Путь

Он жил как все. Работал, по выходным отдыхал с друзьями в спорт-баре за кружечкой пенного. Иногда встречался с женщинами. Иногда даже затевал с ними совместное житие. Но женщины у него подолгу не задерживались. Семьянин из него был никакой. Нет. Мужские обязанности, во всех смыслах этого слова, он выполнял добросовестно. Но без энтузиазма что ли. Замуж никого не звал, общих планов не строил. Жизнь свою, устоявшуюся, из-за каждой очередной сожительницы не менял. Так и жил с ней или без неё, работая, пивко попивая и болея за какую-то малоизвестную футбольную команду...

Одна только барышня задержалась около него дольше обычного, хотя сейчас он уже и имени её не вспомнил бы точно, если его кто-то решил бы спросить о ней. Уж очень упорная была. Немолодая уже. Бог детишек не дал. Мужа похоронила лет десять назад до их знакомства. Одним словом, была она на все готовая, только бы не остаться одной и на следующие десять долгих ледяных лет...

Прожив с ним три года, она поняла, что её одиночество и сожительство с ним ничем друг от дружки не отличаются... В один ничем не примечательный день он возвратился с работы в пустую квартиру. Но, если быть честным с самим собой, даже не сразу заметил это...

Вот так и шёл он по жизни, хотя, вернее было бы сказать, стоял и топтался на одном месте...

Но однажды все вдруг перевернулось раз и абсолютно безвозвратно.

Это был субботний осенний вечер, когда ещё осень не вступила полноценно в свои временные права, но темнело уже раньше и вечера стали ощутимо прохладнее.

Он, покачиваясь, после очередного проигранного его любимой командой матча, возвращался домой.

Шёл обычной своей дорогой, скорее по памяти, чем чётко осознавая откуда и куда передвигается...

Дорога к дому шла через сквер, в котором от раскидистых непроглядных крон вековых деревьев, обитателей этого зелёного оазиса посреди каменных городских джунглей, уже вовсю властвовала густая, лишенная красок дня, промозглая осенняя ночь.

Темноты он не боялся, а так как ходил здесь ежедневно, то и встретить каких-нибудь хулиганов - тоже. Шёл он не спеша, ведь дома его никто не ждал, а после прокуренного оглушительно громкого из-за рьяных болельщиков спорт-бара хотелось насытить лёгкие хоть маломальским кислородом.

Причина затянувшейся прогулки не помешала ему остановиться, достать из кармана пачку сигарет, выбить из неё привычным ударом ладони по нижней части пачки одну сигарету, поднести её к губам и чиркнуть зажигалкой.

После глубокой и шумной затяжки он поднял голову к беззвездному небу и вдруг вздрогнул от неожиданного прикосновения. Кто-то снизу дёрнул его за рукав куртки.

Не испугался он только из-за содержимого в нем спиртного, несколько притупившего его инстинкт самосохранения.

- Дядь, ты счастлив?

Мальчик лет семи, насколько это можно было определить практически в полной темноте, в чёрной куртке и шапке, но с абсолютно светлым и даже каким-то светящимся взглядом, что было заметно не смотря на густую черноту вокруг, произнёс эту фразу, развернулся на пятках и бросился наутек.

- Стой! - крикнул он растерянно вслед мальчишке, надеясь разобраться, что к чему, но тщетно... Казалось, что мальчик просто растаял в ночном воздухе и всё...

Он долго смотрел в ту сторону, куда побежал таинственный юнец, но, кроме кромешной темноты, так ничего разглядеть и не смог.

А потом, сам не зная почему, он развернулся и изо всех сил бросился бежать без оглядки в противоположную сторону от дома...

Остановился и пришёл в себя он только на проезжей части дороги от надрывного гудка проезжающего мимо автомобиля, под колеса которого он чуть не угодил. Как он сюда попал он не помнил. Последним воспоминанием было прикосновение к нему того мальчика. Рукав куртки, до которого дотронулся незнакомец, жгло так осязаемо сильно, что только пронизывающий ветер перекрёстка останавливал его в порыве сорвать с себя горящую казалось одежду.

Незнакомые проходящие мимо люди, приняв его за пьяного, хотя хмель после спорт-бара давно уже выветрился, увели его с дороги и заботливо усадили на оказавшуюся неподалёку остановку. Здесь он рассвет и встретил. Нет. Никаких мыслей в голове не было. Была абсолютная опустошенность, сильно смахивающая на перезагрузку...

Утро началось как обычно. Прозвенел будильник. Чашка горячего чёрного горького кофе без сахара. Контрастный душ. Одежда, никогда не видевшая утюга. Вонючий лифт, не смотря на добросовестно работающий домофон. Полупустой автобус. Он терпеть не мог переполненный общественный транспорт, из-за этого на работу выезжал за час до начала часа пик.

После того странного случая в вечернем сквере прошло уже полгода. И с каждым прожитым днем он все отчётливее начинал понимать, что это не его жизнь, что действия, которые он раньше считал обыденными и привычным, даются ему все с большим и большим трудом из-за того, что его нынешняя, а точнее настоящая, натура противится им изо всех его духовных сил.

Это был четверг. Он открыл глаза за долго до будильника. Встал, выпил свой противный растворимый "денатурат", зачем-то взял походный рюкзак, положил в него все, что нашёл в холодильнике, тёплый свитер и шерстяные носки, хотя за окном был апрель месяц, а весна в этом году была на загляденье ранняя. Сунул в задний карман джинсов все деньги, что были в доме. Накинул все ту же куртку, которая странным образом так и не сгорела после прикосновения мальчишки в сквере и вышел из квартиры, громче обычного хлопнув входной дверью... На тумбочке в прихожей так и остались лежать ключи от квартиры и его сотовый телефон...

Выйдя из подъезда, он прямиком дошёл до проезжей части дороги, остановился на обочине и поднял руку, пытаясь "поймать" попутку. Такси появилось незамедлительно. Иногда кажется, что таксисты промышляют тотальной слежкой за каждым потенциальным клиентом.

- В Томск, - произнёс он, наклонившись к заботливо приоткрытому переднему окну жёлтой иномарки.

- Мужик, ты не ох..., - грубо ответил таксист и разочарованно дал газу. После чего авто скрылось в неизвестном направлении.

Он упрямо сжал кулаки, развернулся и пошёл пешком... Но не в Томск, конечно, а до ближайшего книжного магазина, где вознамерился купить подробную карту автодорог России.

В такую рань магазины ещё, конечно, не работали. Он "поцеловался" с закрытой дверь ближайшего книжного, нашёл лавочку неподалёку и уселся с намерением дождаться его открытия.

В голове пульсировала только одна единственная мысль: "Всё правильно, всё правильно, все правильно..."

Карта лежала у него в кармане. Рюкзак был небрежно брошен на заднее сиденье. А он смотрел в окно, на пролетающие мимо пейзажи, в такси, которое везло его до ближайшего значившегося в маршруте до Томска населённого пункта.

Он был в пути уже дней десять. Сменил много попутных машин. Одни водители с радостью брали попутчика, чтобы не было скучно в долгом путешествии между отдаленными населенными пунктами. Другие - как будто делали ему одолжение. С недовольным видом одним кивком головы предлагали сесть на переднее сиденье. Вторые ему нравились гораздо больше. С ними не надо было всю дорогу поддерживать бессмысленные пустые разговоры, смеяться над несмешными пошлыми анекдотами, чтобы не обидеть, а то и разозлить хозяина транспортного средства.

Благодаря сбережениям, которые в скомканном виде лежали в оттопыренном заднем кармане джинсов, ночи он проводил в придорожных ночлежках. Некоторые из них вполне можно было назвать гостиницами или даже отелями. Хотя ему, признаться, было все равно. Удобства его интересовали мала. Просто не хотелось мёрзнуть на улице. Да и ночные патрули полиции уже несколько раз принимали его за бомжа. В тех случаях ему, кстати, тоже помогали скомканные бумажки из кармана.

Все шло так, как должно идти... До сегодняшнего дня... Он сидел в канаве на обочине дороги, скрываемый от проносящихся мимо машин бурьяном диких трав в человеческий рост. У него больше не было ничего, ни рюкзака с вещами и едой, ни куртки, ни комка бумажных купюр в заднем кармане грязных и порванных в нескольких местах джинсов. Не было даже обуви.

Как это произошло. Он не помнил. Помнил только как сел в попутную фуру, к какому-то улыбчивому водители, и как тот протянул ему термос с чаем, предложив согреться. А дальше провал...

Он встал и, спотыкаясь босыми ногами на каждом шагу об острые камни и жёсткие стебли трав, поплелся прочь от дороги. Миновав луговую полосу, он окунулся в густую промозглость хвойного леса, где местами ещё лежал рыхлый ноздреватый грязный снег. Ног он уже не чувствовал, руки кололи иголками и почему-то очень хотелось спать. Он понимал, что сон сейчас равносилен смерти, и продолжал идти вперёд, царапая руки в кровь торчащими со всех сторон голыми отмирающими ветками сосен. Боль немного помогала отвлечься от неудержимого желания уснуть. Но сон все же победил ослабевший от долгой дороги и отравленный "добрым" попутчиком организм. Он рухнул всем телом на землю. Последнее, что он видел, был тонкий стебелек подснежника с ещё закрытым бутоном цветка с еле-еле проклюнувшимися голубыми лепестками...

Он прикрыл рукой глаза от яркого солнца, слепящего даже через прикрытые веки. Сознание, с нестерпимой головной болью медленно возвращалось к нему. Когда после долгого мрака забвения глаза понемногу привыкли к дневному свету, он попытался осмотреться.

Он лежал на кровати с металлическим спинками, похожими на тюремную решётку, но с замысловатыми набалдашниками, и панцирной сеткой, которую он распознал, слегка пошевелив телом, чтобы рассмотреть помещение, в котором оказался, по характерному металлическому скрипу.

Это была просторная комната с небольшим окошком с задернутыми белоснежными занавесочками с незатейливой вышивкой красными нитками по краям. Стены были бревенчатыми. Всю картину ожидаемо завершали деревянный стол с лавками по сторонам и беленая печка с лежанкой, прикрытой занавесочкой в мелких красных, синих и белых цветочках.

А что было неожиданно и выбивалось из этой фольклорной бытовой обстановки, так это незакрытый ноутбук с эмблемой Apple в виде всем известного в современном мире надкусанного яблока на столе из нетесаных досок.

Он прислушался к своему организму и, не услышав ничего настораживающего, сел, спустив ноги с кровати. Головная боль отпускала. И он сделал вывод, что может продолжить свой путь. Оставалось только найти свою одежду, которой нигде не наблюдалось. А на нем из одежды были только сатиновое чёрные семейные трусы, и те ему не принадлежали.

Низкая дверь в половину человеческого роста в дальнем углу комнаты с жутким скрипом отворилась. От неожиданности он даже вздрогнул. В проёме показалась согнутая пополам фигура, которая разогнулась, миновав это низкое препятствие.

- Вы пришли в себя! Я неимоверно рад! Признаться, я уже начал терять надежду на Ваше выздоровление!

Перед ним стоял старик в овчинном жилете мехом вовнутрь, из-под которого торчали рукава белоснежной рубахи, валенках и ватных штанах, прошитых на манер телогрейки. У старика была аккуратная седая борода и очки, которые никак не связывались с его образом, потому что были в дорогой современной тонкой оправе и имели вполне себе, как это принято говорить, статусный вид. А ещё у старика был молодой голос и ни одной морщины на бородатом лице.

- Где моя одежда? Я должен идти, - слабым голос промямлил он, озираясь по сторонам и пытаясь встать.

- Не вставайте! Вы ещё очень слабы! Я обязательно дам Вам одежду и выведу на дорогу, но через пару дней, если Вы не возражаете, - запротестовал старик и усадил его обратно.

Возражать сил у него не было и он покорился воле старика с молодым лицом и изысканной манерой разговора.

Вечером, сидя за столом в хозяйских кальсонах и футболке с надписью во всю спину ADIDAS и потея так, что вся эта надпись уже насквозь промокла, он пил душистый травяной чай с малиновым вареньем и слушал рассказ гостеприимного старика.

К слову сказать, стариком тот не был вовсе, а был даже моложе его самого. Старику было всего двадцать восемь лет! Конечно только настоящее потрясение... Нет! Трагедия!.. Могла привести этого молодого человека к такому облику и существованию, о чем последний поведал в рассказе лишенном всяких эмоций.

Звали его Андрей. Вырос он в состоятельной интеллигентной профессорской семье. Изо всех своих юношеских сил мечтал стать врачом. Без проблем поступил в академию медицины. А потом с ним, как и с любым молодым человеком, будь то учащийся интернатуры или простой ПТУшник, случилась любовь. Первая, всепоглощающая, лишающая способности думать о чем-либо другом любовь. Ему, в отличии от многих его сверстников, повезло. Его избранница, так же безвозвратно, ответила ему взаимностью. Он был счастлив. Уже был назначен день свадьбы. А потом случилась беда.

Она поехала в соседний городок к родителям за рулём собственного автомобиля...

Никто не был виноват... Глупое железо не может чувствовать... Хотя, никаких неисправностей в нем потом обнаружено не было... Если вообще можно найти неисправности под искореженным, скомканным, как листок бумаги, капотом. Может быть, если бы он узнал от родных, несомненно попытавшихся бы преподнести эту трагичную новость, как можно мягче, если здесь вообще уместно это слово... Но.... Он нашёл её сам... Выковырял из превратившей её тело в месиво из кожи и костей груды бесчувственного механизма и с еле-еле теплившейся надеждой отнёс в карету скорой помощи...

Люди смотрели на него с ужасом в глазах. Где-то в отдаленном уголке мозга он обнаружил мысль, что, сочувствуя, смотреть должны как-то иначе. Но ему было не до этого. Лишь через долгих пять часов, пока врачи боролись за жизнь его возлюбленной, он, вернувшись с чувством невосполнимой утраты домой, увидел в зеркале абсолютно седого старика. Он не хотел и не мог её хоронить, допустить, чтобы его любимую закопали в прямоугольной яме. После недолгого рассматривания своего феномена лишения пигментации волос в двадцать три года, он схватил куртку и выбежал из квартиры. И вот он здесь. На половине, как ему показалось, свернул свой рассказ Андрей.

- А как же цивилизация? - спросил он, кивнув в сторону ноутбука.

- А... Это... Ботаника.... Провожу исследования, - бессвязно пробормотал Андрей, явно ещё находясь под гнетом воспоминаний. Больше он ничего не рассказывал и вообще был достаточно молчалив в оставшиеся три дня их совместного существования.

Андрей дал ему тёплую одежду, снабдил удобным рюкзаком, набитым провизией, и проводил до дороги. Перед тем, как расстаться сунул ему неприличную сумму денег, сказав, что родители помогают, а тратить ему их здесь некуда. Он не протестовал...

И вот он вновь один на обочине дороги с поднятой параллельно земле рукой.

Дальнейшее уже в который раз за последний год его жизни не имело объяснений. Он опустил руку, перешёл на ту сторону дороги и вновь, как после ограбления, пошёл от неё прочь. С каждым шагом все дальше и дальше отдаляясь от цивилизации даже в виде хижины несчастного Андрея.

Он был полон сил, ему было тепло и легко идти. А ещё он почувствовал то, чего раньше не было. Близость цели! Как будто вот-вот, за поворотом, он увидит желаемое. Хотя он и понятия не имел, о чем идёт речь, близость завершения его пути, прибавляло ему энтузиазма и скорости...

Поле. Бескрайнее поле из стелющейся по земле высохшей с осени жёсткой лишенной всяких красок дикой травы. Ночные сибирские заморозки не позволяли пока переродиться ей в сочную весеннюю молодую поросль.

Он стоял посреди этой серой пустыни с мыслью, что он на месте... На месте чего? Зачем он сюда шёл, бросив свою, хоть и никчёмную, но налаженную жизнь? Что делать дальше? Вопросы, которых до этого момента не было, набросились на него, как свора бешеных псов, от которых не было спасения.

Он сел на землю и спрятал голову в коленях. Всё. Он больше не сдвинется с места. Знак! Хотя бы один знак, что это все правильно, не зря, к лучшему!!!

Он почувствовал чей-то взгляд на своей спине. Вздрогнул, поднял голову и увидел на холме старца. Да. Именно старца. С развивающейся на ветру белоснежной бородой до самого пояса, в белой до земли рубахе, с посохом из не струганного дерева, но до блеска отполированного частым прикосновением руки. Тот помахал ему рукой, как доброму приятелю.

Когда он подошёл к старцу, тот распахнул руки для объятий и зычным с эхом голосом произнес:

- Я ждал тебя, - а потом взял за руку без всяких прелюдий и повёл за собой.

Деревня появилась перед ними из ниоткуда. Бревенчатые избы с резными ставнями стояли по сторонам одной единственной широкой улицы. Хоть они и не произнесли ни слова, люди как будто почувствовали их приход. Выходили из своих домов и с улыбкой шли к ним навстречу. Было похоже, что он попал в прошлое. Старинные одежды и предметы обихода. Деревянные смоляные ведра, стянутые металлическими ободами, расписные коромысла, глиняные кувшин, надетые на плетни... Такого покоя в душе он не ощущал уже очень давно. Как будто он вернулся домой после долгой разлуки.

Впереди всех на встречу к ним бежал мальчик. Он узнал его. Это был тот мальчик из сквера, который одним единственным вопросом перевернул его жизнь, но не с ног на голову, а как раз наоборот с головы на ноги, которыми он, наконец-то, пришёл домой!

Он поймал в толпе взгляд женщины. Немолодая, его лет, миловидная смотрела ему прямо в глаза без кокетства и двусмысленности. Просто, как смотрит женщина в глаза своему мужчине, родной душе, единственному спутнику жизни. Не отрывая взгляда, они шагнули на встречу друг к другу... "Так вот оно, наконец-то! Самое начало его пути!" - промелькнула мысль в его голове, одновременно стирая все, что было до этого мгновения, как что-то второстепенное, неважное и навсегда уже ненужное и забытое...