Рождественская вуаль

  Иногда нам надо побыть в одиночестве, вдали от знакомых мест, там, где никто не спросит тебя о чём-то привычном, на что ответ найдётся ещё задолго до озвучивания вопроса, привести в порядок свои мысли, дать душе отдохнуть от городской суеты среди дикой природы, насладиться тишиной и покоем. С детства меня манила к себе дорога северного сияния, которого лишены по своей же воле жители Нового Света.

  И вот я уже далеко от своего дома, на Крайнем Севере в рыбацком городке, в местности, где «год без лета». Вокруг на тысячи миль царило безмолвие. Кристальная свежесть воздуха сковывала дыхание. От моря в лёгких чувствовалась приятная влага. Прелесть Северного моря окончательно и беспеременно околдовала меня. Заполярная глушь леденила сердце, стирая, как ветер тропинку, из мыслей всё преходящее, временное и, как начинаешь понимать, отстранившись от этого, вовсе не важное. Над моей головой не тянулось ни одного провода, они были не нужны: нити снега, как паутина, надежно соединяли всё вокруг. Представляя себя первопроходцем этих мест, я сделала первый робкий шаг, проминая под собой снег, чтобы погрузиться в эту снежную пустыню, которая навсегда останется со мной в моём сердце, как бы далеко от неё я ни была. С это дня и впредь любая снежинка напомнит мне сказку, героем которой мне однажды посчастливилось стать. Но кто сказал, что у сказки нет оборотной стороны? Если мы верим в прекрасное, это не значит, что мы не способны уверовать во что-то ещё более прекрасное или наоборот. Это лишь означает, что мы хотим в это верить, и в этот момент существует только наша тяга и немного чуда, которое нам самим под силу творить.

  И всё же что-то живое двигалось, бросало вызов силам природы, вступало в неравную схватку с вечным всеведением, чтобы потом осознать всю незначительность своей попытки и правильность установленного порядка. Близился праздник, который люди называют Рождеством, замечательный, любимый, старше Вавилона и человечества, событие историческое, празднование перехода времени от старого к новому распорядку, возрождение и возвышение. Именно по этой причине люди ждут существенных перемен в жизни по его прошествии. Само слово Рождество видится мне голубоватым, но не таким, как вы, скорее всего, его представили, а цвета чистого снега, белизны с отливом в голубизну. Рождественские дни – это дни исполнения желаний, веры в чудеса и сказку! Говоря о праздниках, существовавших две тысячи лет тому назад, задаёшься вопросом: если тогда совершались чудеса, то совершаются ли они сейчас и какие это чудеса?

  Белая перина сплошь покрывала землю. Перед глазами лишь пронзительно холодная высь, глубокая и чистая. Скромная красота природы ободрила меня. С каждым дыханием я вбирала мир и покой. Вскоре я добралась до старого морского города и с другой стороны холма увидела занесенный снегом, покрытый изморозью порт: с набережными и небольшими мостами, нескончаемыми лабиринтами узких, извилистых улиц и вереницами домов, разбросанных повсюду, словно игрушечные кубики. Пространство замерло над белоснежными вершинами, крышами, маленькими квадратными окнами, светящимися в ледяных сумерках. Я напрягла слух, пытаясь уловить в вечернем воздухе радостные голоса, но ни единый звук не доносился оттуда. Я убеждала себя, что, видимо, люди умиротворённо встречают праздник у огня в своих домах большими семьями. Поэтому я больше не пыталась уловить эхо веселья. Пейзаж был любопытным. Он мне нравился, хотя хотелось бы видеть на снегу следы, на улицах – людей, а на окнах – не задернутые шторы. Круглый год жители городка были заняты промыслами и не замечали ничего вокруг. Городок становился всё более серым и печальным, а люди - эгоистичными и сварливыми. Их сердца оледенели и не походили на человеческие, но и эта корка льда не была настоящей, только внешне вписывалась в этот замороженный мир.

  Постучав старинным железным кнокером в дверь какой-то местной гостиницы, я невольно испугалась: так боязно было первой нарушить эту тишину. Когда на стук ответили, я обрадовалась. Хозяин рассказал о том, что места в гостинице уже все заняты и о странном старике-отшельнике, живущем на окраине города, которого горожане считали ведьмаком, и предложил остановиться на каком-либо постоялом дворе. Любопытство подтолкнуло меня узнать историю жизни загадочного старика подробнее, соприкоснуться с тайнами Севера. «Если этот отшельник откажется меня приютить, не смотря на все мои уговоры, то только после этого я всё-таки попробую разместиться у кого-нибудь из жителей городка», - решила я. Мужчину удивил мой порыв познакомиться с колдуном, но, тем не менее, он указал путь к его хижине.

  Местные редко заходили в глубь леса. Казалось, что на нем лежит печать неприступности. Передо мной крепость, стены которой составляют серьёзную преграду для захватчика даже в отсутствии защитников. Дремлющие деревья, опушенные инеем, будто в варежках безуспешно пытались согреться, растирая себя снегом. Всё вокруг зачаровывало. Под ногами хрустел снег. Было тихо, и только большие рогатые совы – одни среди всех живых существ – таращили из темноты свои огромные жёлтые глаза и перекликались друг с другом через весь лес. Мозаика из перепутанных следов на снегу рассказывала о жизни лесного царства. Пока я пробиралась сквозь чащу, маленькие обледеневшие веточки обламывались от моих движений, как сосульки. Находить путь становилось всё труднее. Всё злей и свирепей дул ветер. Еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки, берущей начало из мхов горных высот. Вдали возвышались две горы, напоминавшие троллей, застывших с наступлением дня, только не от палящих лучей солнца, а от леденящего холода долины. Наконец, завьюженная дорога вывела меня к заброшенной с виду хижине.

  Под впечатлением от целой палитры пастельных тонов не сразу замечаешь полуразваленное жилище. То, что предстало перед моим взором, напоминало ветхий сарай, покосившийся под прессом не щадящего времени и суровых погодных условий. Доски прогнили от влаги, и лачужка медленно год за годом проваливалось всё ниже и ниже под снег. Внутри слабо мерцал свет. Хижинка светилась загадочным зелёным сиянием как лучиками месяца. Войдя внутрь, я увидела её обитателей. Теперь, наконец-то, я могла хорошенько изучить  наружность человека, столь интересовавшего меня. Хозяином этой обители был низенький старичок, с вихреватыми рыжими волосами, усами, закручивавшимися вверх, с глубокими, печальными, леденящими душу, серо-синими глазами, чем-то внешне напоминавший викинга. На вид шестидесяти пяти  или семидесяти лет. Удивительное выражение  его лица сразу же приковывало к себе и  поглотило всё моё внимание. Когда я пыталась подвергнуть анализу его сущность, возникли  смутные  и противоречивые  мысли  о громадной силе духа и ума.  Меня охватило странное любопытство. "Какая  жизненная  повесть запечатлелась в этом сердце!" - подумала я. Мне захотелось не выпускать этого человека из виду, узнать о нем как  можно больше. Всё, что мне было известно, страшно интриговало. Жители городка считали старика странным, всегда обходили его жилище и, казалось, вовсе вычеркнули его из своих жизней. Настоящее имя его ничего бы не сказало им, так как обращались обычно к нему как выйдет, особенно не церемонясь. Чаще всего на него вообще не обращали внимания, порой прогоняли и поучали, как надо жить по современным меркам.

  Он провел меня в слабоосвещенную свечами комнату. Сначала в комнате было темно, как в угольном погребе, но потом глаза попривыкли. Убранство было аскетично и скудно настолько, что в этом крошечном пространстве едва помешались самые необходимые предметы интерьера. Тени прошлого преследовали меня повсюду. В центре комнаты находился камин, где пылал славный  огонь, - это было  весьма  кстати, - у которого сидела старая женщина в чепце, с шалью на плечах, и молча чесала шерсть, пряла. Улыбка жены хозяина напоминала сфинкса отсутствием какого-либо выражения, будто бы мысли застыли, так и не обретши форму и не вылетев из губ. Указав мне на стул и книги, старик покинул комнату.

  Почему-то моё внимание привлекла одна книга в красном переплёте, жёлтые листы которой рассыпались от прикосновений - видно, что была написана она в стародавние времена, но хранит мудрость своего автора. Хотела бы я узнать, что происходит в этой книге, пока она ещё не открыта, о чём думал человек, которому известен весь её потаённый смысл, когда писал её. Бывает, что мечтатель или человек увлекающийся, заинтересовавшись каким-то явлением, сам того не замечая, упускает его из виду, углубляясь в дебри умозаключений  и  догадок, на которые навело его это явление, пока, наконец, уже  на  излете  подобного парения мысли, - чаще всего весьма возвышенного, - не  оказывается,  что  в итоге побудительная причина  его  размышлений,  уже  давно отставлена  и  забыта. Какой длины должна быть сказка? Есть сказки, у которых нет ни начала, ни конца, а есть сказки, которые будут преследовать вечно, при каждом упоминании знакомого сюжета. Сказка может быть длиной с котелок кипятка: выпьешь — ночь минет, и сказке конец, - а есть и такие, что пяти чашек не успеешь осушить. Предугадать это сложно да и не нужно. Эта история была с одно блюдечко чаю.

  Сказки начинались с чудеснейших буквиц, искусно выведенных чернилами. На странице, которую случайно открыла, была история, произошедшая, как мне показалось, на самом деле, ставшая благодаря времени сказкой. Но должно же быть наоборот: это сказки должны становиться реальностью.

  «Жила-была в маленькой избушке в лесу девушка красоты невиданной, умевшая колдовать. Осенью она красила в разные цвета листья на деревьях, зимой-растила подснежники в лесу. Однажды решила добрая колдунья побывать в городке, рядом с её лесом, поглядеть, как живут другие люди. И вот шла она по тёмным улицам города и улыбалась прохожим.

  Завидев её, с самодовольной улыбкой родители говорили своим детям:

  - Смотрите: вот пример для вас! Она горда была, не ужилась с нами. Смотрите ж, дети, на неё: она жалка, её все презирают. Такая красота присуща только ведьмам. Мы сжечь её должны. От ведьм одни лишь беды: пожары, наводнения, чума.

  Люди схватили девушку и поволокли на площадь. Добрая колдунья была сожжена. В ушах у всех звучал напев - то голос девы был несчастной. Но всем казалось, ветер пел. С тех пор лес, который был рядом с городком, исчез, его заменила пустошь, где рос только дикий шиповник, можжевельник и крапива».

  Хозяйка дома предложила мне чай. Он оказался  душистым, сладким напитком, от которого невозможно оторваться; и чудилось мне, будто над чашкой возле моих губ пляшут с веселым потрескиванием синие язычки пламени, будто морские змеи высовываются из глубин. Поскольку наваждение продолжалось лишь мгновение, всё это я объясняла себе оптической иллюзией от усталости глаз после длительного путешествия по неведанным дорогам в полутьме.

  Никто не разговаривал со мной, слышно было лишь завывание ветра снаружи и шепот старой женщины, снова склонившейся над прялкой. Я решила дождаться дальнейших событий. Ветер бушевал, со свистом раскачивая голые ветки елей, сотрясая фундамент дома. На небе - ни звёздочки. Пожалуй, нигде небо не бывает таким мрачным, как на Крайнем Севере, в глухой декабрьский вечер. Мороз усиливался, снежный буран запорошил мои следы.  Я словно пропала, только сейчас осознав, как одинока в этом мире и что никто не станет меня искать.

  Вдруг раздался какой-то звук. Мне показалось, будто в комнате закрылось окно. Возвратился хозяин, к моему удивлению, одетый в широкий старинный костюм, прошёл в соседнюю комнату и сел на скамью таким образом, что я не могла его видеть. Послышался скрежет. Казалось, что время заводило часовой механизм, ещё мгновение - сорвется тяжелая гиря, и старый год с глухим рокотом обрушится в бездну. Но этого не произошло: ещё не пришло время. Когда на часах пробило одиннадцать, он поднялся, открыл резной комод и извлек две накидки с капюшоном. Одну одел сам, а другую протянул жене, прекратившей монотонную работу, и они вместе направились к двери, пригласив меня следовать за ними.

  Пробираясь сквозь облака снега, мы вышли на дорогу. Во мраке безлунной ночи только фонари моих вожатых освещали путь. Рассеивающиеся огоньки холодного света, словно звёздочки, создавали созвездие. Вот уже и город. Окна гасли на глазах одно за другим: люди, закутанные в плащи, увидев моих вожатых, выходили из домов и присоединялись к шествию. Вдруг пошёл снег, оглянулась, а старик и его жена уже растворились в воздухе. Люди устремились к площади в центре города, где сходились все улицы, и я поспешила за ними. Еще один поворот - мы  вышли на  ярко освещенную,  полную жизни площадь. Теперь улица  казалась совершенно  иной. Все достали палочки, подожгли их и, высоко подняв над головами, стали что-то шептать. Прислушавшись, я поняла, что они загадывали желания. Буря стихла, и небо, слыша их просьбы, вспыхнуло разноцветными огнями под мелодию завывания ветра. Я была свидетелем многих салютов, фейерверков с идеально отточенными парадами, но ничего из этого не могло сравниться со спонтанностью чуда. Небеса ликовали. Сияние освещало всю улицу лучше городской иллюминации. Оно было будто бы живым. Словно великое божество обходило свои владения и освещало их фонарём. Настоящая зимняя радуга! Снег кружился, и в этом рое было множество мелких существ, подобных бабочкам и светлячкам. Время замерло. Снежинки застыли в воздухе. В это мгновение над моей головой раздался трезвон хрустальных колокольчиков, закликающих радость. И какого же было моё изумление, когда по небу вдруг промчались сани Корочуна, духа Рождества, стража праздника, вратаря, который раскрывает новый год, в которого верили местные жители. Поверить в это было трудно, даже невозможно, но это действительно происходило на самом деле. Реальная жизнь, как она есть, стала казаться мне видением и не более  как  видением. Образы из далекого волшебного мира, которые прежде оживали только в моих фантазиях, особенных, удивительных сновидениях, перешли в наш мир и стали его частью. Заворожённо я следила за всем происходящим, столь необычно для меня всё это было. У меня захватило дух настолько, что  дыхания не  хватило  бы  и  на  то,  чтобы затуманить гладкую поверхность окна. Окаменев, забываешь о движении и о собственном физическом  существовании.

  Рождество! В душе не таится ни одной мрачной, ненавистной мысли, становишься чище. Открываются врата времени, с Рождеством вступает вечность. Время и вечность пронизывают друг друга, и сейчас мы стоим у преддверия этого чуда: время и вечность. Как уловить и не упустить самое важное время в жизни? Самое важное время в жизни - это теперешнее мгновение, потому что прошлое утекло, а будущее ещё не настало; и самый значительный человек в твоей жизни — тот, который сейчас перед тобой и которому ты можешь сделать добро или зло; и самое важное дело в жизни — в это мгновение, этому человеку дать всё, что может быть ему дано.

  Потом всё затихло, и люди стали расходиться по домам. Я тоже решила, что мне пора возвращаться. Однако проходя мимо окон, раскрашенных лёгким морозным узором, и заглянув в них, увидела счастливые лица детей и взрослых, поздравляющих друг друга с наступившим Рождеством и открывающих подарки. Жители городка верили, что это дух Рождества принёс их им, а они в знак того, что волшебство живо, зажигали палочки в канун празднества. Все суетились и почему-то снова быстро одевались, значит, волшебство продолжается.

  «А дай всего тому,
Кто в добром дому!»

  За углом послышался шум, я поспешила узнать, что там происходит и куда идут люди.

  «Ты, хозяин, не томи,
Поскорее одари!»

  И тут я увидела целый шабаш невероятных существ, персонажей фольклора. Это молодые парни и девушки в масках, нелепых нарядах, сотканных из лоскутков, в шапках непривычной формы и размеров, держа в руках большие мешки, ходили со звездой по городу и пели под окнами домов песенки. Любой праздник всегда эмоционально насыщен и волнующ. А Рождество, как, пожалуй, ни один другой, богат традициями и обычаями.

  «Коляда, коляда, коляда!
Улыбок лучезарных широта!
Это радость, детский смех,
Выворачивай карманы-то для всех!»

  Колядующим за их весёлые пляски и пение колядок, возвещающих чудо, кидали монетки, конфеты и прочие угощения, - то, чем кто из хозяев богат.

  В такую ночь каждый год город оживал, происходило древнее колдовство. На улицы высыпала весёлая пёстрая толпа. Народу много, все разодеты. Раздавалось пересвистывание деревянных финтифлюшек. Казалось, что воздух пропитан ароматами пряников, имбиря, корицы, рождественского кекса, печёных яблок. И веселье продолжалось до утра и, казалось, что этому не будет конца. Бушующее море людских голосов пленяло меня  новизной  ощущений. В  начале мои наблюдения  приняли отвлеченный, обобщающий  характер. Однако, вскоре, перешла  к отдельным подробностям  и  с живым  интересом принялась изучать бесчисленные разновидности лиц, выражения, эмоции, угадывать их мысли.

  Ночь медленно убывала. После праздника всё стихло, мерцание погасло средь серой, как пепел, предутренней мглы, но появилась надежда, люди узнали ощущение счастья, и хочется верить, что то доброе и светлое чувство, которое зародилось в их душах, не погаснет и поможет им жить. Великое чудо празднества изменяет жизнь людей, дарит надежду, веру в новый день. А меж тем светало, разливался свет, лучики которого радовали всех и не знали ненависти. Вернувшись в хижину, я сразу отправилась спать. Но дух Рождества, покровитель этого города не прошёл и мимо меня. В выделенной мне комнате меня ждал сюрприз, деревянный шар-шкатулка, о котором я мечтала в детстве. Внутри на крышке была надпись: «Загадай желание, и оно исполнится в его срок!». Мне ужасно захотелось верить, что именно так и будет и что загаданное непременно исполнится, когда придёт время.

  Случайно я заметила приоткрытый сундук в общей комнате и невольно заглянула в него. Там были игрушки, ещё не покрашенные, не доделанные подарочки, похожие на те, что я видела в окнах домов, проходя мимо. Тогда вдруг мне стала ясна вся таинственная картина происходящего, как бы ошеломляюще это ни выглядело. Неужели я нахожусь в мире волшебства и чудес?! Да происходит ли это со мной?

  Уставшая и переполненная прекрасными мыслями, я постепенно погружалась в сон. Мои веки сомкнулись. Во власти видений Рождественской ночи, я верила в то, что видела. И мне приснился чудный сон, сказка длиною в одну ночь, где я перенеслась в детство. Иногда во сне человек переносится за тридевять земель в тридесятое царство, и из этого путешествия приносит вещи, которые были скрыты от него до этого.

  За праздничным столом собралась вся семья. На середине стола возвышается традиционный кекс со звездой. Мне семь, и я пою рождественскую песню, улыбаюсь, и улыбка у меня особенная, искренняя, простая, детская. Мечтательно думаю о прекрасном и добром, любимом и близком. Потом сладкие подарки под ёлкой, катание ночью с горок.

  В рождественскую ночь и сны волшебны. Но для меня этот сон-воспоминание был самым невероятным, и никакие драконы и неведомые царства рождественских сновидений не могли бы заменить всю его ценность и привлекательность. Чудесных существ видят многие, а вот воспоминания из недр моей памяти только мои, сокровенные знания. Как же хочется вернуть теплые зимние вечера с семьей, полные любви и волшебства. Как же долго я спала!

  Я провела месяц в этом городке, успела многое узнать об обитателях этого дома, сроднилась с ними. Всё, что говорили о хозяине – людское суеверие: угрюмый, молчаливый колдун оказался добрым волшебником, врачевателем, заботливым лесничим. Он помогал больным и раненым животным. Целитель не отказал бы в помощи и людям, если бы они позволили себе её принять. Каждое Рождество он превращался в Корочуна, приносящего счастье в этот невзрачный, далёкий, приморский городок. Этот дар был у него врождённым, перешёл к нему от отца и проявился неожиданно, когда в его бороде появилась первая седина. Добрый волшебник знал, что необходимо этому городу и как он может применить свои способности во благо. Поступки его имели чудодейственную силу. Никто даже не догадывался, что дух Рождества, фокусник их желаний, и есть тот самый загадочный старик. Так, он вместе с даром получил новое имя и отдал на осмеяние своё, посвятив всего себя и свою жизнь людям. Когда мы что-то отдаём,  это всегда оставляет след на нас самих. Где же, на каком конце планеты, начинается бездонная пропасть, отделяющая тот овраг, где стоит хижинка старика от города, человека от человека, делая его одиноким? Для этого ехать на край севера не нужно, надо лишь присмотреться к себе и взглянуть на себя как зеркало человечества.

  Летом старик мастерил подарки. Игрушки, среди которых были герои сказок, животные и птицы: белочки, медвежата, зайчики, моржата, - были сделаны с фантазией и развивали детское воображение. Так появились снежные шарики, маленький мир в коробочке для ребёнка, и музыкальные шкатулки. Когда дети заводили шкатулку, то им казалось, будто бы это они сами создают музыку, и поэтому каждый раз одна и та же мелодия играла для них по-своему. Музыка леса, голоса природы оживали, сливаясь в бурлящий поток созвучий. Детишки вглядывались в снежные шарики с помещёнными в них фигурками, и на глазах происходило чудо. Мальчик, у которого не было отца, смотря в шарик, представлял, что он с ним лепит снеговика. Девочка, которая никогда не видела тропический лес, могла завести дома игрушечного попугая. Жена Корочуна вязала шерстяные носочки, куда старик вкладывал жёлтые пряники с патокою, белые – с мятой, леденцы, орехи. Забота придавала пряже сиреневый цвет, благодаря чему носочки получались наимягчайшими. Старики были одиноки, не было у них детей, следовательно и радость заботы о внуках им испытать тоже было не суждено. Всю свою любовь они дарили незнакомым людям. Конечно, всегда приятно получать подарки, но куда радостнее их дарить тем, кого мы любим и кем дорожим, даже пусть совсем незнакомым людям.

  Я интересовалась, как он распределяет подарки. Старик ответил, что они сами находят своих владельцев. И рассказал мне одну историю. Однажды два ковра, сотканные для злого и доброго человека, перепутались. Но ковры-то были не простые, волшебные, и всё же вернулись к тем, кому изначально предназначались. Нити жизни и поступков крепко сплетены между собой, поэтому добро и зло невозможно перепутать.

  После рождественских праздников жизнь города вошла в своё привычное русло и потекла своим чередом. Про одиноких стариков-отшельников вспоминали, как и прежде, редко. Но дедушка и не требовал иного отношения к себе, не кичился ценнейшим, уникальным даром, которым обладал, и, сидя в своём кресле, смотрел в снежную даль, радуясь тому, как светятся глаза маленьких ребятишек, получивших свой подарочек, как взрослые на глазах становятся детьми, как дух Рождества оживает вновь и вновь. Дух, олицетворяющий милосердие, прощение, дружбу, бескорыстную любовь и щедрость. А ведь не всегда жители города были такими: раньше, будучи детьми, они верили в сказки, теперь – время ушло, не до них, началась взрослая жизнь. Но не пришла ли пора нам самим стать сказочниками и творит посильное нам чудо?

  Раньше люди были менее практичны, давали больше воли своему воображению, шире было поле для мыслей в пустыне бесконечного, чего нам ввек не познать в нашем ретортном горизонте. Мы определили предел для ума, обрезали крылья фантазий, чтобы исключить необходимость броситься в страну заблуждений, не пропустить ни одного чувства в сердце, обойтись без любви, веры, думанья — и должно признаться, что во всем этом мы довольно преуспели.

  И тут бы мне сказать: «Началась новая жизнь». Но нет. Жизнь осталась прежней. Через месяц я стала той же жительницей крупного города, которой была до поездки, но что-то изменилось безвозвратно. Лишь умудренные временем могут поделиться с нами своими знаниями, своей мудростью. Советы кудесника помогли мне вырасти духовно, а их применение в жизни наполнило её чем-то более важным, общечеловеческим и человечным.

  Стоит мелькнуть последнему кадру воспоминаний в моей памяти, как холод овладевает мной, и только думы о будущем, о том месте, которого не найдёшь на карте, о добром волшебнике, которого мало кто вспомнит, но его чудо будет жить, о поистине прекрасном помогают мне не потеряться в современности, не попасть в водоворот жизни, уносящий всё и не дающий ничего взамен. Вы скажете, что это лишь сказка. Где эти чудеса сейчас? Они сокрыты, однако всякому, кто присмотрится к своей жизни, станут очевидны. Нужно учиться видеть не только обычное в чудесном, но и чудесное в обычном. Наверное, чудо нужно нам всем, чтобы напомнить о важном, но забытом, об утраченных моральных ценностях и о том, что мы несём в этот мир.