ТЛ10 Пушкин Раздевание и рентген Татьяны

Пушкин Онегин 

Раздевание (разоблачение) и рентгенография Татьяны Дм. Лариной критиком Писаревым Д. И.

А девки! девки как одна.
     Или одна на самом деле.
     Прекрасна во поле, в постели
     да и как Муза не дурна.

     Но это грезы. Наяву
     ты обладатель неименья
     в вонючем Автово, -- каменья,
     напоминающий ботву

     гнилой капусты небосвод,
     заводы, фабрики, больницы
     и золотушные девицы,
     и в лужах радужный тавот.

     Не слышно даже петуха.
     Ларьки, звучанье похабели.
     Приходит мысль о Коктебеле --
     но там болезнь на букву "Х".

Иосиф Бродский (Iosif Brodsky)  Ничем, Певец, твой юбилей... (сент. 1970)
 
Характер Татьяны и ее отношение к Онегину

Пушкин постарался: Татьяна, старшая - интересная личность, высшая натура и героиня, а младшая, Ольга, - неинтересная личность, простая натура и пряничная фигурка. Tсли г-н Пушкин изволят любить и жаловать Татьяну, то и мы, мелкие читающие люди, обязаны питать к той же Татьяне нежные и почтительные чувства. Но взглянем на Татьяну как на совершенно незнакомую девушку, которой ум и характер должны раскрываться не в рекомендательных словах автора, а в ее собственных поступках и разговорах.

Первый поступок Татьяны - ее письмо к Онегину. Поступок очень крупный и до такой степени выразительный, что в нем сразу раскрывается весь характер девушки. Как говорит Пушкин в XXVI строфе, письмо Татьяны было написано по-французски.

Посмотрим теперь, что это за письмо и при каких условиях Татьяна повествовала необходимость писать к Онегину. Онегин, во все продолжение романа, был у Лариных три раза.
В первый раз тогда, когда Ленский его представил и тогда их обоих угощали вареньем и брусничной водой.
Во второй раз тогда, когда он получил письмо Татьяны.
И в третий раз на именинах Татьяны. Передавая Онегину приглашение Лариных на именины, Ленский говорит ему: А то, мой друг, суди ты сам: Д в а р а з а з а г л я н у л, а там Уж к ним и носу не покажешь. Значит, до именин было действительно т о л ь к о д в а визита и Татьяна влюбилась в Онегина с р а з у и решилась к нему написать письмо, проникнутое самой страстной нежностью, видевши его всего только один раз.
 
Но что же такое произошло во время этого первого свиданья? В каких поступках, в каком разговоре обнаружились обаятельные особенности онегинского ума и характера? В ответ на эти неизбежные вопросы в самом авторском рассказе об этом первом визите, погубившем прелестную Татьяну во цвете юных лет. Затем следует пять строк точек, а потом: "они дорогой самой краткой домой летят во весь опор". Летя домой, они разговаривают между собой, и из их разговора мы узнаем, что Онегин выпил некоторое количество брусничной воды и боится от нее дурных последствий. Онегин опрашивает: "скажи, которая Татьяна?" Ленский отвечает: Да та, которая грустна И молчалива, как Светлана, Вошла и села у окна. Знакомство было, очевидно, самое поверхностное, когда Онегин даже не знает, "к о т о р а я Т а т ь я н а" (!).
Легко может быть, что Онегин не сказал с Татьяной ни одного слова; это обстоятельство тем более правдоподобно, что Ленский называет Татьяну молчаливой; по всей вероятности, разговором владела постоянно старуха Ларина; Онегин на возвратном пути говорит о ней: А кстати: Ларина проста, Но очень милая старушка. Значит, он только об одной старухе и успел составить себе довольно определенное понятие. А в разговоре с п р о с т о й старухой он, очевидно, не мог высказать ничего такого замечательного, что оправдывало бы или объясняло бы возникновение внезапного и страстного чувства в душе умной и рассудительной девушки.
 
Как бы то ни было, результатом первого, совершенно поверхностного знакомства Татьяны с Онегиным оказалось то знаменитое письмо, которое Пушкин с в я т о б е р е ж е т и ч и т а е т с т а й н о ю тоскою. Татьяна начинает свое письмо довольно умеренно; она выражает желание видеть Онегина хоть раз в неделю, чтоб только слышать его речи, чтобы молвить ему слово и чтобы потом день и ночь думать о нем до новой встречи. Достоверно известно, что Онегин не мог говорить старухе Лариной никаких замечательных речей и что Татьяна не вымолвила ни одного слова. Татьяна, повидимому, предчувствует, что Онегин не станет ездить к ним раз в неделю, чтобы говорить ей речи и выслушивать слова. Ни за кого я не хочу замуж итти, продолжает Татьяна, а за тебя даже очень хочу, потому что "то в высшем суждено совете... то воля неба, я твоя" и потому что ты мне послан богом и ты мой хранитель по гроб моей жизни. Влюбилась потому, что он - мой идеал, а я уж давно мечтаю об идеале, значит, я видела его много раз; влюблена я в него до безумия, буду ему верна в сей жизни и в будущей, буду о нем мечтать денно и нощно и напишу к нему такое пламенное письмо, от которого затрепещет самое бесчувственное сердце. Затем Татьяна бросает в сторону последние остатки своего здравого смысла и начинает взводить на несчастного Онегина самые неправдоподобные напраслины. "Ты в сновиденьях мне являлся". С каждой дальнейшей строчкой письма Татьяна завирается хуже и хуже, по русской пословице: чем дальше в лес, тем больше дров … Татьяна Дмитриевна! вы уж до галлюцинаций договорились.
 
Допустим, что Татьяна была неглупа от природы, что ее врожденный ум не был еще окончательно истреблен бестолковыми романами и что ее нервная система не была вполне расстроена ночными мечтаниями и сладкими сновидениями, и допустим она получает письменный ответ Онегина с отказом… от «я твоя». Татьяна увидела бы ясно, что ее любовь к Онегину, лопнувшая, как мыльный пузырь, была только подделкой любви, смешной и жалкой пародией на любовь, бесплодной и мучительной игрой праздного воображения; она поняла бы, что эта ошибка была выводом из всего строя ее понятий, которые она черпала с страстной жадностью из своего беспорядочного чтения; она сообразила бы, что ей надо застраховать себя на будущее время от повторения подобных ошибок и что для такого застрахования ей необходимо перестроить заново весь мир ее идей. Необходимо или отыскать себе здоровое чтение, или прислониться к действительной жизни, к какому-нибудь хорошему и разумному делу, которое могло бы постоянно поддерживать в ней умственную трезвость и отвлекать ее от туманной области наркотических мечтаний.
Решение гения Евгения Онегин, стоящий на одном уровне умственного развития с самим Пушкиным (а тот с Татьяной...), не мог своим влиянием охладить беспорядочные порывы ее разгоряченного воображения. Онегину очень понравилось сумасбродное письмо фантазирующей барышни. Онегину представлялась возможность расположить свои отношения к Татьяне по одному из четырех следующих планов: во-первых, он мог на ней жениться; во-вторых, он в своем объяснении с ней мог осмеять ее письмо; в-третьих, он в этом же объяснении мог деликатно отклонить ее любовь, наговоривши ей при сем удобном случае множество любезностей насчет ее прекрасных качеств; в-четвертых, он мог поиграть с нею, как кошка играет с мышкою, то есть мог измучить, обесчестить и потом бросить ее. Жениться Онегин не хотел, и он сам очень наивно объясняет Татьяне причину своего нежелания: "Я, сколько ни любил бы вас, привыкнув, разлюблю тотчас". Соблазнять ее он тоже не желает, отчасти потому, что он не подлец, а отчасти и потому, что это дело ведет за собою множество неприятных хлопот, особенно когда действующим лицом является такая энергическая и восторженная девушка, как Татьяна.
 
Благородство, которого Татьяна никак не может забыть, состояло в том, что Онегин не оказался в отношении к ней вором. Осмеять письмо Татьяны он не в состоянии, потому что он сам, подобно Пушкину, находил это письмо не смешным, а трогательным. Насмешка показалась бы ему профанацией и жестокостью, потому что ни Онегин, ни Пушкин не имеют понятия о той высшей и вполне сознательной гуманности, которая очень часто заставляет мыслящего человека произнести горькое и оскорбительное слово. Онегин решился поднести Татьяне золоченую пилюлю, которая не могла подействовать на нее благотворно именно потому, что она была позолочена. Речь Онегина, занимающая в романе пять строфнаправлена к тому, чтобы … еще больше и отуманить голову Татьяны. Онегин делает непоправимую ошибку: он принимает любовь Татьяны за действительно существующий факт; а ему, напротив того, надо было сказать и доказать ей, что она его совсем не любит и не может любить, потому что с первого взгляда люди влюбляются только в глупых романах … Выслушав комплименты Онегина, Татьяна точно так же должна была утвердиться в том столь же печальном заблуждении, что она очень влюблена, очень страдает и очень похожа на несчастную героиню какого-нибудь раздирательного романа. Длинный хвалебный гимн Онегина заканчивается плоским и бесцветным нравоучением, которое находится в непримиримом разладе со всеми предыдущими комплиментами и которое вследствие этого, разумеется, будет пропущено Татьяною мимо ушей.
 
Голова несчастной девушки до такой степени засорена всякой дрянью и до такой степени разгорячена глупыми комплиментами Онегина, что нелепые слова - "гибель от него любезна" - произносятся с глубоким убеждением и очень добросовестно проводятся в жизнь. Она говорит, что "гибель от него любезна", и потому находит, что гораздо величественнее страдать и чахнуть в мире воображаемой любви, чем жить и веселиться в сфере презренной действительности. И в самом деле, ей удается довести себя слезами, бессонными ночами и печальными размышлениями под лучом Дианы до совершенного изнеможения. Читатель видит теперь, что утонченная любезность Онегина принесла самые богатые плоды.
 
VII
(Новый мир Татьяны)

После отъезда Онегина из деревни, Татьяна, стараясь поддержать в себе неугасимый огонь своей вечной любви, посещает неоднократно кабинет уехавшего идеала и читает его книги. С особенным любопытством вглядывается и вдумывается она в те страницы, на которых рукою Онегина сделана какая-нибудь отметка. Она прочитала сочинения Байрона и несколько романов, "И ей открылся мир иной", объявляет нам Пушкин. Слова "м и р и н о й" должны, повидимому, обозначать собой новый взгляд на человеческую жизнь вообще и на личность Онегина в особенности.

Затем Пушкин продолжает:
И начинает понемногу Моя Татьяна понимать Теперь яснее, слава богу, Того, по ком она вздыхать Осуждена судьбою властной: Чудак печальный и опасный, Созданье ада иль небес, Сей ангел, сей надменный бес, Что ж он? Ужели подражанье, Ничтожный призрак, иль еще Москвич в гарольдовом плаще, Чужих причуд истолкованье, Слов модных полный лексикон?.. Уж не пародия ли он? Ужель загадку разрешила? Ужели слово найдено? (Глава VII. Строфы. XXIV, ХХУ.)

Невозможно понять, зачем Пушкин навязал Татьяне все эти критические размышления и зачем он хочет нас уверить, что ей открылся мир иной. Этот "мир иной" и эти размышления о москвиче в гарольдовом плаще не обнаруживают ни малейшего влияния ни на фантастическую любовь Татьяны, ни на ее поступки.

Пока Татьяна в кабинете Онегина открывает новые миры, один из жителей старого мира советует ее мамаше повезти дочь "в Москву, на ярмарку невест". Ларина соглашается с этой мыслью, и когда Татьяна узнает об этом решении, тогда она со своей стороны не представляет никаких возражений. Надо полагать, что "ярмарка невест" занимает очень почетное место в том новом мире, который открыла Татьяна. В Москве Татьяна ведет себя именно так, как обязана вести себя благовоспитанная барышня, привезенная заботливой родительницей на ярмарку невест. Куда бы она ни стремилась мечтой - это решительно все равно.
Потом ей приказывают выйти замуж за этого толстого генерала, и она выходит за него замуж.
 
Татьяна до конца романа остается тем самым рыцарем печального образа, каким мы видели ее в ее письме к Онегину. Ее болезненно развитое воображение постоянно создает ей поддельные чувства, поддельные потребности, поддельные обязанности, целую искусственную программу жизни, и она выполняет эту искусственную программу с тем поразительным упорством, которым обыкновенно отличаются люди одержимые какой-нибудь мономанией. Она вообразила себе, что влюблена в Онегина, и действительно влюбила себя в него, начала пылать страстью и делать глупости.

Потом она вообразила себе, что ее жизнь разбита и вследствие этого начала худеть и бледнеть. Потом, видя что ей не удается умереть, она вообразила себе, что теперь она ко всему равнодушна; тогда она отдала себя в полное распоряжение своих родственниц, которые привезли ее на ярмарку невест и там сбыли ее, как хороший товар, толстому генералу. Очутившись в руках своего нового хозяина, она вообразила себе, что она превращена в украшение генеральского дома.

Она поставила себя под стеклянный колпак и обязала себя простоять под этим колпаком в течение всей своей жизни.

Онегин встречается с нею в Петербурге в то время, когда она, драпируясь в свою неприкосновенность, уже украшает своею добродетельной особой жилище толстого генерала.
 
Знаменитый монолог Татьяны заключает в себе следующий смысл: зачем вы не влюбились в меня, прежде? Теперь вы ухаживаете за мной потому, что я превратилась в блестящее украшение богатого дома. Я вас все-таки люблю, но прошу вас убираться к чорту. Этот монолог доказывает ясно, что Татьяна и Онегин друг друга стоят: оба они до такой степени исковеркали себя, что совершенно потеряли способность думать, чувствовать и действовать по-человечески.

Татьяна задает Онегину вопрос: отчего вы меня не полюбили прежде, когда я была лучше и моложе, и когда я любила вас? Этот вопрос поставлен очень удачно, и если бы Онегин хотел и умел отвечать на него совершенно искренно, то ему пришлось бы сказать: оттого что люди, подобные мне, способны только шутить и забавляться с женщинами. Теперь я могу завести с вами веселую интрижку, с таинственными свиданьями, с пламенными объятиями. Эта интрижка будет продолжаться месяцев пять-шесть ...
 
Когда Онегин писал к Татьяне страстные письма и когда он у нее в доме бросился к ее ногам, тогда он, разумеется, добивался только интрижки. Пушкину представлялся очень удобный случай измерить глубину и силу онегинской любви.

Но Пушкин, конечно, не воспользовался этим случаем. Дело кончилось бы тем, что она убежала бы от него, выучившись презирать его до глубины души; и, разумеется, бедной, опозоренной женщине пришлось бы или умереть в самой ужасной нищете, или втянуться поневоле в самый жалкий разврат.

Если бы Пушкин захотел и сумел написать такую главу, то она, мне кажется, обрисовала бы онегинский тип ярче, полнее и справедливее, чем обрисовывает его теперь весь роман. Но для того, чтобы подвергнуть онегинский тип такому жестокому и вполне заслуженному унижению, самому Пушкину, очевидно, было необходимо стоять выше этого типа и относиться к нему совершенно отрицательно.

V
III Белинский посвятил характеристике Татьяны целую отдельную статью. Белинский ставит Татьяну на пьедестал и приписывает ей такие достоинства, на которые она не имеет никакого права и которыми сам Пушкин, при своем поверхностном и ребяческом взгляде на жизнь вообще и на женщину в особенности, не хотел и не мог наделить любимое создание своей фантазии.
 
Сущность вопроса о праве Т писать Е: может ли и должна ли умная девушка влюбляться в мужчину с первого взгляда? Белинский смотрит на Татьяну очень благосклонно за то, что у нее оказалось в груди сердце, а не пустая яма, прикрытая корсетом. Но имелось ли в ее красивой голове достаточное количество мозга, и если имелось, то в каком положении находился этот мозг. Если бы Белинский задал себе эти вопросы, то он немедленно сообразил бы, что количество мозга было весьма незначительное, что это малое количество находилось в самом плачевном состоянии и что только это плачевное состояние мозга, а никак не присутствие сердца, объясняет собою внезапный взрыв нежности, проявившийся в сочинении сумасбродного письма.

Белинский уверял: тип, к которому принадлежит Татьяна называет, типом и д е а л ь н ы х д е в. "Татьяна, - говорит Белинский, - существо исключительное, натура глубокая, любящая, страстная. Любовь для нее могла быть или величайшим блаженством, или величайшим бедствием жизни, без всякой примирительной середины.»
 
Что же касается до двух выдающихся точек в ее жизни, то, основываясь на них, можно только применить к Татьяне известные слова Пушкина: Блажен, кто с молоду был молод; Блажен, кто во-время созрел. В молодости своей Татьяна отличалась эксцентрическими выходками; а созревши, она превратилась в воплощенную солидность. Чрез такие превращения проходят самые отчаянные филистеры, которые во время своего студенчества бывают обыкновенно самыми разбитными буршами.

Три мета-морфозы Тани, набившей свои в редких неглубоких извилинах мозги, всякой дрянью о литературных импортных барышнях типа Кларисса, Юлия, Элоиза или Дельфина, выдуманных мусьями Руссо, Мюссе и мадам М.Д-В:

1) вообразила, что лишь раз увиденный ею Евгений = это вот как раз тот самый «Он» — суженный ряженый не Агафон, а Грандисон и Сосисон… Он!

2) вообразила (после абшида и проповеди испуганного рефлексирующего ананкаста Жени), что это любовь дарована свыше и она вечна - остальное … всё равно и безразлично что и как…теперь и вечно …

3) вообразила, что вернувшийся к ней тот самый Он, ничего уже не значит … Он пародия. Нужно служить той Любви, дарованной ей … романами … не пачкая её земными страстями ...

Пушкин в своей метатеме «Верность жены» готовую первую модель русской свободной женщины — иконописную Татиану - сделал 13-летним инфантильным аутистом … выдал, устав от неё, выгодно замуж и сделал рабыней «верности»
 
Ликбез:
(конспект ст. Писарева Д. И. Пушкин и Белинский — 1865 . VI )