Дед Андрей и баба Света в Москве глава 10 из роман

   Что делать было непонятно. Спаслись, а ожидание беды нарастало. В стране уже всем правил искусственный интеллект, которым прикрывалось чиновничество. Он ничего не забыл: и участие Андрея в символических похоронах Академии Наук, и его подпись «письма 400» Президенту России. Так что на работу удалось устроиться с большим трудом, деду Андрею – ученому с мировым именем лаборантом в МГУ, а баба Света пошла в участковые врачи. Посчастливилось снять однокомнатную квартиру. У ученых глаза уже были открыты, и они видели: весь ад, что им удалось пережить в Гамбурге последовал за ними в Москву. Вылизанная еще каких-нибудь десять лет назад Москва, поражает своей неухоженностью. Дворники азиаты уже не метут дворы, а сидят на корточках, на замечания смеются в лицо. Бородатые мусульмане избивают москвичей и гостей столицы, в подворотнях отбирают у них деньги, грязно пристают к женщинам на улицах, перегораживают улицы для молитв… Прохожие на все эти проделки гостей и «тожероссиян» отворачивают глаза, стремятся пройти быстрее мимо – лишь бы бесчинства не коснулись их. Да, что там прохожие, не замечают шалостей со стороны уже мусульманского большинства полицейские и росгвардейцы. Поножовщины в школах, драки в спортивных залах, стрельба в кабаках…Гибнут всегда только местные.

   Куда бежать? Что делать? Где искать спасения?
Андрей записался в народную дружину. Тогда такие формировались при отделах полиции. В обязанность народных дружин вменялась помощь патрульно-постовой службе: усиление патрульных групп, стояние в постах, оцеплении...
Народные дружины оказались толерантной показухой. А чего еще можно ждать от тогдашнего мэра столицы, сделавшего из Москвы рай для мигрантов? Половина из группы народной дружины, куда распределили Андрея оказались с Кавказа и Средней Азии. Вели себя развязно, как по отношению к дружинникам-славянам, так и самим пэпэсникам. Особенно выделялась, сбившаяся в кулак, группа из четырех кавказцев. Двое из них, толстых и бородатых, были родом из Закавказья, а двое других – настоящий великан и очень мелкий, сухопарый, вертлявый из Северокавказских республик. Эти открыто саботировали работу группы. Постоянно разговаривали по телефону на своих языках, смеялись, приставали к прохожим, особенно доставалось москвичкам, требовали показать им, как дружинникам, паспорт, записывали домашние адреса, пытались получить телефон, зазывали в ресторан… На замечание лейтенанта – начальника наряда, толстые смеялись: «Тебе жалко, что ли, начальник? Смотри какой попка, вах! Такой сладенький девушка! Ты почему такой злой, начальник? Пойдем я тебя шаурма угощу? Вон там мой брат работает. Я весь наряд угощу! Посидим, поговорим, как люди!». Великан был малоразговорчив, лишь презрительно скалился, задирая верхнюю губу. А мелкий же, похожий на воробья, так как быстро менял положение корпуса или головы, а потом замирал, открыто наслаждался ситуацией, доставал полицейских извечным: «Когда нам оружие дадут? Настоящему мужчине без оружия нельзя, ты поговори, лейтенант, чтобы нам дали…». Дед Андрей держался обособленно, понимал весь абсурд ситуации, у него создавалось впечатление, что московские власти, не то что прячут голову в песок, а нарочно ускоренно ведут уже очевидную напряженность к развязке. Чувство у деда Андрея было, как во время надвигающейся грозы – молния не ударить не может.

   Прошла неделя. Ряды дружинников редели, в основном, за счет славян. Развязка наступила одним вечером. Наряд полиции, усиленный дружинниками из народа, был вызван в ночной клуб на Измайловском Валу. Подошли. Лейтенант – начальник патруля, двое полицейских – сержант и рядовой, и семеро патрульных – среди них дед Андрей и четверка заводил. Поводом вызова наряда стало появление в клубе, так называемого «исламского патруля». Явление это возникло в Москве и других российских городах еще десять лет назад. В ту пору занимались «исламские патрули» пропагандой правильного исламского образа жизни среди мусульман, которым запрещено употребление алкоголя и табака. Начиналось все безобидно с лекций, а потом исламские патрули набрали силу, и начали поучать всех подряд провинившихся, с их точки зрения, не взирая уже на вероисповедование. От относительно безобидных нравоучительных лекций, исламские патрули перешли к наказаниям. Избиения, удары плетьми перестали быть редкостью. Доставалось всем одиноким женщинам, женщинам с непокрытой головой, курящим, отдыхающим в кафе и ресторанах, художникам…При встрече с исламскими патрулями одиночным полицейским нарядам было рекомендовано: «… вести разъяснительную работу, о том, что Россия – светское государство, что граждане Российской Федерации могут участвовать в охране общественного порядка только в составе народных дружин, во взаимодействии с полицией и иными правоохранительными органами…».Полиция уже не задерживала участников исламских патрулей, а вела с ними вежливую разъяснительную работу, как… с равными. Были даже предложения, пока не принятые, отдельных, горячих голов на местах начать совместную работу по патрулированию российских улиц.
В этот раз все пошло не так. Встретил группу при входе в клуб здоровый охранник, зажимающий окровавленное лицо красным от крови полотенцем:
– Начальник охраны. Клуб захвачен исламским патрулем. Никого не выпускают.
– Сколько их? – спрашивал лейтенант.
– Семеро.
– С оружием? Чем это они вас? Скорую вызвали?
– Кастетом скорее всего. Я видел двоих с пистолетами, но боевые или газовые пугачи сказать не могу, – невнятно, мешало полотенце, отчитывался начальник охраны. –  Скорая должна уж приехать…
– Вызываем группу быстрого реагирования? – обратился к сержанту лейтенант.
Тут заметил дед Андрей, что не так и уверен в себе лейтенант, как казался до этого, желторотик.
– Э, зачем вызывать? Сейчас сами разберемся, там же братья наши. Ну, погорячились чуть. Разврат же кругом, брат, что-то надо делать, чтобы люди Всевышнего вспоминали…– один из бородатых указывал, что делать полицейскому и добавил что-то, на своем, соплеменнику. – Мы на разведку, начальник.
Не обращая больше внимание на патрульных, бородатые дружинники устремились внутрь ночного клуба.
– Ты останешься здесь, с тобой ты, ты и ты, – дал слабину лейтенант, указывая рядовому на место со входом и оставляя с ним деда Андрея, великана и вертлявого.
А сам с сержантом и остальными дружинниками последовал за «разведчиками».
   Стояли перед входом в клуб, тянулись минуты ожидания. Как вдруг неожиданно изнутри послышалась автоматная очередь, звон разбитого стекла, а затем хлопки и пистолетных выстрелов.
Рядовой – молодой веснушчатый парень, передернул затвор своей укороченной «ксюхи» - автомата АКС, и в рацию:
– Что там у вас?
В ответ хрипы рации, неразборчиво… Рядовой, сдергивая ремень командует дружинникам:
– За мной…
   И кинулся в этот злосчастный клуб. В клубе, после пустующего поста охраны, коридор. В этом коридоре, со спины на полицейского, тыкая ножом под ребра, налетает вертлявый. Рядовой заваливается на спину, увлекая за собой «воробья». Подбегает великан, бьет патрульного ногами, пытается вытянуть у него автомат. Короткая очередь и двухметровый дернувшись оседает к стене коридора. Дед Андрей оказывается в коридоре один, подбирается на негнущихся ногах к рядовому, нагибается, у того жутко прикушен язык. Мертв. Дед Андрей забирает у него АКС, открывает подсумок и оказывается обладателем еще двух снаряженных магазинов, которые рассовывает по карманам куртки. В это время распашные, парадные двери клуба распахиваются и из них начинают выбегать посетители ночного клуба. Деда Андрея сбивают с ног, люди в панике, спотыкаются об него, об мертвых в коридоре, падают, топчут друг друга, паника. Никто не обращает на деда Андрея внимание, он бежит вместе со всеми. На улице уже он прячет автомат в свою сумку на ремне, где хранятся, заботливо уложенные бабой Светой, бутерброды и маленький термос с чаем.

   Домой дед Андрей добирался на общественном транспорте. Благо недалеко.
В снятой квартире его ждет баба Света. В себя его приводит стаканом водки. Дед, наконец, может рассказать весь ужас пережитого.
– Почему ты не вернулся в полицию? – ужасается супруга.
– Не знаю, я словно был в полузабытьи. Вот автомат прихватил с собой, – дед Андрей обращает внимание бабы Светы на содержимое сумки.
– Ты с ума сошел! Ведь подумают на тебя! Господи, горе какое! Звони, срочно звони в полицию. Сто два с мобильного!
– Да какие там сто два, – начинающий приходить в себя Андрей, разыскал в списке абонентов телефон дежурного.
Последовал долгий сбивчивый рассказ. Дежурный велел находиться деду Андрею дома – за ним сейчас пришлют служебную машину.
Но никто не приехал.

   Супруги сидели дома, ждали. Смотрели криминальную хронику и московские новости в ожидании изложения событий, произошедших на Измайловском Валу. Телевизор о произошедшем молчал. Напоминали о себе дежурному, но он перестал отвечать на звонки. Из квартиры - пристанища стариков ночью была слышна автоматная стрельба на улицах. Объяснять супругам значение этого факта не стоило – гамбургский кошмар повторялся для них снова, но только уже в Москве. Под утро на экране телевизора появился известный мусульманский богослов, объявил, что в стране произошла Исламская революция. Обещал всем мир и спокойствие, жить отныне предстояло по законам шариата. Действия всех государственных органов власти прежней, «погрязшей в грехе», России прекращается. Гражданам предписывалось находится дома, оказывать всестороннее содействие новой власти. Мужчинам вменяется носить бороду, женщинам запрещен выход из дома без сопровождения мужчины и без чадры. Запрещается курить сигареты и жевать резинку. Запрещались все спортивные соревнования в стране. Все учебные заведения в стране закрываются, до проведения исламской реформы образования. За нарушения запретов наказание плетьми и смертная казнь. Все под копирку. Баба Света плакала: «На старости лет потеряли все: деньги, имущество, науку, образ жизни и дочь. Куда бежать? Где найти островок спокойствия? Боже, уже ничего больше не просим у Тебя, дай нам только пристанище, чтобы тихо дожить до конца дней вместе с дедом Андреем…».