Человек и красота

Мастера выплетали
Узоры из каменных кружев,
Выводили столбы
И, работой своею горды,
Купол золотом жгли,
Кровли крыли лазурью снаружи
И в свинцовые рамы
Вставляли чешуйки слюды

Дмитрий Кедрин. Зодчие

       Красоты в мире много.
       Готфрид Лейбниц считал, что мы живём в самом лучшем из возможных миров, а лучший мир красив сам по себе. Он и есть «полное собрание произведений прекрасного», в чём бы оно не выражалось.
       Человек способен найти прекрасное едва ли не во всём. Но ему этого мало. Ещё в доисторические времена в нём пробудилось стремление делиться переполнявшими его чувствами от изумления прекрасным.
       Постигая гармонию бытия, напитавшись многоцветием, полифонией природы, поразившись её полиморфным совершенством, он и сам не может не пытаться созидать красоту. Вместе с прекрасным и, одновременно: как модус прекрасного – человеку   присущи природная щедрость и бескорыстие. Результат творчества человека может обрести форму и мастерски спланированного, со знанием дела устроенного ухоженного городского парка, и научной теории, художественного, публицистического или иного типа текста. Живописное полотно, фреска, скульптура, симфония звуков, танца, жеста – такой же плод человеческого творчества, как и морское, воздушное судно или космический корабль, а также техническое средство научного, производственного, коммуникационного назначения. Одежда, ювелирный или мебельный шедевр, акт мастерства специалиста индустриального или сельскохозяйственного производства, ремесленника, программиста, аналитика, чиновника, дизайнера, спортсмена, … Да мало ли как выглядит совершенство и творчество.
       Красота есть в человеческом – совершаемым человеком и во имя человека – виртуозном исполнении искусного ремесла, в операции медицинской, технологической, спасательной и, может быть, даже в военной. К сожалению, не всегда без потерь, причём, в любом из таких процессов, а порой и не без жертв… К великому горю!
       Иногда человек легко и свободно выплёскивает красоту, дарит её миру, не придавая этому значения, просто испытывая радость и самодостаточность. В других случаях один человек или много людей, объединенных общей идеей и целью, очень долго трудятся над своим творением, стремясь увековечить, придать ей фундаментальную формы. С незапамятных времён для этого он использует и слово, и камень.
       В силу принципиального общественного коллективизма и трудолюбия (тому, благодаря чему человек состоялся как уникальное явление, вырос существом, способным понимать себя и развивать свои возможности), внутреннего чувства атрибутивного родства миру, чувства долга перед соплеменниками, искреннего и естественного желания сделать счастливыми как можно большее их число, люди возводят и храмы.
       Храм – средоточие метафизической возвышенности, вполне земного трудолюбия, реального социального единения – для миллионов людей многие века был главной и наиболее надёжной точкой соприкосновения с непостижимой, но влекущей своей гармонией, совершенством и самой единственностью Вечностью.
       Для верующего человека храм это ретранслятор Света. С одной стороны, храм – творение рук человеческих, а значит нечто необходимо действительное, честно заработанное, не дармовое проявление стремления к чистоте и достоинству. С другой стороны, это материальный и, одновременно, образно-творческий, созданный человеком условный объём, позволяющий в полной мере ощутить высшую трансценденцию, источник и цель существования.
       Кто не может принять идею Бога в его предельно реалистичном значении, в существовании на грани чувственно предметного осязания, (в онтическом значении), а также в предельно  смысловом субстанциональном (онтологическом) значении, и даже, те, кто не принимает её ни в каком смысле – атеисты, упорно и безоглядно «верующие наоборот», поставившие во главу угла миропонимание «отрицания», по крайней мере, в теоретической проекции (предмет дискуссионный, в данном случае, за пределами практики) – тем не менее, вряд ли могут и станут отрицать общекультурную ценность, социально-организующую роль храма. Помимо архитектурной уникальности, инженерной неповторимости его точёно-каменной, замысловато-кирпичной, инновационно-бетонной, витражно-металлической оболочки, что уже само по себе заслуживает восхищения, храмы – это квинтэссенция человеческого взаимопонимания и взаимодействия, ориентир нравственности и порядка, модель человеческих отношений, образец, пусть и не всегда однозначного, эстетического вкуса. Храмы аккумулируют в себе и дарят разнообразную красоту звука, цвета, формы тем, кто этот дар понимает и с благодарностью принимает.
       Наверняка, без всего этого можно обойтись или найти, как часто и происходит на практике, какую-нибудь (всегда неравнозначную) замену, но, если это всё уже есть и доступно, стоит ли себя обделять? Правомерно ли, не самоубийственно ли пренебрегать красотой и созидательным человеческим трудом?
       Впрочем, как бы не красиво было здание храма, но оно безжизненно без слова. Оно разное и видеться может не одинаково. Для кого-то формально ортодоксальное, для кого-то выверенно-схоластическое, для кого-то по-философски ёмкое. Некоторые усматривают в этом слове пропаганду, идеологическую экспансию, инструмент манипуляции умами. Что ж, не без этого. Ведь слова произносят и интерпретируют люди; каждый со своими интересами, слабостями, кругозором, опытом (иногда крайне однотипным, плоским, скудным, а иногда с невероятно глубоким, не вмещающимся в ясное и немедленное понимание даже среднестатистического по-настоящему образованного человека)…
       Многим слово в храме – истина; полиморфный язык храма представляется им живым и, одновременно, неотъемлемым компонентом, «несущей конструкцией», главным смыслом храма.
       Вероятно, этого можно не понимать и не принимать, но вряд ли можно не принимать искренних жизнелюбивых людей, для которых в храме – Свет и Истина. И нельзя не восхищаться творчеством тех, кто творит красоту, созидает порядок.

       Как тут не вспомнить древнюю, но не ветшающую притчу о людях, везущих камни в тележках на строительную площадку, по-разному воспринимающих свой труд и самих себя.
       Многие из работников просто таскают каммни.
        И не пытаются видеть дальше текущей минуты. Есть такие. Их сравнительно нетрудно организовать и убедить делать то, что предписано: строить дороги и школы, сеять   и собирать пшеницу, печь хлеб, водить. Но они же могут, поддавшись настроению, просьбе, приказу, ломать памятники, грабить торговые суда, разорять святыни. Они не из тех, кто не может без разрушений, кто озлоблен и завистлив (о тех отдельный разговор), но нередко становятся легкой добычей проходимцев, послушным инструментом злодеев. Такие люди не привыкли думать, точнее, думать критически, отвечать за себя. Им свойственно роптать, требовать… хлеба, зрелищ, указаний, сочувствия. Многие из них взыскательны к чужим ошибками, особенно, если эти ошибки повлекли для них – ¬¬избегающих ответственности, нищих духом и мыслями, в сущности, не самостоятельных  – неудобства, угрозы, проблемы, или даже необходимость дополнительно трудиться.
       Не стоит думать, что это исключительно люди малоимущие, малограмотные, занимающие нижние этажи в социальной и профессиональной иерархии. Они могут быть и чиновниками, общественно-партийными функционерами, пробиваться в руководители производства низшего или даже среднего звена, иногда судьба выносит таких и выше. В конце концов, они могут расти и становиться сложнее, что не может не вселять определенного оптимизма, хотя притча молчит о такой возможности. Намек на возможность трансформации этого первого условного типа людей, представленного в повествовании, мы можем обнаружить лишь в латентном состоянии, приложив определённые собственные усилия.
       Разумеется, бездумно перемещают тяжести, выполняют указания, далеко не все.
       Многие, перевозя кирпичи, зарабатывают деньги.
       Думают они утилитарно, преимущественно «объемом и содержанием» своих холодильников, уровнем доходов, счетом в банке, шопингом, кредитами, комфортом посещаемых курортов, что само по себе, отнюдь, не постыдно и, по-своему, важно, но если этот немудрёный круг интересов и есть их горизонт, то кроме материального уровня, владения технологиями, они мало отличаются от первых. В них мало сострадания и они, как правило, равнодушны к красоте, легко пренебрегают чужими интересами, мало интересуются и достижениями других людей, как правило, не ценят ничьих заслуг, значения для общества людей «не своей сферы», кроме, разве что, представителей своей профессией. Эти люди достаточно активны, но озабочены собственным комфортом и благополучием самых близких людей, отстаиванием своей точки зрения, оправданием своего образа жизни.
       И всё же более важно то, что они могут не только добросовестно работать, но и сострадать, стремиться к объективности. они не лишены чувства прекрасного. И хотя их эстетический вкус и опыт не поражает чрезмерной глубиной и разнообразием – чаще они требовательны к внешним (техническим, экстенсивного ряда) свойствам преимущественно несложного артефакта или действа, зрелища (например, спортивного, как наиболее доступного для восприятия) – в них вполне может обнаружиться жажда новых знаний, ощущений, способность самокритики. Многие из них не пройдут мимо храма безучастно.
       Далеко не все довольствуются тем, чтобы храм созерцать. Многие люди видят смысл своего существования в созидании, которое становятся их образом жизни и осознанной главной целью. Они не жалея сил мешают бетон, таскают камни, балки, кирпичи; они и деньги за работу получают, но их всегда отличает понимание того, что всякий труд, это частности большого общего процесса. Они строят: храмы, жилища, дороги.
       Этот третий тип человека отличает его понимание стратегии социального бытия и своего места в мире. Этот человек – жизнелюб и созидатель, неугомонный романтик, который ищет возможности, изобретает инструменты, создает технологии, формулирует методы, позволяющие сделать наш мир красивее и совершения. Он спешит жить, стремится к справедливости, отстаивает своё достоинство, но не менее внимателен к достоинству и интересам других людей. Он человек чести, не терпит унижения, болезненно реагирует на унижение других людей, он полон сострадания к обездоленным, но презирает жуликов, бездельников, нытиков. Он человек, для которого труд лучшая и единственная правильная форма существования.
Эти люди с радостью и вдохновением творят историю, красоту и вопреки сложностям и препятствиям, если они возникают. А возникают они часто…

       На свете немало людей и других типов. Есть среди них те, что предпочитают паразитировать на труде, бескорыстии, таланте добросовестных людей. Современное общество, обладающее мощными технологиями, вольно или невольно сформировало целую «касту» предпочитающих нахлебничество честному труду, для которых пустая праздность стала нормой, а люди, отвергающие даже щедрую подачку ради труда за скромную зарплату, нелепой диковинкой, объектом презрительных насмешек.
       Однако ещё хуже циничные эгоисты, готовые ради своей собственной выгоды и всестороннее гарантированной безопасности пренебречь интересами и любых посторонних людей, и соотечественников, коллег, партнёров, не говоря о жителях других стран. Долг перед предками, ответственность за будущие поколения, кроме заботы о собственном потомстве, им, чаще всего, не свойственны. Мера эгоизма в них разная: от семейного мелкого терроризма, наподобие тартюфов-арганов-опискиных, до «идейных нигилистов»,  геростратов. Они нередко оказываются беспринципными предателями (впрочем, могут и не совершить явного предательства, если обстоятельства позволяют им не делать такого шага).
        И всё же предатели – самое страшное. Они не менее опасны, чем паталогические разрушители. Это не оступившиеся или не сумевшие рассчитать свои силы. «Последовательный» разрушитель имеет несколько модусов, которые могут и сочетаться в одной особи. встречаются закоренелые завистники, злобные бездарности, которые терпеть не могут чужого счастья и порядка, которых выворачивает от таланта и трудолюбия нормальных людей. Это монстры и, одновременно, ничтожества, которые по шкале человечности, если бы такая была, оказались даже не пигмеями, а отрицательными величинами. Их ментально-психологическая убогость определяет способность унижать, уничтожать, стирать в порошок, в пыль, в пепел достижения созидателей и их самих. Они ненормальны, даже если профессиональным психиатрам нелегко определить в них форму и глубину отклонений. Они-то и разрушают храмы, преследую  т и истребляют их авторов, строителей …

       К счастью, в мире немало и таких созидателей, которые пусть, сами и не возводят своды и шпили, не открывают законов природы, не складывают музыку и стихи, не добывают уголь и нефть, не выращивают хлеб, но надёжно, не жалея себя, защищают творения рук и мыслей человеческих от разрушителей и недругов. Они и тогда заботятся о храме, когда для этого требуется их личная жертва.
       Слава и благодарность всем, кто ценит, создаёт и отстаивает красоту, гармонию, порядок. Именно они совесть, движущая сила, ориентир, стержень и надежда человечества.


       Март 2022 г.