Дорожное происшествие Глава первая

I
Хочу рассказать вам один случай, какой случился с одним человеком. Случаи, конечно,  со всеми случаются, а не только с одним, это не поспоришь, и даже бывают, происходят происшествия и делаются какие-нибудь дела. Но про всех написать мне, пожалуй, что и некогда, потому что я не профессиональный автор, а только так, на досуге; в обычное же время приходится каждый день ходить на работу, а на работе писать про всех не получается.  В общем, про одного пишу, да и то, как вы понимаете, не на работе.
Герой этого, с вашего позволения, рассказа, Николай Петрович Глыбин, не абы кто, а миллионер, и даже не в некотором роде, а во всех смыслах миллионер. Есть у него в жизни все, то есть. Дорогих машин много, дом большой и не один, квартиры в куче красивых мест, ну там, в Италии, в Англии, в Испании, и еще хрен знает где. Даже, говорят, в США есть у него домишко, где-то то ли на Малибу, то ли еще где. Есть свое поместье, с лошадками, с  озерцом, где можно порыбачить, с леском, где кабанчики и косули, каких он любит пострелять. Что? Спрашиваете, есть ли катерок? Конечно, есть. Про самолет не спрашивайте! Есть и такой. Не боинг три семерки, конечно и не джет, все же не миллиардер он, но двухместный белый красавец забугорного производства.
Может быть, после всех этих перечислений у кого-то из читающих пробудилась зависть. Ну, что сказать? И у меня пробуждается. Это все потому, что так мы привыкли мечтать. Нравится нам что-то хорошее, вот мы его и хотим. А поскольку хорошее есть всякое и немало, то желается нами много хорошего. Потому что хорошее, помноженное на два, кажется нам вдвое, так сказать, хорошей. А у Николая Петровича же это хорошее да в тыще экземплярах. Вот и хочется нам думать, что ему, дескать, в тыщу раз значит лучше. Математику все учили. Так это или не так, пусть философы разбираются, моя задача рассказ рассказать. Итак уже отвлекся.
 Есть у Николая Петровича и семья. Жена уже вторая, молодая, рестайлинг первой, дочь от первого брака есть, сынишка от второй жены. Если спросите, откуда я знаю миллионера, не по журналам же, что решил про него рассказ написать. Может и не по журналам. Но может быть, что я его и вовсе не знаю, а мне про это все кто-то другой, к нему близкий, в задушевной беседе поведал. Но кто поведал и поведал ли — не спрашивайте. Потому как Николай Петрович этот – человек влиятельный, и от участников мне, конечно же, хотелось бы стрелки отвести. Вроде как мы так, слышали звон, да и только. И вообще, даже самого не знаем, имя — и то, возможно, придуманное.
Нет, вы не подумайте, в рассказе про Глыбина ничего плохого не будет, наоборот, предполагается задействовать даже лестные эпитеты, вроде как человек хороший, душа широкая и сердце доброе. Надеюсь, хотя бы за эти слова мне зачтется.
Итак, сама, значит, история.
Представьте себе зимний вечер в городе, в людном месте, где прямо нагромождение домов, офисных зданий, и летят машины, в каких сидят, наверное, люди, спешащие после рабочего дня домой.
Мы видим Николая Петровича Глыбина на пороге его офиса, из автоматических дверей которого он буквально прямо сейчас шагнул важной поступью на порог и встал в позе Цезаря. Хмурость тут же слетела с его лица, когда он глянул на белые от свежевыпавшего снега кварталы. Он вмиг вытряхнул из головы все, о чем они только сейчас общались с его подшефными, тем более, что ничего нового в том общении не было — по сотому разу обсуждали одно и тоже. Да, Николай Петрович любил вот так засидеться в офисе, когда ничто не отвлекает от главной линии разговора, заданной им самим, зная, что сотрудники жутко хотят домой, потому что уже два часа, как кончился рабочий день. На то есть всем известное правило, что раньше начальника – ни-ни. Работы нет делать? Сиди и поддакивай. На этих послерабочих посиделках все было душевно. Он сам у себя курил и жаждущим тоже курить дозволял. Не прекращал на все время струиться сигаретный дым, как будто переданный эстафетой: только сам Глыбин сделает последнюю затяжку, другой уж закуривает, докурит тот — третий подожжет сигарету, или четвертый, иногда и двое сразу бывало. А если курильщиков всего два, то и тогда цикл все одно не рвется, будто это какой олимпийский огонь, какой гаснуть не должен.  Часто с ними и некурящий попадал. Ну, что сделаешь? Сам виноват. Тебя никто не просил не курить, между прочим.
Познакомлю читателя немного с Николаем Петровичем. Кому-то, может, даже и любопытно, что это за человек такой, Николай Петрович, а кому не особо любопытно, так все равно пригодится. Ну а если кто, например, не любит описания читать – переворачивайте страницу.
В общем, вот. Николай Петрович этот, как стало немного понятно из начала повествования — миллионер. Он владеет и руководит предприятием. Предприятие его довольно большое, и он, молодец какой, с некоторого времени, то есть, как уже говорилось, миллионер. И даже с довольно давнего времени. Глыбин зрелого, но еще ого-го возраста, около пятидесяти лет ему и на вид столько же. Ростом вышел, в кости тоже крепок и сам весь подтянутый. Природа, конечно, для него не поскупилась. Лицом вышел приятный, не рябой какой-нибудь, голос достался зычный, и в пятьдесят ни волоса седого, ни плешинки. Морщины неявные, впрочем, однако, проглядывают на лбу борозды, когда он в недоумении вскидывает брови. Недоумевает он редко, и возраст выдает не этот нотоносец из морщин во лбу, а скорее что размер головы, да и все.
Как было сказано, важной поступью вышел. Это так, да. Ходил он важно, но не с напускной важностью, как многие ходят, а с важностью какой-то естественной, сословной важностью. Ходил он не быстро, даже, скорее, плавно, как будто не ноги перемещали остальное туловище, а незримые нити были привязаны сверху и двигали его крепкий стан, почти не касая  его земли, в каком-нибудь миллиметре от нее, и то как будто, чтобы никто не заметил, что это он летит, а не ходит. И грудь почти не двигается при движении,  и голова всегда в одном положении. У иных людей, часто можно заметить, голова так и болтается, как неотрегулированная по осям. То вправо ее кидь, то влево кидь, то вверх, то вниз, соответственно, кидь. Так и ходит такой владелец головы, считая ворон, или разевая рот на прохожих, а голова ему принадлежащая, всё запрокинута туда-сюда. И все ему надо, и вывеску надо, и прохожего надо, и машину надо изучить бегло и состояние тротуара. А со стороны глянешь — одна суета. Видно ж, что не велика птица. Выдает суета человеков неуверенных, боязливых. В любом возрасте все так же, везде нос сует — авось, что важное выявится. Кто на какой машине ездит, кто где работает, кто что имеет. Это важно ведь, в курсе быть. Как не быть? Вдруг кто расскажет, что какой-нибудь Петька получил чин, а он и Петьку не знает. Это ж вообще ни в какие ворота. Срамно.
Николай Петрович не такой. Лишний раз в сторону не глянет, не говоря уж, чтобы запрокидывать голову какой-то рекламный щит разглядеть и тем более, там, ворон, например, сосчитать. Не по рангу. Ворон, если понадобится, подчиненные сосчитают. И дорогу когда переходит, разве что глазами плавно обозначит лево-право, чуть-чуть помогая движением головы, сделает небольшую паузу перед движением и поплывет-полетит дальше в миллиметре над асфальтом.
Как он разбогател, давно ли, что у него за дело, пусть будет пока непонятно. Надо будет, разберемся потом.
А пока он стоял на пороге своего офиса, втягивал ноздрями морозец, отчего крылья носа чуть отыгрывали румянец на фоне более бледного лица, и думал что-то свое. Что он думал, в эту секунду, нам тоже неясно, потому что, наверное, это отношение к данной истории совсем не имело, и он после сим ни с кем не делился. У крыльца его уже ожидал РэйнджРовер самой дорогой комплектации, в тепло которого через несколько секунд нырнул наш Николай Петрович. Он что-то бросил своему водителю Диме, и они подкатили к открывающемуся уже шлагбауму, чтоб после везти Николая Петровича домой.
Наш герой за ту дюжину секунд, что они подъезжали к выезду, уже успел нырнуть в телефон (что его никак не характеризует, любой бы успел, этого времени более чем достаточно), где его ждали непросмотренные приколы, какими его друзья и приятели делились с ним в день по сто штук. Не успел он и первый ролик открыть, как Дима обратился к нему, указывая рукой на датчик. Тот высвечивал какую-то неисправность в двигателе, и Дима вопрошающе посмотрел на босса. «Что делать?» - Выражалось во взгляде. Т.е., Дима, конечно, не хуже своего начальника знал, что сейчас он позвонит в сервисный центр, где Николай Петрович вип-клиент, машину его примут в любое время, но вот что делать с самим Николаем Петровичем. Ему ж домой надо. Это он не хуже начальника знать не мог, ведь Николаю Петровичу начальником был только сам Николай Петрович, и соответственно он и должен был решить, что делать с ним, то есть с Николаем Петровичем.
Тот же на указание Димы на чек на дисплее вдохнул глубокий вдох, казалось, втянув целый кубометр воздуха, а потом выдохнув этот кубометр, полез в карман за сигаретой. Смакуя каждое сколько-нибудь самостоятельное движение, распахивание отворота пальто, просовывание руки туда, к сердцу, в карман, нащупывание пальцами заветной коробочки и вытягивание ее, он все не говорил ни слова. Потом открыл пачку, выцепил из нее один цилиндрик сигареты, покатал его в пальцах, потом сунул в рот, клацнул зажигалкой. Все опять молча. Дима почтительно отвернул от него взгляд, смотрел на предупреждение на датчике и переживал. В полумраке алел кончик сигареты. В следующую секунду Николай Петрович потянул обратно недавно выдохнутый им кубометр воздуха, который, проходя через фитилек, наполнялся дымами и  смолами. Пока из его ноздрей и рта выпархивали барашковые облачка табачного дыма — тоже молчал. Потом, наконец, заговорил.
«Позвонить жене, чтоб забрала меня, - вслух рассуждал Николай Петрович, - долго. Пока соберется — минут пятнадцать, и это если только шубу накинуть, да и ехать будет полчаса. По хорошему, час уйдет»
Дима подумал, глядя все на тот же датчик, что если б сразу позвонил его босс жене, а потом закурил, глядишь, та уже была бы на полдороги сюда. Но осек себя за крамолу, и, несколько испуганный такой своей смелостью, даже почувствовал, как прилипает к намокшей от волнения спине майка.
«Такси можно вызвать», - продолжил Николай Петрович после еще пары долгих затяжек, больше похожих на медитацию. Такси был бы самый практичный вариант, но наш герой таксистов остерегался. Их он понимал, как людей случайных, и в свой элитный поселок, через шлагбаум, на парковку перед своим особняком, он приводить не хотел. Это, конечно, не то, что ключи им дать, но все равно, как-то не совсем аккуратно. Иное дело, когда тебя в квартиру везет незнакомый человек, высадил у подъезда, кто ты, что ты, куда дальше, непонятно, а тут ведь все перед глазами — ворота, статуи, домище. Что с этим таксист дальше будет делать? Николай Петрович не знал, но всерьез думал, что они знают иногда, что с этим делать. А если и они тоже не знают, то кому вред от того, что он лишний раз перестрахуется и случайных людей к своим воротам звать не будет.
В общем, после слов «Такси можно вызвать» опять наступила пауза, хотя Дима доверчиво расценил слова эти, как указание к действию и ждал, когда же Николай Петрович докурит и выйдет. Он даже был уверен, что пауза тянется исключительно перекурного свойства, а не то, что шеф в голове обдумывает иные решения. Ведь не бывает у других людей иных решений! К неудовольствию Димы, у его пассажира-начальника иные решения бывают, и подчас только такие и есть. Тот сделал еще один всасывающий звук и как пылесос потащил в себя воздух через сигарету. Слегка искоса посмотрел на Диму, а в прищуре крылась какая-то хитринка, даже немного лукавость какая-то.
- Вот что мы сделаем, - сказал Николай Петрович, развернувшись к Диме вполоборота, - давай мне ключи от своей машины, я на ней доберусь домой, а ты поедешь в сервис. Если сделают, завтра на ней приезжай, а нет — возьмем утром в гараже другую. А твою машину заберешь после.
Майка Димы липла к спине уже не на шутку, все одно, что малярный скотч, и он, не смея впрямую взглянуть на босса, будто украдкой, бросал взгляд на его глаза. Точь-в-точь, как иногда делают мужчины, когда позади переодевается девушка — вроде бы отвернулся, да сбоку зеркало есть, и вот он, боясь быть застуканным за подсматриванием через зеркало, поводит головой по комнате, будто скучая, все ему там надо, какие гардины, какие обои, люстра вот тоже любопытная. Взор скользит туда и сюда, и как бы мимоходом - к трюмо, но тактика этакого осторожничания в итоге всегда приводит к тому, что все самое интересное проглядит. Раз дошла очередь скользнуть взглядом по зеркалам — еще была одетая, второй раз дошла — уже одетая опять. Обидно! Вот и Дима водил головой окрест, то на датчик будто ему надо глянуть, то на спидометр, то слева на проезжающий автомобиль, то справа, и в эту секунду успеть бы увидеть, не шутит ли босс. Не понятно.
-Чего головой крутишь, - рыкнул Николай Петрович, - ключи мне давай!
- Так это, - забубнил Дима, - Николай Петрович... - В уме Димы заклубилось что-то, какая-то неявная мысль, что, мол, не по статусу ему, такой важной фигуре, разъезжать в машине эконом-класса еще того, старого кузова, почти десять лет назад выпускавшегося, но не хватило духу и времени оформлять мысль, потому что испытующий взгляд лежал на нем неподъемной тяжестью, - у меня механика...
- И что? Механика. Я помнится, в студенчестве механику ловко водил. - У нашего героя даже на миг вспыхнули глаза, так ему показалось нескучным происходящее. Как какое-то неожиданное приключение, незапланированная приятность, хотя в чем приятность он сам с точностью сказать не мог.
Дима не знал, что еще добавить. Он думал всякое, думал, что, конечно, не гоже шефа сажать в его автомобиль и пускать, как Гвидона, в засмоленной бочке в опасное путешествие (само имя Гвидона Дима, конечно, не вспомнил, но помнил момент в сказке и еще, что имя с чем-то этаким созвучное, и даже хмыкнул, вспомнив, с чем). Тем более, что и резина уже порядком поезженная, а сегодня снежок свежий нападал к вечеру и дороги наверняка не почистили. Уж до поселка шефа точно будут заснеженные участки. Еще он думал, что если босс ему машину разобьет, то это конечно, большая удача, если, конечно, сам цел будет, потому что тогда, к гадалке не ходи, купит босс ему новую машину. Наконец-то! Но если, не приведи Бог, сильно расшибется, и будут ему искусственно легкие вентилировать, покуда сам тот в коме, то пиши пропало. Ни новой тогда машины, ни старой. Ни работы...
Однако Дима такую версию мало рассматривал. Понимал, что с такими сугробами наиболее вероятный исход —улетит начальник малость в кювет, и в самом худшем случае расшибет себе лоб и ему машину. Лишь бы только не замерз потом насмерть. Он даже позволил себе несколько секунд пофантазировать, какую же новую машину ему купит босс.
Рисуя в голове разные фантазии, Дима вышел, открыл боссу дверь, проводил до своей машины, по дороге тщательно инструктируя, где, чего, как.
- Печка в первом положении вообще не греет, - слышался Димин монолог, во втором слабо, ставьте сразу третий, а лучше четвертый режим. Холодно сегодня. Подождите, не садитесь, пусть сиденье прогреется.
Еще несколько минут ушли на малый инструктаж по пользованию механической коробкой («Помнят руки еще!» - Про себя ликовал Николай Петрович), да на разные предостережения, среди которых был, конечно, и ремень безопасности, потому что «резина хоть и зимняя, да все ж лысенькая, пятую зиму уже на ней...»
- Ну, Николай Петрович, звоните, если вдруг какая нештатка. Я мигом примчусь, - на дорожку сказал Дима, потом махнул головой, будто отряхивая навязчивые мысли, как снег с шапки, и побежал к РэйнджРоверу...

Следующая глава
http://proza.ru/2022/03/22/49