Пламя. Повесть-размышление. Глава 51

НАЧАЛО СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА

Обвиняемые ждали суда полгода, и вот суд назначили на 10 октября 1967 года, место заседания – здание народного суда по улице имени Володарского в одном из четырёх «немецких» домиков, построенных во время оккупации города немцами во время Великой Отечественной войны. Дом, приспособленный под суд, имел небольшой зал судебных заседаний. Для обычных процессов его вполне хватало, но это был не обычный процесс. Суд над обвиняемыми, один из которых, Геннадий Опанович, был ответственным работником Слуцкого горисполкома и членом партии, вызывал нездоровый интерес. Его же родственник Леонид Мутько, простой рабочий, никого не интересовал.
Народ жаждал «крови», то есть самого сурового наказания обвиняемых вплоть до высшей меры. Люди в силу своего недоверия к власти, руководителям, милиции, судебной системе сомневались, что свершится справедливый суд, и заранее были уверены, что «преступников постараются выгородить». Вспоминали, как аргумент, пословицу: «Ворон ворону…». Приводили «известные» факты, «доказывающие» прогнозы результатов суда. Опровергать фанатично настроенных против власти, против действительности и здравого смысла разъярённых людей бессмысленно: каждый аргумент тонет в трясине ненависти и агрессии.
Дело рассматривал Александр Крыскевич – порядочный человек, опытный судья, ответственный, объективный. К десяти часам, к открытию судебного заседания, приехали специалисты высшего уровня по судебно-медицинским экспертизам В. И. Морох и Главный судмедэксперт Минздрава БССР С. С. Максимов. Их присутствие на суде было поддержкой эксперта М. М. Зунина, который, выявив действительную причину смерти, решил подстраховать себя.
По сути дела, горожан не интересовало, кто является истинным убийцей Александра Борзова. Важен был сам факт: судили коммуниста, представителя власти. Преобладало мнение, что «власть судить своих не будет», найдёт способы защитить своего единомышленника. Поэтому все действия суда заранее рассматривались как незаконные, направленные на защиту обвиняемых. Тем не менее, Опановичу и Мутько было предъявлено обвинение объективное, за что им грозило до восьми лет лишения свободы. Однако жителей города это не устраивало, и они требовали для преступников смертной казни.

*  *  *
Был солнечный осенний день запоздалого бабьего лета. Вокруг суда топталась и яростно обсуждала начало судебного процесса группа численностью в два десятка человек. Лица у них были озабоченные, как будто им предстояло вести судебный процесс. Несколько мужчин стояли в стороне – курили, матерились и соображали, как подправить здоровье и опохмелиться.
– Сбегай, Колька, в лавку, принеси беленькой, а я тут подежурю, понаблюдаю. Если будет интересное – расскажу!
– Дай деньги, сбегаю! Привык на чужие.
– С деньгами каждый дурак сбегает. Я в прошлый раз тебя за свои денежки поил… – покуривая, сказал соратник Кольки, поглядывая на толпу. – Гони быстрее, не жмись!
Толпа увеличивалась в численности. Люди с недоумением обсуждали решение Минского областного суда направить уголовное дело Опановича в Слуцкий народный суд. Ходили по городу слухи: дескать, сделано это для того, чтобы защитить преступника от заслуженного наказания.
Действовавшие в толпе подстрекатели воспользовались ещё одним трагическим случаем. При странных обстоятельствах ранее, за несколько лет до этих событий, погиб брат Борзова, в чём теперь в толпе обвинили родственника Опановича, якобы служившего в годы войны в полиции. Этот вымысел использовался, чтобы вызвать у людей, с одной стороны, ненависть к подсудимому, с другой – сочувствие к семье, помогавшей партизанам и потерявшей в мирное время двоих сыновей.
Протестующие легко поверили в этот миф, а местная власть не посчитала нужным его опровергать. Не имея официальной информации о ходе рассмотрения уголовного дела Опановича, люди обсуждали его, пользуясь слухами и собственными домыслами. Большинство из них проявляли агрессивность. Это в основном были люди, недовольные местной властью, в том числе ранее судимые, лица без определённых занятий, а также безнадзорная хулиганствующая молодёжь. «Зомбированные» ложной информацией, они жаждали расправы над подсудимыми. Было неудержимое желание «насолить» власти, которая, якобы, пытается выгородить преступников.
Изредка к толпе возмутителей спокойствия подходили здравомыслящие люди, интересующиеся процессом. У них не было готовых собственных категорических обличительных суждений. Они хотели знать то, что сочетается с истиной. Один из умудрённых жизнью мужчин посмел выразить своё мнение словами:
– Не понимаю вас! Ради чего вы здесь топчетесь и возмущаетесь, не ведая о том, что происходит на судебном заседании? Без вас разберутся люди, которым государство доверило это право.
Самые активные горлопаны тут же подступили со своей «правдой» к этому человеку и чуть не расправились с ним, аргументируя:
– Сам, наверно, бывший полицай! Щас ноги переломаем!
Вспышка агрессивного негодования людей сделала своё дело. Мужчина не стал далее выражать свои мысли. Он не испугался и сказал на прощание:
– Зря вы так кипятитесь. Это добром не кончится. Допрыгаетесь!
Если бы эти слова были услышаны и восприняты соответствующим образом теми, кто нагнетал накал страстей. Если бы…