Пища фараонов

                Сереже очень нравилось узнавать что-то новое про всякие экзотические страны. Откуда в нем это было – сказать он не мог, просто влекло это его и все. Особенно ему нравилось, как  учитель по истории Анатолий Матвеевич – высокий,  худой и сутулый мужчина с «орлиным» носом, нависавшим над губой, как трамплин, рассказывал про Египетские пирамиды, неизвестно как и кем построенные, с множеством подземных ходов, про реки с загадочными названиями Тигр и Евфрат, в сравнении с которыми протекающий в их городке Днепр, который не каждый взрослый мужчина мог переплыть, казался просто канавой, про местных царей, называемых красиво «фараонами», про невиданной красоты птиц- павлинов, со странными неприятными голосами, про ужасных нильских крокодилов.  Анатолий Матвеевич в постоянной белой рубашке, темном костюме и галстуке в тон, в сияющих блеском,  распускающих целыми стайками по классу солнечных зайчиков ботинках, строгий, подтянутый, с обритой наголо шишкастой головой, кустистыми бровями, под которыми скрывались веселые голубые глаза, был для них похож на какое-то официальной церковное лицо, поэтому и прилепилась к нему кличка – Католик, о которой он знал и не обижался.
         Его уроки были для них сродни путешествию в те страны, про которые он рассказывал. А рассказывал он так, словно побывал во всех сам, сам таскал камни для пирамид, выковывал доспехи, был в рядах гордых и храбрых спартанцев. Его уроки любили даже девочки, далекие от подобной романтики.
                И Сережино сердце откликнулось, загорелось мечтой побывать там, увидеть все своими глазами, потрогать своими руками и, если повезет, даже привезти оттуда кусочек пирамиды. За свою недолгую жизнь он побывал только в своей деревне, откуда его отправили после смерти родителей в детдом, в соседний райцентр, и здесь, в этом городе покрупнее, в школе-интернате.
       И еще Сереже очень хотелось попробовать неизвестные  фрукты – финики, которые, по словам Католика, росли там в изобилии на деревьях, прямо как у них  яблоки на яблонях в пришкольном участке.
       В столовой фиников им не давали ни разу, и  когда Сережа , набравшись смелости, спросил у поварихи тети Клавы, знает ли она про них и какие они на вкус, она пожала плечами и не могла рассказать про них ничего. Сказала только, что их иногда продают в магазинах. Сережа несколько раз после уроков бегал в продмаг на углу, но фиников там не было. И вот наконец-то ему повезло: он увидел их в витрине. Они были насыпаны горкой, продолговатые, блестящие, как конфеты «Дунькина радость». И стоили восемнадцать копеек за 100 грамм. Но денег у Сережи не было совсем. И где из взять он не знал. К нему никто не приезжал по выходным, не навещал «с оказией" проездом, родственники  жили далеко, в соседней области и забирали его только на летние каникулы да иногда присылали посылки со сладостями, попросить денег у кого-то он стеснялся.
 А египетская экзотика лежала в витрине магазина и манила к себе. Это была «пища фараонов», как рассказывал им Католик. И Сереже казалось, что если он узнает вкус этих экзотических для Белоруссии фруктов, то сможет как-то приобщиться к загадочному миру древности, понять о нем что-то важное… Но без денег его мечта не могла осуществиться.  Мысль попробовать украсть их с витрины не приходила ему в голову, он знал из книг и от воспитателей, что это- нехорошо, а тетя Клава-повариха не раз говорила при них, что воровать- большой грех и крестилась при этом. Она была верующей и носила на шее оловянный крестик на тоненькой шелковой нитке. А грешить Сережа не хотел. Он смутно помнил из детства, как мама, тогда еще живая, и тетя Стася  пришли с ним в какой-то странный дом, как стояли перед стеной, увешанной какими-то картинами, шептали что-то неслышно, крестились и плакали. Там пахло горячим воском и каким-то маслом. Его, голенького, двухлетнего посадили в таз, бородатый дяденька в расшитой одежде с большим крестом в руках обливал его водой из таза и произносил над ним непонятные слова. Потом ему одели на шею такой-же крестик на нитке. Дома мама его сняла и куда-то спрятала. И потом, когда он начинал вести себя не так, как хотелось ей, она пугала его Боженькой, который все видит и придет наказывать непослушных. Сережа этого не хотел, а если совсем честно – он даже боялся его, этого Всевидящего. И он очень удивился, когда узнал, что тетя Клава тоже боится Бога, хотя она во время войны была в партизанском отряде и не боялась пускать под откос фашистские эшелоны.
     Заработать сам Сережа не мог никак, если они что-то и помогали делать в столовой- разгружать телегу с продуктами или белье, привезенное из прачечной,- то денег им за это никто не платил, угощали конфетой или яблоком. Но он нашел выход!  Почти каждый день после уроков он без спроса убегал за территорию интерната и неторопливо ходил по улицам, уткнувшись в землю - искал деньги. И находил. Но это были медяки, по 1-2 копейки, и попадались они нечасто. А время шло и мечта отодвигалась все дальше. Финики могла и кончиться, их завозили не по многу и не часто - так сказала продавщица в магазине. Он начал ходить по магазинам в надежде найти деньги там, но продавщицы выгоняли подозрительного мальчика, пригрозив ему милицией.
     Повезло Сереже случайно: он услышал на перемене разговор пацанов, которые считались у них хулиганами. Они собирались идти после уроков «трясти городских». Происходило это так: они окружали на улице одного-двух «очкариков», пугали их своими несуществующими знакомствами со старшими ребятами, грозились побить и забирали у них карманные деньги. Сереже не хотелось принимать в этом участия, за это могли вызвать к директору и поставить «неуд» по поведению или даже поставить на учет в милицию- но каким-то странным образом это приближало его мечту. Тех, «городских» мальчишек, ему почему-то было не жаль, они часто обзывали их через забор «инкубаторскими» и разными обидными словами, да у них ведь есть родители, которые могут дать еще денег. А ему где их взять? Не воровать же…
                Два урока Сережа колебался, а после звонка об окончании занятий  уверенно, как ему показалось, подошел к кучке классных хулиганов и непринужденно, как бы невзначай, предложил им взять себя на «дело». Внутри него все дрожало и тряслось, отказ был для него равносилен смерти. Пацаны удивленно посмотрели на него- такого они никак не ожидали,- пошептались о чем-то и согласи-лись, взяв с него клятву, что он никому ничего не расскажет.
         Сережа ходил с ними несколько раз, поначалу робел, но когда понял, что чем больше он будет робеть, тем меньше денег у него окажется- начал вести себя смелее и даже выкрикивать угрозы в адрес «городских». И даже замахивался, как для удара. Но бить никого не пришлось, «городские « пацаны, как правило, одиночки, увидев окруживших их толпу «интернатовских», кто молча, а кто со слезами отдавали деньги, полученные от родителей. Да еще и его новые друзья-подельники,  узнав, сколько денег ему надо, пошептавшись, стали отдавать ему и «свою долю». На что он собирается их потратить он им не сказал, удержался, боясь насмешек.
  Сережа не тратил ни копейки, хотя ему хотелось и мороженого, и лимонада. И вот у него уже была заветная сумма, набралось почти на 200 граммов. После уроков он не пошел «на дело», а отправился в магазин. Отстояв приличную очередь, он протянул уже знакомой продавщице потную ладошку с деньгами. « Взвесьте мне фиников,- гордо, почти вызывающе сказал он срывающимся голосом, подумал и важно добавил,- на все». Смотрел он победно. Вот оно, исполнение мечты.
      Продавщица посмотрела по полкам, не нашла их, на витрине фиников тоже не было. Сережа почувствовал себя обманутым. Захотелось заплакать, как маленькому. Продавщица, увидев закипающие на его глазах слезы, начала успокаивать его, пошла в подсобку посмотреть. Сережа, замерев внутри, ждал.Неужели мечта не сбудется? И все было напрасно? Долгие походы по улицам, шныряние в магазинах, пугание «городских». Неужели….
      Пришла продавщица и огорошила его:
- Кончились твои финики. Раньше надо было приходить.
Она осеклась, увидев , как по его щекам сами по себе, безо всякого усилия с его стороны, текут слезы, и он, некрасиво кривя губы, всхлипывает.
- Я вот сыну своему купила немного, чтоб попробовал, могу с тобой поделиться, жалостливо сказала она.- Ты откуда такой?  Интернатовский?
Сереже молча кивнул головой.
- На , ешь,- протянула она ему кулек из газеты.- Бери, не стесняйся.
Сережа протянул ей деньги.
- И денег мне твоих не надо. Бери так. Что ж я, не понимаю…- У нее заблестели глаза.
Женщина погладила Сережу по голове мягкой и сильной рукой. Ему захотелось прижаться к ней и заплакать.
- Спасибо,- с трудом смог  пробурчать он и , втянув голову в плечи, вышел из магазина, стесняясь своих неожиданных слез.
     Сначала он хотел съесть финики так, как было сказано в народной мудрости египтян, о которой им рассказал Католик: сначала съешь кожуру, потом мякоть, потом косточку. Но не получалось отделить мякоть от кожуры, а косточка оказалась твердой, как камень,  он едва не сломал зуб, и ее пришлось выплюнуть. Когда кулек опустел, Сережа вспомнил, что никаких сравнений и мыслей о Египте при этом у него не возникло, не успело, и фараоном он себя не почувствовал. А пища фараонов на вкус оказалась сладкой мылообразной массой. Ничего особенного.
   С хулиганами из класса он больше «на дело» не ходит. И обдумывает, куда можно деть деньги, оставшиеся у него. Надо подойти и спросить у тети Клавы, она то уж точно знает и даст правильный совет.
   После этого случая рассказы Католика не стали менее интересными и загадочными. Ведь история  Древнего мира полна всяких других событий.
24.03.22.  03.30
* в этой истории показана часть жизни нашей страны в начале 70-х годов.