка,  всем рокировкам- рокировка- неведомо кому и зачем проворчал он, выходя в тамбур покурить.
 А может и не говорил он ничего - просто подумал. Крыша поедет от всего, что навалило за какие- то несколько часов.
А жена- то, жена! Вот тебе и тихоня. Правду говорят, что в тихом омуте…