Золотая молодёжь

Золотая молодёжь

 

                «- Расстрелять, - сказал Алёша». (Братья
                Карамазовы).

 

 

   Июльский день был настолько запаленным, что наступившая ночь не могла остудить духоту, которая плотно закупорила все комнаты дома Кузнецовых, расположенном на самом краю посёлка.

   Десятилетняя Полина, не выдержав жгучего липкого пота, заливавшего тело, встала и, пробравшись на цыпочках мимо спящих отца и матери, вышла из комнаты и села на порожки. Солнце, выкатываясь из – за бугров, выбрасывало новое пекло на посёлок.

- Какое ты красивое, - сказала Полина и тяжело вздохнула. - Жаль, что у тебя рук нет, и ты не сможешь мне помочь.

   Рядом с порожками на столике лежали квадратные картонные карточки с написанными буквами. Полина потасовала карточки, нашла карточку с буквой «У» и долго, не отрываясь, смотрела на неё, а потом заплакала.

- Что ноешь, - услышала она голос вышедшего отца.

   Кустистый на голове, на лице маленькие, колючие глазки.

- Так что ноешь, - переспросил он.

- Да так, - ответила Полина. – Соринка в глаз попала.

- Да так, да так, - вколачивая в голос недовольство, бросил отец. – Не знаешь, что делать?

- Знаю.

- А что барствуешь? Что сидишь, что не в работе, - разнёсся отец. – Всё гульки, да гульки. Годика через четыре уже и на спину опрокидываться научишься. Смотри мне.

   Он прошил дочку игольчатым взглядом и зашёл в кухню, загремели стаканы, захрустели огурцы, а выйдя, крепко потянулся и заорал.

- Неблагополучная семья. Это мы неблагополучная семья? – Он сжал пальцы в кулаки и с силой отгрохотал по груди. - Забор у меня выше всех. Гараж, как домяра. Двенадцать свиней держу, - он выколачивал слова, словно вбивал гвозди, - кур, уток, гусей, огород гектарный, трёх работников имею. И ещё нарожаем и хозяйство такое поднимем, что хрен, кто переплюнет. Ты мать готова рожать?

- Готова, - выйдя на порожки, хрипло выплеснула жена слова, пропитанные удушливым перегаром.

- Вот и хорошо! А у кого самая большая и собака, - не переставая, набрасывал он. - У меня пастушья, кавказская овчарка. Да она за моё хозяйство любому глотку перегрызёт. Гыррр… и собирай кусочки и ошмётки. Жаль, что пахать он не может, но мы его научим. Правильно я говорю, дочка?

   Полина не ответила, а, встав, захватила полное ведро с помоями и направилась к свинарнику возле летней кухни.

- Полечка, - голос матери. – Мы сейчас с отцом поедем на базар торговать арбузами и дынями, а ты смотри за Ванюшкой, Кариной и хозяйством. Ну, и остальное.

- Слышишь, - бросил отец, - что мать говорит. Хозяйкой остаешься. Это сейчас самая нужная профессия. Даже самые полинялые тузы там, - он поднял указательный палец вверх, - говорят об этом. А ты настоящая хозяйка. Всё можешь, - рубанул он. – И свинью накормить, и двор в чистоте держать, и за собакой подбирать.

   Забравшись в погреб, он вытащил мешок с арбузами, мешок с дынями, подкатил тачку, погрузил. Скрипнули ворота.

   Солнце уже набрало силу и начало выпекать воздух, который драл горло, словно наждак.

   Полина с тяпкой, девятилетней Кариной и семилетним братом Ваней пропалывали картошку.

- А ещё огурцы, помидоры, кабачки, - пыхтел Ваня.

- Ох, Ваня, Ваня, - улыбнулась Полина, видя оставшиеся сорняки на его грядке после прополки, - за тобой нужно ещё пропалывать.

-Что я могу сделать, - хрипнул брат. – Я тяпку в одну сторону, а она тащит меня в другую. Тяжелая она. Я отцу говорил: сделай мне полегче, а он за стаканом: сейчас всё брошу и побегу.

- А коровы, телки, - подхватила Карина. – Другие ребята на речке купаются, а мы только и знаем тяпку, лопату, вёдра, прорвать траву. Вчера к соседям городская приехала. Слышала от неё, что у них и огорода нет. Акробатикой занимается.

- Зато она ни борща сварить не может. Ни свиней накормить. Не хозяйственная девка, - вставил Ваня.

- Она добрая. Сколько одежды нам принесла, - сказала Полина. – Обещала ещё бутерброды.

- А что такое бутерброды? - спросил Ваня.

- Не знаю, - ответила Полина. – Принесёт, увидим.

– Мать и отец вечером опять придут пьяными. – вздохнул Ваня.

- А ты, Вань, мамку и папку любишь, - вмешалась Карина. – Ушёл бы от них?

   Ваня пошмыгал носом.

- Если по – хозяйски рассуждать, то их бросать нельзя, - твёрдо сказал он. - Они за хозяйство держатся, хоть мы и ведём его. А без нас   хозяйство развалится, и они сопьются.

- Ну и пусть, - вспыхнула Карина.

- Молчите, - вмешалась Полина, кусая до крови потрескавшиеся губы. – Когда работаешь и говоришь, то больше устаешь.   Вань. Смотри картошку не сруби. Отец всегда проверяет. А что потом бывает – сам знаешь.

- Накатает.

- Мы же работники, - вздохнув, протянула Карина. - Ты вчера немножко погуляла. Только я не пойму, почему ты вчера плакала, когда вы играли в картонные карточки с буквами.

   Полина промолчала.

   Вчера под вечер пришли соседские девчонки Оля, Мария, принесли нарезанные картонные карточки с написанными на них буквами.

- Поль, - сказала Оля. – Мы тут придумали игру. На каждой карточке написана буква. Вытаскиваешь из колоды карточку и говоришь слово на написанную букву. Тяни.

   Полина долго вертела карточку в руках, смотрела на букву «У», а потом заплакала и тихо промолвила.

- Утопиться.

- Это плохое слово.

- Утопиться, - упрямо повторила Полина.

   Она вздрогнула, вспомнив вчерашнее, потому что это было не балованное слово, а идущее из души.

   «А если родители узнают, что я так думаю, - подумала Полина. – Бить не будут. Определят дня на два, три в свинарник. Днём станут выпускать, чтоб хозяйство глядеть, а на ночь спать с… А Ваню и Карину на кого оставлю?».

- Ваиь, иди отдохни, - бросила она.

- Выдумала: отдохни, - отрезал брат. - Какой же я мужик, если баб одних оставлю. Поль. А почему у отца синяки такие большие под глазами? Уже третий день не проходят.

-Да отец меня убьёт, если узнает, что я вам рассказала.

- Ты за кого нас считаешь, - нахмурился Иван.

- Позавчера, - начала Полина, - он послал меня на базар арбузами торговать и велел торговать до тех пор, пока все не продам. Уже и темнеть стало, а арбузы ещё есть. Стою. Темно. Страшно мне. Подъезжает легоковушка. Мужик выходит и ко мне. Ну всё, думаю: сейчас прибьёт, арбузы и деньги заберёт. Я в плач и говорю ему: дяденька не бейте меня, арбузы и деньги не забирайте. Отец меня запорет. Он в ответ: да ты что, дочка. Я остановился, чтобы узнать, почему ты с арбузами стоишь, уже одиннадцать часов ночи, покупателей нет. Я ему всё рассказала. Он всё арбузы купил, деньги отдал и говорит: садись домой отвезу. А я отвечаю: не могу, отец приедет, начнёт меня искать, нет, кинется домой, ещё хуже будет. Он и говорит: тогда подождём отца. А он, как раз и подъехал. Мужик и говорит: отойдём в сторонку, поговорить надо. Отошли, минут десять не было, а потом пришли. Отец за глаза держится, а мужик сел в машину и уехал. Отец мне и сказал: если кому расскажешь, то в свинарнике целый месяц сидеть будешь.

- Эх, - вздохнул Ваня, - вырасти мне бы побыстрей.

   Солнце накалило воздух чуть ли не до банного жара. Три фигурки всё дальше и дальше уходили от начала огорода, конец которого упирался в речку.

О чём они говорили ещё– не было слышно. Далеко ушли.