Поэзии рядовой

В Воронежской области, в Острогожске на 95-ом году жизни недавно умер поэт Николай Иванович Новохатский.
Много чем занимался он в течение прожитых лет, но получилось так, что самым продолжительным стало занятие поэзией.
Стихи Николай Иванович начал писать после шестидесяти. К факту этому относился с иронией, комментируя его в своих выступлениях так: «Говорят, после 40 лет стихи пишут только сумасшедшие. Кто же тогда я?». Сомнений в том, что поэтическое ремесло будет освоено, не испытывал: ведь глиняные горшки в 15 лет лепить научился, а тут – подумаешь, стихи.
Гончаром Николаю Новохатскому поработать не довелось – его родной Острогожск оккупировали фашисты. Из времени оккупации запомнилось, как немцы сваливали умерших военнопленных в яму за кирпичным заводом. Запомнил и запаянный в прозрачную пленку не черствеющий хлеб, который раздавали оккупанты. Раздача хлеба оказалась первым этапом подготовки молодежи для отправки в Германию. От немцев парню удалось бежать. А через два года для него началась армейская служба, о которой он со временем напишет:
«В сорок пятом без всякой охотки
Я носил по колено обмотки»
Семь лет провел в армейском и флотском строю Николай – столько тогда длилась срочная служба. Потом почти двадцать лет проработал проходчиком на шахте в Воркуте. Пенсию приехал проводить в Острогожск. Здесь овдовел, и одиночество решил скрасить сочинением стихов. Острогожск всегда привечал поэтов любого масштаба и направления. Не затерялся здесь и Новохатский. Его стихотворение «Март» появилось в районной газете «Новая жизнь», он стал посещать занятия литературного объединения «Острогожские родники» при редакции, участвовать в работе областного авторского клуба «Созвучие» при центре народного творчества, выступал на поэтических фестивалях, в том числе на «Воронцовой Руси» (Каменский район Воронежской области). В 1990 году появилась возможность издать за счет авторов небольшой коллективный сборник стихов острогожских поэтов. Николай Иванович этой возможностью воспользовался. На обложку сборника было вынесено название его стихотворения «Земля родная», где есть такие строчки:
«Любовно солнце греет плечи,
Затылок и радикулит.
Земля и кормит нас, и лечит,
Настанет время – приютит».
Потом было участие во многих других сборниках и альманахах.
Обстановка комнаты, в которой он творил, не могла не настроить на лирический лад: годами не работающий старый телевизор, экраном смотрящий в окно, а внутренностями на хозяина, стол, заваленный тетрадками, газетами и книгами, среди которых много словарей.
Николай Иванович, говоря о своей обители, часто цитировал Блока:
«Так жили поэты. Читатель и друг!
Ты думаешь, может быть, — хуже
Твоих ежедневных бессильных потуг,
Твоей обывательской лужи?»
В доме Новохатского часто находили приют заезжие собратья по перу, которые делили незатейливую трапезу с хозяином и обсуждали с ним его и свои произведения. Одно из произведений Николая Ивановича нравилось всем без исключения поэтам, даже членам Союза писателей. Об этом произведении сам автор отозвался так:
«Стоит в тепле большая фляга,
Укрыта ватным пиджаком.
Играй, играй на радость, брага,
Броди и вечером, и днем…»
Поэтические застолья вылились в том числе в такое признание:
«Извечно поэты, как братья,
Роднит нас поэзия-мать.
Мы любим друг с другом встречаться
И любим гуртом выпивать».
Не было такой аудитории, которая бы равнодушно восприняла выступление Николая Новохатского со своими ироничными стихами. Представляется перед школьниками, студентами, учителями, коллегами-поэтами он всегда одинаково:
«Я – не орел среди поэтов
И не орел с Орловки той.
Бескрылый я, зато с приветом.
Привет вам от меня большой».
Для непосвящённых Орловка – это место расположения областного клинического психоневрологический диспансера.
Когда такую визитку получал зал, он настраивался на иронический лад и тепло воспринимал такое:
«Обладал бы я собачьим нюхом,
Я бы предлагал в начальство тех,
Тех, кто пахнет правды добрым духом,
Тех, чья совесть чистая как снег».
Книжка, в которую Николай Иванович постарался собрать все написанное, он назвал «Сатира, юмор и … любовь». Правда, лирический герой, объясняющийся женщинам в любви, у Новохатского тоже ироничен.
С детьми «дед Коля» разговаривал на их языке. Он то рассказывал им, как девочка и мальчик играют в машину и бензин, как «доила собаку трехлетняя Таня», то сам подключался к их игре в «пост ГАИ».
Николай Иванович – был заядлым садоводом-огородником, с иронией воспринимавшим мелкую людскую подлость, как впрочем, и другие неприятные сюрпризы жизни:
«Сажаю для себя и для воров.
Воруют даже меньше, чем планирую.
Они больны, а я, дай бог, здоров
И кражи сам я на себя актирую».
Но есть у Новохатского стихи, которые из общего иронического контекста выбиваются. Это воспоминания о тех, кого потерял: о жене, о друзьях. Трогают стихотворения «Войны Отечественной вдовы», «Обелиск».
А из размышлений Николая Ивановича о назначении поэта и поэзии можно составить своеобразный свод законов Новохатского, которые хотелось бы рекомендовать к соблюдению всем, кто считает себя поэтом, в том числе и признанным:
«Поэту желательно быть добродушным»
«Поэт должен быть совершенно понятным»
«Любовь, словно воздух, поэту нужна»
«А признанья не просто добиться, ведь поэзия – каторжный труд».
«Поэт начинается с рифмы. Пиши и рифмуй все подряд, но только чтоб было все в ритме, звучало не скучно и в лад»
Свое творчество Николай Иванович оценивал скромно:
«Я в поэзии просто рабочий,
Самый верный ее рядовой…
Я – кочка, только кочка
Среди больших бугров.
В рядах поэтов точкой
Стою в конце концов».
В 75 он писал:
«Не думал я и не мечтал,
Что доживу до этой даты».
И прожил ещё 20 лет.
В этом ему помогли: добродушие и увлеченность, здоровый труд и здоровый отдых.