Победа над Германией была еще впереди. 3-я часть

 


  Полная победа над Германией была еще  впереди.
           (прожоджение главы "Блокада" - 3-я часть)


Однажды Эмилия Сигизмундовна  получила письмо от Владека – он ранен, но ничего страшного, и ему после госпиталя дадут отпуск в Ленинград.  А так как в огромной холодной квартире Эмилии Сигизмундовны невозможно было находиться, она продолжала жить у Шуры, и для них обеих конечно это было удобно.
Как-то в конце ноября, когда Шура только вернулась с работы, раздался звонок, она открыла дверь – в офицерской шинели, в чине капитана, с палочкой в руке и с рюкзаком за спиной вошел Вавка. Шура растерялась.
  – Шура, родная, здравствуй,  – он  наклонился и, крепко обняв,  поцеловал ее.  – Извини, что я прямо к тебе. Но вот так получилось – с фронта я пришел к тебе.
Шура, взволнованная, обнимая Вавку, заплакала.
  – Проходи, проходи в комнату, там твоя мама.
  Какая была радость  для Эмилии  Сигизмундовны –  вернулся сын.
Сели за стол. Вавка вытащил из рюкзака  американские продукты, тушенку, печенье, шоколад и, конечно бутылку водки. Выпили за погибших, за живых, выпили за победу. Сколько пережито горя, потеря близких. «Надо помянуть Иосифа, выпьем за него»,  – предложил Вавка. Шурочка взглянула на него с благодарностью.
Из-за ранения в ногу Вавка немного прихрамывал и ходил с палочкой. Неожиданно он получил назначение в Ленинградский горком партии. Он стал приводить в порядок свою квартиру. Эмилия Сигизмундовна уже могла переезжать к себе, но решили, что она останется до теплых дней у Шуры.   
Ленинград и ленинградцы приходили в себя.   Несмотря на то, что продолжали рваться снаряды и падали бомбы, несмотря на нехватку продовольствия, несмотря на все ужасы блокады, город был организован и чист, он был абсолютно собран и жил по очень четкому распорядку. Люди, измученные голодом, холодными зимами, проявляли высочайшую сознательность, мужество  во спасение себя и города. Общее горе, единство духа сплачивали народ.
Неудачные планы и пророчества Сталина, его  генералитета и партии, которые решили судьбу народа, привели к тому, что Ленинград подвергся тяжелому испытанию – страшной блокаде. Но люди в Ленинграде сыграли более важную роль, чем партия и руководство. Ленинград не вписывался в ту картину войны, которую изображала советская пропаганда – в этом уникальность города-интеллигента.
Теперь, когда Владек стал работать в горкоме, у него появились разные льготы, и он помогал матери и Шуре.  Его помощь была нужна: то достать дрова, то что-то из  продовольствия, то талоны для получения американских посылок.
Приближался 1945 год. Владек пригласил Шуру на новогодний бал, который устроили в актовом зале  Смольного. Нарядные женщины с красивыми прическами, мужчины, в основном в военной форме,  с боевыми орденами на гимнастерках заполняли старинный зал. Великолепно убранная, в электрических гирляндах елка, большой праздничный концерт, затем банкет с таким изобилием, что подумалось: как же так, ведь идет война. Люди еще страдают и погибают. Бал длился всю ночь. Джаз-оркестр играл много из репертуара Утесова и американские мелодии. Публика танцевала с удовольствием и вдохновением. Люди хотели все забыть и найти частицу счастья и мира в эту новогоднюю ночь.
Танцуя с Вавкой, Шура чувствовала его сильные руки, которые прижимали ее к пахнущей кожей новой портупее, склоняясь к ней, Вавка прошептал:
  – Шурочка, мы опять вместе. С Новым Годом! Моя дорогая. Скоро кончится война. Новый год принесет нам новое счастье.
Под утро его шофер отвез ее домой, а Владеку надо было быть на роботе.
Ленинград возвращался к жизни. В городе уже работали дома культуры, где театры давали свои представления, Филармония, Театр оперетты. Те артисты, кто не эвакуировался, и выжили в блокаду, стали организовывать различные актерские труппы. И буквально восставшие из мертвых, люди потянулись к искусству. Владек приносил билеты в театры, на концерты.
  – Ты завтра  работаешь? - спросил Владек Шуру, когда пришел к ней вечером, - Тебе надо отдохнуть. Я купил билеты на «Сильву». За тобой заедет машина.   
  – Конечно, сходите на «Сильву». После расскажете мне, кто сейчас поет,  – сказала Эмилия Сигизмундовна.
– Да, пойдем. Только я должна забрать Алю из садика домой.
Аля продолжала ходила в круглосуточный садик, а на выходные ее брали домой.
  – Я скажу шоферу, он тебя подбросит в детский садик.
В тот же вечер, после спектакля. Вавка с Шурой, его сослуживец с девушкой  поехали к нему домой. Вавка сел за фортепиано, и они дружно пели песни: «Любимый город», «Темню ночь», «Катюшу».  Друг рассказывал анекдоты. Один очень популярный:
             "Задают вопрос Гитлеру, Сталину, Черчиллю,Рузвельту:
              Почему вы воюете?
              Гитлер: – Нам требуется жизненное пространство.
              Сталин: – Потому что на нас напали.
              Черчилль: – А кто сказал, что мы воюем?
              А что делает Америка?
              Рузвельт: – А мы ждем: куда будет перевес и кто победит."
Пора было спать. Вавка устроил пару в соседней комнате, а вернувшись, подсел к Шуре на диван.
  – Шурочка, родная, отчего ты меня все время избегаешь? Пожалуйста, будь ко мне чуточку теплее.
  – Ты же видишь: утром рано ухожу на работу и возвращаюсь поздно,  – отозвалась Шура.
Вавка обнял ее за плечи.
  – Я все вижу,  родная. Почему бы нам не быть поближе? Я люблю тебя,  – и повернув ее к себе, стал Шурочку целовать в шею, в губы.
Шура чуть отодвинулась, но Вавка крепко держал ее в своих объятиях, и она вдруг поддалась его порыву и уже не сопротивлялась.
Что ж? Многие думали: война – все спишет. И мужчины и женщины, оказавшись где-то в определенных обстоятельствах, брали, как говориться, от жизни все. А завтра, кто знает – будем ли живы? И будет ли завтра? Шура иногда тихонько плакала, жалея себя, что она такая молодая, а вдова, уже два года, как осталась одна без мужа, теперь жизнь для нее кончилась.  Казалось бы, она имеет право встречаться с Вавкой. Вавка – ее первая любовь,со школьной скамьи, а с его появлением в ней пробудились прежние чувства к нему. Ведь можно ее понять. Но одно очень важное обстоятельство было препятствием – его жена Нина и их двое детей, которые были эвакуированы в Пермь. Вавка через два года, после того как Шура вышла замуж, женился на Нине Михеевой.
Эмилия Сигизмундовна догадывалась об их отношениях. Несколько раз она хотела поговорить с сыном.
  – Тебе надо уже вызывать свою семью домой, – начала как- то она.
– Еще опасно. Я не хочу торопиться. Мамочка, я все помню. Я очень люблю своих детей и их не оставлю, – Владек решил успокоить ее.
– Шура очень добрая, порядочная женщина. Я так благодарна ей, она спасла меня, и я надеюсь, что она… Я надеюсь, что скоро встречусь со своими внуками,   – опять  о том же пыталась говорить Эмилия Сигизмундовна.
  – Мамочка, ты обязательно встретишься с Юрочкой и с Юлечкой, – успокаивал Владек мать,  – и я  Шуре очень благодарен за тебя. Ты хочешь меня спросить о ней, о наших отношениях? Я понимаю тебя.
  – Ты  взрослый человек, обдумай, что у тебя с Шурой, –сказал она.   – И еще, Владек, я могу переехать к себе домой? А то уже неприлично оставаться у нее жиличкой. Ты сказал, что привел нашу квартиру в порядок.
– Конечно, мамуля. Попрошу своего шофера, и он перевезет тебя.
Через несколько дней Эмилию Сигизмундовну перевезли домой. Шура понимала причину столь внезапного переезда. Они очень тепло попрощались.
– Шура, если тебе нужна моя помощь  – посидеть с Алей, обращайся в любое время,   – обнимая, Шуру, сказала Эмилия Сигизмундовна.  – Спасибо тебе за приют и тепло, которое ты мне дала. Дай Бог тебе счастья.
Встречи с Вавкой стали постоянными. Он приезжал к ней с работы, оставался у нее ночевать.
Однажды Аля спросила Вавку: «Дядя Вава, ты теперь будешь моим новым папой?»
Валадек смотрит на Шуру. Они в замешательстве. Что сказать ребенку?
– Алечка, для тебя дядя Вава, – дядя Вава, – ответила Шура осторожно.
  – А для тебя  он кто?   – не унималась дочь.
  – Для меня  – друг.
Владек многозначительно смотрит на Шуру.
  – Любимый?   – спрашивает он.
  – Да,   – коротко ответила она.
Вечером, когда Аля уже спала, Владек спросил:
  – Так я  не понял   – любимый друг я или как?
  – Любимый, добрый друг,  – заключила Шура, крепко обняв Владека.
  – Жаль, что ты меня считаешь другом, а я хотел бы большего…
Каждый день сводки с фронта приносили радостные, вдохновляющие новости. Советские войска вели напряженные сражения и наступление по всей линии фронта. Фашистов гнали и гнали с нашей земли. Наши войска, освободили Польшу, продвигались по территории Германии, полностью очистили от немецко-фашистских войск Венгрию, действовали на берлинском направлении для окончательного разгрома противника. Конец войны был близок. В мае наши войска вошли в Берлин. Гитлеровские отборные части яростно сопротивлялись, но, несмотря на это, советские войска брали квартал за кварталом. Сражение за Берлин шло не на жизнь, а на смерть. 3 мая был взят Рейхстаг, а советские войска полностью овладели столицей  Германии городом Берлином. 7 МАЯ  немцы капитулировали.
В ночную тишину спящей квартиры радио ворвалось звуками марша. Шура с Алей выглянули в коридор. Вышла соседка Вера с дочкой. Зажгли свет в коридоре и в комнатах.
  – Неужели война кончилась?  – произнесла Шура.
Музыка вдруг прервалась, и затем твердым, торжественным голосом Левитан сказал, что в 0 часов 43 минуты 9 мая. 1945 года подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии.
ПОБЕДА! УРА! Долгожданная победа! Полный разгром фашистской Германии! Закончилась кровопролитная война. Победа стоила миллионы жизней.
С улицы послышались выстрелы и крики. Кто-то с криком бежал по лестнице. Шура открыла дверь, и они, как были в ночных рубашках, выскочили на лестничную площадку. Из квартир вышли соседи. Все кричали: «Ура! Победа! Победа! Мы победили!» Люди обнимались, смеялись, плакали, танцевали. Сосед принес бутылку водки, разлили по стаканам, кружкам, выпили: «За Победу! За оставшихся в живых, и за тех, кто не дожил до этого победного дня".  Сколько ждали этого дня! Сколько радости и счастья!