Записки главврача 6

              20 марта

 Сегодня, обходя палаты, услышал. что сестры матерятся на больных за моей спиной. Раньше они такого себе не позволяли в моем присутствии. Но этого оказалось мало. Зайдя в столовую, я увидел пьяную медсестру. которая заснула за столом. Я был в шоке. Разбудив эту особу, я приказал ей проследовать в мой кабинет. И тут на меня нашла какая-то дикая ярость. Я начал бить ее ладонями по щекам, приговаривая:

- Я выгоню тебя по статье, пьянь! И ты никуда не устроишься! Слышишь меня!

 По лицу этой дряни катились слезы. Но она молча терпела мои побои. Я упивался своей властью над ней. Что-то жестокое торжествовало во мне и подбадривало:

- Бей ее! Бей! Она заслужила это.

 Но неожиданно раздался стук в дверь. Я очнулся от этого безумия и выгнал ее заплаканную вон. И тут я услышал новый голос:

- Ты отхлестал ее! Отхлестал! Ты видел ее покорность и слезы. Теперь черед Анжелики. Или ты подчинишь ее своей воле или она предаст тебя. Предаст. как предала Ницше Лу Саломе. Эта русская потаскушка. Именно про нее он написал в "Заратустре": "Ты идешь к женщине? Не забудь плетку!"

 В мой кабинет вбежала бледная Анжелика. Она, прикрыв дверь закричала на меня:

- Ты с ума сошел, папик! Раньше ты не позволял себе этого. Теперь же. как грубый мужик дошел и до побоев. Что с тобой происходит? Очнись! Очнись!

 И тут на меня снова накатила ярость. Кто она такая, чтобы меня учить. Какая-то медсестричка, которую я из жалости принял на работу. И вот теперь она указывает мне, своему начальнику. В этом диком порыве я приблизился к ней и уже хотел повалить ее на стол. Как снова этот проклятый стук в дверь.

 Я видел испуганные глаза Анжелики, которая пулей вылетела из моего кабинета, почувствовав долгожданное спасение. Как вдруг в кабинет вошла ничего непонимающая старшая. Поистине. этот чертов медперсонал начинает меня уже доставать. Стоит отпустить вожжи и они готовы сесть тебе на голову да еще помахать ножками.

- Владимир Георгиевич, что мы будем делать с Татьяной? - робко спросила она.

 "Оказывается у этой дряни романтическое имя" - подумал я. Вслух же сказал:

- На первый раз простим. Но, если такое повторится второй раз, выброшу прямо из отделения. Так и передайте ей.

 Когда старшая ушла, я почувствовал неожиданное освобождение. Голоса пропали, хотя остался один ободряющий:

- Молодец, папик!

 "Почему он, как Анжелика, называет меня папиком?" - мелькнула мысль.

- Теперь ты должен стать маркизом де Садом, а она послушной Рене Пелажи. Ты ее господин! Господин! А она покорная раба, пригодная лишь для грубого секса. Какое это сладостное наслаждение иметь власть над другим, покорным тебе человеком, который исполняет все твои желания и прихоти. Подчини же ее своей воле!

........................

 Черт! Я, действительно, схожу с ума. Во мне уже живут два разных человека. О чем-то подобном писал еще Стивенсон. И вот теперь это случилось со мной. Читая свои записи и вспоминая сегодняшний день, я прихожу в ужас. Нечто первобытно-жестокое на время поработило мое тело и разум. Это был другой человек, другая личность, другой способ мышления и действия.  У Стивенсона эта другая личность победила своего хозяина. Победит ли она меня?

 Да первый раунд в ее пользу. Она торжествует и скоро опять вырвется наружу. Смогу ли тогда я противостоять ей? Или снова безропотно подчинюсь ее беспощадной воле?

 Что творится со мной? Да и бутылка коньяка пуста уже наполовину.