Ловкие руки
— Это боевое устройство я использую для охоты и удивлю всех. Они утрутся, увидев какую добычу я приволок из лесу домой.
Он представил, как вокруг добытого им оленя собрались все недавние обидчики, и разводя руками одобрительно ворчали. Глаза его зорко сверкнули. Иван повесил через плечо лук, затем колчан со стрелами и шагнул за порог.
Подойдя к границам охотничьих угодий, Иван огляделся. Сейчас он отметил для себя, как щедро природа наградила многоцветьем все части мира и больше других отдала красок облакам, нарисовав их на небе с особой любовью.
Искать добычу долго не пришлось. Олень не прятался от Ивана впрочем, как и остальные обитатели леса.
Что было сил, Иван натянул тетиву лука и прицелился. Красивым его одинокий силуэт на фоне туманного леса оставался недолго. Неожиданно олень повернул голову в сторону охотника. Ивана шатнуло куда-то вбок, он оступился и стал беспомощно кривляться. Неуклюжая борьба с самим собой вскоре заставила его ослабить пальцы, и тугая тетива дрогнула, издав низкое глухое тремоло. Дальнейшее произошло так быстро, как если бы стрелу подгонял дух злого половецкого кочевника, несколько веков назад сложившего в этих краях голову на поле брани. Просвистев у Ивана над самым ухом, стрела обвилась вокруг его тела, затем скользнула вниз и вонзилась в ногу.
Не зря этой ночью Иван видел сон, где он целовал змею, называя при этом царевной скользкую от слизи рептилию. Болотная гадюка ползала по нему и всё никак не могла сделать выбор, куда его укусить? Как говорится - сон в руку, вернее в ногу.
Стрелок испуганно глянул на оленя, после чего медленно перевёл взгляд в то место, из которого насмешливо торчала стрела. Стая жирных куропаток, напуганная громким протяжным криком, сорвалась с пахоты, и сделав пару кругов в небе, лениво опустилась чуть поодаль.
В том крике собралось много всякого. Конечно, первым делом о себе давала знать боль, а сопровождавший её животный страх лишь усиливал общую панику. Ещё при желании можно было различить в том крике обиду на судьбу, подарившую ему вместо ловких рук, неловко говорить что. Так же угадывалась досада на фортуну. Сейчас она откинула длинный подол, свесив над его головой огромный зад в виде хмурого облака, в котором что-то громыхнуло, и почти сразу пошёл дождь. Остальные же бархатистые облака живописно проплывали по небу мимо в акварельную гладь горизонта.
— Подумать только, какое лицемерие, любовь рисует облака!
С горечью произнёс Иван, вспоминая первые утренние впечатления от картины в небе, и глаза его заблестели, кажется от слёз.
Покачивая древком, стрела всё еще была в ноге.
Сейчас предстояло ловкими руками (других не нашлось) выдернуть её из ноги, а не вогнать глубже.
Ещё раз, подняв с поля куропаток, таким образом, охотник дал знать, что избавился от стрелы и теперь наблюдал, как тёплая алая струйка потекла в траву. Почувствовав себя нехорошо, Иван стал погружаться в иной мир, где реальность имела условные контуры. Здесь он без особого удивления обнаружил, что понимает язык птиц и зверей.
— Зачем, зачем, зачем.
Порхая вокруг Ивана, наперебой щебетали мелкие птахи. Они скакали по его голове, садились на плечи, из которых росли ловкие руки и снова взлетали, чтобы задать тот же вопрос.
Мгла постепенно растворилась и перед Иваном возникла девица в простеньком платье изо льна. Платье раздувал приятный ветерок, делая очертания фигуры расплывчатыми. Ветерок слегка отдавал навозом, и было в нём что-то по-деревенски приятное ласкающее сердце домашним уютом. В девушке Иван узнал старшую хозяйскую дочь Любку, что давеча веселилась, глядя из окна на потеху с гусями во дворе. Она скинула с себя лапотки, распустила косу, присела рядом, и подарила ему удивительный поцелуй.
— Зачем?
Спросила барышня, едва заметно улыбаясь, в это время туманный силуэт её был почти прозрачным.
Иван хотел было обхватить Любку ловкими руками, но та растворилась в лучистом летнем мареве, оставляя охотника в плену чудесного наваждения.
Теперь подошёл и сам олень. Грациозность его плавных движений завораживала. Так близко Иван видел оленя впервые. Показывая свой гордый профиль, олень величаво посмотрел поверх крон деревьев, шевельнул ноздрями, понюхал что-то далёкое и склонил голову к Ивану, чтобы задать ему уже знакомый вопрос:
— Зачем?
После этого, качнув кронами своих могучих ветвей, гигант медленно углубился в лесную чащу, не задев при этом ни одного из покрытых листвой разлапистых стражей.
Действительно, зачем? Отнюдь не отцовские наветы толкнули горемыку пойти в лесную глушь. Сознание к Ивану возвращалось по мере того как удалялся от него олень. Окончательно придя в себя, Иван вспомнил о дочке Ореста Петровича. Любкин поцелуй ему так понравился, что он снова закрыл глаза, высунул язык и пошевелил им, желая продлить удовольствие теперь уже наяву. Увы, подарить Ивану ещё один поцелуй желающих не нашлось, но всё же на язык что-то село, ласково пощекотав самый кончик. Перебирая лапками, там устроилась старая зелёная муха, жившая в деревенском коровнике. Иван хотел было сплюнуть, но язык вместе с мухой быстро спрятался во рту.
Бабы закончили жать серпами хлеба. Их песня раскатисто уходила в поля и была слышна по всей округе. Вскоре её подхватили угрюмые мужицкие басы. Косматые бородачи, заткнув за пояса топоры, в могучем хоровом исполнении славили вырубку леса.
Пришла пора возвращаться. Может не в руках всё дело? Задавался вопросом Иван, лёжа на траве, всё ещё влажной от прошедшего слепого дождя. Кроме ловких рук есть и другие части тела, например язык. С этим инструментом он управлялся можно сказать мастерски. Язык подвёл Ивана лишь однажды, в разговоре с Прохором.
На мшистой кочке сидели две жабы. Они сейчас не были заняты чем-то важным и потому вели про меж себя будничную беседу.
— Ква!
Обращаясь к сидевшей рядом соседке, восторженно сказала первая жаба, отметив, как ловко Иван поймал муху языком.
— Ква!
Согласилась её давняя подруга. Славная вышла охота.
Свидетельство о публикации №222032401032