Стая

         
Река Мара,граница Бодайбинского и Мамско - Чуйского района Иркутской области.
Восточная Сибирь.
(Полярный волк,следуя за мигрирующими стадами оленей,часто появлялся в этих местах,по Лене, Большому Патому и по его притоку р. Маре)


 Двигаясь полукольцом, вниз по замёрзшей реке, стая полярных волков  направлялась в малоснежные участки Тайги, куда в это время мигрировали стада диких оленей. Шестидесятиградусные морозы не оставляли шансов останавливаться, а  совершенный, восьмидесяти килограммовый механизм для убийства требовал пищи, а энергия тратилась на холод  и движение. Кормом для стаи были попавшие в капканы соболя, белки и сама привада. Удача улыбнулась стае пару дней назад. Олень, выбежавший на лёд реки, стал добычей мгновенно. Копыта животного разъезжались на льду, не давая ему шансов на спасение. Десяти минут хватило стае оставить на месте пиршества только копыта животного.
          Стужа не предполагала проверять путики. Днём шестьдесят, но к вечеру стрелка градусника поползла до шестидесяти девяти градусов. В то же время на вершинах гольцов температура была едва за сорок. Это было особенностью этой реки, из -за низкой её географической отметки. Потому  решение остаться в зимовье было осознанным и верным. Топить приходилось всю ночь, наколотых дров едва хватило до утра. Дождавшись рассвета , надо было выйти из зимовья, наколоть дров и льда на замёрзшем до самого дна ручье. Дрова на таком морозе кололись удивительно легко. Горло першило от мороза, вызывая кашель. Это говорило о том, что прихватываются морозом верхушки лёгких, и это было очень опасно. Собрав наколотые дрова в охапку, охотник почувствовал непонятное волнение, от которого по спине побежали мурашки.  Плотно закрыв дверь зимовья, он слушал удары собственного сердца, не в состоянии объяснить причину беспокойства. Зарядив медвежью картечь в оба ствола, он замер, в ожидании и раздумье о происходящем.
         Вожак издалека услышал запах человеческого жилья и стук топора. На таком морозе звуки слышны за километры. Какое - то время вожак думал об опасности встречи с человеком. Но глаза голодной стаи не оставляли выбора. Да и двухлеток самец, поджимавший хвост, не сразу отводил взгляд, заявляя о своём праве на лидерство.  Наблюдая за человеком  возле зимовья, стая ждала сигнала вожака. Этот взгляд и почувствовал охотник. А он говорил о смертельной опасности. Вожаку не хватило нескольких секунд, чтобы преодолеть расстояние до человека. Потому он замер в ожидании, когда тот вновь покажется  из зимовья.
             Затаив дыхание охотник вслушивался в звуки за дверями. Он понимал, что для волнения есть причины. Но, и находится в неизвестности,  тоже было нельзя.  С ружьём на изготовку он приоткрыл дверь зимовья. Вожак стаи не стал дожидаться следующего случая и на опережение кинулся к раскрытой двери. Два выстрела прозвучали почти одновременно и зверь,  уже мертвый,  ткнулся окровавленной мордой в дверь.  Двухлеток – волк, наблюдавший за падением врага, осторожно подошел к нему, и через  секунду голодная стая довершила свое привычное дело. Потерявшая от голода страх, стая потеряла его навсегда перед человеком, ту грань, что всегда была непреодолимой генетически. Но не теперь,когда мороз и смерть означали одно и тоже.
            Звук рвущейся плоти и хруст костей продолжался недолго, минут пятнадцать, но пережить это зрелище за дверями зимовья было делом непростым.  Когда всё затихло, в приоткрытую дверь охотник увидел на реке удаляющуюся полукольцом стаю волков. Река просматривалась далеко, новый вожак вёл стаю, наводя страх и ужас на всё живое, чтобы выжить  любой ценой.
         На следующий день, с верховий реки пришел напарник. Он шел следом за стаей.  Рассказал, что волки  съели всё, что было в капканах и о том, что оленя добыли на реке. Я смотрел на него, понимая, что  родился он в рубашке. Следы вокруг зимовья говорили сами за себя. Но о подробностях почему - то не хотелось говорить.